Под редакцией САД/Ler-chan
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
«Анна Каренина»
Л.Н.Толстой
Часть 1
Когда мать с отцом развелись, Санька был ещё маленький и не совсем понимал, что же произошло между самыми дорогими ему людьми. Мама тогда часто плакала, крепко прижимая к груди голову сына. Он помнил, как тёплые капли падали на макушку, её горячее дыхание, тихие, полные горечи слова:
– Санечка, сыночек! Ты один у меня теперь. Не оставляй меня никогда, слышишь! Я умру без тебя! Ты единственная отрада в моей жизни!
Но сама не сдержала обещания и умерла, несмотря на то, что Санька всегда был рядом.
Впервые Санька услышал это страшное слово «рак» полгода назад, но было уже слишком поздно. Мать почернела и усохла на глазах.
Отец их не навещал. Никогда. Мать запретила. Сказала, что не нужен Саньке такой папка, она сама воспитает его мужиком.
Мамка до последней минуты своей жизни так и не смогла простить отцу его уход, поэтому строго-настрого запретила своей сестре звать бывшего мужа на похороны, просила не отдавать ему сына после её смерти. Но тётя Катя рассудила по-своему. И завтра утром Рома, как она его называла, должен был прилететь из Питера ранним рейсом.
– Что ж делать, Санёк! Твой же папка родительских прав не лишён. Да и человек он, в принципе, неплохой. Зарабатывает вон сколько. Будешь теперь жить с ним! Всяко лучше, чем в детдоме. А сама я взять тебя не могу. Ты же знаешь дядю Витю. Он своих-то детей в доме видеть не хочет, что уж о тебе говорить! А бабушка старенькая, кое-как ноги волочит… Так что собирай чемоданы. Завтра за тобой отец приедет!
После мамкиных похорон в доме было тихо и пусто. Всю ночь Санька не мог заснуть, вспоминая, как она лежала в гробу совсем бледная, незнакомая, словно чужая. Как защемило сердце, когда её накрыли крышкой, обитой красным велюром. Как заиграла траурная музыка, когда тело стали опускать в могилу. Слёзы молча катились из глаз, сползали по щекам на подушку, расплываясь по ткани большим мокрым пятном. Санька тихо всхлипывал, то и дело растирая солёные ручейки по лицу.
***
– Санька, вставай! Папка приехал, – тётя Катя тихонько трясла мальчика за плечо.
– Папка? – после пробуждения память возвращалась. – Папка…
Санька вспомнил всё. Матери больше нет, а ему предстоит лететь с отцом в чужой незнакомый город. Они не виделись с тех пор, как Санька перешёл в подготовительную группу детского сада. Мальчик поднялся с кровати, натянул на себя спортивные штаны и вышел в коридор, щурясь от яркого света, льющегося с кухни.
Отец сидел за маленьким кухонным столом, накрытым клеёнкой в красно-белую клетку. Увидев родное лицо, Санька сразу вспомнил, как тот катал его на загривке, как ходили летом в парк. Вспомнил, как звонко смеялась мать, когда Санька опрокинул на голову отцу подтаявшее в руке мороженое. Сейчас он изменился. Между бровей залегла глубокая складка, в уголках карих глаз собрались мелкие лучики морщинок, а пышные тёмно-каштановые волосы подёрнула седина, собираясь белым цветом у висков.
– Ну, привет, сын! Вот при таких невесёлых обстоятельствах нам с тобой приходится встречаться, – мужчина грустно улыбнулся.
– Привет… – Санька растерянно смотрел на отца.
– Как я погляжу, ты уже совсем взрослый. Вон какой вымахал!
Санька добрёл до табурета и уселся рядом, внимательно разглядывая гостя.
– Саня, завтракать будешь? – гремя тарелками, засуетилась тётя Катя.
– Пап, а мне, правда, придётся уехать с тобой? – прохрипел не отошедшим ото сна голосом мальчик.
– Да, сын, правда, – отец вздохнул. – Вот уладим все бумажные дела и поедем. Я уже в Питере со школой договорился. А тётя Катя будет приезжать к нам в гости. Правда? – Роман поднял на неё глаза.
– Правда-правда… Ешь давай, пока не остыло! – не глядя на родственника, женщина поставила перед мальчиком тарелку с овсянкой.
– Кать, я серьёзно. Приедешь? – мужчина выжидающим взглядом смотрел на нее.
– Видно будет! – проворчала та. По лицу скользнула тень неуверенности. – Ром, не заставляй меня давать обещаний! Если бы я могла оставить Саньку у себя, поверь мне, я к тебе не обратилась! Извини, конечно, Ромочка, но я не считаю, что ты лучший вариант для Саньки. Тут уж из двух зол, как говорится!
