как хочешь. Надо всего лишь подождать шестнадцать лет.
- Ещё одна принцесса? – расхохоталась Ченнэри. – Ты имеешь в виду ребёнка?
Ребёнка стражника и швеи, думаешь, какая-то семья его захочет?
- Конечно. Она теперь мой ребёнок, а значит, такая же принцесса, как и если бы я
сама родила. Когда она вырастет, она и не подумает, что у неё была другая мама, а у
Эврета другая жена.
- Думаю, вы вместе придумали этот гениальный план.
Глядя на стену, Левана ничего не сказала.
- Ты думала, что будешь делать с маленьким отродьем?
- А что я должна с нею делать?
- Ну ведь ты не намерена… растить её, я надеюсь.
Отведя взгляд от страны, Левана посмотрела прямо на свою сестру.
- Она будет принцессой. Как мы.
- С нянями и гувернантками, которых игнорировали её родители?
- Со всем, что пожелает. Вся роскошь и игрушки. К тому же, - она подняла руки в
сторону, чтобы швея могла сшить на груди, - Эврет её очень любит, и я.
Это была ложь, она знала, что ложь. Но чувствовала, что это может стать правдой.
Девочка – её дочь, в конце концов, часть Эврета, как Левана может её не любить?
Однако, она сказала это для того, чтобы увидеть недовольство на лице сестры.
Швея закончила шов, и Левана вновь опустила руки, позволяя пальцам скользить по
тонкой вышивке лифа. Она чувствовала себя счастливой сегодня, проведя вторую ночь
подряд рядом с Эвретом. Она была его женой. Хотя платье прикрывало куда больше
кожи, чем у сестры, она чувствовала себя женщиной. У неё было то, чего не было у
сестры. Семья. Кто-то, кто любит её.
- Надеюсь, - Левана обращалась скорее к самой себе, - что у принцессы Зимы скоро
появится маленький братик или сестричка.
Ченнэри повернулась к ней.
- Ты уже беременна?
- Нет, нет. Но разве это займёт много времени?
Она думала об этом, возвращаясь к образу беременной Солстайс, когда была одна,
пробегаясь пальцами по округлому животу. Она не хотела ребёнка, но смотрела, как
Эврет держал свою дочь, мягкость в его взгляде. Она могла ждать ему это. Могла бы
стать на уровне Солстайс… Нет, ребёнок Леваны будет лучше, чем Солстайс, ведь в нём
будет королевская кровь.
Нахмурившись, Ченнэри скрестила руки на груди.
- Это будет лучшее, что ты сможешь сделать. Когда у тебя будет настоящий, родной
ребёнок, мы поговорим, за кого его можно будет выдать.
- С нетерпением жду этих разговоров, сестра.
- В то же время, - сказала Ченнэри, - я уже выполнила свой долг перед нашим родом,
не заражаясь позорными браками.
- Что это значит?
Ченнэри убрала волосы с плеча.
- У маленькой принцессы Зимы, - насмешливо промолвила она, - скоро будет кузена.
Челюсть Леваны упала. Оттолкнув швею, она подобрала пышные юбки и сошла с
возвышения.
- Ты? – она посмотрела на всё ещё стандартно плоский живот Ченнэри. – Когда?
- Не уверена. Во второй половине дня встречусь с доктором Элиот, - она повернулась
со смешком и пошла к выходу из примерочной. – Надеюсь, мальчик. Ненавижу тупых
принцесс.
- Подожди, Ченнэри! – она побежала за нею с тысячью вопросов в голове и
остановилась, когда сестра повернулась к ней. – Чей? Констебля?
Ченнэри нахмурилась.
- О чём ты?
- Констебль Дубровский – отец?
Лицо Ченнэри стало надменным. Потянувшись, она схватила незаконченное платье
Леваны, срывая его, открывая рубцы на коже, прежде чем та успела сотворить чары.
Задыхаясь, Левана прижала ткань к груди.
- Я понятия не имею, кто отец, - Ченнэри вновь отвернулась. – Разве ты не
понимаешь? Это точка.
16.
