― Есть хочешь?
― Обед вот-вот будет, ― равнодушно отозвался Хоаран.
― Ты можешь и здесь пообедать, поэтому и спрашиваю.
― С тобой? ― заострил внимание на существенной детали Хоаран и бросил короткий взгляд на Казую поверх обнажённого, блестящего от масла плеча.
― Со мной. Хочу уточнить по мелочам ― по поводу нашей договорённости.
― А она есть?
― Вроде бы. Или я чего-то не понял?
― Я не знаю, что ты там себе понял.
― Вот и я не знаю, что понял ты. Обсудим? ― Казуя со спокойным удовольствием наблюдал за Хоараном, скользя взором по спине, плечам, и радовался про себя, что тот предпочитал работать без рубахи. Кстати, и где он одежду взял? Попросил у сотрудников новую? Почему бы и нет? Кто-то из них наверняка заходил утром в кабинет.
Хоаран поднялся, небрежно положил деталь на стол и развернулся. В глазах ― лёгкая задумчивость, на лице ― печать холодного спокойствия, на губах ― неизбежный намёк на насмешливую улыбку.
― До или после?
― Э… Что? ― потерянно уточнил Казуя, упустивший вдруг нить беседы.
― Обсудим. До или после обеда? Не люблю болтать во время еды ― подавиться можно, ― ядовито объяснил Хоаран.
Зар-раза.
― Как карта ляжет. ― Казуя прошёлся к люку в стене и сдвинул панель. В контейнере как раз прибыл заказанный им обед. На двоих. Налёт романтики в стенах тюрьмы, впрочем, Казуя мог себе это позволить.
Он осмотрелся в поисках подходящего места для застолья. Хоаран презрительно фыркнул, наскоро вытер руки полотенцем и сходил в угол к старому шкафу, из-за шкафа вытащил лист пластика, который оказался обычным складным столиком. Он поставил стол подальше от машины и разобранного двигателя, прихватил у стены два табурета и придвинул к столу, после чего отправился мыть руки нормально. Казуя тем временем расставлял блюда и иногда поглядывал в его сторону. И с лёгким сожалением закусил губу, когда Хоаран надел рубаху, спрятав под тканью широкие плечи и гибкую спину вместе со всеми своими шрамами.
Когда оба устроились за столом, Хоаран знакомо ухватил графин с молоком. Верно, он всегда начинал есть только после того, как выпьет стакан молока.
― Так что ты решил?
― В смысле?
― Сделка, рыжий. Я помню, что ты удовольствий не ищешь, но их ищу я. Свобода, возможная здесь свобода ― достаточно хорошая цена?
― Ты мог бы предложить такую сделку любому ― и любой бы согласился даже стать твоим личным рабом за особые привилегии. Почему ты предлагаешь это именно мне? Ты ведь знаешь, что со мной будет труднее договориться, чем с кем-то другим. И раб из меня чёрта с два выйдет. ― Хоаран выпил молоко, и над его верхней губой забелела тонкая полоска. Взгляд Казуи невольно задержался на губах Хоарана и этой соблазнительной полоске.
― Именно поэтому. Такой ответ тебя устроит?
― Любишь сложности? ― хмыкнул рыжий, отставив пустой стакан.
― Ты не представляешь, как… ― Казуя приподнялся, наклонился вперёд и слизнул белую полоску с кожи Хоарана. В грудь упёрлась ладонь, и лёгкий толчок заставил его сесть на место.
― Сам только что напомнил ― я не ищу удовольствий, поэтому хватит меня ими осыпать.
― Я не забыл. Мне приходится делать это, раз уж ты не осыпаешь ими меня. С другой стороны, для меня это тоже удовольствие.
― Хм? То есть, ты хочешь, чтобы я ходил за тобой хвостом и осыпал удовольствиями? ― Хоаран повертел в пальцах вилку, нормальную вилку, и покосился на нож. Оба прибора он использовал по назначению и не стал набрасываться на Казую с намерением прикончить.
― Звучит чудесно, хоть и нереально, ― проронил Казуя и сделал глоток вина из бокала. ― Думаю, это было бы слишком. Особенно для тебя. К тому же, слова о свободе не были пустой формальностью. Согласись, с рабством это плохо вяжется. Давай упростим?
Хоаран отложил нож, подхватил со стола баночку с острой приправой и занялся доведением еды до «огненной» кондиции. Отставив баночку, взглянул на Казую и слегка нахмурился.
― Ты считаешь, что это всё вообще можно хоть как-то упростить?
