Внутри меня все похолодело.
– А если откажусь? – Я не узнавала собственный голос.
– Это не просьба, Сионна. Ридус Лэр выдвинул нам ультиматум.
Несколько секунд эти слова просто висели в воздухе.
– Айроуз.
– Что, Сионна?
– Мне страшно.
Айроуз обняла меня. Я… привычная к ее постоянным взбучкам, строгости и железному тону, я не ожидала, что она окажется такой хрупкой. Я подумала о том, что примерно так меня могла бы обнимать моя мама. Возможно, чуть нежнее, чем тетка, посвятившая свою жизнь корпусу.
…Возможно, мама гладила бы меня по волосам.
Но мамы у меня не было. Только Айроуз, моя жизнь, построенная и налаженная с таким трудом, и то, что начало медленно пожирать ее у меня на глазах.
И только тогда, только вспомнив об этом, я обняла Айроуз в ответ.
8
Было что-то удивительное в том, чтобы держать этот альбом в руках сейчас. К моему огорчению, бледно-зеленая картонная обложка немного выцвела, а страницы пошли волнами; все-таки наши регуляторы влажностей и температур были разработаны для того, чтобы обеспечивать хорошее самочувствие людям, а не книгам. И не бумажным фотоальбомам.
С фотографий на меня смотрели улыбающиеся люди. Большинство из них жили задолго до того, как Земля была отнята. И незнание того, какие ужасы придется пережить человечеству через какие-то десятки лет, отпечаталось в их улыбках – широких, теплых, искренних.
Сейчас такие улыбки в нехватке.
Вручая мне этот фотоальбом с первыми двумя фотографиями счастливых незнакомцев, Касс сказал, что нам не помешало бы научиться улыбаться так же. У меня тогда было плохое настроение, и я ответила, что это глупо – учиться чему-либо у мертвецов, которые оказались неспособными пережить Пришествие. Касс вступился за них, я по инерции продолжила распаляться… И то, что начиналось как празднование круглой даты – календарные полгода вместе, – вылилось в нашу первую ссору.
Я бездумно пролистала страницы, не заглядывая в лица этих людей. И без того я знала их очень хорошо, хотя в последний раз открывала альбом еще в прошлой жизни. Из памяти даже не выветрились прозвища, которые давал изображенным на фото Касс. Это был первый и единственный альбом, который мы собрали вместе.
Давно мои сны не были настолько реальными.
После ухода Айроуз мне понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и немного отойти от всего груза новой информации. То, что отец Сириуса хотел сделать меня частью своего безумного мероприятия, вызывало тоску, однако ситуация все еще не казалась мне безнадежной. Переводить меня должны были официально – значит, всего лишь нужно было придумать причину, по которой официальный перевод невозможен. Наверное, сперва следовало поговорить с отцом. Конечно же, он понимал, что идти на поводу у Седьмой – плохая идея. Конечно же, мы найдем выход.
Я отложила альбом и поднесла к глазам тонкую металлическую пластинку – перфокарту второй степени, вытащенную у Айроуз в то время как она меня обнимала. Возможно, мне нужны были эти объятия, но еще сильнее мне нужен был доступ к архивам службы безопасности. Айроуз меня возненавидит, решила я, задумчиво повертев перфокарту в пальцах. Не то чтобы это имело большое значение. После появления в моей жизни Лиама я больше не была уверена, что когда-либо снова смогу ей доверять.
Какой бы серьезной ни была нависшая надо мной угроза, Лиама она не отменяла. Интуитивно или нет, я знала, чувствовала: что-то происходило здесь, на Четвертой, и это что-то касалось меня даже больше, чем распри между станциями.
Я поднялась с кровати и достала из-под подушки коробочку с глушителем, который мне дал Сириус. Пора было что-то делать, чтобы спасти с тонущего корабля под названием «Привычный уклад вещей» хоть что-нибудь.
Глушитель сработал как надо. Я выскользнула в коридор в полной уверенности, что камеры безопасности на моем уровне циклично повторяют один и тот же фрагмент, позволяя мне оставаться невидимой для полусонных дежурных. Работа глушителя продлится еще какое-то время, прежде чем кто-то заподозрит неладное, но этого будет достаточно, чтобы пробраться в архив, скопировать необходимые данные на персональный компьютер и незаметно вернуться в свою каюту.
