— К боевой магии тяготею, ясно же.
— А ваша стихия? — допытывался магистр. — Цвет?
— Понятия не имею. Я в этом не разбираюсь. Вот вы и научите.
— Гхм, — кашлянул он.
— Наверняка парень был черный, как большинство кандидатов из Тьмы, — заметил еще один магистр, молодой и с серьгой в ухе.
— Сочувствую, — глава комиссии откинулся на спинку стула, сцепил пальцы на животе. — В таком случае, Рик, для вас не слишком хорошие прогнозы.
Ура-ура! Меня вполне устраивают их прогнозы. Пусть сами же выставят меня за оцепленные ворота. Ну, пожалуйста!
Я лишь для очистки совести потоптался на жалости:
— Мне копы сказали, что пойти на мага или в армию — мой последний шанс, если я хочу когда-нибудь жить нормально. В армию не пойду, а магом — так и быть.
— Да ну? — тот же, с серьгой. — Сделал нам одолжение, надо же. С чего вдруг?
— Я что, не человек? — вскинул подбородок, грозно зыркнул на всех. — Может, я тоже хочу звездочку магистра на шею и именной амулет в ухо. Девушки тащатся от таких цацек.
— Ну и наглость! В храм науки такого хама, бездаря и бандита и на порог пускать нельзя! — фыркнула розовая тетка. Она-то точно никогда не была магом. Так не ей и судить о дарах. — Да вы даже школу не закончили, Фредди!
Вот ссс...стерва. Ведь специально меня ненавистным именем назвала!
— А на кой мне та школа, когда в Академии снова науки грызть? Да еще переучиваться, если какие-нибудь дуры учили не так. Лучше уж сразу врубаться во что-то полезное, а не зубрить столько лет ерунду типа арифметики, как будто я считать не умею.
Экзаменаторы переглянулись, кое-кто мученически возвел глаза к потолку. Глава комиссии с ангельской терпеливостью в голосе спросил:
— Вам уже сообщили, Рик, что дар может вернуться, но с большой вероятностью искажения? Так вот, при столь высоком уровне агрессии, какой мы у вас наблюдаем, смена полярности дара не принесет вам ничего хорошего. Если вы были черным, то белым магом вы не в состоянии стать, это противоречит всей вашей сущности. Скорее всего, сила к вам уже не вернется. Вы свободны, юноша.
Какое счастье! Обрадованный отсутствием энтузиазма в его голосе — теперь точно выпнут! — я, понурив голову, поплелся к выходу.
— Рик, подождите минутку, — подал голос сидевший в стороне черноволосый мужчина. Он тестировал нас по всем физико-математическим наукам, и я проникся еще тогда — умный, зараза. С первого взгляда понятно, что умный: взгляд проницательный, лоб широкий и высокий, с небольшими залысинами. Мужик улыбнулся мне, словно мысли прочитал, и воззрился на белого мага. — Пока рано ставить крест на парне, магистр Хингин. Физические данные у него отличные, а боевитость хороша при любой полярности дара, вам ли не знать. Мы вытаскивали в люди и не таких запущенных. Кроме того, у него лучшая из рекомендаций. За него просит сам Стивер Нуато. Он возьмет его в ученики вне зависимости от решения комиссии.
Тетка, в эту минуту решившая попить воды из стаканчика, поперхнулась так, что облила розовые рюшки. Взвизгнула:
— Это как понимать?
— Так и понимать. Магистр Нуато будет его учить в частном порядке, если мы не примем.
— И как этот ваш увечный собрался учить? Чему? Новым ругательствам? С него станется. К тому же, я слышала, ваш маг еще и 'лишенцем' стал. Вдвойне калека!
Я видел, как черноволосому хочется рявкнуть 'Не твое дело, мразь!', мне вот точно хотелось, но магистр, убрав грозовые сполохи из глаз, вежливо улыбнулся:
— По особой методике, мадам Лямрия. Временное отсутствие магии не так страшно... — и шепнул почти беззвучно, но я услышал, — ... как ваше врожденное отсутствие ума.
Наш человек! То-то он мне сразу глянулся.
Тетка вскочила, облила его морем негодования и океаном презрения (в очень литературных выражениях), и выскочила за дверь. Интеррресные у них тут порядки! Это ж дурдом какой-то, а не Академия. Или это их моим анти-даром так перемкнуло, что правдой-маткой хлещут по щекам, не стесняясь посторонних?
