- Зато Маша твоя полная противоположность. Твои родители, наверное, гордятся ей.
Я вздохнула.
- Конечно. Но у них никогда не было таких тёплых отношений с Машей, как со мной. Знаешь, это всегда чувствуется, кого из детей родители любят больше. Так вот, меня они всегда любили больше, хоть и больше ругали. Маша была замкнутым и холодным ребёнком, и они также отвечали ей холодной сдержанностью.
- А твои родители… - Аня запнулась. – Они… знают, что ты…
- Нет. Конечно, нет. В детстве я и так доставила им слишком много проблем, так что решила, пусть поживут спокойно. Ни к чему им это знать.
Я нашла среди фотографий себя в девятом классе, в пиджаке, с двумя короткими косичками и букетом ярко-розовых и белых пионов, и протянула Ане. На этом снимке я была одна на фоне школьного окна.
- Вот. Здесь мне пятнадцать, - пробубнила я себе под нос, снова отчего-то смущаясь.
- Красивая, - сказала Аня с восхищённой улыбкой. – Даже тогда ты была очень красивой.
Она говорила это таким серьёзным тоном, что я впервые не знала, куда себя деть от стыда и растерянности.
- Иногда я думаю… - продолжала она, проведя пальцем по моей шее и воротничку блузки на фото. – Если бы мы были одного возраста и учились в одном классе, подружились бы мы? Почему-то, мне кажется, что нет.
Мне казалось точно так же, но я сказала:
- Кто знает… Может, и подружились бы. Но это только в том случае, если бы ты не дружила с моей сестрой!
Она улыбнулась, с такой грустью и тяжёлой тоской, что мне самой вдруг стало больно. Даже не знаю, почему. Просто очень больно в груди. Я вдруг начала жалеть, что мы не встретились раньше, что я её старше, что мы не учились в одном классе. Быть может, тогда моя жизнь повернулась бы по-другому. Быть может, она была бы лучше и чище, светлее и радостнее. Только если бы мы встретились чуть раньше.
- Аня?
- Да?
Я пододвинулась ближе и осторожно обняла её, положив голову ей на плечо. Неважно, что она будет думать. Только бы не оттолкнула. Только бы позволила посидеть так немного. Совсем чуть-чуть.
Её пальцы разжались, и она уронила фотографию на пол. Опустила голову, а по телу её пробежала дрожь, а потом она успокоилась.
Мы молчали.
Я закрыла глаза, вдыхала её знакомый запах, нежный, лёгкий, принадлежащий только ей одной. И я думала, что даже если это правда, даже если то, что говорила Маша, правда, если Аня действительно что-то чувствует ко мне, я сделаю всё возможное, чтобы не причинить ей боли. Я сделаю всё, что она захочет, всё, чтобы она улыбалась. Я смогу.
Но что я сама чувствую? Сейчас мне так хорошо, тепло и спокойно, словно я вдруг нашла в жизни то, что давно искала. Нашла самое главное, а больше мне ничего и не нужно. Почему так? То ли это истинная дружба, то ли настоящая, сильная любовь.
Я не знала. Я запуталась. У меня никогда не было подруг, настоящих верных подруг, таких, которым всё доверяешь. Я не знала, какие чувства испытываешь к ним. Да и не особо мне хотелось задумываться об этом. Мне хотелось просто чувствовать её рядом. Здесь и сейчас.
- Я нечаянно помяла твою фотографию, - сказала Аня тихо, и голос её дрогнул.
- Ничего страшного, - я крепче обняла её. – Давай просто посидим так немного.
- М-м-м. Давай.
И как бы там ни было, и что бы там ни говорили другие, я почему-то была уверена, что всё у нас будет хорошо. Мы так молоды, и всё у нас впереди, и пока мы можем вот так быть рядом, просто обнимая друг друга, всё у нас будет хорошо. Есть только то, что мы чувствуем сейчас, это самое главное.
Так начиналась наша жизнь.
========== Часть 2. Глава 11. Люблю ==========
1
Человеку свойственно оглядываться на свою жизнь. Это можно назвать самокопанием или копанием в своём прошлом и своих ошибках. Мы очень любим представлять, а что было бы, поступи мы так, а не иначе? Лучше нам было бы или хуже, если бы мы пошли по другой дороге, выбрали другую дверь? И порой это извечное «а если?» доставляет нам много неприятных минут наедине с собой и мыслями о прошлом, когда всё было чище, радостнее, светлее.
