Несмотря на кондиционер — форменная рубашка полковника промокла от мерзкого, холодного пота. Стараясь не смотреть на экран, он напряженно думал. В принципе — ему никто и ничего не поручал: он мог спокойно стоять и смотреть. Вот только… если они узнают о том, что он был здесь, в тот час, когда шла охота, и ничего не сообщил, не позвонил… тогда всю его семью убьют. Неизвестно, как. Могут сжечь заживо в доме. Могут перерезать по одному. Но Они это сделают. И никто не поможет. Никто не поможет…
Откуда узнают? А кто может дать гарантии, что здесь, в этом зале — нет еще одного агента Аль-Каиды? Еще одного тайного сторонника сопротивления? Что это не попадет в газеты с настоящими именами? Что никто не проболтается? Это на Западе — ты мог пожать плечами, и сказать — так об этом никакого разговора не было, кроме того — это было просто опасно. На Востоке все было не так. Если ты вставал на какую-то сторону — это требовало от тебя преданности. Преданности без каких-либо говорок. Полнейшей, собачьей, рабской преданности. Они сами — с гордостью называли себя рабами Аллаха. А тех, кто хоть на секунду усомнился — просто убивали.
В этом то — и была трагедия Ирака и его народа. Страх — настолько пропитал все поры кожи, всю местную жизнь — что жить нормально было просто невозможно. Иракцы, некогда бесстрашный народ — теперь соизмеряли свою жизнь и свои действия с точившим изнутри червячком страха…
— Рафик полковник…
— А…
Полковник — испугался, вздрогнул. Ему показалось, что он что-то из своих мыслей сказал вслух… так бывает, когда задумаешься. И что все теперь знают, кто он такой и о чем думает. Он был между молотом и наковальней — и пространство между ними стремительно сужалось…
Это был рафик Дмитрий. Он уже был в штабе иракских ВВС, вместе с небольшой делегацией. Как и все развитые страны Россия торгует оружием. Смертью…
— Что думаете? — Дмитрий кивнул на экран
Полковник важно кивнул головой, надеясь, что выглядит естественно
— Впечатляет. Почти как у американцев.
— Обратите внимание — мы не пользуемся системой боевого управления НАТО, вся система построена нами самостоятельно. Начиная от ГЛОНАСС и заканчивая спутниками на орбите, через которые идет передача данных. Заметьте, даже Китай использует при эксплуатации своих БПЛА возможности западных систем позиционирования. У них нет своих военных спутников, через которые передается сигнал, они используют коммерческие и зависят от них. У нас — все свое, от и до.
Полковник важно покивал, хотя мысли его были далеко
— У нас полностью свое программное обеспечение — продолжил Дмитрий — в нем нет никаких тайных кодов или логических бомб, позволяющих, к примеру, Израилю дистанционно отключать вас. Вы уже имеете печальный опыт с истребителями F16, верно?
— Да, да.
— С нами такого не будет, мы готовы передать коды. Кроме того — наши БПЛА могут образовывать единую боевую сеть с нашими вертолетами, обмениваться с ними данными, наводить на цель ракеты. Мы уже рассказывали вам про программу Антарес? [4]
— Прошу прощения… — полковник изобразил на лице стеснение, что на лингва франка мужчин всего мира означало, что он хочет отлить по-маленькому.
— Да, конечно…
Полковник начал продвигаться в сторону двери
— Рафик полковник…
— Да? — он снова вздрогнул
— Направо до конца. Не заблудитесь.
— Да, спасибо…
Он вышел в пустой коридор — здесь, в коридорах всегда было пусто, никто и никого не ждал, лишних людей не было. Несмотря на то, что здесь был менее мощный кондиционер — ему показалось, что здесь прохладнее.
Да. Он должен сделать это. Должен.