— Я, кстати, тоже заинтересовался нашим невежественным феноменом, — громко продолжил черноволосый, как ни в чем ни бывало. — Не каждый день удается наблюдать, как абитуриент доказывает теорему, впервые прочитав о ней в экзаменационном билете.
— Не впервые, — возмутился я. — Кое-что слышал. Она упоминалась в книге 'Красные пески Массарша'. Там магонавт Эрцыгарг высчитывал с помощью формулы Торха объем и магический потенциал блуждающей Горы Смерти.
— Красные пески? Гора Смерти? — поползла вверх бровь магистра Хингина.
— Это бульварная книжонка, псевдонаучная фантастика, — шепнул ему парень с серьгой. — Маги такое и в руки не берут, из принципа.
— Не скажите. Я в юности зачитывался, потому и достиг некоторых звезд. Сейчас вот, увы, не до романтики стало. Так вы интересуетесь магонавтикой, юноша? — телячьи глаза Хингина возбужденно заблестели.
— Ну-у...
— Похвально, похвально. Магонавтика, или, возьмем шире, астромагия — великая наука, за ней будущее. А популяризация, даже посредством презираемого снобами жанра, — тут парня с серьгой перекосило, — ей совсем не вредит. Лишь бы интерес у молодежи появился, а уж мы раздуем эту искру до светоча. Может, именно из вас и выйдет светило астромагии! Да, поскольку тут напомнили о беллетристике... Вам следует перевести ваше сочинение с матерного на человеческий и переписать. Мы выделим дополнительное время. Ступайте, Рик, ступайте.
Блин. Не вышло. А ведь как старательно тупил, забив на фамильную гордость Эспанса! Отец бы мне уши выдрал за такое. Сунулся же этот Стивер со своей долбанной рекомендацией! Хоть бы меня спросил — оно мне надо?
Я вышел, так хлопнув дверью от злости, что ее переклинило, и следующий в очереди на собеседование — чернявый парень, мой сосед по комнате — не смог войти. И что-то мне совсем не понравилась обреченность на его остренькой моське.
— Тебе-то что переживать? — хлопнул я его по плечу. — Ты вроде нормально все сдал.
Он вяло махнул рукой:
— Не поможет. У меня документов нет. Они мне чуть мозг не выели допросами.
— Что, совсем нет?
— Украли в поезде вместе с вещами.
Я вспомнил, что и правда, не было у него даже дорожного мешка, с какими парни из деревень приехали.
— Не переживай. Запрос на дубликат сделают.
— Куда? Я беженец с юга. Моего села уже не существует.
Я не успел расспросить такие интересные подробности. В кабинете что-то грохнуло, дверь с треском распахнулась и повисла на одной петле, мы едва успели отскочить. На пороге стоял парень с серьгой, а на его ладонях — ух ты, крутяк! — вилась парочка маленьких, с котенка, синеньких смерчей. Мой дар аж мурлыкнул от умиления. Потрогать захотелось до чесотки.
— Ты! — рявкнули на меня.
— А чего сразу я, если у вас тут двери такие нежные, задеть нельзя? Я, что ли, их вдребезги разнес?
— Ну, попляшшешь ты у меня, Ффредди, если тебя примут, — прошипел магистр. — Я прям жду-не дождусь!
Ни фига у них тут с детьми обращаются! — пришалел я. Может, еще и розги в ходу?
С одной стороны, я нарочно нарывался, не теряя надежды на мирный вышиб из ловушки, с другой — еле дар удержал под плинтусом. Очень уж пожалел в тот миг, что этот серьгастый стоит, смерчами народ запугивает, а тот мужик, в подвале, из-за меня погиб. А с третьей... в уши влетел возмущенный голос белобрысого Дана: 'Так ты специально меня провоцировал?'
Они ведь разные приманки будут разбрасывать, как с той чашкой. Сети раскидывать. Для всех, но в расчете на меня. И провоцировать всячески. Давить. Дразнить. На доверие вызывать. Изучать реакцию. Играть в доброго Стивера и злого... как его там, с пиратской серьгой. В стерву Лямрию и профессора-романтика.
И получается, с четвертой стороны, хороший такой, крепкий гроб, в котором вот этот сволочной маг со смерчиками сидит приманкой. По приказу или нет — не важно. Ему ведь, наверное, страшно остаться без дара. Я для его магии — та же мерзкая хракса.