Она не забеременела, хотя приходила в спальню Эврета почти каждую ночь. Они с
Зимой были перемещены в частное королевское крыло, но спустя неделю Левана
решила, что надёжнее будет покидать его после ночных визитов. Она боялась того, что
может случиться, когда однажды утром он увидит её без чар, и устала каждую ночь
держать свой дар до бессознательного состояния.
Она не полюбила юную Зиму, что плакала каждый раз, когда Левана брала её.
Эврет никому не позволял называть его принцем и даже хотел продолжать работать
дворцовым стражником, хотя Левана раз за разом повторяла, что в этом нет
необходимости. Он принц, ему не надо работать опять. Казалось, это раздражало его,
хотя Левана быстро сдалась. Пусть играет в солдат, если так он счастлив.
Ченнэри всё росла, а ребёнок не был мальчиком. Однако, это её уже не волновало.
Она так светилась, как беременные женщины – но Левана не представляла такой свою
сестру. Она позволяла всем прикасаться к животу, даже слугам. Воодушевлённая, даже
орала, если человек не ворковал, насколько красивая она мать и какой милой будет её
дочь, ну, и не желал счастливой звезды.
Шли месяцы, и Левана чувствовала заговор против себя. Слухи среди придворных
дам с детьми. Весь город преисполнился их плачем и воем. Когда Левана пришла к
доктору Элиоту на личный приём, чтобы спросить, что можно сделать, она узнала, что
даже супружеская учёная пара беременная – доктор Плевел и его жена, специалисты по
генной инженерии. А женщина была старше Леваны в три раза!
Доктор Элиот была бесполезна. Она пошла дальше, верила в то, что это займёт
время – дальнейшее лечение, когда она станет старше, если не будет успеха. Женщина
имела наглость сказать Леване, что она должна отдохнуть и не беспокоиться.
Леване хотелось вонзить скальпель ей в глаз.
Её сестра. Старый доктор. Солстайс.
Дело не может быть в Эврете.
Так что случилось с нею?
Единственным утешением было то, что результатом состояния Ченнэри оказалась
потребность нежиться в покоях, и королева пренебрегала своими обязанностями. Дни
при дворе проходили без неё, Левана занимала её место на встречах. Хотя она
множество раз жаловалась на это сестре, она была не против. Она была очарована
политикой и работой их системы. Она хотела всё знать, расширить власть, и отсутствие
сестры дало ей эту возможность.
И двадцать первого декабря 109-года третьей эры королева Ченнэри родила
девочку. Её официально назвали принцессой Селеной Ченнэри Яннэли Блэкбёрн
Лунной, но всё, кроме Селены, забыли сразу же – все, кроме текстов и истории.
Торжества кричали в городе, и даже внешние секторы буйствовали неделю.
Королевский род будет продолжаться.
У Лунного трона есть наследник.
17.
- Мне нравится серебряная листва. Согласна, сестрёнка?
Левана оторвала взгляд от ребёнка, что лежал на вышитом одеяле в центре
комнаты, словно это было обычным днём, а не царским собранием относительно
юбилея страны. Было несколько дизайнеров, флористов, декораторов, пекарей,
провизоров и ремесленников, что стояли у задней стены комнаты, ожидая
высказывания своего мнения и возможности представить себя. Требовалось мгновение
Леване, чтобы понять, что сестра говорит о двух огромных букетах, одинаковых, но в
одном была пара серебряных листов, в отличие от изумрудных в другом.
- Серебро, - кивнула она. – Да, прекрасно.
- Добавьте больше, - Ченнэри постучала пальцем по губам. – Хочу, чтобы комната
сверкала! Все слышат? – голос поднялся. – Искорка! Сияние! Хочу, чтобы всё мерцало!
Хочу, чтобы все гости были ослеплены. Хочу, чтобы концерта лучше не видел город!
Чтобы об этом говорили поколениями! Понятно?
Понимающие кивки распространились по залу, но Ченнэри уже не обращала на них
внимания, глядя на предложения перед нею. Крошечные тарелочки с десертами и
коктейлями с кубиками льда в них – и каждый в форме короны королевы.
- Нет, это всё плохо! – Ченнэри схватила поднос с закуской и швырнула его в стену. –
Я хочу, чтобы это искрилось, разве так трудно понять? Вы слепы?!
Никто не указал, что прежде она об этом не говорила. Но они были должны знать
это до этой встречи. Естественно.
