Алексей перевел взгляд на Поручика и замер. Майор был бледен. И не просто бледен, а бел как полотно. Капелька пота прочертила дорожку по тщательно выбритой щеке Поручика от виска до скулы. Всегда презрительно сжатые губы приоткрылись и приобрели какой-то землистый оттенок, а под глазами вдруг четко обозначились мешки.
— Что значит: я вам больше не нужен? — хрипло переспросил Поручик. — Вы же сами говорили, что вам понадобится толковый специалист.
— Говорили, говорили, — согласился капитан. — Было такое. Но… теперь вот решили, что специалистом этим будешь не ты. Уж извини, что так подучилось. Два ваших самолета — последние. Все. Других не будет. — Капитан замолчал на секунду, будто раздумывая, а затем проникновенно добавил: — Ты пойми: конкретно против тебя я ничего не имею. — Он отвел правую руку в сторону и вдруг захохотал, откинувшись на спинку кресла, далеко запрокинув голову. Клекочущий хохот заполнил собой узкое пространство маленького кунга. — Да ладно, чего х…ю городить… Имею я кое-что против тебя лично, Поручик. Говно ты, вот что я тебе скажу. Самое настоящее.
Капитан спокойно вытащил левую руку из-под полушубка. Майор вдруг дернулся всем телом, словно его ударили хлыстом, как-то странно охнул и, переломившись в пояснице, начал заваливаться вперед.
Алексей действовал абсолютно инстинктивно. Еще не успев осмыслить случившегося, он сделал шаг вперед и подхватил падающего Поручика под мышки, сомкнув руки кольцом вокруг груди. Ему показалось, что майору вдруг стало плохо, схватило сердце. Поручик обмякал все больше и больше, колени его подгибались, а Алексей продолжал тянуть безвольное тело вверх. Неожиданно что-то горячее и липкое хлынуло ему на руки, потекло по рукавам куртки, по обоим запястьям, по ладоням, по пальцам в гермошлем. Алексей уже открыл было рот, чтобы крикнуть: «Помогите! Вы же видите, ему плохо!!!», поднял взгляд на продолжавшего спокойно сидеть капитана да так и застыл с приоткрытым ртом. В руке у того был зажат пистолет. Алексею такого оружия видеть еще не приходилось, но он почему-то сразу понял: это именно пистолет. Короткий, массивный, с толстым стволом и длинной насадкой глушителя. И именно из него капитан… — «Сулимо», — вспомнил Алексей слова рыжего. — …капитан Сулимо только что убил Поручика. Стреляла эта штука удивительно тихо. Даже свистящий выхлоп, обычный в случае стрельбы из оружия, оснащенного шумопоглощающим устройством, был едва слышен и потерялся в мерном гуле работающего двигателя.
Обмякший Поручик все еще висел на руках Алексея, когда капитан чуть заметно улыбнулся и кивнул на уже мертвого майора:
— Говном он был. Не жалко. Против тебя-то, парень, я действительно ничего не имею, но… приказ есть приказ.
В эту секунду Алексей понял, что вторая пуля предназначается ему. Сейчас Сулимо нажмет на курок и все будет кончено. Даже выстрела никто не услышит. Его и майора — точнее, два еще теплых трупа — бросят в сугроб, закидают снегом, а потом ползимы их будут жрать окрестные бродячие псы…
То, что произошло дальше, случилось вовсе не потому, что он успел правильно оценить ситуацию, просчитать расположение сил и принять единственно правильное решение. Все сложилось подобным образом только благодаря инстинкту. Алексей даже не совсем понимал, что делает. Он подтолкнул безвольное тело майора коленом вверх как раз в тот момент, когда Сулимо нажал на курок. Пуля звонко вспорола покрытие гермошлема и с чавканьем впилась в тело Поручика. Алексею показалось, будто по пальцам ударили молотком. Глухо стукнув о линолеум, гермошлем покатился под стол, к ногам улыбающегося Сулимо. Тот хмыкнул и переместив ствол пистолета чуть выше так, чтоб дульный срез, как зрачок хищного зверя, буравил жертве переносицу, потянул спусковой крючок в третий раз.
Закричав от невероятного напряжения, Алексей оторвал труп майора от пола и что было сил швырнул на убийцу. Тело, словно манекен, грохнулось на стол, проехалось по нему, оставляя на пластике смазанную кровавую полосу, и врезалось в грудь капитану, опрокинув того вместе со стулом. Заглушенный грохотом, чавкнул выстрел, и третья пуля ушла в потолок. Придавленный мертвым Поручиком, Сулимо, яростно матерясь, барахтался в узком закутке между столом и стеной, тщетно пытаясь подняться на ноги.