И как-то эта мелькнувшая яркой звездочкой и взорвавшаяся в голове мысль враз примирила меня с его существованием.
И тут же прошиб пот, и пришла новая мысль. Не умел я так анализировать раньше. С чего вдруг нашло?
Магистр, не дождавшись, когда я клюну и взорвусь, гаркнул на моего пришибленного соседа:
— Имя!
— Раммизес Алькали.
— Проходи... ффараон.
Пацан скользнул бочком, вжав голову в плечи. Я проводил их взглядом. Наткнулся на строгое лицо главы комиссии. Белый моргнул. И — рраз! — дверь дисциплинированно встала на место, загородив мне обзор. Как новенькая. Лихо. Я тоже так хочу. И Хаосу кусик, и овцы целы.
Ладно, уговорили, перепишу я им сочинение. Изящной литературной бранью. Тетку Лямрию порадую.
***
Полковник передвинул фишку с именем Фредерика Милара, опустив ее на два деления ближе к синей черте, пересекавшей классную доску во всю длину. Еще две фишки из тридцати в 'группе икс' сдвинул вверх, к красной линии. Повернулся к собеседнику, с любопытством наблюдавшему за его манипуляциями.
— Мы решили, профессор, использовать ту же методику, по которой отлавливаем в Академии сартапских засланцев. Хотя, некоторые корректировки внесли. Как видите, мы не скрываем от вас текущее состояние наших поисков.
Черный маг улыбнулся уголком рта.
— Что забавного вы нашли в моих словах, магистр Эспанса? — нахмурился сероглазый.
— Полковник, я давно зарекся садиться за карточный стол с менталистом такого высокого класса, как вы.
— Польщен. Предпочтете шахматы? Сейчас найдем, — безопасник, отойдя от доски, сел за стол и вынул из ящика шахматную доску из красного дерева, инкрустированную слоновой костью. Высыпал и расставил фигурки. — Разыграем?
— Ни к чему. Уступаю первый ход вам. Я всегда играю черными.
— Наслышан. Благородный дом Эспанса никогда не нападает первым. А вот ваш Даниэль явно не придерживается семейного девиза. И правильно. Не во всех случаях следует отдавать инициативу противнику. Как же вы справляетесь с ловлей нежити?
— Пока жив, как видите.
К шахматам менталист не притронулся. Оглядел доску с фишками.
— На данный момент лидируют семеро из 'группы икс'. Но картина зыбкая, в любой момент может измениться. Я хотел бы уточнить некоторые психологические моменты. Насколько нам известно, ваш внук поступил в сельскую школу в пятилетнем возрасте, успел блестяще закончить восемь классов, причем, последние два прошел за год экстерном?
— Я удивлен, наконец-то ваши сведения соответствуют моим, — съязвил Микаэль.
— Быть первым парнем на деревне не так и сложно, — сероглазый раздраженно смахнул пылинку с рукава мундира. — Как по вашему, если Даниэль где-то учился последние два года, мы бы видели столь же блестящую картину?
— Несомненно. По словам его учительницы, он весьма тщеславен. Думаю, даже если он нигде не учился, то сдал бы на уровне середнячка. С ним занимались по опережающей программе. В деревне других развлечений не было, а знания он впитывал, как губка. Хотя, вы правы, уровень сельских школ невысок, и быть там отличником мальчику не составляло труда.
— А мог ли неконтролируемый выплеск на кургане повлиять на его интеллектуальные способности?
— Понятия не имею. Судя по тому, что ваше элитное спецподразделение, полк армейцев и две роты магистров, включая меня и нашего уважаемого ректора, до сих пор не могут его поймать даже здесь, с его интеллектом все в порядке.
Безопасник поморщился.
— Ему наверняка помогают. Никогда не поверю, что какой-то молокосос может в одиночку противостоять далеко не последним в своем деле специалистам.
— А вы учли, что для помощи нужно знать точно, кто из них — Даниэль? И неужели, если бы это стало кому-то известно наверняка, то мальчика уже не вытащили бы из этой ловушки? Если, конечно, он не сбежал еще вчера.
— У нас не вытащат, дружески предупреждаю. И далеко он уже не убежит. Он же не сартапский оборотень, и не способен кардинально изменить внешность. Строение скелета, конфигурация черепа, физиологические особенности у него останутся прежними. Теперь у нас данные имеются уже на всех.