И, конечно, я не исключение. И бессонными ночами, когда в комнате стихают все звуки, я лежу на спине, изучаю проплывающие по потолку тени и представляю себя такой, какой я могла бы стать, повернись моя жизнь по-другому. К примеру, если бы той весной я поступила бы в техникум, а не пошла в десятый класс. Если бы я решила бросить школу, то, быть может, сейчас это была бы уже не я, а немного другая Аня? Если бы я не встретила Диану, я, быть может, была бы уже замужем и даже не подозревала ни о какой гомосексуальной части себя. У меня были бы дети, и быть может, я даже была счастлива с мужчиной, не зная, что бывает иначе. Не зная, что мне нужно на самом деле. Я думала бы, что счастлива, а это всё-таки разные вещи.
Иногда я даже задаюсь вопросом, а что было бы, если бы я познакомилась с Дианой, не зная, что она лесбиянка? Вполне возможно, что тогда наши отношения сложились бы совсем иначе. И мне даже в голову не пришло бы думать о ней как о…
А то, получилось так, что эта новость сразу сбила меня с ног, пробудила любопытство, смутила меня и, в конце концов, круто изменила мою жизнь. Я начала задумываться о таких вещах, которые раньше не вызывали во мне ничего кроме лёгкого опасения и отторжения. Я начала вдруг чувствовать иначе.
И порой меня так ужасает та, другая «Я», та, какой я могла бы стать. Та, что живёт за соседней дверью. Ужасает меня так сильно, что тёмная комната начинает куда-то падать, а потолок словно опускается на меня, и я зажмуриваю глаза, но страшные видения не проходят, и становится нечем дышать. И тогда я бужу лежащую рядом Диану, прижимаюсь к ней так крепко, что она начинает что-то недовольно бормотать сквозь сон, а я улыбаюсь, и глаза мне застилают счастливые слёзы.
И только тогда страх уходит, и другая «Я» исчезает, потому что я уже сделала свой выбор. Раз и навсегда. Мне больше не придётся ничего решать. Потому что Диана рядом. И я шепчу:
- Спасибо, спасибо, спасибо…
Спасибо за неё.
- Ну что там у тебя? – ворчит Диана.
- Ничего, ничего… Спи, - всхлипываю я, не переставая улыбаться.
- Сначала разбудит, а потом «спи»… Спать я буду утром, когда из-за тебя опоздаю на работу.
Я целую её в шею, такую тёплую, что глаза сами собой закрываются, и вот мне уже самой хочется спать, а Диана вздыхает и успокаивается.
- Извини, - шепчу ей на ухо. – Я больше не буду.
- Ты каждый раз это говоришь, - отвечает она, но уже не так сердито. – И каждый раз я слышу это «ничего да ничего»! Ты никогда не рассказываешь, что там с тобой происходит посреди ночи…
- Я просто испугалась.
- М-м-м? Чего?
- Того, что могла бы открыть другую дверь.
- А это ещё что? Ты о чём? – она зевает.
- Да так. Спи, - я снова целую её.
Она ловит мою руку, и наши пальцы переплетаются.
- Утром расскажешь, - говорит она. – А будешь опять вертеться – выброшу из кровати.
- Угу, - улыбаюсь я.
Я знаю, что утром она опять забудет спросить, что же так напугало меня. Она будет торопиться на работу и снова начнёт ругаться из-за того, что я якобы брала её расчёску и не положила на место. На самом деле она сама постоянно раскидывает свои вещи, а по вечерам, когда причёсывается перед сном, часто забывает положить расчёску на зеркало и оставляет её то на кухонном столе, то на полке в ванной. А пока она ругается и ищет расчёску, я никогда не спорю – это бесполезно. Но стоит только Диане обнаружить расчёску и вспомнить, что она сама же её там и оставила, как она сразу бросает на меня смущённый виноватый взгляд, но вслух не извиняется. Иногда это жутко бесит меня, а иногда я умиляюсь её забывчивости.
