Контраст между ослепляющим восторгом и нынешним паршивым самочувствием выбивал из колеи. И постепенно до него дошло, что именно сделал Казуя. Этот сукин сын почти довёл его до оргазма, но в последний миг остановился, лишив всего удовольствия и превратив восторг в боль неудовлетворённости. Тело, ошеломлённое столь резким переходом из одной крайности в другую, законно возмущалось и отказывалось работать так, как ему полагалось, наказывало хозяина за неисполненное обещание и неоправданные ожидания. К тому же, Хоаран даже не мог перевернуться на живот и потереться о простыни либо же помочь себе сам руками.
Он многое мог сказать Казуе и убить его словами, но если б он раскрыл рот и выдал больше трёх слов… Весело, да уж.
Он вздрогнул от лёгкого поцелуя, согревшего кожу в нижней части живота. И вздрогнул сильнее, когда пальцы Казуи твёрдо обхватили его плоть и чуть сжали. Уверенные движения завершались быстрыми дразнящими касаниями языка. Он даже не успел выровнять дыхание после предыдущего облома и едва не застонал, но вовремя прикусил нижнюю губу и промолчал. Хотелось рассмеяться. Такая нелепая пытка…
Во второй раз это оказалось сложнее ― управлять собственным телом. Оно само по себе выгибалось, дрожало и требовало обещанного удовольствия, хотело взять то, что должно было взять. И Хоаран мрачно пообещал себе, что он это припомнит Казуе, как только до него доберётся.
Вскоре от этой выматывающей и жестокой игры начали путаться мысли. И не только мысли, но и ощущения. При звуке таймера пришлось осознать нахлынувшую слабость. Пожалуй, прямо сейчас он не смог бы встать на ноги. Или смог бы, но возникли бы проблемы с координацией ― кружилась голова.
Казуя склонился над ним и с интересом принялся разглядывать искусанные губы, а потом внезапно поцеловал. Это вышло настолько неожиданно, что про “цапнуть” Хоаран вспомнил тогда, когда для этого стало слишком поздно.
― Ты просто упрямый и глупый мальчишка, ― тихо произнёс Казуя. ― Те препараты, о которых ты как-то говорил… Я отменил их не потому, что дурак или извращенец, а потому, что они не помогают. Ты просто ничего не знаешь о жизни в таких тюрьмах. Тебе могут нравиться женщины, но их здесь нет и не будет. Тут иные правила игры, рыжий. Надеюсь, до тебя это дошло.
― Иди к чёрту, ― отозвался он.
Казуя отстранился, прогулялся к столу, плеснул в бокал вина и сделал пару глотков, потом обернулся и смерил его внимательным взглядом.
― Впечатляющее упрямство.
― Да нет, это ты впечатляешь, ― лениво отозвался Хоаран и постарался расслабиться, чтобы прийти в себя поскорее после недавних упражнений и изгнать из тела болезненную неудовлетворённость.
― Я? ― искренне удивился Казуя.
― Ага… Я слышал, как ты с остальными поступал. Почему со мной всё по-другому?
Казуя явно развеселился, но ответить не соизволил. Он оставил на столе бокал с вином, набросил на Хоарана одеяло и, склонившись к нему, внимательно посмотрел в глаза.
― Хочешь что-нибудь?
Хоаран хотел. Он буквально умирал от жажды ― полжизни за один глоток воды, чтобы хоть смягчить пересохшие губы. Но попросить об этом… Попросить Казую… Ни за что.
― Тогда можешь поспать, ― кивнул тот. ― Силы тебе пригодятся.
― Лучше о собственных силах переживай.
― Не волнуйся, я тоже вздремну.
Казуя убрался в кабинет и прикрыл за собой дверь. Хоаран огляделся, подёргал цепи и убедился опять, что надёжно пристёгнут к кровати. Жаль. Очевидно, ему в ближайшее время не светит вернуться в камеру. Интересно, а вода и корка хлеба светят? Интуиция подсказывала, что тоже вряд ли. Маловероятно, что Казуя о таких мелочах просто не подумал. Подумал наверняка. И, возможно, это один из способов заставить «упрямого мальчишку» быть посговорчивее.
Цепи ― бессилие, нет еды ― голод, игры ― неизвестность. Но от цепей есть ключи, голодать Хоарану доводилось не однажды, а вся его жизнь ― сплошная неизвестность. Казуе стоило лучше подготовиться к войне. При таких условиях шансов на победу у него просто нет.
========== 07 ==========
К Хоарану Казуя заглянул в восемь утра.
