29
Теплой краснодарской ночью закончился, как я его потом назвал, голубой период нашего следствия и начался период розовый. Я себе спокойно спал, не подозревая ни о чем плохом, происходящем в это время в Москве, как вдруг меня поднял телефонный звонок. Несмотря на обширную практику, я все еще не привык к ночным звонкам и потому реагировал не слишком приветливо.
— Что там еще?
— Простите, мне нужен Александр Борисович Турецкий.
— Вам повезло, — я широко зевнул. — Это я.
— Вы знаете Семенихина Сергея Андреевича?
Я почему-то решил, что это какой-то глупый розыгрыш и немедленно начал плести - какую-то чушь о том, что знаю Семенихина Сергея Андреевича как отпетого алкоголика, злостного неплательщика алиментов и носителя вируса СПИД. На том конце провода это, чувствовалось, произвело какое-то странное впечатление.
— Простите, это вам из больницы «Скорой помощи» звонят. Сергей Андреевич у нас с тяжелыми телесными повреждениями. Он просил сообщить вам об этом.
Некоторое время я приходил в себя. Нельзя сказать, что в этот момент я гордился своим чувством юмора.
— Давайте адрес, — сказал я. — Еду.
Я слишком смело пообещал прибыть туда немедленно, потому что пришлось долго ловить такси. Ночная жизнь города совершенно замерла, и случайная машина подошла к гостинице лишь через час. Мы проехали по указанному адресу, и я еще долго пробивался к Сереже в палату, потому что была ночь и его соседи благополучно спали. Дежурный врач сообщил мне, что повреждения незначительные, сломан палец на ноге и есть подозрения на сотрясение мозга.
— Говорить он способен? — спросил я
— Да, вероятно, если не спит. Он очень вас ждал и долго не мог заснуть. Но сейчас, может, уже и спит.
— Проверьте, — сказал я.
Он прошел в палату и вернулся, на мой взгляд, слишком быстро.
— Спит, — сказал он. — Вам придется подождать. Вслед за ним из палаты донесся чей-то голос, и врач
смущенно покраснел.
— Кажется, проснулся...
Сережа лежал на койке с перевязанной головой и с синяками под глазами.
— Александр Борисович,— сипел он,— мне надо вам сказать...
— Спокойно, — приказал я. — Ты разбудишь людей. Доктор, эта кровать на колесиках?
— Не хотите ли вы выкатить его в коридор? — возмутился дежурный врач.
— Именно это я и хочу сделать, — сказал я. — Помогайте!
Его возмущение вырвалось наружу каким-то бульканьем, но я уже двигал кровать, и ему оставалось только помогать. Мы выкатили Сережу в коридор, и я сел на стул рядом с ним.
— Теперь излагай, — сказал я. — Кто это был?
— Они остались на положении платных агентов... — стал рассказывать Сережа. — Я нашел их в списке действующих агентов под новыми кличками.
— Кого? — спросил я.
— Тех, кого уволили... После суда их взяли на работу снова, понимаете?
— Понимаю, — согласился я. — Но суд их оправдал, Сережа. Они даже могли подать встречный иск и возместить потери. Тут нет криминала.
— Они виновны в более серьезном преступлении, — отвечал Сережа упрямо. — Иначе зачем они на меня напали?
— Так это они на тебя напали? — спросил я с изумлением.
— Да. Я слышал кличку Птенчик.
— А как они могли так быстро все узнать? Я имею в виду твою причастность к следствию.
— Утечка, — сказал Сережа.
— Что они от тебя хотели?
— Просто пьяная истерика. Они обвиняли меня в том, что такие, как я, сломали им жизнь. Этот самый Птенчик был готов меня убить, но друзья его увели.
— Хорошенькое дело, — сказал я.
—Александр Борисович, — прошептал Сережа устало, — если их сейчас прижать, можно узнать про капитана Ратникова.
— В самом деле?
— Я не хочу вас учить, — Сережа страдальчески поморщился. — Просто сделайте это, пожалуйста. Прижмите их.
— Да,— сказал я, поднимаясь.— Против волшебного слова устоять трудно. Я еще зайду.
