Он спокойно сел, заставив тем самым Казую выпрямиться, поднялся с платформы и направился к раковине, встроенной в высокую тумбочку. Из крана хлынула тёплая вода, смешанная с антисептическими добавками. Хоаран невозмутимо намылил руки, хотя это и не требовалось, и ополоснул их, затем потянулся к полотенцу, но не обнаружил его на крючке.
Казуя чуть потеснил Хоарана, помахал у него перед носом полотенцем, опёрся руками о тумбочку, напряг мышцы, рывком вскинув своё тело вверх, и уселся на краю. Ногами он сжал бёдра рыжего и привлёк того к себе.
― Ты упоминал, что опыт у тебя есть.
― Не терпится проверить? ― прищурившись, спросил Хоаран. ― Ещё я упоминал, что не силён в этом.
― Я предпочёл бы составить собственное мнение. ― Казуя расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
Задумчивый взгляд ему понравился. Ему вообще нравилось, когда Хоаран всерьёз размышлял над его словами, потому что выглядело это многообещающе.
― Зачем тебе это нужно? Кажется странным. Было бы логичнее, если бы ты попытался провернуть со мной то же, что и с остальными.
― Но тебе бы это не понравилось, так? И ты сам сказал, что удовольствий не ищешь. А вот я ― ищу.
― Ищешь с тем, кто тебе в сыновья годится?
― Не держи меня за идиота. Я читал твоё досье и знаю, где ты вырос. Твои двадцать три всё равно что чьи-то сорок шесть, если не больше. ― Казуя расстегнул ещё три пуговицы.
― Может быть. Но почему бы тебе не выбрать кого-то другого? Полагаю, среди заключённых полно желающих…
― А вот это как раз по-детски, ― развеселился Казуя и расстегнул рубашку уже полностью. Кажется, слева ткань намокла под струёй воды, лившейся из крана. ― Я же сказал, что ищу удовольствий. Желающих, может, и хватает, но вряд ли их интересуют мои удовольствия. Разве что удовольствия их собственные.
― Почему же ты считаешь, что я от них отличаюсь? ― Хоаран невозмутимо проследил, как он расстегнул брюки.
― Ты сам сказал, что не интересуешься удовольствиями. И, как минимум, у тебя нет причины, чтобы…
― Ты уверен? ― чуть наклонившись вперёд, уточнил рыжий. Казуя невольно подался немного назад и поймал полный иронии взгляд.
― «Оружие и сила нужны воину для того, чтобы защищать то, что дорого, а не для уничтожения всего на своём пути». Ты ведь так говорил? Человек с такими взглядами… Да, я уверен.
Казуя бросил ладонь на шею Хоарана, притянул его к себе, вдохнул вновь запах масла и металла, а затем уверенно поцеловал. Ощутил на губах тёплый вкус молока и остро-сладкий ― паприки. Необычное сочетание…
Казуя отстранился всего на миллиметр и замер в ожидании. Ну и?
Как он и предполагал… Поцелуй Хоарана обжигал и напоминал собой ультиматум, такой же агрессивный, как и манеры Хоарана. Оперевшись на левую руку, Казуя послушно отклонился к стене, правой ладонью провёл по щеке Хоарана, затем запустил пальцы в рыжие волосы, чуть сжал длинноватые пряди. Они напоминали шёлк, если пропускать их меж пальцами, а если медленно перебирать и ворошить, то заметно, какие они густые и жёсткие. Будь они короткими, их жёсткость была бы явной, но прямо сейчас из-за своей длины они казались немного мягче.
― Не думаю, что тебе нужно именно это. Именно я, ― задумчиво произнёс Хоаран, разглядывая тем временем губы Казуи. Он делал это предельно сосредоточенно, словно собирался воспроизвести каждую чёрточку на холсте.
― А ты не думай на эту тему вообще, ― посоветовал ему Казуя, раздосадованный заминкой.
Их взгляды встретились. Непозволительно близко… Их лица отражались в тёмных зрачках друг друга.
― Я бы предпочёл, чтобы ты убрался обратно в свою нору, ― тихо, но чётко произнёс Хоаран.
― Жаждешь опять повисеть в цепях, рыжий?
― Ты не представляешь, как жажду, ― со смешком отозвался он. На лоб ему упала длинная прядь.
― Глупо. Единственный способ узнать, нужен ли мне именно ты или нет…
― Как раз это и глупо.
Между ними стеной застыла тишина, и лишь где-то у противоположной стены на расстоянии будто бы в сотню световых лет ненавязчиво звучала лихая мелодия рок-н-ролла. И рядом слабо шумела льющаяся из крана вода.
