Самый темный час (ЛП) - Мэг Кэбот 9 стр.


— А почему бы тебе не пойти потусоваться с Марией? — язвительно предложила я. — Может, вместе сядете точить ее ножички и вволю надо мной посмеетесь? Типа «Ха-ха, до чего же чуднáя эта девчонка-медиатор».

— Мария? — Джесс немного стащил одеяло вниз. — О чем ты говоришь, какие ножи?

Ну ладно. Я была с ним не совсем честна. Рассказала лишь часть истории. Нет, я выложила все и о письмах, и об историческом обществе, и о яме и тому подобном. Но поведала ли я о той части, где объявляется Мария с ножом, — что, собственно говоря, и стало причиной, по которой я легла в кровать Дока с целым набором инструментов? Не-а, об этом я не упомянула.

Потому что знала, как он отреагирует. Именно так, как в действительности и отреагировал.

— Мария с ножами? — повторил он. — Нет. Нет.

Тут я не выдержала, обернулась и саркастично бросила:

— А, тогда ладно, Джесс. Тогда, значит, тот нож, который она приставила к моему горлу прошлой ночью, был воображаемым. И, значит, я тоже просто вообразила, как она угрожала меня убить.

Разъяренная, я хотела было отвернуться назад, но на этот раз Джесс вовремя успел меня поймать и повернул к себе лицом. Теперь-то он, как я с некоторым удовлетворением заметила, не смеялся. Даже не улыбался.

— Нож? — Он глядел на меня так, словно сомневался, правильно ли расслышал мои слова. — Мария была здесь? С ножом? Зачем она приходила?

— Это ты мне скажи, — потребовала я, хотя прекрасно знала ответ. — У того, кто был так долго мертв, как она, должны иметься весомые причины, чтобы вернуться в наш мир.

Джесс не сводил с меня своих чернильно-черных глаз. Если он что и знал, то говорить не собирался. Не сейчас так точно.

— Она… она пыталась тебе навредить?

Я кивнула и с удовольствием почувствовала, как он крепче сжал мои плечи.

— Ага, — вслух добавила я. — Приставила нож прямо вот сюда, — я показала пальцем на яремную вену, — и пригрозила, что если я не уговорю Энди перестать рыть ту яму, она меня уб…

«Убьет» — вот что я собиралась сказать, но не успела, потому что Джесс сгреб меня в охапку — серьезно, сгреб прямо в охапку, только так это и можно описать — и прижал к себе. Очень крепко прижал для человека, который пару секунд назад воспринимал всю ситуацию как одну большую смешную шутку.

Должна признаться, это было безумно приятно. И стало еще приятнее, когда Джесс пробормотал что-то — пусть я и не поняла ни слова, ибо говорил он на испанском, — в мои мокрые волосы.

Однако эта мертвая хватка (прошу прощения за каламбур), с которой он в меня вцепился, не нуждалась в переводе: он испугался. Испугался за меня.

— Это был по-настоящему огромный нож, — добавила я, наслаждаясь ощущением его большого крепкого плеча под моей щекой. К такому запросто и привыкнуть можно. — И очень острый.

— Querida, — пробормотал он в ответ. Так, уж это слово я точно поняла. Ну, приблизительно.

Он поцеловал меня в макушку.

Приятное ощущение. Очень приятное. Я решила закрепить успех и произнесла дрожащим голосом, прикидываясь, будто вот-вот заплачу, или, по крайней мере, близка к этому:

— А потом она заткнула мне рот рукой, чтобы я не смогла закричать и поранила меня своим кольцом, и у меня весь рот был в крови.

Ой-ой. Последнее не возымело желаемого эффекта. Не надо было, наверное, упоминать окровавленный рот, раз вместо того чтобы поцеловать, чего я как раз добивалась, он отстранился, чтобы оглядеть мое лицо.

— Сюзанна, почему ты вчера мне об этом не рассказала? — Он выглядел искренне озадаченным. — Я же тебя спрашивал, все ли в порядке, а ты даже словом не обмолвилась.

Алло? А что я ему только что втолковывала?