― Вполне. Не так давно ты прекрасно справился с задачей.
― На подобный комплимент я меньше всего рассчитывал, ― явно развеселился Хоаран. ― И ты мне подсунул какую-то гадость, так что это не считается.
― Разочарую, хочешь? Та гадость, как ты выражаешься, была совершенно безвредной. Всё, что ты сделал, ты сделал сам и по собственной воле, а гадость всего лишь помогла перебороть твои сомнения, точнее, она их чуточку уменьшила. Поэтому всё считается. Упрощаем: я не люблю спать один, и мне нравится получать удовольствие; в тебе огня многовато, поэтому тебе ничего не стоит дать мне удовольствие. Я доступно объясняю?
― Очаровательно, ― просиял улыбкой до ушей упрямый мерзавец. ― Так ты ещё и дураком меня считаешь, которому на пальцах всё надо объяснять?
― Не цепляйся к словам, ― рыкнул на него Казуя.
― И не думал. С чего ты взял, что мне так легко доставить тебе удовольствие? А если мне приходится прикладывать немалые усилия? И я не назвал бы приятным приложением то, что ты творил накануне.
― Тебе не понравилась клубника? ― машинально спросил Казуя, озадаченный внезапными вопросами.
Немного запрокинув голову, Хоаран тихо рассмеялся, окончательно лишив Казую способности мыслить здраво.
― Я люблю клубнику. Есть. Самостоятельно. Желательно из тарелки. И совершенно не люблю делиться. Не только клубникой. Вообще делиться не люблю. А ещё не люблю, когда мне что-то навязывают.
― Вот как… Ну, если ты решишь вдруг сам навязать мне своё общество, я точно против не буду.
Хоаран вздохнул и чуть подался вперёд, устремив взор на собеседника.
― Я не очень-то умею это делать. Более того, я ни черта в этом не смыслю. Если хотя бы понятно, чего ты ждёшь от меня в постели, то вне постели… Откуда мне знать, чего ты от меня хочешь? И в моих ли это силах?
Казуя тоже подался вперёд и тонко улыбнулся.
― У тебя была кошка?
В светло-карих глазах промелькнуло изумление.
― Нет. Собака была. А что?
― Собака ― это немного не то. Но вообще ты представить можешь, что у тебя есть кошка? Кошка бродит, где хочет, а потом приходит к тебе и забирается на колени. Что делать будешь?
― Чёрта с два она заберётся на колени, ― без всяких сомнений отрезал Хоаран. ― На кой она мне сдалась? Пусть дальше бродит себе и ко мне не лезет.
Как всё запущено…
― Нет уж, ты замешкался и зазевался ― кошка сидит у тебя на коленях. Что будешь делать?
Хоаран явно собирался ляпнуть что-то вроде «согнать к чёртовой матери», потом передумал, оценив выражение лица Казуи.
― Погладить? ― спустя целых две минуты предположил он.
― Ещё за ушком почесать можно. И не только за ушком. Можно много чего сделать, чтобы кошка замурлыкала от удовольствия.
― Ты ни черта не похож на кошку, ― безжалостно угробил все мечты Казуи Хоаран. Причём он брякнул это искренне и без каких-либо задних мыслей.
― Это ты ни черта на кошку не похож. Стоит погладить ― и шипы во все стороны. Меня как раз очень нужно гладить, даже если я на кошку не смахиваю. Я всего лишь привёл простое сравнение, ясно?
― И ты от меня этого хочешь? ― вновь развеселился Хоаран. ― Чтобы я тебя гладил и за ушком чесал?
― Было бы неплохо. Время от времени. Ты мог бы хоть попытаться. А вдруг тебе понравится?
Рыжий задумчиво полюбовался на содержимое своей тарелки и медленно положил вилку на стол.
― Это было бы не так уж трудно, но…
― Но?
― Если я не придерживаюсь церемоний, это не значит, что я вовсе в них ничего не смыслю. Тебе не кажется диким столь свободное и предосудительное поведение со стороны того, кто тебе в сыновья годится, как ты сам упоминал?
― Тебя это смущает, рыжий?
― А тебя?
― Нет.
― Почему?
― Не вижу ничего плохого в сыновней заботе.
― Потому что ты этого лишён? ― проницательно подметил Хоаран.
Проницательно? Именно. Казуя не придавал значения ненависти родного сына ― его это вообще не волновало, тем более сейчас. Но со стороны Хоарана… если бы тот вёл себя как любящий сын… Как же это заманчиво. Мягко говоря, заманчиво. Вспомнились подушка, заботливо подсунутая под голову, и одеяло, аккуратно наброшенное на плечи. Это было… особенным.