― Твой опыт.
― Что? ― Хоаран непонимающе нахмурился.
― Ты говорил, опыт у тебя есть.
― Это не тот опыт, который нужен тебе.
― Я сам его оценю. Или ты из тех, кто любит ломаться? Тебя ещё и уговаривать надо?
― Может быть. Тебя это удручает?
― Ещё как.
― Вот и отлично ― мы друг другу не подходим, ― довольно улыбнулся Хоаран.
Казуя прищурился и смерил его вызывающим взглядом.
― Ты тут уже больше месяца торчишь, почти два. Не поверю, что тебе не хочется. В твоём-то возрасте.
Хоаран весело хмыкнул, внезапно подался вперёд. И Казуя невольно прикрыл глаза, когда тёплое дыхание пощекотало его скулу.
― Допустим… ― едва слышно прозвучало возле уха. Низкие тихие нотки, чуть хриплые, околдовывающие. Мышцы сами по себе расслаблялись от этого голоса, накатывала приятная нега. ― Но с чего ты взял, что я тебя хочу? Всё ещё веришь в иллюзии? В твоём-то возрасте?
Он выпрямился и насмешливо посмотрел на Казую сверху вниз.
― Может быть, вся эта тюрьма тебе и принадлежит, но ты не можешь заставить меня тебя захотеть, знаешь ли. Это не в твоей вла…
Хоаран небрежно стёр кровь с разбитой губы ― просто провёл тыльной стороной ладони и слабо улыбнулся.
― Похоже, осознал собственное бессилие?
От второго удара Казуя воздержался, слез с возвышения и неторопливо принялся приводить одежду в порядок. Хоаран спокойно стоял себе и наблюдал, но в светло-карих глазах плясали озорные огоньки.
― Доволен собой?
― Сделал доброе дело ― раскрыл тебе глаза. Полагаю, это хороший повод для самодовольства, согласен?
Казуя шагнул вплотную к Хоарану и мрачно посмотрел ему в лицо, отметил ранку на губе и сжал кулаки.
― Полагаю, раскрыть глаза стоило бы тебе, ― тихо прорычал он, отступил, круто развернулся и твёрдо пошёл к выходу. Хотелось оглянуться, но Казуя запретил себе делать что-либо подобное.
Мальчишка решил поиграть с огнём? Прекрасно. Пускай играет. Беда в том, что Казуя действительно хотел его, именно этого рыжего насмешника, открыто признавшего свою вину на суде, спокойно прибывшего в тюрьму и желавшего просто отсидеть двенадцать лет, потому что заслужил. Странный. Феноменально странный мальчишка с прямым и честным взглядом, такой светлый и чистый, что это пробирало даже Казую.
«Оружие и сила нужны воину для защиты того, что дорого…»
Для защиты. Не для уничтожения.
Казуя не смог вспомнить никого, кто хотел бы защитить его. Отец пытался убить, унизить, ужалить побольнее. Сын хоть и не оскорблял, но желал ему отнюдь не долгих лет жизни. И… Нет, никто и никогда не пытался защитить его, разве что мать, но как же давно это было. Воспоминания о матери изрядно потускнели и истёрлись, в памяти осталось ничтожно мало ― жалкие крохи.
Если подумать, то к Казуе всегда все относились с трепетом и опаской, он внушал людям страх. И да, он к этому привык, как и привык всегда ждать подвоха, но этот рыжий… Хоаран не испытывал страха, не опасался и не трепетал. Из-за дурости и самоуверенности? Или из-за чего-то другого? Почему же не боялся? Почему так спокоен? И почему позволял себе то, что никто больше позволить не мог? И почему, чёрт возьми, сам Казуя с этим мирился? Нет, конечно, Казуя не собирался походить ни на своего отца, ни на сына. В отличие от них он, прежде всего, ценил разум и взвешенность. Ярость ослепляет, а слепота ― это слабость. Чтобы не быть слабым, он должен обладать холодной головой всегда.
Казуя добрался до конца коридора и свернул к лестнице, тогда лишь остановился и прислонился к стене плечом.
Мальчишку следовало наказать. Как? Снова «поучить»? Сломать пару костей? Сунуть в карцер? Можно, не вопрос, но что это даст? Верно, ничего. Казую это точно не устраивало.
