Американский тенор дебютирует в «Паяцах» в миланском оперном театре Ла Скала. Когда он заканчивает захватывающую арию «Vesti la Giubba», зал аплодирует, а Карбоньо, старик, сидящий в первом ряду, встает и кричит:
– Спой это снова!
Тенор, обрадованный этой просьбой, исполняет арию на бис. Карбоньо, любитель оперы, снова вскакивает и просит:
– Спой это снова!
После пяти исполнений на бис тенор подходит к краю сцены и говорит:
– Спасибо за ваш очень теплый прием.
Старик снова кричит:
– Спой это снова!
– Сожалею, сэр, – говорит тенор, – но нам нужно продолжать. Я не могу спеть это снова.
– Нет! – заявляет фанат оперы. – Ты будешь петь это снова, пока не споешь правильно!
Нужно продолжать и продолжать сомневаться – пока вы не споете правильно! Сомнение – это меч: оно разрубает все, во что вы верите, но это опасный путь. Путь к истине не может не быть опасным, потому что истина – это высочайший пик. Чем выше вы взбираетесь на Эверест, тем более опасным становится подъем. Один неверный шаг – и вы исчезнете навсегда.
Истина освобождает, но чтобы достичь вершин истины, вам придется пройти через очень узкий проход. Это опасно. Поэтому миллионы людей принимают решение жить в своей темной долине, и они верят, что Эверест существует, и что он залит солнцем, и что существует потрясающая красота – ведь туда добрался Иисус, туда добрался Будда. «Мы можем в них верить. Для чего нам идти туда? Мы можем с комфортом жить в своей темной долине. Нет никакой необходимости подвергать себя риску».
Но без риска нет истины, без риска нет жизни. Вы должны научиться рисковать, вы должны стать игроком.
Если вы сомневаетесь и продолжаете сомневаться, наступает момент, когда все, во что вы верили, исчезает, испаряется. Это почти состояние безумия. В любой момент можно упасть в окружающую вас бездну. Если человек падает, происходит срыв. Если человек остается бдительным и осознающим, внимательным, осторожным, происходит прорыв.
Третий вопрос:
Ошо,
Я слышала, что ты иногда придумываешь вопросы, чтобы они подходили к твоим шуткам. Так ли это? Пожалуйста, скажи правду!
Доверие – это предельный прорыв: оно помогает вам самостоятельно узнать истину. А истина освобождает, только когда она ваша собственная. Чужая истина не может никого освободить, она создает рабство и ничего больше.
Мне очень трудно быть правдивым. Я не верю ни во что, даже в истину – я совсем не серьезный человек! Я верю в игривость. Поэтому… какое это имеет значение, чей это вопрос? Ты думаешь, что когда вопрос придумываешь ты, это лучше, чем когда я его сочиняю? Ты думаешь, что когда ты сочиняешь вопрос, это действительно ты его сочиняешь? Или это я придумываю его через тебя?
Если мне нужно будет рассказать завтра какую-то шутку, то я могу сказать что-нибудь сегодня, и завтра придет много записок с вопросами! На самом деле мне нет необходимости придумывать – я могу создавать вопросы внутри вас, это нетрудно. Иначе почему приходит так много вопросов?
Но, похоже, ты серьезна. А я серьезен только в том, что касается шуток, во всем остальном я несерьезен. Вот почему вы никогда не видите, чтобы я смеялся шуткам, я по-настоящему серьезен, так как шутки – это не повод для смеха… Это не шуточное дело! Это одна из самых серьезных вещей в жизни; фактически, единственная серьезная вещь.
Ты спрашиваешь меня: «Я слышала, что ты иногда придумываешь…» Иногда? Всегда, каждый день, потому что, когда я наталкиваюсь на хорошую шутку, я не могу ждать до завтра. Кто знает? Завтра может наступить, а может и не наступить. Может быть, меня здесь не будет, может быть, здесь не будет вас – а шутка должна быть рассказана!
Вот, послушай эти шутки: они не могут остаться нерассказанными!