На уровне стоял отбой, и в коридорах никого не было. Жилые этажи – наименее шумные и опасные на Четвертой, поэтому ночных патрулей, организованных службой безопасности, здесь не бывало. Я прошла мимо одного блока, свернула в сторону технического помещения и оказалась перед круглой металлической дверью, оснащенной считывающим устройством. Устройство приняло стащенную у Айроуз перфокарту, несколько секунд пожевало ее (допотопная технология, давно уже можно было улучшить) и выплюнуло мне в руки. Перфокарта стала слегка теплой. На крохотной бегущей строке устройства, по умолчанию выводящей сегодняшнюю дату, отобразилось:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ЛЕЙТЕНАНТ АЙРОУЗ.
Теперь я невольно порадовалась, что технологии защиты архивов у нас морально устаревшие; на более важных уровнях, чем спокойный и беспроблемный жилой, каждая дверь приветствует входящих громко, идеально настроенным синтетическим голосом.
Внутри никого не было. На небольшой установке располагался суперкомпьютер сорокалетней давности. Когда-то такие рассчитывали для станций траектории полета, но со временем постоянно улучшающееся оборудование стало требовать большей скорости обработки данных, и суперкомпьютеры второго поколения списали со счетов. Однако огромные объемы памяти решили использовать для хранения данных, тем самым обеспечив этим машинам вторую жизнь в архивах жилых этажей.
– Эй, включайся, – сказала я, склонившись над грудой аппаратуры, составляющей суперкомпьютер второго поколения. Ноль реакции.
Я повторила случайный набор слов туда, где, как мне показалось, располагался считывающий голос обработчик. Машина опять не отреагировала.
Нет. Так не пойдет.
Это глупо – так рисковать, нарушать закон и воровать протоколы доступа у Айроуз, – и не суметь в итоге запустить чертов суперкомпьютер.
Я еще раз придирчиво оглядела всю установку и заметила круглую красную кнопку на самом большом блоке.
Черт возьми, Сионна, сорок лет назад суперкомпьютеры станций включались при помощи кнопок, а не голосовых команд. Здесь даже клавиатура физическая, а не виртуальная, о чем можно говорить?
Загрузка проходила довольно медленно. Я нервно поглядывала на экранчик наручного компьютера, прикидывая, много ли времени займет синхронизация моей системы с этим динозавром. Наконец система пришла в рабочее состояние. И не успела я обрадоваться, что для достижения цели мне осталось сделать всего ничего, за моей спиной красноречиво прокашлялись.
Желудок сжался.
Это чувство – когда до победы остался один шаг, но реальность решила вмешаться. Тебя словно с размаху роняют в капсулу с охлажденным антисептиком после особо пыльного рейда. Все тело горит, и ты почти паникуешь, не понимая, снимет ли антисептик только верхний, загрязненный слой кожи или сдерет ее всю с тебя к чертовой матери.
В дверях архива стояла Фирзен.
Какое-то время мы так и провели, замерев и выжидающе глядя друг на друга. Фирзен, на первый взгляд, улыбалась – только ее губы были плотно сжаты, а вздернутые уголки слишком уж напряжены. Это позволило мне понять, что она тоже нервничает. Что она не ожидала поймать меня здесь, и теперь судорожно соображает, как ей поступить.
– Привет, – осклабилась я, не отрывая от бывшей подруги глаз. Аккурат посреди фразы умудрилась вслепую зажать комбинацию, вызывавшую командную строку. Делать вид, что все так и должно быть, было немного нелепо. Но, несмотря на это, я успела еще и перфокарту поместить в специальный слот, пока Фирзен, слегка ошеломленная моей наглостью, нетерпеливо топала ногой.
А, точно. Я должна оправдываться. Я должна пытаться заговорить ей зубы.
– Отлично выглядишь, Фирзен, – вырвалось у меня, пока я вбивала запрос для поиска. Впрочем, сказанное я не с потолка взяла – она действительно выглядела отлично.