Стиснуть кулаки, ощутить напряжение мышц под кожей, пережить обманутые ожидания и усмирить неудовлетворённую жажду. Внутри крутилась боль, фантомная боль от возбуждения, которое так и не получило выхода. Как это, оказывается, паршиво. Почти позабыл это чувство за миновавшие годы.
Паршиво, но сладко. Сладко, потому что хотеть кого-то… это освежает. Хотя слабо сказано. Нет, не просто освежает! Это встряхивает, пьянит яркими красками, разгоняет в жилах кровь, щекочет нервы дрожью, которую не сдержать…
Казуя закрыл лицо ладонью, потёр лоб пальцами и зажмурился. Напрасно. Воображение услужливо, будто кто-то его попросил, подсунуло картины с полуобнажённым восемьдесят первым.
Восемьдесят первым? Как чуждо и нелепо. Впервые у одного из заключённых появилось имя, и Казуя уже не мог стереть это имя из памяти.
― Хо-а-ран… ― севшим вдруг голосом произнёс он медленно, по слогам, мягко перекатывая звуки на кончике языка. Трудно поначалу приноровиться, но потом… так легко и естественно: Хоаран. Словно напевная мелодия и звон клинка, сплетённые воедино. Или просто рыжий.
«С чего ты взял, что я тебя хочу?»
Воскресшие в памяти слова обожгли болью. Это же надо ― умудриться так всё запутать… Если бы он предложил любому другому то, что предложил Хоарану, ни один бы не отказался. Ни один, да. А вот Хоаран отказался. Почему? Он молод, полон энергии, и ему это всё равно надо. Казуя наблюдал за ним всё это время, однако ни разу не видел, чтобы Хоаран сбрасывал напряжение либо сам, либо с помощью какого-нибудь бедолаги, привыкшего оказывать такие услуги. Вообще-то это плохо…
― Брайан?
― Да, господин Мишима?
― Приведи ко мне после отбоя Хо… восемьдесят первого.
― Как обычно?
― Да, только руки не за спиной наручниками цепляй. И возьми цепи подлиннее.
― Мне позже прийти?
Казуя помолчал, потом плотно сжал губы и через минуту ответил:
― Не нужно.
«С чего ты взял, что я тебя хочу?»
Ладно, может быть, Хоаран действительно не испытывал желания, но такие страсти не особенно и трудно пробудить. Особенно тогда, когда иных вариантов нет и не предвидится ― ближайшие двенадцать лет.
В кабинете Казуя заглянул в хранилище и отыскал контейнер с вещами Хоарана. Давно следовало их проверить. Впрочем, внутри металлической коробки сиротливо валялся скомканный комбинезон. Казуя достал его, встряхнул и обшарил многочисленные карманы. Пусто. Вообще ничего. Ну надо же… Впервые он столкнулся с подобным. Хотел уже сунуть комбинезон обратно, ухватил контейнер ― и по дну загремело что-то. Казуя нашарил внутри цепочку, про которую забыл. Ту самую, что Хоаран снял с шеи, когда попал в тюрьму.
Прочные серебристые колечки, соединённые друг с другом, и на них ― тяжёлый кулон. Звезда Соломона и череп внутри. Забавно. И что бы это могло означать? В приложении к Хоарану. Странно, даже более чем просто странно. Одно сплошное недоумение.
Казуя взвесил в руке цепочку вместе с кулоном. Простой металл, ничего особенного, а вот работа ― искусная. Поразмыслив немного, он сложил вещи Хоарана обратно и медленно закрыл крышку контейнера.
В голове вновь забродили подозрения. Почему? Почему Хоарану дали такой большой срок за преступление, совершённое впервые? Почему не учли смягчающие обстоятельства? Почему наплевали на послужной список? Почему, чёрт возьми, отправили именно в эту тюрьму, из которой возвращались единицы? И почему у него даже вещей никаких при себе не оказалось?
Конечно, постояльцы в Зэт прибывали без багажа, но всё-таки имели при себе хоть что-то: фото, записные книжки, бумажники, ножи, брелоки, телефоны, наладонники, обручальные кольца, сигареты и прочую мелочь. И только Хоаран умудрился притащить на себе всего лишь комбинезон с нашивкой на рукаве в виде корейского флага и цепь с кулоном. Обувь Казуя не считал.
Что-то не сходилось в расчётах. С этим проклятым рыжим парнем вообще ни черта не сходилось.
========== 06 ==========
Он удобно устроился на диване: вытянулся на животе и пристроил перед собой книгу. Просто неспешно скользил взглядом по ровным строкам и размеренно переворачивал страницы. Буквы складывались в слова, а слова оставались в памяти, пускай он и думал сейчас об иных вещах, а не о том, о чём читал. Одна из привычек, профессиональных, ― запоминать всё, что попадалось на глаза. Эйдетическая память ― талант и проклятие в одном флаконе.
