Впрочем, не исключено, что даже если бы предстоял пеший путь, моего самочувствия это не изменило бы: для домоседки, ни разу не покидавшей Доменный, любое путешествие -- уже приключение. А я ещё умудрилась подписаться на самую дальнюю из существующих в нашем мире дорог -- вокруг всего Диска.
Несмотря на то, что тенсы живут исключительно на земле и добраться в любую точку Тёмной стороны можно по дорогам, воздушное сообщение у нас очень развито. Рейсовый дирижабль -- всяко быстрее любого мобиля или даже паровоза. Сейчас активно изучаются другие средства перемещения по воздуху, и эти крошечные быстрые крылатые машинки, самолёты, даже регулярно поднимаются в воздух и возят маньяков вроде Муха, но о замене ими дирижаблей речи пока не идёт. И я слабо верю, что пойдёт, по крайней мере -- в ближайшем будущем. Слишком они маленькие, ненадёжные и пугающие. Если доверить свою жизнь монументальной летучей горе дирижабля я и мне подобные ещё способны, то сесть в самолёт нормальный тенс не рискнёт даже под страхом смерти. Несмотря на знакомство с Мириширом и его товарищами по увлечениям, я всё же уверена, что летать для собственного удовольствия способны только свелы, которым это предписано природой, а тенсы -- жители поверхности или даже пещер.
Все воздушные порты расположены на отшибе, за городом -- дирижаблям нужно очень много места для посадки. Есть несколько причальных вышек, цепляться за которые летучим гигантам гораздо удобнее, но большинство всё-таки садятся на землю при помощи стационарных лебёдок. Благо, раскинувшиеся вокруг Доменного равнины позволяют посадить не одну сотню транспортных средств.
Сейчас в обозримом пространстве порта наблюдалось четыре дирижабля, и пока наёмный мобиль с пыхтением ехал через поле к одному из них, я сумел во всей красе рассмотреть эти пузыри, которые прежде наблюдала или на рисунках, или высоко в небе. Издалека они казались игрушечными и невесомыми как сгустки дыма, а из-за несоответствия их размеров размерам окружающих элементов ландшафта -- нарисованными. Но по мере приближения это ощущение таяло, уступая место волнению и, как ни странно, благоговейному уважению.
Нависающие ребристые громадины выглядели... надёжно. Солидные, монументальные, они казались настолько уверенными в себе и своих силах, что вызывали безотчётное доверие, и я неожиданно почувствовала себя спокойней. Наверное, сослужила добрую службу моя симпатия к таким вот удивительным мощным созданиям человека, великолепным достижениям прогресса, но, глядя на дирижабли, я даже почти поверила, что летать на них не так страшно. Понятно, что бравады моей хватит до момента отрыва от земли, но даже кратковременное спокойствие лучше мандража.
Тот дирижабль, у которого мы выгрузились, отличался от своих сородичей разве что более широкой и объёмной гондолой. Сзади и по бокам, ближе к носу, спускались три широких трапа, по которым сновали люди, тянули нагруженные телеги машинаты, -- в общем, происходила погрузка. Процессом руководил коренастый немолодой мужчина, кажется, умудрявшийся присутствовать одновременно во всех местах сразу.
Пока Мух выгружал вещи и расплачивался с водителем, я успела рассмотреть ещё одно на редкость примечательного типа. В отличие от коренастого, он стоял чуть в стороне, пристально наблюдал за происходящим, но в общей суматохе не участвовал. Помимо дирижабля, он единственный сохранял неподвижность и спокойствие, чем сразу мне приглянулся.
Интересно, кто из этих двоих окажется капитаном?
Закинув на плечи два рюкзака, свой и мой, Миришир скомандовал следовать за ним -- и направился к одиночке.
-- Привет, Гир! Знакомься, это -- Фириш, о которой я говорил. А третий подтянется прямо к отбытию, как и договорились. Финь, это -- Гичир ту Русс, наш капитан, -- отрекомендовал Мух, пока мы с Гиром с любопытством разглядывали друг друга.
Не знаю, что он представлял собой как личность, но внешностью капитан обладал более чем неординарной и уникальной.