На Фирзен была рабочая форма сотрудника службы безопасности, которая ей всегда очень шла. На груди привычно сверкал металлический значок Двадцать Третьей. Волосы оставались синими – за два месяца, прошедшие с момента нашего последнего разговора, она успела только выбрить левый висок. Раньше, еще в прошлой жизни, Фирзен вносила изменения в свою внешность гораздо чаще.
– Я все неправильно поняла? – криво ухмыляясь, спросила она. Словно подсказывая мне, какой именно реакции ожидает от рейнджера, пойманного в архиве службы безопасности среди ночи. – Все на самом деле не так, как это выглядит?
– В яблочко. – Я обеспокоенно поглядела на экран загрузки: запрос обрабатывался непростительно медленно.
– Ты правда думала, что я тебя не вычислю?
– Новая прическа тебе к лицу.
– Я жду объяснений, Сионна.
В ее голосе появились раздраженные нотки – так Фирзен начинала злиться.
– Ты прекрасно знаешь, что твой поступок повлечет, – продолжала она. – Неужели не хочешь хоть как-то улучшить свою судьбу?
– Так мило, что ты переживаешь за мою судьбу, – саркастически улыбнулась я отчасти монитору, отчасти – ей. – Но вряд ли принудительное переселение на Седьмую можно чем-то улучшить.
Эффект был достигнут – Фирзен зависла на несколько секунд.
– О чем ты? – переспросила она упавшим на пару тонов голосом. – Какое еще переселение?
– Политика, Фирзен. Если позволишь, я закончу здесь, прежде чем ты настучишь на меня Айроуз. Кто-то проник в мою каюту без моего ведома, я хочу знать, кто это был и зачем ему это понадобилось. Понимаешь ли, с Седьмой, дистанционно, это любопытство удовлетворить будет сложнее. У меня совсем немного времени до следующей стыковки, так что…
– Полный бред, – выдохнула Фирзен, перебивая меня. – Насчет стыковки. Ты не можешь отказаться?
– Это тот вариант, которым я не располагаю, – я качнула головой и нахмурилась. – Капитану Седьмой нужна дочурка капитана Четвертой в знак того, что…
– …Четвертая поддерживает амбиции по возвращению Земли? – подхватила Фирзен со знанием ситуации (для офицера безопасности – естественное состояние). – Какой бред. Какое…
– …Средневековье. Я пока слабо представляю, как выпутаюсь из этого. Но на будущее – если решишь метить в капитаны станции, не заводи детей.
– О, думаю, своим-то детям я испортила бы жизнь и не будучи капитаном станции.
Мы одновременно хихикнули.
А ведь я уже почти забыла, как это – болтать с Фирзен. Быть ее другом.
На какое-то мгновение мне показалось, что это никуда не ушло. Что мы обе отодвинули нашу дружбу, и какое-то время нам удавалось ее игнорировать, но на самом деле эти законсервированные чувства никуда не делись. Мы всегда можем их восстановить, а вместе с ними – совместные обеды, общие тайны и вот такие диалоги, в которых мы заканчиваем друг за друга фразы.
Эта светлая мысль жила ровно мгновение. Потому что этого мгновения хватило, чтобы я вспомнила о Кассе и о том, как его гибель заставила Фирзен отвернуться от меня. И что ничто и никогда не вернет нас на перекресток, где наши пути разошлись.
Я закусила губу, портя застывшую улыбку. Фирзен кашлянула, и ее рот тоже расслабился. Она тоже понимала, что это ни к чему.
– Чтобы получить доступ к архивам записей с камер, нужно для начала иметь доступ к протоколу, которого у рейнджеров нет, – поджав губы, сказала она. Вспомнила, что на работе.
Я со вздохом ткнула пальцем в перфокарту.
– Черт возьми, Сионна, эти записи с камер настолько важны? Где ты взяла перфокарту второй степени?
– Угадай, – предложила я несмотря на то, что ответ был очевиден.
– Айроуз. Не могу сказать, что это на тебя не похоже, но… Сионна, это безумие.
– Новость о переводе на Седьмую делает меня отчаянно смелой.
– Вижу… – Фирзен поколебалась пару секунд, а затем нерешительно шагнула ко мне. – Давай помогу.
Я ушам своим на поверила.
– В смысле?