Да. Таким будет наше утро. И как бы там ни было, но я не хочу ничего менять в своей жизни. Единственное, о чём я буду молиться бессонными ночами, так это о том, чтобы всё оставалось как есть. Потому что это счастье. Выстраданное, но принадлежащее мне по праву. Это моя дверь.
И так мы засыпаем.
2
Это случилось в апреле. Очередной переломный момент в наших отношениях. Если раньше мы ещё могли пойти по разным дорогам, то после того тёплого апрельского вечера наши жизненные пути сплелись в одну линию, так что уже не различить было, где чья, ибо она стала единой.
Была пятница, и мы договаривались встретиться вечером после занятий, но Диана вдруг позвонила и сказала, что снова не сможет. Снова – потому что она ссылалась на неотложные дела с самого понедельника, и голос у неё при этом был такой, словно она исполняла тяжкий долг перед кем-то. Скорее всего, перед своей совестью, которая в роли Маши твердила, что Диана испортит мне жизнь.
Это началось с того времени, как Машу выписали из больницы. Поначалу Диана вела себя как обычно, а потом что-то в ней вдруг переменилось, словно надломилось. Она стала намеренно холодна со мной, не подпускала ближе, выстраивая между нами непреодолимый барьер, и каждый божий день намекала, что пора бы мне заинтересоваться каким-нибудь мальчиком, а не проводить всё свободное время с ней, чем доводила меня до белого каления.
Хотела бы я узнать, какими способами Маша прочищает сестре мозги, а ещё больше хотела узнать, зачем вообще она это делает. Почему бы ей просто не оставить нас в покое?
Я устала от вранья и думала, что Диана тоже устала. После того, как мы затратили столько времени и душевных сил, чтобы начать доверять друг другу, ложь была противна нам обеим.
Но я, как и всегда, сделала вид, что поверила в басню о подготовке к какому-то концерту и положила трубку. В тот момент я металась между двумя желаниями – задушить Диану и разрыдаться. Но я не сделала ни того, ни другого, я просто собралась и поехала к её университету. Решила, что буду ждать её столько, сколько потребуется. Но не дам ей уйти.
Никогда раньше я не знала себя такой решительной. В ноябре, когда я встретила Диану, я сторонилась принятия решений и вообще всякой инициативности. В активной жизни школы я почти никогда не участвовала, а если меня и случалось затащить на какое-нибудь мероприятие или собрание, я сбегала под первым же предлогом. А выражение «Всё в твоих руках!» вообще доводило меня до нервной дрожи.
И это незнакомое желание самой распоряжаться своей жизнью стало для меня полной неожиданностью той весной. Да что там говорить, оно пугало меня. Помню, перед тем как поехать за Дианой в университет, я долго стояла перед зеркалом и, сдвинув брови, изображала суровую решимость. Однако в глазах моих по-прежнему стоял детский страх. Я злилась чуть ли не до слёз и ударила по зеркалу кулаком, так что оно дрогнуло и чуть не слетело со стены, но не разбилось. Громкий звук и собственная неуравновешенность ещё больше напугали меня, и мне пришлось сделать ещё несколько глубоких вдохов и выпить стакан воды, прежде чем выйти из дома и сесть на автобус.
Мелькали остановки, куда-то спешили люди, охваченные весенней суматохой, а небо было высоким и чистым, несмотря на то, что день уже клонился к вечеру. В воздухе витало что-то невыразимо лёгкое и тёплое, по-весеннему прекрасное, но в тот день на меня не действовало опьяняющее своим очарованием пробуждение природы. Я съёжилась и сжимала руки в карманах в бессильные кулаки. Я была маленькой и слабой. Впервые в жизни мне так яростно и до горечи захотелось скорее повзрослеть.
Я вспоминала, как за несколько дней до того, как Диана вдруг начала усиленно избегать меня, она случайно узнала, что я в курсе понятия «тема». Я упомянула его совершенно случайно и не догадывалась, что это так подействует на неё.
- Откуда ты знаешь? – допытывалась она. – Кто рассказал тебе?
- Да так… В Интернете наткнулась нечаянно, - ответила я, словно уменьшаясь и оседая под её тяжёлым испытующим взглядом.
- Тогда сделай одолжение, постарайся больше не натыкаться на это «нечаянно», - она была раздражена, а я совершенно не понимала причин её недовольства, и от этого мне стало ещё обиднее.