Алексей развернулся на каблуках, готовясь отразить атаку Артура. Улыбчивого, компанейского супермена. Он даже вскинул руки, намереваясь бить первым. Но вопреки его ожиданиям лейтенант не сдвинулся с места, а продолжал стоять, заслоняя широкой мускулистой фигурой единственный возможный путь к бегству и расстегивая болтающуюся на правом боку кобуру. Все решали даже не секунды — мгновения, и Алексей, испустив истошный, невероятно громкий крик, мощным рывком бросился на загораживающего дверной проем противника. Его плечо, словно таран, ударило офицера в солнечное сплетение. Мгновенно задохнувшийся лейтенант взмахнул руками и, распахнув спиной дверь, вылетел через узкий проем на улицу вместе с вцепившейся в него предполагаемой жертвой. Так, клубком, они пролетели метра два и упали в сугроб сразу за тропинкой.
Плечистый супермен, надо отдать ему должное, моментально оправился от первого потрясения. Он заворочался, попытался освободить руки, намереваясь то ли ударить противника, то ли схватить его за горло. При этом Артур успевал еще и бормотать хрипло: «Ну, тварь, сейчас я тебя сделаю. Сейчас, сука!»
Алексей не стал дожидаться, пока лейтенант осуществит свои незамысловатые обещания. Коротко размахнувшись, он опустил кулак на хрящеватый нос, с дикой, звериной радостью почувствовав, как хрустят под ладонью тонкие кости. Из расплющенных ноздрей убийцы на снег брызнула горячая кровь. Руки, уже взметнувшиеся вверх, вновь опустились, комкая пальцами разбитое лицо. Не в силах остановиться, Алексей ударил лейтенанта еще раз и еще. По тонким музыкальным пальцам, по кривящимся от боли изящным губам Казановы, по волевому чисто выбритому подбородку. В этом не было особой нужды, но сейчас Алексей не мог логично оценивать свои действия. Перед ним лежал враг. Убийца. Человек, который — даже будучи раненным — оставался смертельно опасным. Во всяком случае, так подсказывали Алексею страх и инстинкт самосохранения. Добей!
В кунге что-то загрохотало: скорее всего капитану пришлось перевернуть стол, чтобы встать. Этот звук отрезвил Алексея. Он замер на мгновение, прислушался, а затем поднялся и тяжело побежал к аэродрому по узенькой тропинке, которой они втроем шли сюда всего несколько минут назад. Будущее представлялось ему в виде бездонной черной дыры.
За спиной вроде бы послышался звук шагов. Задыхающийся Алексей обернулся на ходу. Утоптанная тропинка все еще была пуста.
«Это все страх, — отстраненно подумал он. — Все страх. Нужно успокоиться, иначе Сулимо и старлей быстро отыщут меня. Напуганный человек сам так или иначе выдает себя».
Алексей перешел с развалистой рыси на кавалерийский шаг, приговаривая себе на ходу:
— Успокойся, успокойся, успокойся…
Торопливо миновав безмолвные ряды грузовиков и светящиеся огоньками кунги, он вновь выскочил на взлетную полосу. Здесь все еще царила суета. В невероятно ярком электрическом свете пыхтел маневровый «Урал», сосредоточенно закатывающий в капонир второй самолет. Первый «МиГ», тот, на котором летел Поручик, уже густо облепили техники. С расстояния в несколько сотен метров черные фигурки казались совсем маленькими. В целом аэродром напоминал муравейник, где каждое отдельно взятое существо совершает какие-то непонятные на первый взгляд действия, но все вместе они выполняют точную, слаженную работу.
Еще не вступив в полосу света, Алексей оглянулся. На мгновение ему показалось — возможно, всего лишь показалось, — что он различил в кромешной темноте черно-лиловый сгусток — суетливо дергающуюся, бегущую фигуру.
«Если я выйду на взлетную полосу, — подумал Алексей, — то этот психопат капитан пристрелит меня. На фоне асфальта, в свете прожекторов, я превращусь в черный, очень контрастный силуэт. Как мишень на стрельбище. Для Сулимо я и буду такой мишенью. Капитан станет стрелять, практически не боясь промахнуться».
Он не заметил того, что рассуждает уже не как летчик и не как гражданский человек, а как жертва, по следу которой идут, которую гонят, вот-вот настигнут и пристрелят на потеху публике.
Недолго думая, Алексей свернул к кунгам. Ему было необходимо выиграть время, хотя бы одну минуту, для того, чтобы осмыслить ситуацию и решить, как действовать дальше. Одну долгую минуту без этого полоумного капитана за спиной.