– Ну, с твоими записями. Прости, но у меня явно больше опыта в обращении с компьютерами службы безопасности. По правде говоря, я была в числе тех первогодок, которых заставили их сюда перетаскивать с нижних уровней…
Это звучало так, словно теперь она пыталась заговорить зубы мне.
– Нет, погоди, – остановила я ее. – Ничто не делается просто так. Зачем тебе помогать мне нарушать закон?
Фирзен, до этого глядевшая мне в лицо, вдруг опустила глаза. Лицо ее словно окаменело, четче выделились скулы.
– Считай это… данью прошлому, – тихо сказала она.
Я опешила от такого заявления, но Фирзен не стала дожидаться ответа и принялась что-то быстро печатать. Мне не хватило времени, чтобы в полной мере осознать, насколько это абсурдно, – то, что моя бывшая подруга, офицер службы безопасности на станции, девиз которой – «Безопасность превыше всего», помогает мне нарушать закон.
Брошь с сияющими двойкой и тройкой стукнулась о мой левый ботинок и срикошетила под столешницу с кулером.
– Черт… – приглушенно выругалась Фирзен, поворачиваясь ко мне. – Мой значок.
– Момент. – Я опустилась на корточки, просунула пальцы под столешницу. Значок, к счастью, не закатился слишком далеко. Я выудила его наружу, протерла краешком рукава и рассмотрела на свету. Я опять подумала про Касса – такой значок был и у него. Я почти решилась рассказать Фирзен, что он мне снился, но вовремя прикусила язык. Это никому не нужно. Это в прошлом.
– Держи свое сокровище, – с преувеличенной веселостью сказала я, протягивая брошь Фирзен. Избавившись от нее, я как будто вернулась в сознание. – Ну, что там?
– Хм, странно. – Фирзен задумчиво почесала выбритую часть головы. – По твоему запросу здесь ничего нет.
– Как это «ничего нет»? Разве данные не хранятся до пяти лет?
– В том-то и дело, что хранятся. Потому и странно. Потому что их нет.
– Это значит… кто-то добрался сюда раньше меня?
– Или кто-то халатно выполняет свои обязанности, – нахмурилась Фирзен. – Их удаление было несанкционированным.
– Черт, и как я теперь узнаю?..
– Может, оно и к лучшему. Формально теперь мне не за что тебя арестовывать.
Я пожала плечами, разочарованная тем, как сложились обстоятельства. Лиам и сюда пробрался, чтобы уничтожить все улики?
Или у меня все-таки развивается паранойя?
– Мне придется забрать перфокарту Айроуз, – сказала Фирзен, пожевав нижнюю губу. – Сама понимаешь. Хоть одна из нас должна оправдывать возложенные на нее надежды. Я предпочитаю сохранять лояльность службе безопасности. В конце концов, без нас вы, бунтари, все здесь разнесете.
– Справедливо, – проронила я, отрываясь наконец от стола и направляясь к выходу. Остановилась у самой двери, сама не зная, зачем. – Пока, Фирзен.
Она не ответила.
* * *
Наутро, после шести часов беспокойного сна, я вышла из каюты и нос к носу столкнулась с Айроуз. Она была явно на взводе – конечно, Фирзен уже добралась до нее и рассказала, что я сделала со стащенной перфокартой.
– Мне хочется верить, что это была не ты… – Я еще никогда не видела ее разочарованной… настолько. Почему-то меня это задело.
И… Стоп. Значит, с Фирзен она еще не виделась?
Имеет ли смысл тогда признаваться?
На самом деле, обманывать Айроуз сейчас было куда опаснее, чем рассказать правду. Рейд она вряд ли отменит – до него оставалось всего ничего. При таких временных ограничениях менять рейнджера в паре – слишком рисковая практика, и Айроуз на это ни за что не пошла бы. Но если я разозлю ее сильнее, она может сделать этот мой рейд последним. Или же заставить до скончания века ходить в вылазки с Лиамом. Ну, или до переселения на Седьмую.
Я набрала полную грудь воздуха, чтобы признаться, как вдруг…
– Лейтенант Айроуз? – Из-за спины моей тетки показалась Фирзен. – Я вас искала.
Айроуз полуобернулась к ней, выставив передо мной свой резкий профиль.
– Разве не видно, что я разговариваю с рейнджером?