— У тебя нет выбора, Тоби...
— Да. И поэтому я буду расплачиваться потом. И ты тоже. Черт побери, Майк...
— Детская Ручка,— повторил я опять.
— Он взялся за работу Тилсона, все об этом знают.
— Дальше.
— Что дальше, изверг? Что, черт возьми, я могу знать о Ручке? Мы с ним в одну игру не играли. Я просто прыщик, а он целый нарыв. Ты знаешь, чем он стал? Черта с два ты знаешь! Правая рука мистера Дикерсона. И ты думаешь, что я собираюсь...
— Кто?
— Оставь... Ты знаешь.
— Кто, Тоби? Мистер Дикерсон — кто он, приятель?
— Майк...
— Не шути со мной и перестань мямлить.
— Ну ладно. Итак, кто такой Дикерсон? Он новый человек в деле. Он большая шишка. Он взял власть, и все остальные ребята остались за флагом. Мальчик мой, я больше ничего не могу тебе сказать. Все, что я знаю,— это только его имя, а сам он — сплошной мрак, невидимка.
— Политика?
— Не в его вкусе, дурень ты, Майк. Он как укротитель. Знаешь, что творится в городе? Они все выползают из своих щелей: убийцы, громилы... и все ждут приказов. Я чувствую, что рядом бежит ручей, но не стану удить рыбу. Много времени прошло со смерти последнего лихого парня... теперь повторяются времена индейцев. Главарь вернулся с холмов, и сумасшедшее племя готово вступить на тропу войны — все, что я могу тебе сказать.
— Ручка?
— Ручка—главарь? Ты с ума сошел, парень. Ручка — просто исполнитель, исполнителем был всегда. И знал, кто дает ему заработать на хлеб. Он неплохо преуспевал, пока не решил вернуться к старым друзьям.
— Не пойму, о чем ты.
— Говорят, он делал кому-то любезность, когда стрелял в тебя. Вот и поплатился.
Тоби встал и подошел к окну. Я заметил ему в спину:
— Конечно, почему нет? Делать любезность — это важно и дает повышение по службе и вес. Это доказывает...
— Это доказывает, как быстро могут тебя убрать.— Он медленно повернулся.— Я что, тоже попал в эту кашу?
— Не вижу, каким образом.'
— Спроси прямо.
— Кто такой Дикерсон?
— Никто не знает. Знают только, что он большой человек.
— Деньги?
— Думаю, да.
— Кто заменит Ручку?
— Кто сможет удержать это место. Я бы сказал— Дел Пеннер, уж очень он рвался. Он засыпался десять лет назад, потом вернулся, отправился в Чикаго, потом был сутенером в Майами и здорово поддерживал Ручку.
— Тогда, может быть, вторжение Ручки и его стрельба в меня были частью операции какой-то банды по захвату власти, чтобы доказать свои способности? — Я долгое время смотрел на него в упор, пока он не отвернулся, пожав плечами.
Когда он высосал пиво до конца, то буркнул:
— Говорят, что это было по личному вопросу, одолжение он делал кому-то лично, понял? Ты был неожиданностью. Ты даже не представляешь, какой неожиданностью. Это тебя не касалось. Это было что-то другое. Вот и все, что я знаю. И вообще, я ничего не хочу знать. Дай мне зарабатывать деньги моим способом и держись от меня подальше, умоляю.
— Почему?
— Ты теперь влип, парень. Все знают,
— У меня такое бывало.
— Но не так, как теперь.— Он посмотрел на пустую жестянку и решился: — Ты когда-нибудь слыхал о Марке Каниа?
— Нет.
— Каторжник. Сроку на нем висит около двадцати восьми лет, попался на убийстве еще подростком, работал с Паксом, потом с Арнольдом Филлипсом. Подозревают, что он убивал в разных городах. За ним масса темных дел, но сейчас он тоже дичь, как и ты.
— Что мне это дает, Тоби?
— Он твоя жертва.. Он в городе с пулей в животе, и все знают, как это случилось. Если он умрет — тебе повезло. Если нет — ты покойник.
Я встал и взялся за шляпу.
— Мне страшно везет последнее время.
Он мрачно кивнул.
— Надеюсь, что это надолго.
Когда я дошел до двери, он буркнул:
— А может, и не надолго.
— Почему?
— Не хочу оказаться поблизости, когда это дело закончится. Ты еще успеешь натворить дел.
— Может быть.