- А что в этом такого? – спросила я беспомощно.
- Ничего. Просто в последнее время ты пугаешь меня своими познаниями. Знаешь даже лесбийскую символику, и я теряюсь в догадках, зачем тебе это?
Я покраснела, но на лице Дианы не было ни капли смущения. Она говорила о привычных для неё вещах и почему-то злилась всё больше и больше, если я вдруг проявляла свою осведомлённость.
- Мне просто… просто… - промямлила я. – Хотелось говорить с тобой на одном языке. Быть в курсе твоих интересов… Это плохо?
- Плохо? Нет, быть в курсе моих интересов это совсем не плохо! Ради бога! У меня, знаешь ли, много интересов, кроме лесбиянства и темы! Но тебя интересует почему-то только это! Я ведь состою не только из одной своей ориентации! – в её голосе сквозили боль и обида. На меня.
Я испугалась. Диана никогда раньше не говорила со мной так грубо, никогда не повышала голос.
- Прости, - прошептала я, низко опуская голову. Больше всего я боялась поругаться с ней.
Но она как будто и не расслышала моего извинения и продолжала:
- Почему тебя так интересует эта сторона меня? Это же ненормально! Может, тебе пора уже задуматься о своей жизни?!
- А что ты подразумеваешь под «задуматься о своей жизни»?! – вдруг вспылила я.
- Это значит, обзавестись нормальными интересами, по меньшей мере! В твоём возрасте проводить всё своё свободное время в обществе одинокой лесбиянки – это НЕНОРМАЛЬНО! Попробуй пообщаться с мальчиками уже наконец!
Теперь уже мне стало и обидно и больно, особенно больно слышать эти слова от неё. Больно знать, что она нечестна сама с собой, когда говорит это. Я едва удерживала слёзы.
- Но мне не нужен мальчик! Мне хорошо с тобой! – воскликнула я.
- Не надо! – остановила она меня вдруг с неприкрытым отчаянием и отступила на шаг назад.
- Может, мне вообще не нравятся мальчики! – продолжала я, смелея.
- Прекрати! – закричала она. – Ты не должна так говорить.
- Но это правда!
- Нет, не правда! Не правда. Ты ещё не можешь с уверенностью заявлять такие вещи.
- Но я уверена! Я тебя…
- Замолчи! Хватит! Хватит. Ни слова больше.
И я замолчала. Казалось, что я причиняю ей боль каждым словом, самим фактом своего существования. Слёзы всё-таки вырвались и потекли по щекам. Я даже не вытирала их.
Мы сидели молча очень долго, а потом я ушла домой. Мы попрощались достаточно сухо, стараясь сделать вид, что вовсе не поругались.
А на следующий день Диана позвонила и сообщила, что не сможет встретиться со мной.
3
Я присела на лавочку у университетского крыльца и смотрела на часы каждые пять минут. Я точно знала, что у Дианы сегодня четыре пары, а значит, в том случае, если она соврала мне, она должна появиться с минуты на минуту. Ну, а если не соврала… То мне сидеть здесь ещё очень и очень долго, впиваясь взглядом в шумную и курящую студенческую толпу.
Но она скоро появилась. Я так соскучилась по ней за те дни, что мы не встречались, что теперь при одном её виде, всё куда-то поплыло и стало холодно и жарко. Её длинные волосы так красиво развевались на ветру, что только от одного этого у меня едва не подогнулись колени от накатившей внезапно слабости и радости. Но я не дала себе воли, встала и твёрдым шагом направилась к ней. Сейчас или никогда.
Диана была не одна. Рядом с ней плёлся вразвалочку и что-то с увлечением рассказывал худосочный паренёк. Диана, по всей видимости, слушала его лишь краем уха и поправляла лёгкий шарфик.
Так я впервые увидела Максима, друга Дианы. Они странно смотрелись вместе, но довольно мило, и напомнили мне парочку супругов, разменявших не первый десяток совместной жизни и постоянно подкалывающих друг друга.
Наконец, Диана заметила меня и замерла. Взгляды наши встретились. Не уверена, что она была рада меня видеть, потому что в глазах её стояли лишь недоумение, испуг и растерянность. Даже потерянность.
- Аня… - выдохнула она вместе с облачком пара. – Ты пришла ко мне?