Хоаран дочитал до конца страницы, без спешки аккуратно закрыл книгу и оставил её на столике у дивана, потом лениво перевернулся на спину, подложил руки под голову и смежил веки.
Интересно, сколько у него осталось времени?
Месяц или два? Три? Пожалуй, это действительно предел. Или счёт шёл на недели? Дни? Быть может. Это не имеет значения. Тем не менее, никто не подходил. Он внимательно следил за всеми и оценивал ― и ни один не подходил. Оставалась небольшая вероятность, что противнику удалось обмануть даже Хоарана. Крошечная, буквально микроскопическая, но такая вероятность существовала. Ну а если и не существовала, то Хоаран всё равно обязан был предусмотреть подобный вариант.
Нападай или жди инициативы. Или присоединись и опереди. Три способа победы.
Пока он не видел врага, поэтому оставалось ждать инициативы, чтобы присоединиться и опередить. Или умереть. И так не ко времени в это дело впутался дурак, возомнивший себя местным монархом…
Польза, правда, есть. Из-за его частых визитов Хоаран владел всеми сведениями, касавшимися тюремной жизни. Вряд ли сам Казуя замечал утечку информации, Хоаран “читал” его ненавязчиво и мягко, не заостряя ни на чём внимания. С другой стороны, желания и планы Казуи плохо вписывались в обозначенные Хоараном рамки. Попытки переключить интерес полковника на кого-то другого плодов не принесли. Странно. Он тщательно отбирал кандидатов, но постоянно пролетал. Либо он чего-то не знал о вкусах Мишимы. Скорее всего, именно так. В тюрьме хватало красавцев, только по какой-то неведомой причине они Казую не привлекали. Ни один из них.
Сам Хоаран относился к такому типу, что обычно не вызывал желаний подобного рода ни у кого. Его… боялись. Не совсем верное слово, но наиболее соответствующее действительности.
Сегодня он перед ужином отловил шестьдесят седьмого и осторожно разведал обстановку. С точки зрения большинства заключённых, шестьдесят седьмой был лакомым куском, однако вопреки ожиданиям и частым вызовам к полковнику… Как понял Хоаран, Казуя лишь разок развлекся, в остальном же он использовал шестьдесят седьмого без особых нагрузок и не питал к нему никаких тёплых чувств или временных страстей.
Полный провал.
Зато ужин принёс и нечто хорошее. Расправившись с молоком, Хоаран отставил стакан и вооружился пластиковой вилкой. Прикончив половину содержимого тарелки, вилку он отложил и немного наклонил голову, позволив рыжим прядям завесить глаза, затем искоса посмотрел на пожилого мексиканца, обгладывавшего куриное крылышко. Тот сидел правее, через пару столов, но вопросительный взгляд почуял, осторожно поозирался по сторонам, заметил Хоарана и коротко кивнул.
Пара невинных жестов и обычных движений, которые совершают все люди за столом во время еды, ― вряд ли кто-то что-то заподозрил, даже если и следил. Что ж, теперь Хоаран знал, что достать оружие возможно. «Оружие». Но и оно опасно в умелых руках. Жаль, он не курил, а ведь если б курил, мог бы сделать опасное оружие из простого сигаретного фильтра. Легко.
Достаточно ободрать бумагу и отломить часть сигареты, наполненную табаком, поджечь фильтр, чтобы он немного оплавился, сжать с силой двумя пальцами, потушив в процессе пламя, подержать немного, а после подточить о стену или шершавый пол получившуюся пластинку. И такой пластинкой запросто можно перерезать горло кому-нибудь, если действовать умело.
Хоаран это умел. В трущобах многие умели убивать подручными средствами, а в армии подобные навыки доводили до совершенства. Особенно навыки тех бойцов, которым предстояло иметь дело с террористами и получать особые задания.
Сначала он решил, что оружие ему не нужно. Всё равно до него попытались бы добраться. И, рано или поздно, в этом деле поставили бы точку. И почти сразу Хоаран передумал. Он никогда не умел опускать руки и сдаваться. Быть может, ему осталось немного, но всем желающим забрать его жизнь придётся, чёрт возьми, поработать. И поработать на славу. Он собирался прихватить с собой на тот свет столько народу, сколько успеет. Нехорошо являться в ад без свиты, достойной короля.