По телевизору шел какой-то приключенческий фильм, но обе женщины как-то не очень им интересовались. Аня поднялась и села на подлокотник Няниного кресла, обняв ее за плечи.
— Нинуль, у тебя проблемы?
Нина подняла голову, глянула на нее снизу вверх, на эту совершенно пустоголовую девчонку, живущую своими минутными влечениями, и на мгновение позавидовала ее простоте. Она ткнулась головой ей в живот и проговорила:
— Ой, Анечка, даже не знаю...
Аня обняла ее голову, стала гладить по волосам.
— Брось, Нинуль, — говорила она. — Все у нас будет хорошо.
А сама, чувствуя нарастающее сладкое томление, все теснее к ней прижималась, все ближе наклонялась, все чаще дышала.
— Никто нам с тобой не нужен, правда? — говорила она ей на ухо. — Будем жить с тобой вдвоем.
Нина сопротивлялась ее ласкам, но вяло и без прежнего возмущения, от чего Аня совсем разохотилась. Она сползла с подлокотника к ней на колени, прижалась к ней, целовала в шею.
— Ты такая сильная, — бормотала она возбужденно. — Я так люблю тебя...
Нина вдруг протянула руки и обняла ее, отчего Аня едва не застонала.
— Глупота ты несусветная, — говорила Нина. — Ведь, наверное, кроме тебя, у меня ближе никого и нет. И как это у нас так все повернулось?..
— Любимая моя, — лепетала Аня, обнимая ее. — Я для тебя на все готова...
— Все у меня не так, — сказала Нина, устало усмехнувшись. — Даже живу с девкой, а не с мужиком.
— Мужчины так любить не умеют, — радостно бормотала Аня, расстегивая ее халат и прижимаясь к ее груди.
Нина наблюдала за нею без протеста, даже с любопытством, но не чувствовала ничего. Она уже настолько привыкла к Аниным заморочкам, что даже возмущение ее давно иссякло. Теплота ее поцелуев согревала ее, вызывала некое чувственное томление, но дальше этих осязательных переживаний ее воображение не заглядывало.
— Нинуля, солнышко, — прошептала Аня, — а пошли в спальню?
Она потянула ее за руку из кресла, и Нина усмехнулась.
— Будешь меня облизывать?
— Любить, — сказала Аня, счастливо улыбаясь.
Она за руку вытянула Нину из кресла и, оставив включенным телевизор, повела за собой в спальню. Пропадай все пропадом, думала в этот момент Нина. В спальне она покорно упала на кровать, и Аня даже взвизгнула, ложась рядом.
— Давай, — сказала Нина со вздохом, — люби...
— Родная моя, — пролепетала Аня.
Тут зазвонил телефон, и Аня испуганно вскинула голову.
— Давай не будем поднимать трубку, — попросила она.
— Это может быть важное дело, — возразила Нина.
— Тогда не вставай, — сказала Аня. — Я сама принесу. Она принесла трубку, подала Нине, и та спросила: - Да?
Некоторое время она слушала, потом кивнула и сказала:
— Пусть заходит. Я же вас предупреждала, у него постоянный пропуск.
Она отключила трубку, и Аня с недобрым предчувствием спросила:
— Это он?
— Кто — он? — переспросила Нина, поднимаясь с кровати.
— Сереженька? Нина рассмеялась.
— Ты уже ревнуешь, да? По-моему, вы настолько разные, что ваши устремления даже не пересекаются.
— Прогони его поскорее, — попросила Аня.
— Как получится, — ответила Нина. — Не дуйся, он пришел и уйдет, а ты остаешься.
Она ушла, и Аня огорченно всхлипнула. Она чувствовала, что такое податливое настроение у Нины еще неизвестно когда появится.
Сережа вошел хмурый и озабоченный.
— Эта дома? — спросил он, кивнув в сторону Аниной комнаты.
— Дома, ну и что, — сказала Нина. — Проходи в кабинет. Они сели в кресла. Нина почувствовала, что ощущение ее собственной наготы под халатом приятно возбуждает ее. Может, это было продолжением только что прерванной игры?
— Вот письмо Даниленко,— сказал Сережа, вернув ей письмо. — Я проверил его по всем параметрам, нет там никакого зашифрованного ключа.
— Но он мне больше ничего не оставлял, — сказала Нина. — Значит, никакого ключа у меня вообще нет.
