Тут лифт остановился, и в него загрузилась невероятных габаритов тётка, так что Эрика оказалась безжалостно втиснута в один угол, а парень — в другой.
— Вы где выходите? — послышался сдавленный голос Сюрприза. Какой баритончик!
— На восьмом! — гаркнуло тётие, так что кабина лифта угрожающе вздрогнула.
— А мы на четвёртом, — с трудом проговорила Эрика,— так что не могли бы вы подвинуть свою… в смысле, пропустить нас?
Тётие что-то пробурчало, но как-то ловко сплющилось, и Эрика с красивым Сюрпризом одновременно шагнули на свободу. И вместе остановились у обшарпанной двери с выцветшей табличкой «Ivan SuSUNning Tours. Мы солнечно турнём вас!». Эрике раньше доводилось бывать только у подъезда, а сюда она никогда не поднималась, поэтому сей шедевр рекламной мысли поверг её в некоторый ступор. Немудрено, что тётушкино агентство постепенно загибается — эта табличка почти со стопроцентной гарантией разворачивает случайно забредшего туриста кругом и ать-два отсюда. Сюрприз громко хмыкнул и толкнул дверь.
Там, под вентилятором, который трепал поломанные жалюзи на окне, на кожаном диванчике сидела Кора и со скучающим видом листала журнал. У окна стоял Антонио, и его оттопыренные ярко-красные уши просвечивало солнцем на манер витража. За столом, заваленным картами и буклетами, сидела тётка Филиппы, представительная женщина с наводящими ужас алыми когтищами, и что-то печатала, сосредоточенно глядя в монитор и быстро тыкая в клавиатуру одним пальцем. Сашки и Фильки, почему-то, ещё не было.
— А, вот и вы! — тётушка стала рыться в куче бумаг на столе. — Привет, Эрика. Значит, ты у нас Скарцова Эрика Константиновна. А вы — Велиславский Раймонд Михайлович?
— Типа того, — признался Сюрприз.
— Такое интересное имя, вы иностранец?
— Неа. Просто имя.
— А вы у нас однокурсник Саши?
— Вроде да.
— Что-то вы по документам старше его почти на два года.
— Наверное, и без документов тоже, — парень начинал терять терпение. А Эрика уже подсчитала, что Раймонду-Сюрпризу, получается, около 22 лет.
— Ладно. Значит, кроме того у нас есть Звонкарина Кора Александровна, Лосев Антон Альфонсович, Миль Филиппа Борисовна и Семёнов Александр Иванович...
— …самый адекватный человек, — закончила Эрика. Кора и Сюрприз рассмеялись. Антонио, как обычно, стормозил. Он как раз красовался перед всеми, демонстративно разминая свои воображаемые мускулы. Он опять был в майке, и из-под неё выглядывали соски, окружённые торчащими во все стороны ржавыми волосёнками. Эрика даже не пыталась скрыть гримасу омерзения, тем более, что её итак подташнивало.
Чтобы больше его не видеть, она отошла к подруге на диванчик. Тётушка Фильки в это время куда-то вышла.
— Кора, а почему с нами едет этот бандерлог? — поинтересовалась Эрика вполголоса и сквозь зубы, — Мы ж, вроде, договорились, что ты от него избавишься.
— Не так-то это просто, — вздохнула Кора, — я ему намекаю, намекаю, а он под дурачка всё…
— А ты не намекай, а прямо скажи.
— Жалко мне его. Вот понимаешь, когда я его не вижу, я про него и не вспомню даже, а как увижу, так жить без него не могу.
— Значит, это не любовь, — строго сказала Эрика. — Любовь в разлуке усиливается. И что ты в нём только нашла?!
— Сама не знаю, — вздохнула Кора, — чем-то, сука, обаял.
Эрика недовольно зашипела, выразив тем самым крайнее возмущение. Раймонд широко улыбнулся, а Антонио подскочил от неожиданности.
— Эрика! Ну разве может приличная девушка шипеть! — отчитал он её.
— Видишь, могу.
Антонио набрал было побольше воздуха, готовясь разразиться долгой нравоучительной тирадой, но вернулась тётушка, за ней пришли Филька и Санёк, и тема была замята.
Тётушка устроила небольшую лекцию, показала, где находится остров и как туда добираться, но вся эта информация не касается читателя. Мы её опустим, дабы никто не попытался отыскать тот остров, на который наши герои попадут на самом деле.