Я вошел к дежурному врачу, который собирался устроиться на кушетке, показал ему свое удостоверение и сел за телефон. Прежде всего я поднял майора Скачкова и ввел его в курс дела. Вторым номером я задействовал дежурного по управлению ФСК и затребовал в больницу ответственных лиц. Потом я таким же образом поднял начальство ГУВД. Картина перед ними предстала страшная: следователя по особо важным делам Генпрокуратуры избили во вверенном им городе. Переполох поднялся немалый, и вскоре в больницу явились и заместитель начальника ФСК, и заместитель начальника ГУВД полковник Коршиков, с которым я тоже был уже знаком. На них лица не было.
— Я распорядился об усиленном патрулировании, — сообщил Коршиков.— Уже есть первые задержанные. Ваш коллега сможет их опознать?
— Сможет, — сказал я, — когда поймают кого надо. Андрей Федорович, должен вам заявить, что утечка прошла из вашего учреждения.
Контрразведчик покраснел от смущения.
— Из чего это вытекает? — спросил он хмуро.
— Из показаний потерпевшего, — ответил я. — Его избили те самые сотрудники, чьи личные дела мы сегодня с вами смотрели.
— Не может быть, — пролепетал он испуганно.
— Более того, — сказал я, — эти славные парни продолжают находиться у вас на службе, в списке секретных агентов. Будьте любезны предоставить органам милиции их адреса, для того чтобы взять их немедленно.
Рядом возник майор Скачков, слушавший меня строго и внимательно.
— Это невероятно, — сказал он. — Андрей Федорович, вы что-нибудь знали об этом?
— Как я мог об этом знать? — чуть ли не плача сказал контрразведчик. — Работа с агентами ведется на уровне личных контактов!.. Разве мне докладывают, кого они там себе вербуют?
— Успокойтесь, Андрей Федорович, — с ласковой заботой произнес полковник Коршиков. — Распорядитесь дать нам адреса, и мы сами все сделаем.
Я был готов спорить, что полковник внутренней службы ликовал от того, что у его коллеги неприятности. Поскольку Андрей Федорович не спешил с действием, трубку телефона сорвал Скачков. Он вызвал дежурного по управлению и почти закричал на него:
— Немедленно разыщите старшего лейтенанта Харченко и доставьте в компьютерный зал. Прикажите ему поднять личные дела, которые разыскал московский следователь. Жду доклада об исполнении в течение получаса!
Андрей Федорович при этом только глубоко вздохнул.
— Ситуация становится угрожающей, — заявил Скачков, поглядывая на Андрея Федоровича с неприязнью. — Налицо то самое сращивание уголовных элементов с правоохранительными органами, о котором говорили на последнем совещании.
— Вы лучше меня знаете, — огрызался Андрей Федорович,— что мало поменять начальство. Местная система безопасности была коррумпирована сверху донизу, и изменить ее по-щучьему велению в мгновение ока невозможно.
Полковник Коршиков кашлянул.
— Сажать надо, — сказал он. — Так что, мне поднимать ОМОН?
— Нет необходимости, — сказал Скачков. — Мы сами их заберем. Александр Борисович, не лучше ли нам отправиться в помещение управления ФСК?
— Николай Витальевич, — сказал я, — но ведь вы же понимаете, что преступление носит характер сугубо уголовный. Я не вижу тут политического мотива. Нет необходимости тревожить покой контрразведки. Единственно, что меня интересует, так это утечка информации. Эти парни узнали о находке Семенихина раньше меня.
— Это мы выясним в ближайшее время,— пообещал Скачков.
— Было бы замечательно, — кивнул я и, повернувшись к Коршикову, приказал: — Вызывайте ОМОН, господин полковник.
Старший лейтенант Харченко появился на рабочем месте ровно в назначенное Скачковым время, но для того, чтобы допустить его к работе на компьютере, потребовалось присутствие Андрея Федоровича как минимум. Только после этого стали известны адреса предполагаемых преступников и спецгруппы ОМОНа пошли на захват. Троих полусонных, дышащих похмельным перегаром мужчин доставили в дежурную часть ГУВД уже под утро.