– Почему же, Катя? Ведь я не наркоман, не алкоголик! Зарабатываю, сама знаешь как! Чем я плох?
– Давай не при ребёнке! Я потом тебе скажу, что с тобой не так. Да что тебе говорить… Ты и сам всё знаешь!
– Да, Катенька, я знаю! Но мы же современные цивилизованные люди! Ты же умная женщина, должна понимать, что это не болезнь, не зараза какая-нибудь. На Саньке никак не отразится!
– Посмотрим, Ром, посмотрим! Но учти, если я что узнаю, то, не раздумывая, пойду в суд!
– Господи, Катя! – мужчина всплеснул руками. – Ты кем нас считаешь?!
– Кем надо, теми и считаю! Всё, Рома, давай прекратим этот разговор!
***
Такси затормозило у аэровокзала. Пока отец расплачивался с водителем и доставал вещи, Екатерина и Санька выбрались из салона.
– Ты всё взял? Ничего дома не забыл?
– Всё! – буркнул подросток себе под нос.
– В общем, квартиру я твою сдавать буду. Деньги папке на счёт пересылать. Пока мы с твоим отцом решили её не продавать, вдруг захочешь в родной город вернуться. Да и мало ли что может случиться… – тётка в сердцах махнула рукой.
– А что может случиться? – на женщину исподлобья смотрели два чёрно-карих глаза.
«Совсем как у Дашки! – мелькнуло в голове. – Копия мать!»
– Да ничего! Всё будет хорошо. Это я так, к слову. – Она сложила руки на груди, выглядывая Романа. – Долго он там ещё будет возиться? На самолёт опоздаете!
Увидев приближающегося к ним мужчину, обвешанного со всех сторон сумками, она снова повернулась к Саньке.
– Как долетите, позвони! Понял? И, вообще, звони! Не забывай тётку! – она внимательно посмотрела в мальчишеское лицо и прижала Саньку к себе. – Господи, правильно ли я делаю?! Ой! Ладно, запричитала, как старуха.
– Ну что, пошли на регистрацию, – подойдя ближе, кивнул Роман.
Все трое устремились к стеклянным раздвижным дверям, ведущим внутрь здания.
***
Измученный событиями последних дней Санька не заметил, как заснул в кресле самолёта. Очнулся он только тогда, когда в ушах зазвенело от резкого перепада давления.
– Садимся, – заметил отец. – Совсем скоро будем дома!
Гигантская стальная птица накренилась набок. Санька увидал в иллюминатор огромную очерченную кривой линией берега серебристую водяную гладь.
– Это что, море? – он повернулся к Роману.
– Нет, сын. Это Ладога. Море вон там! Впереди!
Вскоре самолёт принял нужное положение, с каждой минутой снижаясь всё больше. Под крылом святящейся паутиной раскинулся огромный город. От этой картины захватывало дух.
– Ух ты, как красиво! – Санька не мог сдержать восторга.
Тоненькие желтовато-оранжевые линии стали увеличиваться, давая различить полосы дорог, фонарные столбы и крошечные движущиеся по автостраде машины.
Самолёт, ревя турбинами, стремительно приближался к взлётно-посадочной полосе. Небольшой удар о землю, и Санька почувствовал, как засосало под ложечкой оттого, что мощная конструкция резко теряет скорость.
Получив вещи, отец и сын направились к выходу. Белые двери матового стекла с шумом распахнулись перед ними. И Санька увидел, что отец машет кому-то из толпы встречающих. Высокий худощавый блондин в светлых джинсах и короткой чёрной кожаной куртке помахал рукой в ответ.
– Привет, Ром!
– Привет! Знакомьтесь, это Санька!
– Андрей! – на Саньку с прищуром смотрели колкие зелёные глаза. Высокие скулы, тонкий подбородок и губы растянуты в полуулыбке так, что на щеках образуются симпатичные ямочки. На вид Андрею нельзя было дать больше тридцати. Парень протянул ладонь для рукопожатия. Санька потряс его за руку.
– Ну, совсем взрослый мужик же! – он с чувством потрепал по рыжим Санькиным вихрам. – Как долетели?
– Всё отлично! Как дома дела?
– Прибрался! Ужин в духовке. Ждёт вас. Что, поехали? – Андрей подхватил чемодан и все трое направились к выходу.
До дома добирались долго – вначале полчаса стояли в пробке на выезде из Пулково, потом ехали по прямому, как стрела, Московскому проспекту мимо сталинских высоток, мимо утопающего в зелени парка. Свернули на извилистые узкие улочки питерского центра со старыми, изъеденными временем домами. Проехали вдоль роскошных садов, мимо Эрмитажа и далее по Дворцовому мосту мимо стрелки с красными ростральными колоннами, свернули на Биржевой мост.