— Может, и есть,— возразил Сережа.— Где-нибудь в этой квартире. Поди найди.
— Тебя все это очень расстраивает?
— Не это, — сказал Сережа. — Есть проблемы и посерьезнее.
— Какие же? — насторожилась Нина. Сережа глянул на нее испытующе и спросил:
— Ты виделась с Сосновым? Нина кивнула.
-Да.
— Когда?
— Сегодня, буквально час-полтора назад. А что?
— О чем вы беседовали? Нина улыбнулась.
— Я его простила.
— Простила? — переспросил Сережа. — Значит, было за что прощать, да?
— Да, — кивнула Нина. — Он сам признался.
— И ты его простила? — удивился Сережа. — Но почему? Что, всплыли старые чувства?
Нина покачала головой.
— Нет, не чувства. Просто я вдруг поняла, что прощать во много раз труднее, чем казнить.
— И только поэтому? — не поверил Сергей.
— Да, — Нина помолчала. — Я избавилась от Бэби. Сережа согласно кивнул.
— Это точно. Но он не остался без хозяина.
— Кто? — не поняла Нина.
— Твой Бэби, — сказал Сережа. — Он снова действует, но уже без тебя.
Нина глянула на него испуганно.
— О чем ты говоришь, Сережа? Сережа вздохнул.
— Полчаса назад, — сказал он, — гражданин Соснов Вадим Сергеевич, депутат Верховного Совета, был убит на пороге собственного дома.
— Как! — вскричала Нина. — Не может быть!.. Я же простила его!..
— Но Бэби не простил, — сказал Сережа.
— Что за бред? — возмутилась Нина. — Ты сошел с ума, да?.. Какой еще Бэби?
— Ты не понимаешь? — воскликнул Сережа возбужденно.— Ведь он оказался последним в списке Бэби! Сейчас, после этой истории на суде, ведь Бэби был просто обязан убить Соснова. Разве нет?
Нина ошеломленно кивнула.
— Его убили, — произнесла она, — как будто это сделал Бэби?
— Конечно!— воскликнул Сережа.— Теперь все, даже Турецкий, уверены, что это Бэби закончил свою работу. И убедить их в обратном будет просто невозможно, понимаешь?
— Но я не могла этого сделать, — проговорила Нина. — В это время я ехала из ресторана домой. Охранник гаража видел меня около девяти.
— Не надо оправдываться, — сказал Сережа.— Теперь уже до суда дело не дойдет в любом случае.
— Но за что его убили?
— Ну, — сказал Сережа, — председателя комитета по законности и правопорядку всегда есть за что убить. Боюсь, подробностей мы уже никогда не узнаем.
— И что мне делать? — спросила Нина. — Идти сдаваться?
— Не сходи с ума, — сказал Сережа. — Теперь тебе надо уехать. Хватай под мышку свою лесбиянку, и дуйте подальше. Хоть в тот же Краснодар. Эти скоты будут тебя искать очень усиленно.
— Они и до сих пор искали меня, — напомнила Нина.
— Не уверен, — возразил Сережа. — Похоже, они издалека выходили на убийство Соснова. Видимо, этих двоих тебе подставляли. Как бы они теперь тебя не вычислили по спискам присутствующих на суде.
— Неужели это возможно?
— Конечно, — сказал Сережа. — Ведь по всему ты просто обязана знать Бэби, не так ли?
Нина кивнула.
— Так что не будем дразнить гусей, — вздохнул Сережа. — Подожди пару дней, и отправляйтесь.
— А ты? — спросила Нина.
— Что — я? — чуть испуганно спросил Сережа.
— Ты с нами не поедешь? Сережа помолчал и спросил:
— А я тебе нужен?
Нина улыбнулась. Этот самовлюбленный очкарик был полной противоположностью Ани Назаровой, но что-то общее в них все же было.
— Нужен, — призналась Нина.
— Правда? — чуть хрипло переспросил он.
— Правда, — сказала Нина. — Ты же обещал быть моим верным оруженосцем! Кто же потащит за мной мои ящики с патронами?
Он улыбнулся, но очень неуверенно.
— Я бы очень хотел, — сказал он.
— Тогда почему бы тебе не сказать об этом, — усмехнулась Нина.