***
Часом позже Эрика сидела дома и пыталась собирать вещи. Как обычно бывает перед поездками, она вдруг начала так сильно нервничать, что подумывала, не плюнуть ли на всё и не остаться ли дома. Ужасно не хотелось тащиться непонятно куда, казалось, что что-нибудь важное непременно потеряется или забудется, а всю дорогу обязательно будут мешать какие-нибудь досадные мелочи. Эрика была очень нервной, и не всегда могла объяснить, почему. Её уже раздражало сразу всё, и перспективы путешествия казались крайне мрачными. Антонио, Кора, этот Раймонд… Целая куча разных поводов для беспокойства. А тут ещё совсем непонятно, что с собой брать-то, чёрт его знает, как там, на этом острове… Вроде бы всё очень круто и надо радоваться, но насколько было бы проще полежать дома с хорошей книжкой. Так, а надо прекратить лениться, встать с дивана и начать собирать вещи, потому что иначе ничего не успеешь. И надо быть бодрой, сильной и весёлой, никто не должен заметить, что тебя колотит и до сих пор мутит…
В конце концов Эрика включила телевизор. Некоторое время с холодным интересом понаблюдав за дикими плясами пышногрудой блондинки, которая тоненько пела под фанеру какую-то несуразицу, Эрика выругалась и переключила канал. «Нашими ножами из восьмислойной нержавеющей стали с вкраплениями кварца вы можете распиливать доски, а потом нарезать тончайшие ломтики колбасы. Но и это ещё не всё! Закажите набор из восемнадцати ножей прямо сейчас, и вы получите в подарок необходимую в каждом хозяйстве вещь: вот эту очаровательную мясорубку!» — вещал до неприличия счастливый дяденька. Эрика тут же выдала: «Нашими мечами из восьмислойного нержавеющего митрила с алмазной крошкой вы можете рассекать камень, а потом кроить врага на тончайшие ломтики. Но и это ещё не всё! Закажите набор из восемнадцати мечей, и вы получите в подарок необходимую в каждой крепости вещь: вот эту обворожительную костеколку!» Решив, что получилось не очень смешно, и поморщившись, Эрика принялась собирать вещи. В итоге она забыла расческу и третьи запасные батарейки для плеера.
***
За многочасовой перелёт Эрика почти выспалась, проснувшись только для того, чтобы поесть странной тушёнки с недосоленными макаронами, ибо все друзья всё равно оказались в разных рядах и очень далеко друг от друга. Снова компания собралась, когда вышла на взлётное поле, где их ждал другой, крошечный самолётик. Эрике не доводилось раньше летать на таких. Она ловко взбежала по трапу и прильнула к иллюминатору, пока место не забили. А Кора умудрилась вырядиться в каблуки и теперь застряла в трапе, и ни туда, ни сюда. Антонио сидел у входа и остервенело жевал жвачку, совершенно не обращая на неё внимания. Раймонд вздохнул, и, порывистым движением перегнувшись через три кресла и Антонио, ловко выдернул Кору из трапа и втащил в самолётик. Подруга прекратила шум и хохот, но кокетливо захлопала ресничками и заулыбалась. Нет, чтобы дать заслуженного пинка своему Антонио.
Сперва все оживленно болтали и шумели, но ко второму часу перелёта начали уставать, к тому же проголодались. Поэтому в самолётике стало скучно и тихо. Кто-то заснул, кто-то жевал оставшиеся бутерброды. Раймонд так и не снял очки от солнца, а Эрика с досадой вспомнила, что забыла свои дома. Она включила в плеере рок и прижалась виском к прохладному стеклу иллюминатора.
***
У причала покачивались на прозрачных зеленоватых волнах с сильным запахом йода два почти одинаковых корытца, жалких и давненько некрашеных. Одно корытце гордо звалось «Гермес», второе скромно — «Сирена». Из одного из них вылезли, громко ругаясь, два подозрительных типа. В их разговоре ничего нельзя было разобрать, но не было никакого сомнения, что это контрабандисты. Один из них шикнул на другого, оба притихли и, настороженно озираясь, заспешили прочь и вскоре скрылись из виду.