Всю дорогу Санька глядел в окно на сменяющие друг друга сильно контрастирующие пейзажи. Вскоре машина остановилась возле одного из новых домов на берегу реки, за которой начинался бескрайний зелёный оазис. Территория новостройки с детской площадкой, парковкой и небольшим сквериком была обнесена высоким забором. Андрей, достав из кармана пульт, открыл ворота, и автомобиль, тихо шурша колёсами, въехал во внутренний двор.
– Ну вот, мы и дома! – Роман расплылся в улыбке.
***
Парадная была совсем непохожа на подъезд дома, в котором Санька жил с матерью – холл и лифтовая были отделаны тёплым охристо-жёлтым камнем. У входа за стойкой с цветами сидел консьерж. Просторные лифты с зеркалами и обставленные цветочными композициями лестничные пролёты и межквартирные холлы. На стенах картины в рамах. На полу блестящая жёлто-белая плитка с выложенным узором. От всей этой роскоши Санька открыл рот. Так вот как живёт его отец!
Квартира была просто огромной. Две изолированные комнаты, кухня, совмещённая с гостиной и входным холлом.
– Ничего себе! – присвистнул Санька, зайдя внутрь.
– Ты ещё не видел своей комнаты! Надеюсь, она тебе понравится, – отец был явно доволен впечатлением, которое на Саньку произвела квартира.
– А что, может, поужинаем? – Андрей, потирая руки, направился к кухне. – Санька, Рома, мойте руки и идёмте за стол!
Парень по-хозяйски залез в холодильник, доставая оттуда белую фарфоровую менажницу, заполненную нарезкой из сыра, мяса, помидоров и огурцов. Вынул из духовки противень с запечённым по-французски мясом. Расставил на стеклянном прямоугольном столе тарелки, разложил салфетки и столовые приборы. Поставил возле каждого места пузатые приземистые стаканы и два бокала для вина.
– Пойдём! – отец весело подмигнул Саньке.
***
– Пап, а Андрей – он кто? – намыливая руки розовым жидким мылом, выдавленным из дозатора, спросил мальчик.
– Андрей… мой друг. А что?
– Да нет, ничего, интересно просто.
***
За столом Санька уплетал за обе щёки. В самолёте он проспал положенный обед, поэтому к вечеру сильно проголодался. Отец с Андреем, переглядываясь, неспешно беседовали о каких-то своих малопонятных делах, потягивая из бокалов на тонкой ножке бордово-красное вино.
Когда Санька наелся, ему стало скучно, и он рассеянным взглядом в сотый раз обводил огромную гостиную с молочно-белым кожаным диваном, стоящим по центру и такими же белыми длинными портьерами на окнах.
– Что, Сань, устал сидеть с нами за столом? – Роман обратился к сыну. – Хочешь, я провожу тебя в комнату?
Санька кивнул.
Комната, приготовленная для мальчика, была небольшой, но светлой и очень уютной. У окна стоял письменный стол. Кровать, к которой с пола вела деревянная лестница, находилась под потолком. Под кроватью расположился целый уголок: полки, большая доска в деревянной оправе и стол, на котором стоял новенький системный блок и широкий классный монитор.
– Здесь нет ни книжек, ни игрушек. Мы не знали, что тебе нравится. Давай завтра вместе съездим и купим то, что тебе по душе!
– Хорошо.
– Да, и если что-то понадобится, а меня не будет рядом, смело обращайся к Андрею.
– А что, он не поедет к себе домой? – мальчик удивлённо вскинул брови.
– Н-нет, – отца почему-то смутил этот вопрос.
– Тогда ладно, – Роман вышел из Санькиной комнаты.
***
Весь следующий день Роман, Андрей и Санька провели вместе. Они съездили в торговый центр и купили несколько наборов для моделирования. После чего закупились учебниками и интересными книгами в одном из литературных бутиков. Затем поехали на Диво-остров, где долго катались на разных аттракционах.
Андрей оказался очень весёлым и компанейским парнем. Всё время подшучивал то над отцом, то над Санькой. Когда солнце начало клониться к закату, они взяли напрокат лодку и долго плавали по Большой и Средней Невке, наблюдая за тем, как последние желтовато-розовые лучи скользят по водной поверхности, переливаясь серебристыми бликами в длинных морщинках волн.
В этот день Санька был почти счастлив, на какое-то время даже смог забыть о том, что никогда больше не увидит свою любимую мамку.