Негр идет на рыбный рынок и покупает себе на ужин угря. Он кладет его в карман пальто и решает, перед тем как пойти домой, пропустить стаканчик. За стаканчиком следует еще один, и еще один…
Через несколько часов он с трудом добирается до дома и нетвердым шагом идет в туалет пописать. Покачиваясь взад и вперед, он роется у себя в брюках и вытаскивает, как он думает, своего дружка. Он чувствует, что по его ногам стекает что-то теплое, затем смотрит вниз и, выпучив глаза от изумления, говорит:
– Я знал, что ты большой, и я знал, что ты черный, но я, черт побери, не знал, что у тебя такие красивые, такие большие голубые глазки!
Посетитель заходит в кабинет окулиста с картонной коробкой в руках. Он вручает коробку окулисту, тот открывает ее и, взглянув на ее содержимое, восклицает:
– Ух ты! Это самая большая какашка, которую я когда-либо видел!
– Правда, красивая? Я сам ее сделал!
– Она, наверное, не меньше двух футов длиной!
– Двадцать пять с половиной дюймов, если точно! – хвастается посетитель. – И четыре и три четверти дюйма в диаметре!
– Невероятно! Сколько она весит?
– Полтора фунта! – раздается гордый ответ.
– Это просто поразительно! – восклицает окулист, не в силах отвести свой взор от такого удивительного экспоната. – Но зачем было приносить ее ко мне? Я ведь окулист!
– Видите ли, у меня такая проблема: каждый раз, когда я делаю одного из этих монстров, у меня глаза из орбит лезут!
Мэри приходит в полицейский участок со своей матерью. Громко всхлипывая, она сообщает полицейскому, что ее изнасиловали. Офицер спрашивает, когда и где это произошло.
– Ну, – говорит Мэри, плача, – три дня назад – на кладбище, на следующий день – в лесу, а вчера вечером – у Джонни в комнате!
До вас не дошло! Может быть, дойдет эта?..
Дино добился расположения Салли, стенографистки в офисе. Она соглашается провести с ним выходные при условии, что он захватит с собой презерватив.
После того как они поднимаются в спальню, он признается, что не знает, как им пользуются, и она надевает ему презерватив на большой палец руки, чтобы показать, как это делается. Затем они выключают свет и энергично берутся за дело.
Через несколько минут Салли говорит:
– Я чувствую что-то липкое. Похоже, ты порвал эту штуку.
– Нет, – отвечает Дино, включая свет. – Вот он, по-прежнему у меня на пальце!
И ты спрашиваешь меня: «Так ли это? Пожалуйста, скажи правду!»
Даже этот вопрос придуман мною! Какая еще правда нужна, чтобы доказать это? Ты не задавала его; но я на него ответил!
Два еврея гуляют. Впереди они замечают Мойшу, который идет по тротуару переваливаясь по-утиному.
– Держу пари, что у него геморрой, – говорит Саул. – Вот почему он так ходит!
– Нет, – говорит Янкель, – у него яйца распухли, вот почему!
Они догоняют Мойшу и рассказывают ему о пари, которое только что заключили.
– Ты ходишь так из-за сильного геморроя, не правда ли? – спрашивает Саул.
– Нет, – отвечает Мойша.
– Ага! – восклицает Янкель. – Тогда это из-за твоих распухших яиц, верно?
Мойша останавливается и поворачивается к ним:
– Извините, но вы оба проиграли. Видите ли, я собирался просто от души пернуть, но…
На сегодня достаточно.
Глава 11
Вера – это ложь
Первый вопрос:
Ошо,
Есть ли качество у Ничто?
Ничто может быть либо просто пустотой, либо огромной наполненностью. Оно может быть негативным, оно может быть позитивным. Если оно негативно, оно подобно смерти, темноте. Религии называли его адом. Это ад, потому что в нем нет радости, нет песни, нет биения сердца, нет танца. Ничто не цветет, ничто не открывается. Это просто вакуум.