— Потому что, — процедила я сквозь стиснутые зубы. Вы бы тоже не были в восторге, если бы парень вашей мечты держал вас в объятиях и страстно желал лишь одного — поговорить. И о чем — о попытке его бывшей вас прикончить! — Это явно как-то связано с твоим присутствием здесь. В смысле, с тем, почему ты до сих пор не ушел отсюда, то есть из этого дома, и почему застрял тут так надолго. Джесс, разве ты не понимаешь? Если обнаружится твое тело, это докажет, что тебя убили, и полковник Клеммингс окажется прав.

Благодаря моему объяснению замешательство Джесса, вместо того чтобы уменьшиться, лишь возросло.

— Какой полковник?

— Полковник Клеммингс, — повторила я. — Автор книги «Мой Монтерей». Он считает, что ты исчез не из-за того, что передумал жениться на Марии и сорвался в Сан-Франциско, чтобы застолбить там участок, а из-за этого типчика, Диего, который убил тебя, чтобы самому жениться на Марии. А если твое тело обнаружат, это докажет, что тебя убили. А главные подозреваемые — Мария и этот Диего.

Но вместо того, чтобы восхититься моими сыскными навыками, Джесс потрясенно спросил:

— Откуда ты о нем узнала? О Диего?

— Я же тебе объясняла. — Боже, так же никаких нервов не хватит. Когда же мы собираемся перейти к поцелуям? — Из книги, которую Док достал в библиотеке — «Мой Монтерей». Автор — полковник Гарольд Клеммингс.

— Но я думал, Док — то есть Дэвид — сейчас в лагере.

— Это было давно, — сокрушенно призналась я. — Когда я сюда только приехала. В январе.

Джесс не выпустил меня из объятий и даже не шелохнулся, но на его лице появилось ну очень странное выражение.

— Ты хочешь сказать, что знала обо всем… о том, как я умер… все это время?

— Да, — осторожно произнесла я, немного защищаясь. У меня было такое ощущение, будто Джесс считает, что мне не следовало совать нос в дела, связанные с его смертью. — Но это моя работа, Джесс. Именно этим и занимаются медиаторы. Что я могла поделать?

— Тогда, если ты сама обо всем узнала, зачем постоянно расспрашивала меня о моей смерти?

— Ну, я не знала. Наверняка. И сейчас не уверена. Джесс, ведь… — Мне хотелось, чтобы он правильно меня понял, поэтому я вырвалась из его объятий (и, к сожалению, он меня отпустил, но тут уж ничего не попишешь), села и, очень медленно и тщательно подбирая слова, изложила свою мысль: — Если твое тело откопают, это отразится не только на Марии, а она будет рвать и метать, но и на тебе, ведь ты… ты уйдешь. Понимаешь? Оставишь это место позади. Ведь именно это тебя здесь и держит, Джесс, — тайна вокруг твоего исчезновения. Только твое тело найдут — и все, тайна тут же развеется. И ты уйдешь. Теперь ты понимаешь, почему я молчала? Потому что я не хочу тебя терять. Потому что я л…

Бог ты мой, я чуть не произнесла это вслух. Вы даже не представляете, насколько близка я была к признанию. С языка уже сорвалась буква «л», а за ней, похоже, последовала бы «ю».

Но в последнюю секунду я умудрилась притормозить и выкрутиться:

— …лучше совру, чем останусь без тебя — мне с тобой хорошо, и я правда не хочу с тобой расставаться.

Ловко я, а? Чуть не попалась.

Ибо что мне известно о парнях наверняка — кроме того, что они не умеют пользоваться стаканом, опускать стульчак и заново наполнять формочки для льда, — они на дух не переносят слово на букву «Л». Я хочу сказать, об этом же пишут чуть ли не в каждом журнале.

И не сомневайтесь, это относится ко всем парням, даже к тем, которые родились сто пятьдесят лет назад.

Полагаю, замалчивание этого слова принесло свои плоды — Джесс коснулся моей щеки кончиками пальцев, прямо как тогда в больнице.

— Сюзанна, ничего не изменится, если мое тело найдут.

— М-м, ты уж меня извини, Джесс, но, думаю, мне лучше знать, — возразила я. — Я целых шестнадцать лет была медиатором.

— Сюзанна, я был мертв последние сто пятьдесят лет. Думаю, лучше знать мне. И уверяю тебя, эта самая тайна вокруг моей смерти, о которой ты толкуешь… не связана с тем, почему я, как ты выражаешься, здесь зависаю.

А дальше случилась забавная штука. Прямо как вчера в офисе Клайва Клеммингса, я заплакала. Правда. Вот так просто.