Зато с другой стороны показались шестеро молодых людей, с трудом тащившихся по раскаленному асфальту с тяжёлыми рюкзаками и чемоданом на колёсиках. Местный климат с непривычки поразил их: выйдя из самолётика, они почувствовали себя так, будто попали в сауну или духовку. А до причала было пилить и пилить. Белокожая Эрика особенно плохо переносила жару и солнце, поэтому специально надела рукав подлиннее, а лицо спрятала в тени козырька бейсболки. Она знала по горькому опыту, что прогулка по солнцепёку без должных предосторожностей неминуемо приведёт к ожогам и солнечному удару. Но Антонио всё это объяснять было бесполезно, он, как всегда, знал всё лучше, и просто неописуемо достал её.
— Ну что ты закуталась! Тоже мне, солнца боится! Придумала какую-то ерунду. Ты же так совсем не загоришь. Вернёшься такая же зелёная и бледная, — насмешливо зудел он всю дорогу до причала.
— У меня и нет цели загореть. Я нравлюсь себе бледным.
— Что за глупости, все девушки стремятся загореть! Это ж красиво.
— Это теперь так считают. Раньше все белились, как полоумные, теперь жарятся в соляриях до потери пульса. Это только мода, а значит — бред. Человек красивее всего тогда, когда он свойственного ему цвета.
— Кто тебе такую ерунду сказал?
— Я никогда не повторяю то, что кто-то сказал. Я мыслю сам. И тебе того же желаю! — отрезала Эрика, — Хотя да, тебе же нечем.
— Ну чего ты такая злюка? Ты же так никогда не выйдешь замуж. Девушка должна быть нежной и покладистой, — засюсюкал Антонио.
— Слушай, может быть, ты отъ**ёшься от меня к х**м уже?! — взревела Эрика. — Я вовсе не обязана соответствовать представлениям каждого встречного дебила. Иди вон, Кору поучай, если ей охота слушать!
Кора, надо сказать, ковыляла на своих каблуках далеко позади, и тяжеленный чемодан с нарядами ей помогал тащить Сашка, хотя полагалось бы Антонио. Чего подруга такого набрала, отправляясь на неделю на остров, где явно не будет званых вечеров, оставалось для Эрики загадкой.
Антонио разразился новыми нравоучениями: он, видите ли, никак не ожидал, что Эрика столь неблагоразумна, что ещё и ругается матом. Но в середине нотации получил пинка от Фильки и переключился на неё. По его мнению, девушка ни при каких обстоятельствах не может дать кому-то пинка, ибо обязана быть нежной и беззащитной, провоцируя тем самым рыцарское к себе отношение.
— Слушай, ты уже даже меня достал, — поморщился Раймонд, прервав на полуслове очередную лекцию о стандартной женственности, коюю так любил восхвалять невменяемо мужественный Антонио. — Заткнись и не мотай девкам нервы. Что ты как старикан с геморроем?
— То есть это как это — заткнись?! — возмутился Антонио.
— Не знаешь, как заткнуться? Используй мышцы челюстей, — Раймонд говорил насмешливо, но не зло.
— Я тут высказываю своё мнение!
— Вот и перестань. У тебя его никто не спрашивал, — деловой и приветливый тон Раймонда сбивал Антонио с толку. Он не знал, как на такой наезд ответить.
Антонио поджал мясистые губешки и некоторое время помолчал, ибо, вероятно, побаивался Раймонда, который был старше и заметно выше ростом. Но через следующие двадцать минут похода по жаре Антонио начал ныть. У него, мол, уже всё отваливается, и где эта грёбаная пристань, и рюкзак-то у него такой тяжёлый, и жара-то эта долбанная достала, и пить хочется, и ещё он натёр яички, но это по секрету.
— Настоящий мужчина не должен хныкать, — подколола Эрика. — Особенно когда натёр яички.
Антонио разразился было тирадой о том, как неблагодарные девушки требовательны к несчастным мужчинам, но совершенно случайно получил от Санька чемоданом Коры по спине.
— Пришли, блин, уже, — пояснил Санёк. — Извини, кстати. Не приметил тебя.
— Ну да, я же такой незаметный! — драматически воскликнул Антонио, но никто не отреагировал. Кора так и вовсе делала вид, что знать не знает, что это за крендель с ними увязался.
В буклете было фото «комфортабельной яхты», на которую путники должны были сесть, и в нём с некоторым трудом угадывалось сходство с двумя утлыми посудинами, представшими их взору.
— И которая из них наша? — удивилась Филька. — На фотографии названия не видно, поверх него логотип напечатан.
— А нас разве не встречают? — удивилась Кора.