Сергей перевел дыхание, улыбнулся уже увереннее и сказал:
— Я бы сейчас чего-нибудь выпил...
— Какая жалость, — рассмеялась Нина. — Я всю выпивку спрятала от Ани внизу. Впрочем, погоди-ка!..
Она поднялась, отодвинула картину на стене и увидела дверцу домашнего сейфа. Она не открывала его с того самого времени, как въехала сюда. Цифровая комбинация была слишком проста, чтоб она ее забыла. Четыре поворота диска, и вот сейф открылся.
— Ничего себе, погребок, — удивился Сережа.
— Шампанское,— объявила Нина, доставая бутыль.— Да смотри, какая большая.
— Тут и письмо, — сказал Сережа.
— Письмо? — насторожилась Нина. — Я про него и забыла.
Сережа раскрыл конверт, достал бумагу и прочитал:
— «Поздравляю с новосельем, желаю долгого счастья. Твой Феликс».
Нина вздохнула.
— Я и не знала, что письмо от него. Думала, от фирмы, которая делала сейф. Это все?
— Нет, — сказал Сережа взволнованно. — Тут приписка. «Это настоящий «Периньон».
— И все, — разочарованно протянула Нина.
— Ты не понимаешь? — воскликнул Сережа. — Это же и есть ключ!
— Что — ключ? — не поняла Нина.
— «Периньон»,— воскликнул Сергей.— Смотри, это специально выделено! Мы нашли его, Нина.
— В самом деле? — произнесла Нина довольно спокойно. — Тогда у нас еще один повод для того, чтоб выпить, не так ли?
Возбужденный Сережа глянул на нее с некоторым удивлением и покачал головой.
— Ну ты даешь!
— Меня это всегда мало интересовало,— призналась Нина. — А ты, похоже, только об этом и думал все последнее время.
— Ты не понимаешь, — возразил Сергей. — Они теперь у нас в руках!
— Принеси бокалы, — сказала Нина решительно. Сережа послушно принес бокалы, и Нина передала ему бутылку.
— Открывай.
Сережа открыл шампанское и разлил по бокалам.
— Ну что, — сказала Нина, поднимая свой бокал. — За твой успех, Сережа.
— Глупости, — сказал он. — За нас. Плевать я хотел на этот ключ, — добавил он решительно. — Просто я думал, что это избавит нас...
— Довольно,— сказала Нина, прикрыв ему рот ладонью. — За нас так за нас.
Они выпили, поставили бокалы и невольно потянулись друг к другу. Сережа обнял ее и поцеловал в губы, и Нина ответно обняла его.
— Ой, смотри! — воскликнул вдруг Сережа.
Бумага с письмом Феликса уже потемнела, и различить на ней надпись было уже невозможно.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась Нина. — Значит, ее и не было.
— А мы есть, — Сережа снова обнял ее.
Когда поздно ночью Аня заглянула в кабинет, то Сережа и Нина спали на диване обнявшись. Она поспешно вышла, закрыла дверь и заплакала.
57
С утра, когда я явился в прокуратуру, настроение мое было весьма рассеянное. Об убийстве Соснова я уже знал, Грязнов поднял меня поздно вечером и отвез на Кутузовский, где проживал покойный депутат, чтобы самому убедиться в том, что наша история имела продолжение. Я смотрел на лужи крови в свете фонарей, разглядывал следы пуль на служебной машине и тяжело вздыхал. Мы еще не разобрались с убийством Чекалина и Тверитина, а тут еще это.
— Все уверены, что это опять Бэби, — говорил Грязнов.
— Кто — все?
— Наши эксперты из НТО, оперы и Шура Романова.
— Шура? — удивился я. — Она тоже в курсе?
— Это не Бэби, Саша, — промолвил Грязнов тихо. — Его шлепнул кто-то другой. Бэби никогда не пользовался автоматом.
Я посмотрел на него угрюмо.
— Свидетелей нет?
— Откуда? — он махнул рукой.
— Ну работайте, — сказал я и отправился домой. Признаться, мне уже надоела вся эта круговерть вокруг Бэби, и я был просто счастлив оттого, что список завершен и наш неуловимый убийца должен заканчивать свою эпопею. О том, чтобы его поймать, уже и речи не было, тема Бэби в прокуратуре стала просто запретной. Я думал о том, что при моем непосредственном участии рождался новый миф, которому суждено было пережить наше поколение. Досадно было только, что «Народная совесть» уцелела со всеми своими генеральными планами на будущее, но мы уже успели понять, что это организация серьезного масштаба и наших совместных усилий в этом направлении явно не хватало.