— Сдурели, начальники? — говорил один из них, проходивший у нас под кличкой Хахаль. — Выспаться бы дали, со мною щас толковать бесполезняк!..
— А чего вы хотели? — интересовался второй, по кличке Шершень. — Может, мне адвокат понадобится!
— Козлы вы, — процедил упоминаемый Сережей Птенчик, действительно ангельского вида мерзавец. — Позвоните в контору, вам там жопу разорвут...
Я слушал их кивая. Коршиков сидел рядом за столом, а в комнате вместе с нами находились мордовороты из ОМОНа.
— Короче, — сказал я, — контора от вас отрекается, ребята. С такой сволотой, говорят, дел не имеем. Теперь мы с вами будем дела иметь.
— А ты что за фрукт? — недоуменно покосился на меня Хахаль.
— Давайте, Сергей Николаевич, — предложил я Коршикову, — берите на себя этого недоспавшего юношу, а я оставлю себе Птенчика. Господин Шершень пусть пока отдохнет.
Мы разошлись по кабинетам, и я насел на Птенчика. Как я и предполагал, это был лидер всей команды, бывший капитан службы безопасности, крутой и хамоватый. Он еще не очень понимал положение, в котором оказался, и именно этим я должен был воспользоваться.
— Тебе не повезло, Птенчик, — я сочувственно покачал головой. — Ты вляпался в опасное дело. Следователь, которого ты нынче отметелил, набит полномочиями по самые унта. Расследуется дело о государственном терроризме, понимаешь, чем тебя зацепило?
— Срал я на ваш терроризм, — отвечал он нагло. — И говорить ничего не буду. Ночные допросы запрещены законом, буду жаловаться прокурору края.
— Это не допрос, — сказал я. — Так, собеседование. Допрос будет в Москве. Знаешь, что такое психоделические средства расследования?
Это его проняло, глаза у него испуганно забегали. Еще бы не забегать! Я бы и сам испугался, потому что тоже не имел понятия, что такое психоделические средства дознания. Я их придумал минуту назад, и звучало это красиво.
— На пушку берешь, — скривился он. — При чем тут я?
— Я же тебе объясняю, — терпеливо сделал я новый заход.— Следователь приехал копать дело, по которому два раза на дню министр отчитывается у Президента. А тут вы навалились. Случайно?
Он помолчал, глядя на меня с ненавистью. Я вполне мог допустить, что он был готов убить Сережу Семенихина. Ни за что, просто — хочется.
— Кончай давить, командир, — сказал он. — Чего ты от меня хотел?
— Били следователя? — спросил я прямо.
— Ну? — сказал он. — Ведь не убили.
— А кто навел?
— А,— догадался он,— продолжаете органы чистить? Без меня.
— Да мы уже об этом через пятнадцать минут будем знать, — сказал я.
— Тогда и спрашивать незачем, — отрезал Птенчик.
— Ну и как мне это определить? — спросил я. — Терроризм? Бандитизм?
— Да простая хулиганка это,— сказал Птенчик.— Он нам нагрубил, вот мы и вспылили немного.
Я покачал головой.
— Хорошо жить хочешь. Но я тебе не дам хорошо жить. Раскрутим тебя по полной, со всеми забытыми делами. Сам понимаешь, нам по этому делу жертвы нужны.
Я говорил очевидные мерзости, но это была игра, и играть в нее следовало по правилам, известным ему. Так что он меня понял правильно.
— Чего звереешь, командир? Где я тебе дорожку перешел?
— Ты мне до лампочки. Но ты крайний оказался. Знаешь, какой подарок тебе готовится? Убийство при отягчающих обстоятельствах.
Тут он испугался, это было очевидно. Я в его глазах был истинным пауком, каким и должен был быть следователь, и мои паучьи намерения выглядели очень убедительно.
— Какое еще убийство? — прохрипел он.
— Сам знаешь, — сказал я. — Убийство капитана Ратникова.
Я пристально смотрел на него и потому не мог не заметить, как вспышка искреннего недоумения перешла в явное облегчение. Птенчик не был замешан в том убийстве, но что-то про него знал.
