— Не понимаю, — сказал я. — Вы хотите сказать, что все безнадежно?
— Я вовсе не утверждаю, что все безнадежно, — возразил мне майор. — Только отсюда, из Москвы, мы эту вашу проблему решить не сможем.
Я вспомнил, как ловко щелкал клавишами компьютера Дмитрий Сергеевич, и испытал сильное искушение оспорить утверждение Скачкова. Но, поразмыслив, я решил, что еще одна поездка в Краснодар не будет лишней, если в ней примет участие майор Скачков.
— Хорошо, когда едем? — спросил я решительно.
— Куда едем? — чуть растерялся он. — Простите, я не могу никуда ехать, у меня достаточно дел и здесь. Но я могу оказать вам протекцию...
— Протекцию? — переспросил я. — Ага. Значит, протекцию...
Я выразительно усмехнулся, покачал головой и потянулся к телефону. Он наблюдал за мной с нарастающим беспокойством.
— Куда вы хотите звонить?
— Согласно субординации, — сказал я, — своему начальству. Оно свяжется с президентскими структурами, а уже оттуда дадут указание вашему начальству. Как и положено.
— Погодите, Александр Борисович, — остановил он меня. — Я ведь не отказываюсь вам помочь! Но ведь ваше дело не имеет ко мне никакого отношения, почему я должен туда ехать?
— Николай... э-э?..
— Витальевич,— подсказал он, по-прежнему ласково улыбаясь.
— Николай Витальевич, — сказал я. — Я понимаю, что вы здесь ни при чем, но вы, надеюсь, понимаете, что дело действительно особой важности. Это не моя прихоть, генеральный прокурор каждодневно названивает в администрацию Президента с отчетом, и потому мы должны действовать максимально эффективно. Я понимаю, ваша протекция может помочь, но дела это не ускорит.
Он поморщился, но понимающе кивнул. Конечно, он надеялся ограничиться добрым советом и звонком в краснодарское управление, но ситуацию он понимал правильно и потому долго сопротивляться не стал.
— Когда вы хотите отправиться? — спросил он, вздохнув.
— Во второй половине дня есть самолет, — сказал я. — Совсем недавно мы туда уже летали. Кстати, там уже настоящая весна.
— Хоть это приятно, — кивнул Скачков.
Чтобы сочетать практические действия с воспитательными функциями, я решил взять с собой Сережу Семенихина. Они уже совсем запарились, работая на своих арифмометрах чуть ли не по две смены в тщетной надежде выявить Бэби из списка личного состава армии, службы безопасности и милиции, но затея эта у них не прошла, потому что сеть была не та. Машина дала им список в несколько тысяч возможных Бэби, и критериев, по которым этот список можно было бы сократить, у них не было. Лара уже это поняла, но Сережа в силу своего особого характера не сдавался, и, чтобы его отвлечь от своей идеи фикс, я приказал ему срочно собираться в командировку — шерстить краснодарский КГБ. Он принял мою руку помощи с достоинством, дав понять, однако, что работа над списками будет продолжена по его возвращении.
Съездить на дачу я уже не успевал и потому позвонил соседям, чтобы они предупредили маму и Ирину, что отбываю на несколько дней в командировку. Я попросил особенно учесть то обстоятельство, что в тех местах уже весна и я собираюсь немножко загореть.
Присутствие Сережи Семенихина в нашей маленькой экспедиции майора Скачкова никоим образом не тронуло, он с ним вежливо познакомился, после чего перестал замечать вовсе, обращаясь лишь ко мне. По дороге в аэропорт он живописно охарактеризовал творившуюся в контрразведке чехарду, которая началась после разгона КГБ и продолжается до сих пор. Оказалось, сам майор привлечен в органы из пограничной службы, где был политработником, и его политическое прошлое здорово ему вредит.
— Типовое мышление, — говорил он с досадой. — Если замполит, то, значит, бездельник и блатной. Меня до сих пор изводят призывами повышать политический дух.
— А на самом деле? — спросил с интересом Сережа.
— Погода портится, — ответил он рассеянно. — Как бы нам не застрять.