— Не может быть, а точно!
* * *
Когда я опять пришел к ней, моей прелести, чьи волосы падали темными, длинными прядями, чье тело было манящей заводью белого и смуглого тона и чья одежда ничуть не сковывала гибкой, чуткой грации пантеры,— когда я пришел, она спала и не проснулась до тех пор, пока я не сказал: «Велда».
Тогда ее глаза сначала медленно открылись, потом широко распахнулись, как у газели, застигнутой врасплох. Рука чуть пошевелилась, и я знал, что она крепко сжимает пистолет под одеялом. Когда же она поняла, что это я, ее пальцы разжались. Она вынула руки из-под одеяла и коснулась моей ладони.
— Ты можешь так проиграть, малютка.
— Нет, пока ты рядом.
— Это не всегда бываю я.
— Сейчас это ты, Майк.
Я взял ее за руку, потом быстрым движением откинул одеяло и взглянул на нее.
Стройная, красивая. Кожа кажется лакированной при свете ночника. Желание выдает себя минутными всхлипами, взмахом ресниц, дрожащей грудью. Розовые соски делаются еще острее под моим взглядом. Рот становится влажным и чуть приоткрывается, беззвучно произнося словечки, манящие наклониться и послушать.
Я наклонился к ней, потом присел в ногах постели и стал гладить ее живот и нежную развилку. Она всегда ждала этого, но в первый раз я откликнулся на ее призыв. Теперь я прикасался к ней и торжествовал, зная, что все это мое. Она вздохнула глубоко, со всхлипом, и сказала:
— У тебя сумасшедшие глаза, Майк.
— Ты их не видишь.
— Но я знаю. Они дикие, ирландские, коричнево-зеленые и сумасшедшие.
— Я знаю.
— Тогда иди ко мне.
— Подождешь. Я сделаю с тобой все, что захочу, но теперь помолчи.
— Я хочу теперь.
— А ты готова?
— Я всегда была готова.
— Нет, не была.
— А теперь — да.
Ее лицо было повернуто ко мне, и я видел, как сверкали ее глаза. Она требовала, жаждала. Я прилег рядом и медленно поцеловал ее чуть приоткрытый рот, ощутив на минуту холод ее зубов и свежий, чистый вкус губ. Эта тигрица хотела проглотить свою жертву целиком, а я знал, что такое женщина, настоящая женщина.
Вдруг Велда прислушалась.
— Она проснулась.
Я натянул ей до подбородка одеяло и укутал плечи.
— Нет, не проснулась.
— Мы можем куда-нибудь пойти?
— Нет, честное слово.
— Майк!
— Сначала избавимся от опасности. До тех пор — нет.
Я чувствовал, как она смотрит.
— С тобой всегда будет опасность.
— Но не эта.
— Неужели у нас их было мало?
Я покачал головой.
— Сейчас опасность связана не с нами, а с ней. Ну, хватит, у нас еще масса дел. Ты готова?
Она улыбнулась, понимая, куда я клоню, и подыграла: .
— Я всегда готова. Ты просто раньше не спрашивал.
— Я вообще не спрашиваю, когда что-то беру.
— Бери.
— Когда я буду готов. Не сейчас. Вставай.
Она выскользнула из кровати и оделась расчетливо медленно, так чтобы я мог видеть все, что она делала. Потом надела под юбку свой любимый пояс из белой замши с кармашком, где лежал браунинг. Под юбкой плоский пистолет ничем себя не обнаруживал.
— Если кто-нибудь попытается стрелять в меня из этой игрушки, я руки пообрываю,— заметил я.
— Не успеешь, если получишь пулю в лоб,— ответила она, смеясь.
* * *
Снизу я вызвал Рикерби, и он прислал парня-охранника на то время, что мы будем отсутствовать. Я думал, что Сью спит, но не был уверен. Во всяком случае она не собиралась уходить, пока мы не вернемся.
Мы дошли до стоянки, где я взял напрокат «форд», и отправились в Вест-Сайд по хайвею.
Она дотерпела, пока я выехал на полосу движения, и спросила:
— Мы куда?
— Есть тут одно заведение — «Зеленый Бык». Новенькое место для фарцовщиков.
— Откуда ты знаешь?
— Пат.
— А кого мне искать?
— Парня, Дела Пеннера. Если его там не окажется, разузнай о нем. Он подстегивал Ручку и, вероятно, займет его место в шайке. Все, что тебе нужно выяснить,— кто такой мистер Дикерсон.