— Это если он на виду, а не забился в какую-нибудь щель, которую пока не вскрыли. Вы и девушек проверили?
— В первую очередь! — хохотнул менталист. — Ведь мальчик мог переодеться — это самый банальный прием. Впрочем, вряд ли ему позволил рост. Мы учли данные на несколько поколений вашей семьи. Все мужчины рода Эспанса отличаются физической силой и высоким ростом. Потому пятерых подозреваемых из 'группы икс' мы переместили под синюю линию, включая вон ту фишку с именем Раммизес Алькали, якобы южанина смутного происхождения. Он у нас лидирует в 'группе игрек', как возможный засланец Сартапии, но мы еще понаблюдаем пару дней для полной уверенности.
— Крайне признателен за предупреждение, — Микаэль поблагодарил полковника кивком. — Мы протестируем его и нашими методами.
— Этой услуги будет мало. Вы должны понимать, если нам удалось замять катастрофу в Пашбе, то сейчас не выйдет. Как только Сартапия узнает подробности, за головой вашего внука начнется настоящая охота. А они узнают. Их шпионы ползут к нам с упорством тараканов, не успеваем давить. Мы просто обязаны первыми вычислить Даниэля, но нам не хватает данных для поиска... У нас есть его изображения, составленные по устным описаниям, но двухлетней давности. Искажения такие, что на рисунке он не похож ни на отца, ни на мать. Может, у вас где-нибудь завалялся магокристалл со снимком внука? А, профессор?
— Опять вы о каких-то кристаллах и записях. Тысячу раз вам говорил, полковник: к моему величайшему сожалению, их не было. Если б были, вы бы их нашли при таком тщательном обыске во всех жилищах, где я за последние пятнадцать лет хотя бы однажды останавливался.
— Да бросьте, так уж и во всех? За вами же не уследишь.
— Уверяю, мы с сыном не поддерживали никаких контактов. Так и не помирились из-за его женитьбы.
Менталист сделал разочарованное лицо и с минуту сверлил академика укоризненным взглядом.
— Эспанса, я к вам со всей душой, а вы — со всей, простите, задницей. Нельзя так. У нас общая задача. Откуда вам известны подробности о том, как серьезно занимались с ребенком?
— Разве вам не доложили, откуда? Съездил в ту деревню и поговорил с домочадцами и учителями уже после трагедии в Пашбе и пропажи внука.
— Не после. Вы там были в тот же день! Не потому ли к моменту, когда мы добрались до Радужной, то не нашли ни одной вещи Даниэля? Ни клочка! Ни рваного мячика!
Маг пожал плечами.
— Я и сам удивлен. Зачем надо было тащить в экспедицию все его вещи, включая те, из которых он вырос, и детские игрушки? И куда они потом делись? Разве вы не выяснили это странное обстоятельство при допросе моего незаконно арестованного сына и его жены?
— Вы до сих пор настаиваете на незаконности? Неразумно. Тем более, после суда.
— Закрытого. Вы даете мне слово чести, что суд действительно был?
— Вы же не мальчик, чтобы верить каким-либо словам. Я искренне сожалею, что ваш сын и сноха оказались неблагонадежны, да и вы до сих пор подозреваетесь в пособничестве им, сами понимаете. Но почему вы упорно пренебрегаете возможностью доказать нам вашу лояльность? Нам лучше по-хорошему договориться о сотрудничестве.
— Легко договоримся. Как только вы откроете мне настоящие обстоятельства скоропостижной смерти Габриэля и Миланды и покажете место их захоронения.
— Я устал вам объяснять: сведения засекречены на самом высшем уровне. Даже мне ничего не известно, нет допуска.
— Вы снова проиграли, полковник.
— Да? — безопасник помолчал. Криво усмехнувшись, смахнул шахматные фигурки с доски в ящик. — Ничего, наша главная партия еще впереди. Игра с вами на ментальном уровне — истинное удовольствие, профессор. Давно у меня не было такого достойного противника. Кто учил вас нашим приемам и поставил вам щит?
— Ваш коллега.
— Имени не назовете? Так я и думал почему-то. Но меня радует, что не ко всем из нас вы испытываете стойкую неприязнь. Может, еще подумаете и перейдете на службу в наше ведомство? Деньгами и чинами вас не удивить, а вот информацией... Сами и узнаете все, что вас интересует. И за внуком присмотрите, когда мы его выловим. Вам, как родственнику, дадут доступ.