В самолете он занял место рядом со мною, и я испугался новой порции его внутрислужебных откровений, но весь полет он проспал, предоставив мне возможность прочесть припасенный в дорогу детектив. Сережа Семенихин листал журнал на английском языке, и я готов был заключить пари, что это был компьютерный журнал. В общем, каждый из нас прекрасно провел время, и, когда мы вечером оказались в Краснодарском аэропорту, там была настоящая весна.
Теперь нас встречал заместитель начальника краевого управления контрразведки, причем в его обращении к Скачкову я заметил некоторую подобострастность, хотя заместитель был полковником, а Скачков лишь майором. Впрочем, оба были в штатском, И отношения их тоже были далеки от армейского устава. Заместитель активно интересовался нашим делом, но успел предложить нам и бассейн, и сауну, и даже приличный ресторан. Скачков отвечал, что это было бы прекрасно, но мы еще не знаем, как у нас будет со временем.
Был поздний вечер, и, доставив нас в гостиницу, полковник увез Скачкова с собой. Учитывая то обстоятельство, что познакомились они буквально на наших глазах, это позднее свидание должно было быть вызвано легкой паникой в рядах местных контрразведчиков в связи с прибытием столичного майора. Видимо, дело было не только в количестве звездочек на невидимых погонах.
Наутро майор выглядел свежим и энергичным, видимо, поздний разговор привел его в хорошее настроение. Мы отправились прямиком к начальнику управления и были приняты немедленно. Начальник был из молодых, но уже обретал необходимую солидность в речи и жестах.
— Краевое управление обновлено едва ли не полностью, — сказал он после того, как мы объяснили нашу задачу. — В свое время здесь такое вскрылось!.. Конечно, могло быть и по-вашему, борьба тут шла не на жизнь, а на смерть.
— Кто бы мог нам помочь в прояснении ситуации? — спросил я.
— Да вот Андрей Федорович, — указал начальник на полковника, встречавшего нас. — Ему мы поручили опекать вас, с ним и решайте все вопросы. Если возникнут сложности, обращайтесь ко мне без всяких... Мы заинтересованы поскорее изжить прежние грехи, даже если мы в них и не замешаны.
Не так уж много времени прошло, думал я, переходя в соседний кабинет Андрея Федоровича. Как же это они успели так решительно обновиться?
— А что, — спросил я у полковника, — тут действительно все новые люди?
— В абсолютном большинстве, — отвечал он.
— А почему потребовались такие перемены? Он в некотором замешательстве посопел.
— Перемены в обществе, — он широко улыбнулся. — Это между нами, но местные комитетчики загремели в полный рост, как говорится. Эта самая комиссия их под монастырь подвела.
— Какая комиссия? — не понял я, хорошо помня, что, по данным Дмитрия Сергеевича, комиссия Соснова лишь чуть погладила их против шерсти.
— Депутатская, — подсказал полковник. — Да вы наверное знаете, депутат Соснов Вадим Сергеевич.
Я растерялся.
— Но у меня есть данные, что работа комиссии не вызвала больших потрясений.
— Давайте сначала уточним, о какой комиссии идет речь, — благожелательно улыбнулся полковник.— Сначала депутатская комиссия расследовала дело о продаже оружия. Там наш комитет проходил разве, что исполнителем, и потому больших потрясений действительно не произошло. Но позже была создана еще одна комиссия, уже не депутатская, а по прямому поручению Президента, но по инициативе того же Соснова, для расследования исключительно комитетских внутренних дел. Работа той, второй комиссии проходила в условиях строжайшей секретности, так что вы могли о ней ничего не знать.
— Действительно, так оно и есть, — кивнул я.— А вы, господин майор, что об этом знаете?
— Я же говорил вам, тут были вскрыты большие нарушения.
— Значит, в первом случае Соснов спас честь комитета, — отметил я, — а во втором случае он его же и похоронил?
— На этом он стал председателем комитета, — сказал полковник.
— Мы можем ознакомиться с материалами той, второй комиссии?
— Конечно,— улыбнулся полковник.— Компьютером владеете?