Это пустое Ничто создало в людях сильный страх. Вот почему – особенно на Западе – бога никто и никогда не называл Ничто, за исключением нескольких мистиков, таких как Дионисий, Экхарт, Бёме; но они не являлись представителями главного направления западной мысли. На Западе Ничто всегда представляли в негативных терминах, и поэтому в связи с ним возник огромный страх. Людям продолжают говорить, что пустой ум – это мастерская дьявола.
На Востоке знали и о позитивном аспекте пустоты; это ценнейший вклад в человеческое сознание. Будда рассмеется над утверждением, что пустота – это мастерская дьявола. Он скажет: «Только в пустоте, только в отсутствии чего-либо случается божественность». Но он говорит о позитивном явлении.
Для Гаутамы Будды, для Махавиры, для долгой традиции мастеров Дзен и даосов пустота означает просто отсутствие чего-либо. Все исчезло, и, поскольку все исчезло, осталось чистое сознание. В зеркале ничего не отражается, но зеркало есть. Сознание свободно от содержимого, но сознание есть. Пока оно было заполнено содержимым, в нем было так много всего, что вы не могли знать, что оно из себя представляет. Сознание, заполненное содержимым, – это то, что мы называем умом. Сознание, свободное от любого содержимого, – это то, что мы называем не-умом или медитацией.
Создать внутри себя пустоту – это цель медитации, но эта пустота не имеет ничего общего с негативным представлением. Она полная, более чем полная. Она настолько полная, что начинает переливаться через край. Будда определил такую пустоту как переполняющее сострадание.
Слово «сострадание» прекрасно. Оно происходит от слова «страсть». Когда страсть трансформирована, когда сильное желание искать другого человека исчезает, когда вам достаточно вас самих, когда вы ни в ком не нуждаетесь, когда само желание, направленное на кого-то другого, испарилось, когда вы полностью счастливы, блаженны, просто пребывая в уединении, тогда страсть становится состраданием. Теперь вы ищете другого человека не потому, что вам пусто и одиноко; теперь вы ищете другого потому, что вы слишком наполнены и вам хочется поделиться.
Просветленный человек, точно так же как и непросветленный, ищет другого человека, но существует качественное отличие. Непросветленный человек ищет другого потому, что чувствует в себе негативную пустоту. Когда он один, он не чувствует себя в уединении, он чувствует себя одиноким.
Запомните: уединение и одиночество – это не синонимы, что бы там ни говорилось в словарях. Это не вопрос языка, это нечто экзистенциальное. Одиночество негативно – вам чего-то не хватает. Уединение позитивно – вы что-то нашли. Непросветленный ищет другого человека, потому что такова его потребность; он нуждается в нем, жаждет его присутствия. Он впивается в другого человека, он вцепляется в него. Он всегда боится, что тот может уйти. Мужья боятся, жены боятся, родители боятся, дети боятся, все боятся. Даже ваши так называемые религиозные учителя боятся, что ученики могут их покинуть, поэтому им приходится соглашаться с учениками и идти с ними на компромисс. Понимаете ли вы иронию этого?
Джайнские монахи посылают мне письма, в которых говорится: «Мы хотим встретиться с вами, но не можем, так как наши последователи против этого. Они сердятся, они становятся агрессивными». Учителя боятся последователей! Что же это за учителя? Они нуждаются в последователях, потому что без последователей они никто – власть в руках последователей. Последователи фактически диктуют правила. Они говорят: «Делай это, говори это, веди себя таким образом – только тогда мы будем тебя уважать. Конечно, мы будем уважать тебя – если ты будешь оправдывать наши ожидания». Это деловой контракт.
Эти так называемые религиозные лидеры продолжают держаться за своих последователей, а последователи в ответ, разумеется, выражают им глубокое почтение, уважение. И те и другие удовлетворены. Последователям нужен тот, за кем они могут следовать, а лидеру нужны те, кто будут следовать за ним. И те и другие удовлетворяют потребности друг друга, но и те и другие зависимы; и те и другие цепляются друг за друга, пытаются обладать друг другом.