— Бона куда тебя занесло, — сказал он насмешливо. — Только тут ваши не пляшут, гражданин следователь. Примеривали ко мне это дело, да отвалили.
— Кто примеривал? — спросил я недоверчиво.
— Нашлись доброхоты, — усмехнулся Птенчик — Не в пример тебе, душегубу. Правительственная комиссия шила мне этого капитана, да не пришила.
— Соснов? — спросил я.
— Он, родимый, — просипел Птенчик с ненавистью. — Коллега!..
— Им не удалось, — сказал я, — так, может, мне удастся.
— Спохватился, — буркнул Птенчик — Чего ты завелся с этим капитаном, дядя? Раскрыто дело-то!_
— Кем раскрыто? — искренне изумился я.
— Кем надо, — ответил он неохотно. — И хлопцы эти уже свое получили. Все там уже закончено.
— Да говори же толком! — не выдержав, рявкнул я. — Я же ради этого и приехал!
Он криво улыбнулся.
— А ты у самого Соснова спроси, — сказал он.
Я сразу остыл. Депутат Соснов давно уже привлекал мое следственное внимание, и я не мог не согласиться с предложением Птенчика.
Вошел милицейский сержант и положил передо мной записку от Скачкова. Впрочем, это был целый протокол. Он действительно определил, что от старлея Харченко информация о работе Сережи Семенихина с личными делами агентов дошла до некоего капитана Оганесяна, который работал с ними и держал эту троицу на коротком поводке. Он испугался, что будет раскрыта его забота о бывших сослуживцах, и позвонил на квартиру Хахаля, чтобы предупредить. Он хотел только, чтобы они на время покинули город. Но они некстати гуляли с бабами, и потому предупреждение было воспринято очень воинственно. Птенчик сам выяснил, где расположился московский следователь Семенихин, и они втроем направились поговорить с ним по-мужски. Ждали его в холле гостиницы, попивая пиво. Как только он появился, они подхватили его и вывели на задний двор. Из желания попугать выросла жестокая драка, и Сережа в бессознательном состоянии был доставлен «скорой помощью» в больницу. Теперь капитан Оганесян посыпал голову пеплом и божился, что взял их на работу из сострадания.
Я велел отправить Птенчика в камеру, а сам вышел позвонить Скачкову. Меня интересовало, что стало с оставшимися двумя агентами, отданными под суд в ходе того памятного разбирательства. Скачков сообщил, что компьютерный зал опять опечатан, но первое, чем там займутся наутро, будет информация о судьбе агентов.
Полковник Коршиков вышел, потягиваясь.
— Есть дело, господин следователь, — сказал он.
— Да? Слушаю.
— Я забыл вам сказать, — добавил он виновато. — Тут из Москвы информация пришла... Вашего Бэби убили при задержании.
— Как? — переспросил я. — Уже?
— Да, — подтвердил полковник, кивая. — А вы не рады? Я не ответил. Чего мне было радоваться, если в этой поездке я искал следы того самого Бэби, которого уже без меня вычислили, вернее убили, в Москве. Я был крайне разочарован, но нашел в себе силы поблагодарить полковника и попросил у него машину, чтобы меня доставили в гостиницу досыпать.
Наутро я сначала заехал в больницу и заглянул к Сереже Семенихину, так и оставленному на койке в коридоре. Он не спал.
— Нашли? — спросил он.
— Нашли, — ответил я. — Они уже признались.
— А в убийстве?
Я покачал головой.
— Это не они, Сережа. Но они дали наводку, как найти тех... Впрочем, сейчас это уже не так важно.
В его глазах мелькнула тревога.
— Почему не важно?
— Потому что, — сказал я, — пока мы здесь роемся в этом дерьме, в Москве нашли и убили Бэби.
Я вдруг заметил, как он закусил губу чуть ли не до крови, и испуганно спросил:
— Сережа, ты чего? Может, доктора вызвать?
Он повернул ко мне перебинтованную голову с заплывшими глазами и холодно улыбнулся.
— Это неправда, Александр Борисович. Бэби жив.
— Это правда, Сережа. Вся Москва уже гудит.
— Попомните мое слово, — сказал Сережа. Я не стал с ним спорить.