Тот спал, прижавшись щекой к правому плечу. Должно быть, не слишком удобно спать в цепях и с вытянутыми к изголовью руками, но пока делать нечего. Воспитывать мальчишку побоями не хотелось, да и бесполезно ― этот что угодно выдержит, поэтому лучше всего как-то ограничивать пока его в действиях.
Казуя медленно стянул покрывало и прикоснулся рукой к гибким мышцам, присмотрелся и закусил губу. Его ладонь казалась вызывающе тёмной на фоне светлой кожи. За миновавшее время с Хоарана сошёл загар, и золотистый оттенок пропал, сменившись кремовым ― чуть темнее кремового. И всё же ― цвет гораздо светлее, чем у Казуи. Зато этот оттенок сглаживал шрамы.
Поразмыслив немного, Казуя разобрался с креплениями и снял цепи с крюков. Потом наклонился к Хоарану, чтобы почувствовать на своих губах его дыхание. Во сне со спокойным лицом он выглядел ещё моложе, чем был. Казуя кончиками пальцев провёл по левой щеке, тронул волосы за ухом, погладил шею и позволил ладони пройтись по груди, животу и остановиться на бедре.
Наверное, ночью он в большей степени наказывал себя, чем Хоарана. Желания не пропали, лишь стали сильнее.
Проснётся или нет?
Мягко поцеловал в сухие губы, осторожно и почти невесомо. Хоаран чуть нахмурился и немного повернул голову, сонно вздохнул и попытался сбросить ладонь со своего бедра, но не преуспел. Казуя ладонь сдвинул и принялся поглаживать легко и ненавязчиво. Он внимательно следил за лицом Хоарана. Вскоре услышал, как ровное прежде дыхание засбоило, следом дрогнули губы, и Хоаран стиснул кулаки.
Под пальцами Казуи плоть наливалась силой и жаром, оживала с каждым его движением. А он плавно менял ритм и сжимал в ладони то крепко, то нежно.
Хоаран сонно пробормотал что-то низким и хриплым голосом, но Казуя ни черта не понял ― корейского он не знал. Зато ему понравилось, как это прозвучало: прозвучало так, что из головы разом все мысли вылетели, и он поцеловал Хоарана, позабыв об осторожности. И почти сразу же его оттолкнули ― чудом не рухнул с кровати.
Хоаран сел, уперевшись локтем в колено, и прижал ладонь ко лбу.
― Кажется, я говорил, что не ищу удовольствий. Может, уже хватит меня ими осыпать? Или ты решил не давать мне даже спать?
― Это было спонтанно, ― честно признался Казуя и опять отметил, что у Хоарана сухие губы. ― Пить хочешь?
― Хочу, ― глухо рыкнул тот и потёр ладонью глаза. ― Но уверен, что ты решил уморить меня жаждой и голодом.
― Это было бы глупо, поэтому ты зря уверен в этом.
Казуя сходил к столу за бокалом и бутылкой вина, но Хоаран помотал головой.
― Воды или молока.
― Вино прекрасное.
― Я тебе верю. Воды или молока.
― За ними надо посылать, а вино под рукой. ― Казуя наполнил бокал, вернулся к кровати и протянул Хоарану. Тот посмотрел на бокал, потом смерил Казую мрачным взглядом и твёрдо повторил:
― Или воды, или молока.
― Гм… Вино не отравлено. И вряд ли от одного бокала тебя развезёт, даже если ты…
― Нет у меня слабости к спиртному. Просто… ― Хоаран отвернулся и тихо договорил: ― Просто от спиртного мне будет плохо. Даже если чуть-чуть. И даже если вино самое замечательное на свете.
Казуя недоверчиво вскинул брови. Этот неисправимый упрямец… смутился? Очень на то похоже.
Он не выдержал и хмыкнул.
― Что?! ― тут же зарычал на него Хоаран.
― Ты… очарователен просто! ― Давно он так не смеялся ― свободно и действительно весело. Однако он впервые за всё это время увидел смущение рыжего ― и из-за такого пустяка. Кто бы мог подумать…
Казуя покопался в шкафчике с напитками в поисках чего-нибудь подходящего, выудил упаковку сока.
― Клубничный. Будешь?
― Если нет ничего другого, то сойдёт.
― Ты же любишь клубнику.
― Люблю. И что? Сок слишком сладкий.
― Ага, значит, тебе сладкое не нравится?
― Собираешься писать мемуары? Или это допрос? ― Хоаран бесцеремонно выхватил из рук Казуи коробку, скрутил крышку и принялся пить прямо так. И если он мог смутиться потому, что от спиртного ему плохо, то собственная нагота смущения у него точно не вызывала. Зато Казуе становилось плохо, когда он разглядывал Хоарана. То есть, хорошо, но слишком уж хорошо, потому что смотреть-то можно, но и только.