― Это не имеет значения. Я вообще в тебе ничего плохого не вижу. И если ты меня «погладишь», мне это понравится ― я хочу удовольствий.
Хоаран подхватил вилку и занялся едой. Ответить что-либо на слова Казуи он не потрудился. И увидеть выражение его глаз тоже не удалось.
Упрям, это верно, но и умён. Должен же он понимать все выгоды и преимущества. Хотя… Чёрт его знает, что он там себе понимает, учитывая его происхождение и национальные особенности. Кроме того, вряд ли ему так уж плохо будет в тюрьме ― с остальными заключёнными Хоаран разобрался быстро, для него тут нет ничего нового. Чем же его таким особенным соблазнить? Книжки, «мустанг», свобода… Этого и так более чем достаточно. Для любого. Но, похоже, не для Хоарана.
Он как раз подхватил кусочек рыбы, съел и облизнул испачканные соусом пальцы.
Вовремя, нечего сказать… Хоть заранее планируй всё и заучивай наизусть, чтобы оставалось в голове даже тогда, когда соображать перестаёшь. И хорошо ещё, что Хоаран во время еды думал только о еде и игнорировал всё остальное.
Или нет?
Хоаран, прикончивший ещё кусочек рыбы, скосил глаза на Казую и наверняка увидел на лице последнего любопытное выражение. Облизывать пальцы не стал и просто вытер их о салфетку.
Зар-раза…
Казуя налил себе вина и продолжил наблюдать за Хоараном. Ему нравилось смотреть, как тот ест. Без спешки, основательно, много. Пользоваться столовыми приборами Хоаран явно умел куда лучше, чем ему бы полагалось. Хотя десертную ложку не особо отличал от чайной и столовой, но это незначительные детали. Глупо требовать от выросшего на улице дикого мальчишки безупречного знания этикета, вот Казуя и не требовал.
Хоаран отодвинул пустую тарелку в сторону и ухватился за чашку с кофе.
― Так что с нашей договорённостью? ― напомнил о недавней беседе Казуя.
В ответ услышал сакраментальное:
― Я думаю.
Думает он, как же…
― Можешь думать вслух ― мне любопытно.
― Вряд ли тебе придутся по вкусу мои мысли.
― Считаешь, что я слишком многого хочу? От тебя?
― С одной стороны… ― Хоаран посмотрел на него поверх чашки с кофе и умолк.
― С одной стороны?
― Не так уж это и много. В обмен на всё, что ты предложил. С другой стороны, ты предложил это мне. Проблема в этом. Во мне.
― Если б я ещё её видел.
― Ты не понимаешь? ― Хоаран спрятал улыбку за чашкой и после сделал глоток горячего напитка. ― Проблема ― это я. Я не играю по правилам. По тем, к которым ты привык.
― Понимаю. И не возражаю. Я представляю, как ты жил, поэтому в состоянии многое понять.
― Это ты так думаешь. И при этом настаиваешь на моей кандидатуре всё равно, хотя эта кандидатура наименее подходящая из всех. ― Хоаран явно хотел добавить ещё что-то, но передумал и уставился в чашку, спрятав глаза за опущенными ресницами.
― Для меня есть только одна подходящая кандидатура. Твоя. Иных вариантов тут нет.
― Если ты скажешь, что влюбился в меня, я буду долго смеяться, ― ядовито предупредил Хоаран и выразительно вскинул бровь. Лёгкая улыбка медленно исчезала с его губ в воцарившейся тишине.
Он осторожно поставил чашку, поднялся из-за стола и отправился к двигателю. Рубашка полетела на пол, а пальцы вновь заблестели от масла.
― Мы ещё не…
― Я приду ночевать, ― перебил Казую Хоаран, но не оглянулся. ― Сейчас я занят. Спасибо за обед и всего хорошего.
Точка. Вот так вот. Настаивать на продолжении беседы было глупо. Казуя отчётливо ощущал разлитое в воздухе напряжение. Опасное напряжение. Скорее всего, попытки отвлечь Хоарана ни к чему не привели бы, а то и многое бы испортили. Он собрал посуду в контейнер и тихо ушёл, оставив Хоарана наедине с его мыслями.
Интересно, что он имел в виду под «ночевать»?