Как раз на днях я читал заявление… одна христианская организация в Англии спрашивала у издательства «Шелдон пресс» – так как «Шелдон пресс» принадлежит этой христианской ассоциации, это одно из отделений этой организации, – почему они издали мои книги. «Шелдон пресс» выпустило в свет семь моих книг; директор, похоже, в меня влюбился. Директор ответил: «Мы издали эти книги, потому что они прекрасны, и мы издали эти книги, поскольку они ближе всего к учению Иисуса». Но руководитель ассоциации и люди, которым она принадлежит, очень разгневаны; они могут даже уволить директора «Шелдон пресс» с работы.
Они спросили одного из моих саньясинов, который служит священником в Кембриджском университете: «Почему вы, будучи священником, христианским священником, носите оранжевую одежду?» И в церкви делают Динамическую медитацию! Они потребовали объяснений; естественно, они напуганы.
Но этот саньясин не боится. Он написал им прекрасное письмо, в котором сказано: «Я занимаюсь делом Христа, я занимаюсь делом живого Христа, и я не вижу никакой разницы». Но обычно… теперь его могут выгнать, скорее всего, выгонят. Ни одна организованная религия не может терпеть таких бунтарей, такого проявления индивидуальности.
Последователи хотят, чтобы вы вели себя так, как решают они, как решает традиция, и если вы нуждаетесь в их уважении, вы обречены на то, чтобы следовать за ними. Они будут следовать за вами, а вы – за ними. Поэтому я говорю, что лидеры – неважно, религиозные они или политические, – это последователи своих собственных последователей.
И это критерий того, является ли человек на самом деле мастером или нет. Мастер – это тот, кто не следует за последователями, кто ни в чем не идет на компромисс, потому что у него нет в этом потребности. Есть у него люди или нет, вопроса корысти не существует.
Непросветленный ищет другого человека, потому что он чувствует себя одиноко. Это могут быть отношения типа «учитель – ученик», это может быть игра «муж – жена», это может быть дружба… это могут быть любые отношения. Вы ищете другого из-за одиночества, а другой, в свою очередь, ищет вас из-за одиночества. А два одиночества неизбежно создадут ад, ужасный ад, потому что они оба негативны. Когда встречаются два минуса, происходит не просто сложение, происходит умножение. То же самое верно для двух плюсов: когда они встречаются, происходит не просто сложение, происходит умножение.
Просветленный тоже ищет другого. Иисус странствовал из одного города в другой – зачем? Махавира прошел пешком тысячи миль – зачем? В течение сорока двух лет постоянно передвигался Будда… он всегда был в движении. Даже когда он был очень старым, восьмидесяти двух лет, он по-прежнему переходил из деревни в деревню по той простой причине, что нужно было найти кого-то, с кем бы он мог поделиться. Но это не нужда, поэтому он не пойдет на компромисс. Это не нужда, поэтому он не будет завладевать. Это не нужда; на самом деле, это ее полная противоположность – щедрость.
Он подобен дождевой туче, которая полна влаги: она хочет где-нибудь пролиться ливнем. Если она может найти сад, хорошо; если она не может найти сада, то она все равно прольется. Она может пролиться даже на камни – это не важно; она должна пролиться. Когда раскрывается цветок, аромат должен быть высвобожден. Узнает об этом кто-нибудь или нет, неважно. Это не нужда, это переполняющая радость. Когда есть переполняющая любовь, тогда это сострадание.
Страсть возникает из негативной пустоты, а сострадание – из позитивной пустоты.
Будда говорит, что подлинного человека мудрости можно распознать только по одному признаку – по его состраданию, его любви. Он будет излучать сострадание. Он всегда будет готов помочь людям на пути. Люди будут оскорблять его, люди будут всеми возможными способами выступать против него, люди будут злиться на него, поскольку они крепко спят, и для того чтобы направить их на путь, ему приходится их будить. А никому не нравится, когда тревожат их сон: людям снятся прекрасные сны, а вы их трясете, вы их будите, вы разрушаете их сны, а это – все, что у них есть. Если у них этого нет, они одиноки, они пусты. Поэтому они каким-то образом заполняют свое внутреннее пространство снами, проекциями, воображаемыми вещами.