Он прошел к туалету — в туалете был сделан ремонт, с мрамором и хромом, он совсем не был похож на примитивные толчки военных баз, которых он навидался, что здесь, что в США. Он закрыл дверь, прислушался — никого. Крадучись, прошел к кабинке — они закрывались изнутри. Заперся. Подумал — спускать штаны или нет? Решил все же спустить, понимая при этом, как глупо и мерзко он выглядит и ненавидя себя за это. Из кармана штанов он достал телефон, из небольшого тайника под погоном — СИМ-карту. Тот, кто учил его премудростям, позволяющим сохранить жизнь в веке двадцать первом, в век недоверия и тотальной слежки, говорил, что в телефоне самое опасное — это СИМ-карта, она прописывает телефон в сети и как бы дает ему имя. Без СИМ-карты — даже если вставлен аккумулятор — ничего не будет телефон можно носить безопасно, никто не сможет его прослушать или определить его местонахождение…
Как и следовало ожидать — крохотный кусочек пластика выпал из пальцев и упал на пол. Хорошо, что не в унитаз — если бы стоял, мог бы и в унитаз упустить. Достал аккумулятор, засунул СИМку, затем обратно аккумулятор. Сам телефон тоже был маленьким… телефоны уже достигли того предела миниатюризации, за которыми они становились просто неудобными.
Включил, с облегчением убедился, что сигнал хоть слабый, но есть — одна черточка. В некоторых местах — постоянно работает глушение, но русские его не включали — видимо, боялись повредить свою следящую аппаратуру.
Набрал номер, который помнил наизусть. С нетерпением вслушиваясь в гудки, потянул цепочку, идущую от бачка — чтобы приглушить разговор.
Наконец, со щелчком — произошло соединение. На том конце — взяли трубку.
— Алло…
— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного — начал полковник
— Кто говорит?
— Это Сулейман — он назвал свой оперативный псевдоним.
— Говорите.
— Мне нужен…
Дверца туалетной кабинки — вылетела из креплений с грохотом и треском, припечатав полковника к сортиру. Телефон, выпущенный из рук — грянулся об итальянский мрамор, отлетела крышка. Кто-то, сильно похожий на медведя — с хриплым, почти звериным рычанием вытащил полковника со спущенными штанами из кабинки, шмякнул об стену. Полетели в разные стороны осколки зеркала. Следующим ударом — полковника пригвоздило к полу, здоровяк наступил коленом на грудь, да так, что у полковника Рашида потемнело в глазах. Кто-то еще, проворно подхватил телефон, взглянул на экран, не нажимая отбоя, нажал кнопку быстрого набора на своем коммуникаторе.
— Да… Леночка. Сто восемнадцать. Отследи номер сейчас же. Да, висит. Диктую…
Полковник Рашид с ужасом осознал, что в туалете — трое русских. Один — со скучающим выражением лица подпирал спиной дверь. Второй держал его, это был тот самый русский, он у самого экрана стоял, с бордовым беретом. Килограммов сто — сто десять, лом согнет и не вспотеет. Третий… третьим был Дмитрий.
— Ага… понял. Возьмите трубу на контроль. Да. Умница. Целую.
Дмитрий — подошел ближе. Сделал жест пальцем… будто подзывал. Русский с бордовым беретом — поднялся сам и рывком поднял с пола полковника… его тут же вырвало, прямо под ноги. Он бы упал, если бы не этот здоровяк держащий его за шкирку.
— Лучше…
— Х-х-х-х…
— Буду краток. Вариантов два. Первый — вы звоните туда, куда собирались звонить и говорите какую-никакую ерунду. Что-то левое. После чего — мы с вами начинаем дружить. Вариант второй. Мы быстро громим точку, которая на том конце провода, ее уже засекли. И сдаем вас местному Мухабаррату, который из вас все жилы вытащит. Решать надо сейчас. Итак.
— Они… убьют…
— Вас? Навряд ли, мы умеем работать. В любом случае мы вывезем вашу семью. Ну?
Полковник с надеждой вгляделся в русского.
— В Россию вывезем. А там их не достанут, туда только птицы летают. Итак? Принимайте решение! Три-два…
На счет «один» — полковник взял телефон
— Лиса три, на позиции. Движения нет…
В оперативном зале тем временем шла своя работа. Дело близилось к развязке…
— Лидер, исходную занял.
— Скорпион — всем номерам оперативных групп. Присутствие цели средствами контроля подтверждено, повторяю — подтверждено. Наша главная цель — Ареф аль-Хасим, военный амир Исламской шуры муджахеддинов Ирака. По данным контроля, в адресе до двадцати вооруженных духов, ожидать серьезного сопротивления. Кроме Арефа живыми никого не брать, по всем вооруженным людям открывать огонь без предупреждения. Работать по Лидеру один, Лидер — два на подхвате. Лидер один — разрешаю действовать.