У меня уже скопилось немало дел, не связанных ни с «Совестью», ни с Бэби, и я безмятежно занимался ими, пока мне не позвонил дежурный и не связал с абонентом, который требовал следователя, занятого делом Бэби. Я, конечно, поморщился, но отказаться от разговора не посмел.
— Алло, — услышал я возбужденный женский голос, — с кем я говорю?
— Следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, — представился я чинно, чтобы произвести впечатление.
— Здравствуйте, — сказала женщина. — Я хочу вам сказать, что я знаю, кто такая Бэби... Да-да, не перебивайте меня. Это Нина Шимова, проживающая сейчас в Строгине, по этому адресу...
Я немедленно нажал кнопку вызова в своем столе — это был сигнал, чтоб мой разговор зафиксировали и одновременно выяснили, откуда говорит эта женщина, а сам сказал:
— Я понимаю направление ваших мыслей, дорогая... Кстати, а с кем я говорю?
— Это неважно, — буркнула она сердито, но тут же представилась: — Меня зовут Анна Назарова. Я говорю правду.
— Дорогая Аня, — сказал я, — но ведь вы должны знать, что все это время Нина Шимова была за границей...
— Ничего она не была, — надрывно выкрикнула Аня. — Все это время мы жили на «Полежаевской», где Лешу Дуганова убили потом. К ней Феликс ходил, козел старый. Потом он нас на Юго-запад переселил, там еще кого-то убили. Теперь-то я знаю, это все она!.. Она сама призналась.
— Она призналась в этом вам? — спросил я машинально, уже начиная трепетать от очевидной догадки.
— Не мне,— буркнула Аня,— а вашему Сереженьке... Он, к вашему сведению, у нее любовник Они вчера еще какой-то ключ тут нашли...
— Какой еще Сереженька? — спросил я, холодея.
— Ваш, прокурорский,— выкрикнула Аня.— Нечего сказать, воспитали кадры...
После этого она начала плакать и вскоре бросила трубку. А я еще некоторое время сидел, прислушиваясь к коротким гудкам, и ошеломленно все это переваривал. Теперь я вспомнил, что Нина Ратникова была инструктором по стрельбе в краснодарском управлении милиции, что это она сидела напротив убитых Чекалина и Тверитина, что Соснов был виновен перед нею, потому что обманул ее. Но Сережа!..
Положив трубку, я тяжело поднялся и пошел к Меркулову. Этот телефонный звонок вдруг перевернул все дело, надо было принимать решительные меры, а для этого были нужны санкции начальства.
Константин Дмитриевич в этот момент вел беседу с финскими прокурорами, напряженно при этом улыбаясь и без нужды кивая. Когда я вошел к нему почти без стука, он недоуменно поднял на меня голову, но понял, что у меня крайний случай, и поспешно передал финнов представителю Московской прокуратуры. Финны уехали смотреть Бутырскую тюрьму, а Костя обратился ко мне:
— На тебе лица нет. Что, нашли убийцу Соснова? Между прочим, генеральный уехал объясняться с самим.
— Нашли, — сказал я и стал рассказывать ему о звонке Ани Назаровой. Теперь я даже вспомнил, что именно так звалась подружка убитого Алексея Дуганова, пропавшая после убийства. Вот как она всплыла!
Костя слушал меня с каменным лицом. Едва я закончил, он потянулся к телефону, но тот зазвонил раньше, чем он взял трубку.
— Да? — рявкнул Костя раздраженно. — Да, я слушаю... Что такое?
Судя по всему, там ему сказали что-то еще более интересное, потому что брови у него полезли вверх.
— Вы сознаете, что вы говорите?— сердито произнес он. — Вы что же, прослушиваете телефоны прокуратуры? Вы знаете, чем это чревато?
Он еще послушал, потом сказал:
— Я ничего не могу вам обещать, Александр Александрович. Вы занимаетесь своим делом, а мы своим. Честь имею...
Он бросил трубку в раздражении. Будучи человеком весьма хладнокровным, он редко выходил из себя, но теперь вышел.