Я глянул на молчаливого Сережу Семенихина и заметил, как тот сразу воспрял, выпрямился в кресле и важно поправил очки.
— Вполне, — сказал я.
Мы перешли в компьютерный зал и сели к машине. Вначале майор Скачков наблюдал за действиями Сережи с некоторой снисходительностью, но, когда тот прошел несколько порогов секретности, ожил, заинтересовался, стал задавать вопросы. Сережа сунул в рот жвачку и потому отвечал коротко и чуть свысока. Полковник, сидевший рядом, ничего не понимал и потому поощрительно улыбался.
Потом Сережа чем-то щелкнул, и из принтера полезла бумага.
— Александр Борисович, это вас заинтересует,— сообщил он.
Оказалось, это протокол комиссии, где черным по белому было написано, что дискета с оперативной информацией компрометирующего характера была вручена депутату Соснову одним из сотрудников краевого управления службы безопасности, но исчезла из вещей депутата после обыска в вечер накануне убийства капитана Ратникова.
— Интересно, — отметил я. — Дело об убийстве капитана в то время еще не было закончено, но информация об этом к ним так и не поступила.
— Все и без того было ясно, — отвечал полковник.
— Вот еще, — произнес Сережа, и принтер выдал еще одну интересную бумагу.
Оказалось, во время работы первой комиссии депутат Соснов был подвергнут шантажу со стороны отдельных работников управления. Ему угрожали раскрытием его сотрудничества с КГБ в качестве сексота.
— Но он оказался крепким и стойким борцом, — закончил я на высокой ноте.
— Но так оно и было,— осторожно заметил Скачков, уловив мою иронию.
— Сережа, — сказал я, — давай имена. Кого он с этой дискетой завалил персонально и кто мог этому решительно противостоять.
— Не понял, — сказал Сережа.
— Короче, — сказал я. — Кто убил Ратникова?
— Я вижу, вы настаиваете на своей версии, — сдержанно произнес Скачков, — но признайтесь, для этого нет оснований.
— Почему же, — возразил благодушный заместитель начальника. — Все могло быть, знаете ли.
Обновив прежний состав управления, новички были не прочь раскопать против прежних побольше компромата. Их, как и всех гэбэшников, терзал неизжитый комплекс неполноценности.
— Есть, — сказал Сережа без эмоций.
Я с нетерпением ждал, пока появится из принтера новый лист. Это оказался документ, перечисляющий выявленные неблаговидные дела некоего начальника отдела, чьи подчиненные были уличены в прямой уголовщине. Инкриминировалось ему и использование в качестве агентов различных аморальных личностей, к примеру Виктора Юхновича, кличка Щербатый. Этот начальник отдела заблаговременно отравился, но его подчиненные пошли под нож.
— Сережа, — сказал я взволнованно, — ныряй в личные дела!
— Ну вряд ли это возможно, — усмехнулся Скачков. Сережа Семенихин фыркнул и стал манипулировать компьютерной мышью. Я всегда с большим интересом наблюдал, как он это делает. В этом было, я должен признаться, что-то творческое. Если бы он еще перестал ритмично двигать челюстями, я бы назвал его в такие моменты вдохновенным. По-своему, разумеется.
— Г-хм, — пробормотал майор Скачков, и я понял, что Сережа преодолел их секретные барьеры. — Похоже, полковник, нам надо пересмотреть наши допуски.
— Могу вас уверить, у нас все по уставу, — сказал полковник
—Александр Борисович, нашел, — объявил Сережа, и я услышал в его голосе торжество, что было для него не характерно — эмоции он выражал чрезвычайно редко.
— Нашел убийц? — спросил я, взволнованный не меньше его.
— Ну уж, так сразу и убийц, — пробормотал Скачков.
— Да, — сказал Сережа. — Это пока только подозреваемые. Сейчас я выведу их на принтер.
— Кто же это? — занервничал и полковник
— Успокойтесь, Андрей Федорович,— сказал Скачков, широко улыбаясь. — Речь идет о выявлении лиц, чье участие в том деле могло быть вероятно.