— Скорпион, вас понял…
У Салима Файзеля, уроженца Багдада, девяти лет от роду — выбора в жизни не было. Этим и страшна война, а тем более гражданская война — выбора почти не остается. Одно из двух — или ты с нами, или ты против нас.
Он вырос в семье, которая много отдала джихаду. И началось все… нет, нельзя сказать, что американцы чем-то обидели Али Файзеля или сделали что-то плохое в отношении его. Если бы Али Файзель был сейчас жив, и вдруг решил что-то рассказать — настоящее, а не то, что обычно говорят и пишут — этого никто бы не понял. Никто на Западе. В Африке например — поняли бы. Запад давно, не первое столетие — практически бездуховен. Война ведется за землю, за какие-то коммерческие интересы, за пространство для существования. Никому на растленном Западе не понять того чувства национального унижения, которое возникает у местных, даже когда им раздают гуманитарную помощь. [5]Никогда им не понять, что такое «зов предков», интересы нации и все такое прочее.
Но Салим Файзель не знал и этого — правда, он знал достаточно, чтобы делать то, что он делал. Практически сразу после того, как он научился понимать человеческую речь — он понял, что его отец шахид, то есть тот, кто погиб на пути Аллаха, пал в бою с неверными. Его отец и впрямь был шахидом — его застрелил американский снайпер при попытке атаковать американский патруль на мотоцикле. И брат тоже чуть не стал шахидом — его контузило близким взрывом, он остался жив, но с тех пор был немного не в себе. Но с раннего детства, еще с того, когда он делал первые свои шаги, он усвоил, что шахид — это что-то очень хорошее, потому что к его матери, и к его сестрам и братьям относились с большим уважением. И даже в пацанской компании — все знали, у кого папа или брат стали шахидами, и это поднимало авторитет… детей еще на небывалую высоту.
Он не знал о том, чем шиизм отличается от суннизма, а васатизм от ваххабизма — но он знал, что в Ираке правит т'ъагут. То есть — узурпатор, который правит не по Шариату Аллаха, а по выдуманным им самим законам. И что люди не должны подчиняться т'ъагуту и его законам, если не хотят навлечь на себя гнев Аллаха.
Он уже знал, что неверные и узурпаторы рафидиты [6]ведут войну против истинных последователей Пророка. Что рафидиты спутались с крестоносцами и с христианами и ведут войну против истинного ислама. Что где-то там, на Западе — совсем недавно рафидиты напали на истинных мусульман совместно с войсками т'ъагута. Он не знал, что такое Сирия и где она находится — но знал, что там убивали мусульман и за это надо мстить.
Он точно не знал, что такое «гнев Аллаха» и в чем конкретно он выражается — но понимал, что этого надо избегать любой ценой. В отличие от своих западных сверстников — большую часть времени он проводил не в школе и не в видеосалоне за компьютерной игрушкой — а на улицах, на опасных багдадских улицах. Он постигал там простую и несомненную истину: надо действовать. В то время, как его западные сверстники учили на уроках толерантность, историю борьбы сексуальных меньшинств за свои права — он на простых и наглядных примерах постигал суровые законы жизни. Вот есть община — и один ты ничто, ты никто без общины, добыча. Вот есть ее территория, на которой она живет, торгует, делает джихад. И надо быть готовым отстоять свою территорию во что бы то ни стало. Действуй! Если к тебе пришли чужаки — действуй! Если они не такие как ты — действуй! Если они говорят, что тебе здесь не место — действуй! Возьми палку, камень, пистолет, автомат. Нанеси удар, отстаивая свое право на существование. Убей, если это потребуется. Только так ты сможешь продолжать жить. Только так — ты сможешь сохранить например эту улицу, на которой торгуют люди его общины. Если они не сохранят ее — значит, тут будут торговать другие, а их люди не принесут денег и им ничего не останется как умирать с голода. Нет никаких оснований к тому, чтобы считать эту улицу своей кроме готовности отстаивать это право каждый день каждый час, каждую минуту. Только так — они смогли прогнать крестоносцев, их войска, пришедшие сюда.