Гичира ту Русса следовало отнести к людям, запоминающимся с первого взгляда. Дело в том, что начальник экспедиции оказался полукровкой. Цвет его кожи напоминал свинец -- такой же голубовато-серый. Слишком светлый для тенсов, слишком тёмный для свелов, он имел настолько выраженный металлический оттенок, что от одного взгляда на кожу мужчины делалось не по себе. Да и цветом волос родители наградили ту Русса запоминающимся: красное небо Тёмной и синее небо Светлой стороны смешались в его причёске по всем художественным законам, и капитан щеголял фиолетовой шевелюрой. Тёмные у корней, к кончикам волосы мужчины приобретали насыщенный сиреневый цвет. С трудом верилось, что он такой от природы, что это не какая-нибудь экзотическая краска.
Впрочем, последнее предположение отпадало, стоило заглянуть в глаза Гичира. Для разнообразия, цвет они имели вполне традиционный для свелов, светло-карий, но дело здесь скорее в выражении лица и взгляде. Ту Русс излучал монументальное спокойствие и уверенность не человека -- скалы. Впечатление усиливали прямые строгие черты лица -- высокие скулы, низкие брови вразлёт, квадратный упрямый подбородок, тонкие слегка поджатые губы -- и даже сама его фигура. Высокий, сухощавый, безукоризненно прямой; кажется, наклоняться или сгибаться он попросту не умел. Во всех смыслах. Не гнул спину перед сильными мира сего и не опускал плечи под тяжестью проблем. Чудилось в его облике что-то надменное и чрезвычайно самоуверенное, но... не оставляло ощущение, что Гичир имеет на такие черты характера полное право.
При взгляде на господина ту Русса мне стало очень стыдно за слова, сказанные после прочтения заметки в газете, и собственный скептицизм. Пожалуй, если кто-то способен достигнуть цели, поставленной перед экспедицией, то только он. Это не бесшабашный мечтатель вроде Муха; это настоящий локомотив, уверенно тянущий вперёд не только свои десятки вагонов, но всё человечество.
Никогда не терялась в общении с незнакомцами, но тут я несколько оробела. Да что там -- я; кажется, даже Мух стеснялся в присутствии капитана дурить и чудить.
-- Здравствуйте, госпожа ту Фрем, -- слегка наклонил голову начальник экспедиции, и я ответила совершенно искренним книксеном. Протягивать руку для поцелуя показалось неуместным, а для рукопожатия... может, я не права, но рукопожатие такого человека нужно для начала заслужить. -- Миришир утверждал, что это не имеет значения, но я всё-таки должен спросить. Вы на время пути будете единственной женщиной на борту, поэтому соблюсти какие-либо приличия не получится.
-- Я понимаю, -- кивнула в ответ на вопросительный взгляд.
-- Правила внутреннего распорядка обязательны к соблюдению всеми членами экипажа и пассажирами. Капризы, претензии, флирт, а паче того -- слёзы прошу оставить в Доменном. В планах экспедиции есть две коротких остановки, и при малейших проблемах источники этих проблем будут там высажены. Всё ясно?
Я удержалась от недовольной гримасы и возмущения по поводу намёков и необоснованных подозрений, ограничилась кивком. Сама виновата. Надо было надевать рабочий костюм, а не кремовую юбку с белой блузой и бурым жилетом.
Впрочем, ничего по-настоящему оскорбительного Гичир не сказал, просто предупредил, и ничего не мешает мне исправить его мнение о "единственной женщине на борту", показав себя с лучшей стороны. А для этого всяко не стоит начинать знакомство с пререканий и пустых споров.
-- Что ж, в таком случае -- прошу на борт. Миришир, ты помнишь, где ваши каюты?
-- Да, конечно, -- с готовностью подтвердил тот.
-- Прошу до взлёта в коридорах не маячить, -- напутствовал ту Русс. Кажется, хотел добавить что-то ещё, но тут к нему подошёл с вопросами кто-то из членов экипажа, и мы предпочли перестать мозолить глаза.
-- Ну, как тебе Гир? -- оживлённо полюбопытствовал Мух, когда мы отошли на пару десятков метров.