Нет, я не разревелась как какое-нибудь дитя малое, но мои глаза наполнились слезами, в носу неприятно засвербело, а горло начало саднить. Странно, я ведь только что, ну понимаете, притворялась, будто плачу, и тут ни с того ни с сего взяла и ударилась в слезы.

— Прости, Джесс, но этого просто не может быть, — произнесла я таким типично сопливым голосом, периодически всхлипывая (прикидываться, что вот-вот зарыдаешь, куда предпочтительнее, чем, собственно, рыдать, ведь в первом случае соплей на порядок меньше). — В смысле, кому и знать, как не мне. Я сто раз через это проходила. Когда твое тело обнаруживают, то все, дело с концом. Ты уходишь.

— Сюзанна, — повторил он. И на сей раз не просто мимолетно коснулся моей щеки, а обхватил ее ладонью…

И момент можно было бы смело назвать романтичным, если бы Джесс надо мной не подсмеивался. Стоит отдать ему должное, было видно, что он с таким же упорством сдерживает смех, с каким я — слезы.

— Сюзанна, я тебе обещаю, — произнес он с многочисленными паузами между словами, чтобы подчеркнуть их значение, — что никуда не уйду, и неважно, найдет ли твой отчим во дворе мое тело или нет. Идет?

Ясное дело, я ему не поверила. Хотелось бы, кто спорит, но правда в том, что он совсем не понимал, о чем говорит.

Ну а мне что оставалось? Выбора особо не было — пришлось мужаться. Я имею в виду, не могла же я просто сидеть и лить слезы. Какой бы я тогда дурой выглядела со стороны?

Вот я и ответила, увы, хлюпая носом, так как слезы к этому времени, можно сказать, текли ручьем.

— Правда? Обещаешь?

Джесс улыбнулся и, убрав руку с моей щеки, достал из кармана небольшую отделанную кружевом вещицу, которую я тут же узнала. Носовой платок Марии де Сильва. Раньше Джесс перевязывал им разные порезы и царапины, полученные мною при исполнении медиаторских обязанностей. Теперь же этим платочком он вытер мне слезы.

— Клянусь, — хохотнул он. Но совсем-совсем коротко.

В конце концов, он уговорил меня вернуться в собственную постель. И дал слово проследить, чтобы его бывшая не потревожила мой сон. Только он не называл ее бывшей. Сказал просто — Мария. Меня так и подмывало спросить, чем он вообще думал, когда встречался с такой ледяной стервой с лицом хорька, как она, но все никак не удавалось подгадать подходящий момент.

Да и можно ли вообще подгадать момент для такого вопроса — зачем ты хотел связать жизнь со своим будущим убийцей?

Сомневаюсь.

Не знаю, как он думал остановить Марию, если та вдруг вернется. Правда, сам он провел покойником куда как больше времени, чем эта дамочка, так что в призрачных делах он поопытнее будет. На самом деле казалось вполне вероятным, что тот раз, когда Мария наведалась ко мне, был ее первым и единственным визитом в наш мир из потустороннего измерения, — каким бы оно ни было, — где она обитала после смерти. А чем дольше пребываешь в обличии призрака, тем сильнее становишься.

Если, конечно, как в случае с Марией, ты не переполнен ненавистью.

Да только нам с Джессом доводилось противостоять призракам не менее озлобленным, чем Мария, и мы всегда выходили победителями. Так что я знала: пока мы вместе, так будет и на этот раз.

Ложиться спать, зная, что кто-то будет сторожить мой сон, было, что и говорить, диковато. Однако стоило мне свыкнуться с этим, как мысль о том, что Джесс будет сидеть на банкетке с Гвоздиком и в свете собственного призрачного сияния читать книгу, найденную в спальне Дока, под названием «Тысяча лет», показалась даже приятной. Обстановка приобрела бы еще больше романтичности, если бы он просто сидел и с тоской взирал на мое лицо, но на безрыбье… И вообще — скольких вы знаете девушек, чьи парни безо всяких возражений готовы сидеть в их спальне и всю ночь караулить злобных непрошеных гостей? Зуб даю, вы и одной не назовете.