Левана покачала головой за спиной сестры.
Ребёнок расплакался.
Обернувшись, Ченнэри махнула Леване.
- Возьми ребёнка.
Левана моргнула.
- Я? Почему я? Где няня?
- О, звёзды свыше, её просто надо покачать! – Ченнэри закашлялась. Она поспешно
прикрылась локтём, так женственно, как могла. Леване казалось, что в последнее время
она кашляет слишком много, несколько недель, если не месяцев, и хотя Ченнэри
утверждала, что это временно, кашель лишь усиливался.
Слуга бросился со стаканом воды, но Ченнэри схватила его и швырнула в стену.
Стекло разрушилось, а Ченнэри ушла из комнаты, всё ещё кашляя.
Крики ребёнка усилились. Левана нерешительно подошла ближе.
Кто-то ушёл.
- Заканчиваем на сегодня, - сказал один из организаторов ремесленникам. –
Приходите завтра с улучшенной работой.
Левана стояла над ребёнком ещё целое мгновение, наблюдая за тем, как краснело
лицо и сжимали одеяло пухлые ручки. Пучки тёмно-каштановых волос торчали во все
стороны.
Хотя ребёнку было семь месяцев, и он вот-вот будет ползать, Левана всё ещё не
держала племянницу. Всегда был кто-то, кто взял бы ребёнка, как и Зиму – кажется, этот
ребёнок тепла к ней не ощущал вообще.
Запыхтев, она расправила плечи, присела, взяв ребёнка так нежно, как могла. Встав,
она устроила ребёнка на сгибе руки, делая всё возможное, чтобы ворковать нечто
утешительнее, но плач усилился, а маленькие кулачки били Левану в грудь.
С раздражённым вздохом Левана ходила взад и вперёд по комнате, прежде чем
выйти на балкон с видом на Артемисию. Она могла видеть придворных в пышных
дворцовых садах, аристократов на лодках среди озера. В небе была полная земля.
Огромная и бело-голубая, потрясающая на небесах.
Однажды она уговорила Эврета прокатиться на лодке с нею, но он всё время желал
вернуться домой с Зимой, ведь она так быстро росла, убеждая, что она может сказать
своё первое слово.
Это было очень давно.
На самом деле, они столько всего сделали вместе.
Поднимая Селену так нежно, как могла, Левана смотрела в лицо будущей королевы.
Она хотела бы знать, вырастет ли ребёнок таким испорченным и невежественным, как
её мать, что больше заботиться об икебане, чем о политике.
- Я была бы лучшей королевой, чем твоя мать, - прошептала она, - лучшей, чем ты.
Ребёнок продолжал выть, испорченный и глупый.
Не было смысла думать об этом. Ченнэри королева. Селена – наследница. Левана –
просто принцесса, с мужем-гвардейцем и дочерью без королевской крови.
- Я могу бросить тебя с балкона, - проворковала она, - и ты ничего не поделаешь.
Ребёнок не реагировал на угрозу.
- Я могу заставить тебя перестать плакать. Тебе понравится?
Это была соблазнительная мысль, и Левана едва удержалась. Они не должны
манипулировать маленькими детьми, ведь исследователи доказали, что манипуляции
над малышами и их впечатлительным мозгом могут уничтожить его формирование.
Левана задалась вопросом, сколько вреда принесёт одно мгновение тишины… когда
услышала, как по полу ступали каблуки её сестры.
Обернувшись, она увидела, что Ченнэри пыталась скрыть, насколько ужасным был
приступ, шагая с прямым, как палка, позвоночником, пылающими глазами, её
каштановые волосы спадали на плечи. Но лицо было в пятнах, а капелька пота ещё
осталась на верхней губе.
Она взяла ребёнка из рук Леваны без единого слова, без благодарности.
- Всё в порядке? – спросила Левана. – Ты не умираешь?
Скрывая пятна на шее, Ченнэри отвернулась, не собираясь любоваться видом. Когда
она ступила в комнату, плач ребёнка начал стихать, пухлые пальцы касались
материнского лица.
Леване в голову пришло, что дети не видели чары, потому ненавидели её, ведь
видели, какая она настоящая.