-- Серьёзный тип, -- после небольшой заминки ответила ему. -- Я ожидала, что начальником экспедиции окажется раздолбай-мечтатель вроде тебя, а тут -- ничего общего. Только масть ему такая не подходит. Наверное, это компенсация.
-- Ту Русс хороший мужик, надёжный и слово держит всегда. Если уж что-то пообещал, надвое разорвётся -- но сделает. Я потому и уверен, что у них получится задуманное. Может, не до конца, но они точно вернутся обратно, -- поделился собственными наблюдениями Миришир. -- А расцветка да, в первый момент сбивает с толку.
-- Да уж. Никогда не видела полукровок; доставалось же ему, должно быть, в детстве!
Смешанные браки со свелами у нас чрезвычайно редки отнюдь не из-за сложностей нахождения общего языка, не так уж сильно мы различаемся, и не из-за неприязненного отношения к чуждой внешности, экзотика привлекает многих. Основная сложность -- это среда обитания. Брак предполагает постоянную совместную жизнь, а, стало быть, один из супругов должен перебраться на другую сторону диска. Для того же, чтобы жить на неродной стороне, нужны очень веские мотивы, на одной любви тут не выскочить. Особенно это касается проживания свелов на Тёмной стороне -- им у нас физически гораздо тяжелее, чем тенсам на Светлой. Но, с другой стороны, нам у них намного тяжелее психологически.
Кроме того, у свелов иное отношение к воспитанию девочек и приличиям, и это накладывает свой отпечаток. Например, мой образ жизни -- работа в своё удовольствие, да ещё в технической области, с эпизодическим появлением в доме любовников, не связанных со мной никакими обязательствами -- для свелских женщин неприемлем, потому как чрезвычайно аморален.
В общем, смешанные союзы хоть и встречаются, но в порядке исключения, а не тенденции. Тем интереснее оказалось познакомиться с ту Руссом.
Комната, в которой предстояло провести ближайшие дни, была меньше ванной в моём доме, но неожиданно -- вполне уютной. Высокая койка, под которой располагалась небольшая этажерка с ящиками и просторная ниша для вещей, почти полностью занятая какими-то коробами, занимала добрую половину пространства. Кроме лежака имелся небольшой квадратный столик в углу, прикрученный к стене, и откидное сиденье перед ним, также держащееся за стену. Собственно, всё. Уборная, пара умывальников и душевая кабина, рассчитанные на обитателей всех ближайших кают, помещались в тупике, в конце коридора. Неприятно, но вариантов всё равно нет.
Единственное, что меня в этом временном пристанище порадовало, -- отсутствие окна. Каюта располагалась внутри гондолы, не у борта, освещалась тусклой электрической лампочкой и походила на подвальное помещение вроде мастерской. И это грело душу.
Упомянутые Гичиром ту Руссом правила внутреннего распорядка обнаружились здесь же -- три десятка пунктов мелким печатным шрифтом, оформленные в строгую рамку, являлись единственным украшением комнаты и висели над столом. Впрочем, ничего ужасного в них не значилось: не разжигать огонь, не ломать стены, не лезть во все дыры, не слоняться по дирижаблю без надобности. Завтрак, обед и ужин по часам. Взглянув на время проведения этих мероприятий, я решила, что вполне сумею обойтись без завтрака как такового. Особенной умственной и физической нагрузки не предвиделось, а просто так вставать ради дополнительного приёма пищи в шесть утра я не хотела.
Быстро разложив немногочисленные пожитки по ящикам и затолкав пустой рюкзак на свободное место в нише, я переоделась и легла спать: вряд ли в ближайшем будущем кому-то понадобится моя скромная персона. Да и старший велел не путаться под ногами, а во сне у меня это получится лучше всего.
Проснувшись, я долго не могла сообразить, где нахожусь, сколько времени и что происходит. Кромешная темнота, незнакомая постель, лёгкая едва ощутимая вибрация, незнакомые запахи, какой-то тихий шелест. Спёртости воздуха не ощущалось: видимо, шелестела именно вентиляция. С горем пополам вспомнив, что нахожусь на борту дирижабля, я поспешила зажечь свет и определиться со временем. Часы показали первый час. Наверное, дня.
Получается, мы уже взлетели?