Видимо, в итоге меня все-таки сморил сон, поскольку, снова открыв глаза, я обнаружила, что наступило утро, а Джесс сидит на том же месте. Он дочитал «Тысячу лет» и приступил к следующей книге — уже с моей полки — «Мосты округа Мэдисон», которая, по всей видимости, жутко его забавляла, хотя он прилагал массу усилий, чтобы не рассмеяться слишком громко и не разбудить меня.

Господи, как неловко-то.

Тогда я еще не подозревала, что вижу Джесса в последний раз.

Глава 7

С этого момента весь день у меня как-то не заладился.

Похоже, хотя Мария и не помышляла о возобновлении знакомства с бывшим женихом, ее все же безумно привлекала мысль поиздеваться надо мной. Я начала что-то подозревать, когда достала из холодильника новый, еще не открытый пакет сока, купленный взамен того, который вчера прикончили Балбес с Соней.

Я как раз вскрыла пакет, когда на кухню притопал Балбес, выхватил его у меня из рук и поднес к губам.

В порыве раздражения я хотела было возмутиться, но мое гневное «Эй!» быстро превратилось в вопль отвращения и ужаса, когда в рот сводному брату полился отнюдь не сок — туда посыпались жуки.

Сотни, тысячи жуков. Живее всех живых, они извивались, выползали и падали из его открытого рта.

Случившееся дошло до Балбеса на долю секунды позже, чем до меня. Он швырнул пакет на пол и кинулся к раковине, пытаясь выплюнуть изо рта как можно больше черных жучков. А в это время полчище их сородичей выбегало из пакета на пол.

Не знаю, как я умудрилась найти в себе силы, чтобы сделать то, что сделала. Если я что и ненавижу, так это жуков. Это одна из основных причин — сразу после ядовитого дуба, — почему я провожу так мало времени на открытом воздухе. Нет, я ничего не имею против залетного муравья, тонущего в бассейне, или бабочки, приземлившейся мне на плечо, но покажите мне комара или, не приведи господи, таракана — и только вы меня и видели.

Однако, несмотря на мой почти парализующий страх перед любым живым существом размерами меньше арахиса, я подняла пакет из-под сока с пола, опрокинула его содержимое в раковину и затем — быстрее, чем вы успели бы произнести «Рейд», — щелкнула по кнопке измельчителя.

— Девьмо! — вопил Белбес, не прекращая отплевываться. — Гвебаное девьмо!

Только он кричал не «гребаное». Учитывая обстоятельства, его можно было простить.

На наши вопли прибежали Соня и отчим. Они застыли на месте и очумело уставились на сотни черных жуков, избежавших смерти в кухонной канализации и шнырявших сейчас по терракотовой плитке. До тех пор, пока я не рявкнула:

— Давите их!

После этого мы дружно принялись топать по полу, пытаясь достать как можно больше этих ползучих гадов.

К тому времени, как мы закончили свои пляски, смыться удалось лишь паре-тройке штук — им хватило мозгов забежать под холодильник, а один или два проделали весь путь до открытых стеклянных дверей и выбежали на веранду. Это был тяжелый, отвратительный труд, и мы замерли посреди кухни, прерывисто дыша… все, кроме Балбеса, который, охнув, ринулся в ванную, вероятно, чтобы прополоснуть рот ополаскивателем или проверить, не застряли ли между зубами жучиные усики.

— Что ж, впредь я не буду покупать органические продукты, — объявил Энди, когда я рассказала, что случилось.

В некотором извращенном роде получилось очень даже смешно. Вот только я знала: не суть важно, органический ли это продукт или замороженный концентрат, когда за дело взялся полтергейст.

Энди оглядел царящий на полу кавардак и, все еще пребывая в растерянности, выдавил:

— Мы должны убрать это до прихода твоей мамы.

Тут он попал в точку. Думаете, у меня бзик на жуках? Вы еще маму мою не видели. Любителями природы нас с ней не назовешь.

Мы разом окунулись в работу, соскребая и отмывая с плитки жучиные кишки, и в процессе я то и дело тонко намекала, мол, какое-то время надо бы заказывать еду не только на ужин. У меня не было уверенности в том, добралась ли Мария и до других продуктов, но, думается мне, в зоне риска находилось все, что лежало в буфете и холодильнике.

Энди охотно со мной согласился, разглагольствуя о том, как нашествия насекомых могут уничтожать целые посевы, сколько построек, над которыми он работал, привели в полную негодность термиты и насколько важно проводить регулярную дезинфекцию дома.

Назад Дальше