И еще — ты — это твое место в общине и не более того. Если тебе сказали что-то делать — делай это. И не ной, не жалуйся — ты делаешь это для всех, и это не забудут…
Салим Файзель был еще молод для джихада. Нет, когда здесь были американцы — это никого не остановило бы. Были случаи, когда дети бросали гранаты в зазевавшиеся патрули. Стреляли из автоматов… всякое бывало. Только сейчас — американцев не было, они вели войну с рафидитами и с курдской пешмергой — пожирателями земли. А они не американцы. И не остановятся перед тем, чтобы убить ребенка — так же как и они, сунниты и ваххабиты перед этим не остановятся.
Потому сейчас — он занимался тем, что у уголовных преступников называется «быть на стреме». Просто мотался по своему району с телефоном и знал, куда позвонить, если что. Такое не редкость и не в таких опасных городах, как Багдад. Вы идете по улице, торговой ли, какой ли — и внешне все кажется нормально — но первое впечатление очень обманчиво. В толпе — обязательность есть кто-то кто увидел вас, опознал как чужака и сейчас следит. Наверняка он уже позвонил по телефону и сообщил, куда следует… не в полицию, это точно. В каждом таком районе — есть что-то вроде групп самообороны, местной милиции. Собираются очень быстро, поддержка среди населения стопроцентная, чужака могут украсть, убить, избить. Каждая улица — может стать смертельной ловушкой, сам того не заметишь. А американские оперативники — учились на базах ходить босиком и отращивали бороды, чтобы не отличаться от местных.
Идиоты…
Машины — он увидел практически сразу, как они свернули. Грузовик, средних размеров а за ним такси.
Он конечно не подумал, что это группа захвата. Он подумал, что это враги. Рафидиты. Или курдская боевая группа. Хотят сделать что-то плохое.
Продвигаясь по тротуару — а машины из-за пробки еле ехали — он достал телефон. В нем был единственный номер, надо было нажать всего одну кнопку — так ему объяснили. Нажать и сказать тому кто ответит о том, что ты видел. Это и будет твой джихад. Посильный тебе.
Но никто не отвечал. Он тыкал и тыкал — а никто не отвечал. Он не знал, что в соответствии с переданными указаниями — в районе отключена сотовая связь, заглушена вышка.
И тут он увидел, как один из пассажиров вешает на окно что-то, сильно напоминающее бронежилет…
Салим бросился бежать со всех ног…
— Тридцать секунд.
— Внимание! Тридцать секунд!
Пассажир в грузовике — положил автомат на колени. Водитель с опаской покосился — такого он не видел даже у американцев.
— Газу!
Водитель сделал вид, что не услышал.
— Газу, сказал!
Грузовик выехал на финишную прямую. Улица, не торговая, довольно богатые дома, как обычно — дувалы…. то есть заборы. Стоящие на обочине машины с работающими двигателями… справа темный седан БМВ, старый, слева, носом к ним — Мицубиши Паджеро, старый… китайский, наверное. Китайских машин тут больше трети…
Салим Файзель опередил штурмовую группу совсем немного. Грузовик вырвался вперед, когда он подбежал к БМВ и заколотил в стекло. Он не знал тех, кто там сидит — но знал, что это воины на пути Аллаха.
— Враги! — закричал он — враги!
Мимо пронеслась машина такси, резко затормозила…
— Направо!
Водитель снова не отреагировал — но пассажир схватил руль и рванул его вправо. Машина соскочила с дороги, ударилась носом в запертые ворота и затормозила…
Тихая, зеленая улица — взорвалась кровавым кошмаром…
Из Мицубиши — выскочил человек, вскидывая на плечо трубу реактивного гранатомета. Он был одним из личных телохранителей того, кто сейчас был в доме — и не мог допустить, чтоб его господина убили. В этом мире телохранитель, потерявший своего господина, не уходит на пенсию. В лучшем случае его ждет смерть. В худшем — смерть ждет всю его семью….
В кабине грузовика — пассажир толкнул водителя, чтобы не мешался, вскинул короткоствольный болгарский АК с пулеметным магазином. Загремела нескончаемая очередь, пули градом ударили по гранатометчику, по тем, кто выскакивал из внедорожника, пытаясь занять оборону. Никаких предупреждений, никаких окриков — просто град пуль на поражение. В магазине — были через одну заряжены китайские бронебойные и русские охотничьи с мягкой головкой, пули, они забарабанили по машине, по сидящим в ней людям, выдирая куски мяса. Гранатометчик, по которому пришлась очередь, упал, гранатомет взорвался, вспышка — и все заволокло дымом…