Принтер вывел четыре страницы, на каждой из которых были выдержки из личных дел сотрудников краевого управления службы безопасности. Все четверо представляли собой фигуры крайне несимпатичные, и на каждого из них было навешано по нескольку обвинений в совершении преступлений разной тяжести. Убийство капитана Ратникова инкриминировано им не было, о нем в досье второй, президентской комиссии не было и речи.
— Они все уже уволены из рядов, — не без облегчения заметил полковник.
— Это делает вам честь, — сказал я.
— Успокойтесь, Александр Борисович,— мягко сказал мне Скачков. — Мы хотим вам помочь, вы же видите. Покажите-ка.
Он взял принтерные выписки из личных дел, перебрал их, рассматривая чуть на расстоянии, как все, страдающие дальнозоркостью.
— Кошмарные фигуры, — сказал он. — Вы что же, Александр Борисович, полагаете, что кто-то из них входит в команду пресловутого Суда Народной Совести?
— Это не исключено, — сказал я, менее всего собираясь давать им какие-то объяснения.
— Да, — сказал Скачков. — Я верю, такие могут убить кого угодно. Мы можем узнать их дальнейшую судьбу, Андрей Федорович?
Полковник, в свою очередь просмотрев листы, пожал плечами.
— Тут же сказано, материалы переданы в прокуратуру. Наверное, там надо спросить.
— Как странно, — улыбнулся Скачков. — Мы возвращаемся к прокуратуре. Я надеюсь, Александр Борисович, что там моя помощь вам уже не потребуется.
— Спасибо, Николай Витальевич, — ответил я ему так же вежливо.— Вы нам очень помогли. Откуда можно позвонить?
— Я вас провожу, — поднялся полковник с готовностью.
— Господин полковник, — подал голос герой дня Сережа Семенихин. — Вы мне позволите еще немного поработать с вашим банком?
Полковник на мгновение растерялся, но, натолкнувшись на выразительный взгляд майора Скачкова, ответил:
— Конечно, пожалуйста. Вам поможет наш сотрудник старший лейтенант Харченко. Витя, помоги товарищу, если понадобится.
Молодой человек в белом халате, работавший неподалеку, неохотно оторвался от своего компьютера и ответил:
— Есть, товарищ полковник.
Чем-то он мне очень напомнил самого Сережу.
Я позвонил в Москву Меркулову, вызнал у него про местного краевого прокурора и лишь после этого позвонил в родственное заведение. Мой звонок перепугал местных работников, и для встречи со мной краевой прокурор приехал на работу, поднявшись чуть ли не с больничной койки.
Прежде всего я их успокоил, отрекся от всякой инспекционной миссии и попросил поднять давнишние дела о расследовании дел сотрудников краевого управления службы безопасности. Прокурор, закутанный в мохеровый шарф, несмотря на явную весну, беседуя со мной, говорил:
— Я хорошо помню ту шумиху, Александр Борисович. Надо было примерно наказать, и в то же время не заронить сомнений. Официальные лица настояли на закрытом судебном заседании, что еще более придало делу дух сенсационности.
— Каков был приговор? Прокурор пожал плечами.
— Сначала дело вернули на доследование. Следствие было спешным и очень поверхностным, кампания, так сказать, по отстрелу кагэбистов. А судьи прежней закалки, для них КГБ — ум, честь и совесть правопорядка. Двум дали по два года условно, а еще троих просто оправдали за отсутствием улик. Понимаете, они просто заволокитили дело и, когда Соснов уехал, спустили его на тормозах.
— Но управление-то разогнали!..
— Это Вадима Сергеевича работа, — сказал прокурор с удовлетворением. — Он сюда самого министра безопасности привозил. Да, хороший сквознячок тогда пронесся... — После упоминания о сквозняке он закашлялся, уткнувшись в платок.
Собственно, прокурор кратко и ясно рассказал мне все, что было нужно. Их, группу гэбистов, судили за валютные махинации, рэкет и шантаж должностных лиц, одним словом, за злоупотребление служебным положением. Никто не связывал это дело о злоупотреблениях с убийством капитана Ратникова и его семьи. Я поблагодарил коллег за выданную информацию, раскланялся и ушел в гостиницу.