В кабинете Казуя прочёл письмо от Анны. Ничего утешительного. Анна сообщила, что ей не удалось узнать подробностей, касающихся тюрьмы Зэт, зато она узнала, что подобная тщательная проверка ― единственная в своём роде. Ни одна другая тюрьма этой процедуре не подвергалась. И ещё Анна посоветовала в отчёте указать неверные данные относительно количества свободных мест. Например, солгать, что тюрьма в состоянии принять ещё только троицу заключённых ― не больше. И Анна предположила, что дело, быть может, в одном из заключённых, что уже в тюрьме. Как она выразилась: «Кто-то знает слишком много. Или знает то, что знать ему не нужно. С точки зрения министерства».
Казуя удалил письмо и откинулся на спинку кресла.
«Кто-то знает слишком много. Или знает то, что знать ему не нужно».
Кто-то рыжий и упрямый, совершивший убийство впервые, но почему-то получивший очень большой срок, хотя смягчающих обстоятельств у него хватало. Неужели правда? Но как ещё объяснить то, что Хоарана упекли именно в эту тюрьму и на целых двенадцать лет?
А если солгать и написать в отчёте, что Хоаран погиб? Несчастный случай, например. Или драка между заключёнными. Поверят ли?
Нет, не выйдет ничего. Они потребуют выслать тело. Достать тело легко, но оно не пройдёт проверку. И даже если бы у Казуи была возможность вырастить клона рыжего, проверка всё равно это обнаружила бы.
Соврать и сказать, что Хоаран в коме? Опять же ― министерство потребует его перевода в центральный госпиталь.
А если дело всё же не в Хоаране?
Если бы. Казуя испытывал пугающую уверенность в том, что именно Хоаран ― причина удивительного интереса министерства к отдалённой тюрьме. Раньше никому тюрьма и даром не была нужна, а стоило в ней появиться рыжему ― и вот.
«Кан Ёнхо, узнай о нём всё, что сможешь», ― написал он Анне. Оставалась надежда, что всё не так страшно. В зависимости от обстоятельств дела Казуя мог бы воспользоваться старыми связями, чтобы отбить у министерства интерес к Хоарану.
Он развернул на мониторе план проверки и перечитал все пункты.
Допустим, он выполнит все требования и даст разрешение комиссии прибыть в тюрьму. Допустим, в это время рыжий будет заперт под карантином и вроде как болен. Скорее всего, ему прикажут заключённого ликвидировать и избавиться от тела ― на глазах у комиссии. Провернуть это вполне реально, припрятав тем временем Хоарана где-нибудь в безопасном месте. Рискованно, но возможно.
Казуя развернул кресло к окну, невидящим взглядом уставился на прогулочное поле за стеклом и слабо улыбнулся. Какие перемены! Он почти что дрожал в предвкушении этой авантюры, готов был действовать хоть прямо сейчас.
Поразительный контраст с недавней спокойной жизнью, в которой ничего не происходило. Позабытое чувство, когда есть цель и желание этой цели достичь. Причем он даже мысли не допускал, что может лишиться Хоарана, не рассматривал никаких альтернатив.
― Ладно…
Казуя развернулся к столу и монитору и принялся составлять регламент проверки. Правда, через полчаса отвлёкся и задумался.
Хоаран знает? Что именно он знает? Или даже не подозревает, что его хотят устранить? Спросить напрямик? Вряд ли он ответит. Предупредить его? А это вот точно неразумно. Чем меньше рыжий будет знать, тем проще заставить его действовать нужным образом.
Наверное.
========== 10 ==========
Казуя застал Хоарана в своём кабинете после одиннадцати. Зашёл и обнаружил его в кресле за столом ― ноги на столе, книга в руках и стакан молока возле монитора. Нахал даже ухом не повёл и спокойно читал себе дальше.
Казуя задержался у порога дольше, чем ему хотелось бы, потому что откровенно любовался склонённой чуть головой, упавшими на лицо прядями и немного рассеянной полуулыбкой. Встряхнулся и всё же подошёл ближе, чтобы столкнуть со стола длинные ноги. Эту вот привычку он не терпел: стол не для ног предназначен.
Хоаран ничего не сказал, медленно закинул ногу на ногу и опять уткнулся в книгу. Непробиваемый упрямый нахал.
― Есть хочешь?
― Я поужинал, спасибо.
― В столовой? ― уточнил Казуя и мысленно дал себе по рукам, чтоб не тянулись своевольно к рыжей шевелюре.
― Угу… ― Хоаран закрыл книгу и поднялся, прихватив стакан с молоком. ― Раз уж ты явился… Я в душ. Один. Поэтому просто подожди своей очереди.