Я некоторое время посидела на койке, прислушиваясь к себе и окружающему миру. Странно, но страх не ощущался вовсе. Кажется, в глубине души я просто не могла поверить, что дирижабль уже в воздухе. Может, я что-то не так поняла, и вылет планировался не утром?
Версию с форс-мажором я не рассматривала: вряд ли в лексиконе ту Русса есть такое слово.
Так и не дождавшись возвращения страха, я оделась и выглянула наружу. В коротком коридоре было пусто и так же тихо, как в комнате. Мимоходом посетовав, что забыла уточнить у Миришира местоположение их с Триндой кают, я воспользовалась уборной и отправилась на поиски хоть кого-то, способного ответить на вопрос: "Мы всё ещё на земле, или уже в небе?"
Прояснить картину кроме членов экипажа могло и любое окно, но я искренне надеялась, что не увижу ни одного. Боюсь, тогда обманка твёрдого устойчивого пола под ногами перестанет служить защитой от страха, и придётся срочно звать на помощь доктора Арата.
Коридор вывел меня в другой, более широкий, но ещё более пустой, даже без дверей. Я вспомнила, что Мух привёл меня утром из левой части прохода, повернула направо и за поворотом уткнулась в красивую двустворчатую дверь с витражными вставками. На вежливый стук никто не отозвался, поэтому я осторожно повернула ручку.
За дверью обнаржуилось достаточно просторное помещение, представляющее собой гибрид рабочего кабинета с гостиной. Несколько низких столов, вокруг них -- мягкие кресла и диваны. Вдоль стен выстроились шкафы: частью это были стеллажи с книгами и непонятными цветными коробками, частью содержимое их пряталось за непрозрачными дверцами. Напротив той двери, через которую я попала внутрь, имелась ещё одна, точно такая же. Комната имела почти квадратную форму и располагалась по левую руку от входа. Справа начинался простенок, у которого стоял ещё один шкаф, а за шкафом виднелся проём в стене -- оттуда падал свет и доносились какие-то неясные звуки.
К сожалению, сообразить, что свет явно дневной, а не электрический, я не успела. Подгоняемая любопытством, шагнула вперёд, выглянула из-за шкафа -- и на несколько мгновений замерла, полностью деморализованная увиденным.
Два простенка с разрывом посередине отделяли от гостиной полукруглую комнату, размерами уступавшую квадратной раза в три. Или, может, так казалось из-за её пустоты и огромных панорамных окон в тёмном переплёте, составлявших весь полукруг и идущих под наклоном так, что находящиеся в комнате люди смотрели через них на землю сверху вниз. Из предметов обстановки здесь имелся только бильярдный стол и пара кресел. В комнате присутствовали трое, но рассмотреть их я не успела: первой в глаза бросилась панорама Тёмной стороны, открывающаяся из окон. Наверное, это место можно было назвать очень красивым, но оценить его великолепие я оказалась неспособна. Ноги подкосились, кровь отхлынула от лица, в глазах потемнело, сердце ухнуло в пятки, и тело от макушки до пяток прошила мелкая противная дрожь. Чтобы не упасть, я обеими руками ухватилась за шкаф, из-за которого только что выступила, крепко зажмурилась и уткнулась лбом в тёплое полированное дерево.
-- Спокойно, Фириш, ты справишься, надо только дотянуться до двери, -- сквозь зубы прошипела я себе под нос, пытаясь уговорить сдвинуться с места. Но руки против воли продолжали обнимать спасительный предмет мебели и разжиматься отказывались категорически. Шкаф казался надёжным и непоколебимым, и расстаться с ним было выше моих сил.
И тут меня всё же заметили.
-- Госпожа ту Фрем, с вами всё в порядке? -- участливо поинтересовался незнакомый голос. Я удержала рвущееся с языка язвительное замечание: "А что, по мне не видно?" и глупый вопрос: "Откуда вы меня знаете?". Попыталась предельно вежливо сознаться в собственной проблеме и попросить о помощи, но разжать зубы тоже не сумела.
-- Госпожа ту Фрем? -- спросил ещё один игрок, и я почувствовала прикосновение твёрдых горячих пальцев к собственной шее. -- Что за ерунда, -- себе под нос пробормотал он же и добавил в сторону: -- Помогите, надо её усадить.