Она удивленно посмотрела на меня, и я ввел ее в курс дела. Краешком глаза я следил за ней и видел, как она мысленно приводит мои слова в систему. В ней появилось что-то новое. Этого не было семь лет назад. Тогда она была секретаршей, девушкой со своим собственным номером в Организации, пропуском и правом носить оружие. Тогда она была девушкой с прошлым, о котором я не имел понятия. Теперь стала женщиной, по-прежнему с прошлым и с оружием, но с каким-то новым взглядом на вещи, который появился у нее после семи долгих для меня лет.
— Как мы держим связь?
— Через Пата.
— Или через твоего нового приятеля Рикерби?
— Держи его в резерве. Это пока не его область, и мы все делаем легально.
— Где ты будешь?
— Пойду копаться в прошлом парня по имени Базиль Левит. Пат вернулся ни с чем. Они по-прежнему ищут, но у него не было ни конторы, ни записей. Все, что он знал, хранилось в его голове. Но он точно работал на кого-то. Он пришел за тобой и за крошкой и четыре дня наблюдал за вами обеими. Я не знаю, что тут происходит, но это единственные зацепки, что у нас есть.
— Еще Сью.
— Она пока ничего не сказала.
— Ты веришь, что отец хотел ее убить?
— Нет.
— Почему?
— Это нелогично. Она просто истеричка, и, пока что-нибудь не прояснится, я не стану слушать детский бред.
— Двое мертвых — не детский бред.
— Есть еще кое-что, помимо этого. Дай я сам это разберу, о’кей?.
— Конечно. Ты всегда все делал сам, правда?
— Конечно.
— И поэтому я тебя люблю?
— Конечно.
— А ты любишь меня, потому что я так думаю?
— Конечно.
— Я вернулась, Майк.
Я дотронулся до ее колена. Оно было мягким и теплым, как всегда, и под моей рукой словно замерло в ожидании ласки.
— Ты ведь и не уходила?
Она все продумала, пока мы ехали, и, когда я высадил ее за городом, помахала мне рукой.
Теперь я чувствовал себя спокойнее. Все стало на свои места, и не было больше той зияющей пропасти в душе, к которой я уже привык за семь лет разлуки с Велдой. Она была рядом, ближе, чем всегда, по-прежнему с пистолетом на поясе и готовая на все.
Поездка к Левиту была вызвана простым любопытством. Обыкновенная комната, ничего больше. Квартирная хозяйка сказала, что он снимал ее шесть месяцев, никогда не причинял беспокойства, платил квартплату вовремя и что она больше не желает беседовать с полицией. Соседи о нем ничего не знали и знать не желали. Владелец местной пивнушки никогда его не видел и не собирался на эту тему распространяться.
Однако в его комнате все пепельницы были забиты окурками и скомканными пустыми пачками из-под сигарет. Все, кто много курит, суют сигареты куда попало, но сигарет в комнате не было, а заядлый курильщик должен был их где-то покупать.
Базиль покупал их через два квартала. Владелица лавки хорошо его запомнила.
— Знаю я его. Я уж беспокоилась, что полиция никогда не возьмет его на мушку. Я чуть ли не ждала, когда они сами сюда нагрянут за ним. Послушай, а ведь я знала и тебя, еще давно. Откуда ты, сынок?
— Из пригорода.
— Знаешь, что произошло?
— Пока нет.
— А... Тогда чего же ты от меня хочешь?
— Просто поговорить хочу, мать.
— Так спрашивай.
— А вдруг вы не ответите? А вдруг вы захотите третью часть золота, совсем как в том фильме по ТВ? А? Ведь у вас прелестная улыбка.
Она погрозила мне пальцем.
— Ну уж, глупости- Кому теперь нужны старухи?
— Мне. Обожаю старух.
— Похоже на то. Ну, в чем дело, сынок?
— Друзья у него были?
Она покачала головой.
— Нет. Но он звонил по телефону. Очень уж был торопливый... никогда не закрывал дверь в будку.— Она кивнула на телефон у себя за спиной.
— Вы слышали?
— Почему нет? Я слишком стара для забав, и мне нравится слушать, как воркуют голубки.
— А что, интересно?
— Да, интересно.
Она понимающе улыбнулась и открыла бутылку кока-колы.
— Он никогда не мурлыкал. Всегда на уме деньги, и огромные.