Хоаран небрежно смахнул тыльной стороной ладони капельки сока с губ.
― Ты мне ванну обещал. И, думаю, стоит вернуть меня в камеру.
― Ванная там, ― Казуя кивнул в нужном направлении. ― Про камеру можешь забыть ― возвращать тебя в камеру я не намерен. Тут поживёшь.
― Предпочитаю камеру.
― Мне наплевать.
― Мне ― тем более.
Они принялись сверлить друг друга упрямыми взглядами. Казуя вздохнул и налил себе ещё вина.
― Кто начальник тюрьмы?
― Ты, а что?
― А ничего. Иди в ванную. В камеру не вернёшься.
― Иначе что? На цепь посадишь? ― Хоаран выразительно упомянутой цепью позвенел. Засранец.
― Как вариант. Ещё у меня есть возбуждающие коктейли. Один укольчик в задницу ― и все проблемы решены.
― А что мешало сразу впороть укольчик?
― Ты меня и без укольчика устраиваешь.
― А ты меня ― нет. Без укольчика.
Скотина. Рыжая.
Казуя отставил бокал, подошёл к Хоарану, ухватил за цепь и просто стянул с кровати. Впихнул упрямца в ванную, пустил воду и затолкал недовольного мальчишку в выложенное плиткой углубление. Рыжий мерзавец сцапал его за рубашку на груди и от души дёрнул, заставив свалиться туда же ― под струи воды. В результате стихийно возникшей потасовки пострадали обе стороны, а также помещение в целом. Кажется, они даже умудрились погнуть металлический кран.
У Хоарана было преимущество в виде цепи, которым он воспользовался: накинул цепь на шею Казуи и уселся ему на спину, заодно цепь натянув так, что та больно впилась в горло.
― Хватит уже! ― рыкнул Казуя.
― Что мне мешает свернуть тебе шею и объявить себя начальником тюрьмы?
― Система безопасности? Как только в министерстве поймут, что меня нет в живых, они перестанут обслуживать эту станцию. Ты загнёшься тут от голода и без ресурсов. В теории на ресурсах тюрьмы можно какое-то время продержаться, но до конца жизни тебе точно их не хватит. Разве что ты гениальный изобретатель, шанс есть. Ты гениальный изобретатель, рыжий?
― А как же спасение прочих сотрудников?
― Очнись. Это тюрьма. Если тут что-то случится, министерству будет плевать и на сотрудников, и на иных заключённых.
― Хочешь сказать, если тут вдруг вспыхнет, например, эпидемия, то тюрьма просто перестанет существовать для министерства?
Казуя напрягся. Вопрос прозвучал неожиданно серьёзно.
― Это невозможно, потому что наши системы…
― Заткнись. Если в министерстве получат информацию, что в тюрьме бунт или вспыхнула эпидемия… Неважно, правда это или нет, что они сделают?
― Забудут о нашем существовании.
― Ты уверен?
― На все сто.
Давление цепи на горло стало слабее, а потом Хоаран и вовсе цепь убрал.
― Паршиво.
― Почему? ― Казуя наконец смог сесть и потереть горло.
― Неважно. Просто паршиво. Ну и да, убивать тебя нет смысла, можешь радоваться.
― Иначе прикончил бы?
― Нет. ― Хоаран смахнул со лба влажную прядь, звякнув цепью. ― Как ни странно, я не убийца.
― До майора дослужился за счёт красивых глаз?
― Если для тебя солдат и убийца ― одно и то же… тогда убийца, ― подытожил рыжий, не поскупившись на яд.
― Ага, а посадили тебя по ошибке? ― не преминул нанести ответный удар Казуя.
― За дело посадили. Технически.
― А практически?
― По ошибке, ― просиял улыбкой Хоаран.
― Кажется, я начинаю понимать твоё начальство.
― Тоже в тюрьму бы отправил?
― Нет, но воспитывал бы. ― Казуя с интересом проследил за путешествием прозрачной капли по груди рыжего. Зрелище завораживало.
― Сразу забудь ― ничего у тебя не выйдет. Что в той симпатичной баночке?
― Выйдет. Гель. Клубничный.
― Неа. Давай сюда.
― Упрямая скотина. ― Казуя вручил Хоарану банку с гелем.
― А не пойти бы тебе отсюда? Или ты тоже решил помыться?
― Учитывая, что одежда всё равно промокла, почему бы и нет. Заодно потру тебе спинку.
― Чёрта с два ― сам справлюсь.
― У тебя руки в цепях. И ноги. Не справишься.
― Справлюсь.