- Ты кашляешь столько времени. Может быть, стоит увидеть доктора Элиот?
- Не будь смешной. Я королева, - сказала Ченнэри, словно это уже защищало её от
болезни. – Хотя, говоря о врачах, ты слышала о паре биоинженеров? – она схватила
бутылку из сумочки и впихнула её в рот ребёнка. Левана была поражена, когда видела
материнскую любовь сестры – девушки, что всегда была жестокой и эгоистичной.
Конечно, их мама никогда не кормила их. Ей было интересно, что заставляло Ченнэри
сделать это, когда под рукой столько слуг.
- О каких?
- Что родили ребёнка. Плевелы… Да, старые. Шестьдесят, может быть?
Левана стиснула зубы.
- Я слышала, женщина беременна.
- Да, они родили успешно. Ребёнок уже родился. Пустышка.
Округлив глаза, Левана прижала ладонь ко рту. От ужаса, но и чтобы скрыть приступ
ликования, в который это было готово выразиться.
- Как?!
- М… Девочка. Чудотворец пошёл забрать её вчера для… - Ченнэри вздохнула, словно
это слишком утомительно – помнить все досадные детали. – Для того, для чего
используют пустышек.
- Для крови. Противоядие от болезни.
- Верно. Как ты можешь всё помнить?
Нахмурившись, Левана взглянула на ребёнка, что теперь сыто посасывал молоко из
бутылочки. Она повернулась к Земле, озеру и счастливым парам.
- Пустышки, - пробормотала она. – Как неловко.
- Я заметила, что у тебя не выходит, - Ченнэри присоединилась к ней на балконе. –
Если только твои лунные чары ничего от нас не прячут.
Сжав челюсти, Левана не ответила.
- Как блаженно быть женой, да? Когда я слышала, как ты любишь своего мужа. Я так
скучаю по тем временем…
- У нас всё хорошо, спасибо, - сказала Левана. Понимая, как это не хорошо звучало,
она добавила: - Я всё так же сильно его люблю. Мы счастливы вместе. Очень.
Фыркнув, Ченнэри прислонилась спиной к железной ограде.
- Лжёшь! Хотя я никогда не скажу, лжёшь ты мне или самой себе.
- Я не вру. Он то, чего я всегда хотела.
- Как странно. Всегда казалось, что у тебя планка повыше.
Внимание Ченнэри поднялось вверх, к сине-белому шару в небесах.
- Что это значит?
- В последнее время я больше думала о политике земли. Против воли, признаю.
Невозможно, когда все семьи пытаются спланировать эту биовойну. Утомительно же!
- Ты – образец терпения, - Левана осталась невозмутимой.
- Ну, в последний раз я видела фото императорской семьи из Восточного
Содружества… была заинтригована, - она попыталась отобрать у ребёнка бутылочку, но
Селена всхлипнула и запихнула её обратно в рот.
- Королевская семья? Но принц только ребёнок.
- Да, малыш, - Ченнэри склонилась над дочкой, утыкаясь в её волосы носом. –
Сначала я подумала, что он может идеально подойти для моей малышки, - она вновь
подняла взгляд. – Но потом подумала, что, полагаю, тоже могу выйти замуж. Император
довольно красив. Широкоплеч. Всегда наряден, хотя земляне немного пресны, знаешь.
- Увы, не верю, что он не женат.
Ченнэри фыркнула, и Селена наконец-то выпустила бутылочку.
- Пессимистка ты, сестрёнка. Может, он не всегда будет женат, - пожав плечами, она
посадила ребёнка на плечо, чтобы та не отрыгнула, хотя ничто не могло защитить её
прекрасное платье. – Я думала об этом. Я не планирую пока убийство… но я слышала, что
Земля хороша в это время года.
- Думаю, она хороша всегда, в зависимости от полушария.
Ченнэри изогнула бровь.
- Что такое полушарие?
Вздохнув, Левана покачала головой.
- Неважно. Ребёнок срыгнёт на платье.
- Да, знаю. Я так устала от всего. Больше ничто не подходит в моём гардеробе, и я
знаю, что будет ещё хуже, если я вновь забеременею. Опять полный рабочий день для
моей швеи. Думаю, что удалю её ноги, и она не сделает ничего лучше для других, - её