— Дальше, мать.
— Он много чего болтал. Как будто он спорил и делал ставки. Он что, поставил?
— Он поставил свою шкуру и проиграл. А теперь дальше, мать.
Она пожала плечами.
— Последний раз он был просто сумасшедший. Говорил, что дело затягивается, и просил увеличить ставки. Не думаю, чтобы он их получил.
— Имена называл?
— Нет. И никогда не звонил в частные дома или квартиры. Но всегда так громко говорил, словно там шум был ужасный. Поэтому я его и слышала.
— Из вас, мать, получится неплохой полицейский.
— Я тут давно, сынок. Что, тебе нужно еще?
— За тем я и пришел.
— Один раз он принес сверток. Завернутый в коричневую бумагу. Это был пистолет. Рукоятка рифленая и, видать, пристрелянный.
— Роскошно. Откуда вы знаете?
— Очень просто. Тот звякнул, когда он положил сверток на прилавок. И пахнуло ружейным маслом. Мой старик разбирался в таких вещах, прежде чем его пришили. Я нанюхалась этой гадости вдоволь.
Я повернулся, чтобы уйти, но она окликнула меня:
— Эй, сынок!
— Что?
— Ты и впрямь любишь старух?
Я улыбнулся:
— Только тогда, когда это необходимо.
* * *
Я вошел в комнату, где нашел тогда Велду, и осмотрелся. Потом подошел к окну. Мне не понадобилось много времени, чтобы выяснить, кому принадлежали окна напротив, в доме через дорогу, откуда просматривалась эта комнатушка. Десять долларов старому толстяку-швейцару, и у меня был ключ. А когда я открыл дверь, то сразу представил, как он тут лежал, дожидаясь. Пистолет был с оптическим прицелом и рифленой рукояткой. Мишень—то окно, из которого я высовывался несколько минут назад. Еще там были две пустые пачки из-под сигарет, жестянка от томатного сока, полная окурков и сгоревших спичек, и груда из остатков бутербродов.
Он действительно сидел тут четыре дня и ждал. Так долго. Зачем? Каждую секунду он мог убить Велду. Он знал, что она там. Он сам мне так говорил. Так долго наблюдал за ней, но не смел войти. Теперь понятно, почему он не вошел. Он приходил вовсе не за ней. Мишенью была крошка. Он пришел за девочкой. Он получил за нее деньги, и ему пришлось ждать, когда она появится. Но она не появилась. Велда поместила ее наверху, в недосягаемом месте. И только тогда, когда на сцене еще появился я, ему пришлось выйти из убежища. Он не знал, какого черта я там делаю, но ему нельзя было рисковать, я мог прийти за тем же, за чем и он, но с другой целью: увезти ее. Итак, все вновь возвращалось к маленькой Лолите.
Глава 4
Я давно не видел Дисока Адамса и его жену Цинтию. Теперь, помимо многочисленных должностей на Бродвее, директора шапито, шоу, театра, он стал президентом какой-то режиссерско-актерской ассоциации. Правда, с тех пор, как я его знал, он так и не изменился. И Цинтия — тоже. Она по-прежнему была очень эффектной женщиной с поджарой, как у гончей, фигурой и вела на телевидении одну из многочисленных викторин.
Когда я вошел, он чуть со стула не свалился и страшно обрадовался.
— Старик, ты? Откуда?
— Да, я. С другой планеты.
— Здравствуй, прелесть.— Она послала мне обворожительную улыбку.— Я говорила Дисоку, что рано или поздно ты вернешься. И потом, почему ты не пришел к нам за помощью?
— Мне не нужна была помощь, чтобы напиваться.
— Это не то, что я имею в виду.
Дисок нетерпеливо замахал на нее.
— Молчи, пожалуйста... Что новенького? Может быть, ты...
— Вот теперь вы можете мне помочь.
Это на минуту выбило его из радужного настроения.
— Слушай, я член общества анонимных алкоголиков, но...
— Нет, не это.
— Нет?! Ты заставлял меня играть в полицейского, помнишь?
Его глаза весело сверкнули. Но вмешалась Цинтия.
— Слушай, мальчик, ты моего котика не впутывай в свои выстрелы и погони. Мне он нравится в целом состоянии, и я не отдам его тебе на растерзание. Пока он просто актер, а эта игра с пистолетами плохо отражается на его комплекции. Ему нужно беречь фигуру.