Спустя две минуты игры в “да и нет”, Казуя не выдержал и вымелся из ванной, оставив Хоарана в одиночестве. Честно говоря, не следовало забывать, что тот ― “восемьдесят первый”, один из заключённых, оказавшийся в тюрьме за убийство, но забыть очень хотелось. Никогда раньше Казуя не чувствовал себя настолько свободным и… живым. По-настоящему живым, а не иллюзорно. Рыжий умел каким-то непостижимым образом не просто из себя выводить кого угодно, а ещё и вызывал целый букет эмоций. Казуя привык к размеренной жизни в тюрьме, к определённым границам ― и его это устраивало. Раньше. Быть может, раньше ему и требовались только покой и иллюзия жизни, но не сейчас, потому что с появлением Хоарана всё изменилось. Если Казуя жить пытался, то Хоаран именно жил и заставлял жить других ― всех вокруг.
И вылез он из ванной через час. Казуя с неудовольствием осмотрел полотенце, в которое этот умник завернулся, но ничего не сказал.
Погремев цепями, Хоаран забрался на кровать и бросил сердитый взгляд на Казую из-под влажных прядей, спадавших на лицо.
― Так что с моим возвращением в камеру?
― Я сказал уже, что про камеру ты можешь забыть. Останешься пока здесь.
― Здесь? Не будь идиотом. Куда я денусь? Вокруг космос, а корабля у меня нет. Я предпочитаю камеру и отсутствие цепей.
― Ты останешься здесь, ― решительно подвёл черту Казуя. ― В цепях. Они великолепно на тебе смотрятся.
― Я просто заключённый, а не объект для удовлетворения твоих эстетических потребностей.
― Я сниму цепи. При условии, ― тонко улыбнулся Казуя и кончиком пальца почесал серповидный шрам под левым глазом.
― Проси ― и воздастся тебе. Только не проси невозможного, ― облокотившись о колено, рассеянно пробормотал Хоаран.
― Я старше тебя и предпочёл бы обращение на “вы” от тебя. А ещё лучше ― традиционное обращение, которое в Корее…
― Обойдёшься, ― тут же отозвался Хоаран и довольно улыбнулся.
― Как мило. Тогда ходи и дальше в цепях.
― Как мило. Так я пошёл?
Казуя бросился к нему, поймал за плечо и толкнул обратно на кровать.
― Ты останешься здесь. Если попытаешься открыть дверь и выйти отсюда, сильно пожалеешь. Я сделаю с тобой то, что мне бы делать не хотелось. ― Казуя наклонился к Хоарану и поймал его взгляд. ― Я тебе это обещаю, рыжий. Ясно?
Неприкрытое упрямство в светло-карих глазах бесило Казую больше, чем что-либо ещё. Этот придурок… ходячий вызов всему миру.
― Нет.
― Что «нет»?
― Что я тут делать буду? Плевать в потолок? Всё время спать? Если ты любишь игрушки, находи такие, которые тебе по карману. Ясно? ― бесстрашно передразнил Казую Хоаран.
― Книжки будешь читать, ― поразмыслив, решил он. Всё-таки тут рыжий прав ― ему надо чем-то себя занять. Этот кадр вообще долго на одном месте усидеть не мог, поэтому мало ли… Если так просто запереть его тут, ещё и впрямь спятит от ничегонеделания и растеряет последние крохи здравомыслия. ― Принесу тебе любые, какие захочешь. Устраивает?
Хоаран слегка прищурился, потом тихо фыркнул.
― Ещё что-нибудь?
― Ну что ты! Я знаю, когда следует придержать коней. Тащи книжки. Любые.
Казуя с трудом преодолел искушение удавить мерзавца. Раскомандовался, чёрт бы его побрал! И всё ещё ведёт себя так, словно именно он тут самый главный и рулит ситуацией, как ему вздумается.
Казуя отправился в кабинет и связался с Брайаном. Заказал сразу и книги, и цепь.
― Цепь? ― уточнил Фьюри.
― Метров пять в длину, ― прикинув расстояние от кровати до ванной и размеры ванной, решил Казуя. ― С ошейником.
― Серьёзно? ― Голос киборга звучал холодно и невыразительно, но уже сам вопрос нёс в себе неодобрение.
― Вполне.
― Я должен спросить…
― Не должен. Это тебя не касается, ― отрезал Казуя.
Через полчаса в кабинет принесли стопку книг и цепь. Он выпроводил всех любопытных, осмотрел цепь и ключи, после чего заглянул к Хоарану. Тот уже перебрался на стол у окна и наблюдал за заключёнными, что на прогулочном поле играли в баскетбол. Он наверняка слышал, как Казуя зашёл в комнату, но не оглянулся. Тем лучше.