В темноте справа проплыл первый кунг с вращающейся тарелкой антенны на крыше. Через пару секунд появился второй. К нему-то и направился Алексей. Приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не бежать, а двигаться ровным, быстрым шагом. Даже если убийца и увидит его, то, может быть, примет за техника.
Двигатель шестьдесят шестого «ГАЗа» мерно урчал, подавая в кунг энергию и тепло. Алексей быстро оглянулся через плечо: не видят ли его с полосы? Вообще-то он знал: когда прожектор светит в лицо, увидеть то, что творится за ним, практически невозможно. Однако из любого правила есть исключения. Какой-нибудь особенно зоркий технарь мог заметить движение возле грузовиков, а это стоило бы Алексею жизни.
Максимум через полминуты убийца-капитан появится здесь, на взлетной полосе. Убедившись, что все заняты делом, а не глазеют по сторонам, Алексей ухватился за ручку дверцы «ГАЗа», потянул ее на себя и застыл неподвижно. В кабине, развалясь на сиденье и прикрыв лицо шапкой, мирно похрапывал солдат. Ему-то точно было все равно, чем в данный момент занимаются техники, где сейчас летчики и что делает Сулимо — отдыхает или охотится за людьми с бесшумным пистолетом в руке. Алексей осторожно, стараясь не разбудить спящего, прикрыл дверцу.
«Интересно, — мелькнуло у него в голове, — а знают ли эти ребята, техники, о том, чем занимается их капитан?»
Выяснять это у Алексея не было ни желания, ни времени. Он быстро перебежал к третьему кунгу. На сей раз в кабине было пусто. Алексей нырнул внутрь и аккуратно прикрыл дверцу, стараясь не производить лишнего шума. Водитель наверняка грелся в кунге и, услышав характерный жестяной хлопок, вполне мог выйти поинтересоваться, кому вздумалось отдохнуть в его машине. Крик при этом поднялся бы неизбежно, а уж Сулимо, без сомнения, сообразил бы, что к чему.
Откинувшись на сиденье, Алексей ждал, нет-нет да и поглядывая в левое боковое зеркальце. Он не ошибся. Прошло около полминуты, когда на тропинке появился капитан. Его приземистую, коренастую фигуру Алексей узнал бы из тысячи. Насколько ему удалось разглядеть, левую руку капитан прятал за полой полушубка. Несколько секунд убийца стоял на грани света и тьмы, настороженно глядя в сторону кунгов, а затем отвернулся и решительно вышел на взлетную полосу. Теперь его черный силуэт был виден идеально отчетливо. Капитан шагал быстро, взмахивая правой рукой. Левая по-прежнему оставалась неподвижна. Значит, в ней все-таки был пистолет.
Алексей закрыл глаза, медленно вдохнул, так же медленно, сквозь зубы выпустил воздух и потряс головой. Ему вдруг показалось, будто все пережитое им за последние полчаса не более чем наваждение. Просто он на секунду задремал. Может быть, стоя на полосе — такое бывает — или же сидя в кабине «МиГа». А скорее всего никакого ночного рейда вовсе не было. Стоит ему открыть глаза, и он увидит дощатую, подернутую у потолка серо-голубым махровым налетом плесени стену офицерского общежития, услышит спокойное, с присвистом посапывание Петьки Частнова. Проснется в холодной, ставшей, однако, привычной, узкой койке, потянется, с хрустом стряхивая остатки мрачного ночного кошмара, и все пройдет. Не будет этого аэродрома, и психопата-ка-питана с пистолетом в руке не будет тоже.
Алексей открыл глаза, и ничего не изменилось. Он по-прежнему сидел в кабине «ГАЗа», а капитан все дальше и дальше уходил по полосе в ту сторону, где техники возились с самолетами.
«Не вышло, — подумал Алексей. — Это все-таки не сон… Но тогда что же случилось? Как сказал Сулимо Поручику? Это два последних самолета. И специалист им не нужен, у них есть другой. Нет, не так. Он сказал: «Мы решили, что специалистом этим будешь не ты». Что же все-таки происходит? Странная, слишком уж необычная задача, поставленная перед ними полковником-штабистом, радиомолчание, отключенная система радиолокации».
В эту секунду в его голове родилось страшное подозрение. Сначала крохотное, как горошина, оно начало быстро расти. Алексей упорно гнал его от себя, пытался найти контраргументы, способные опровергнуть дичайшее, похожее на завязку Дешевого боевика предположение, и не находил их.
— Это два последних самолета, — повторил он шепотом слова Сулимо. — Это два последних самолета.
Значит, были еще самолеты. Несколько самолетов. Человек из штаба округа. Убийство. Вывод напрашивался сам собой. Незыблемый, жесткий, холодный, как стена.
Алексей посмотрел в окно. Теперь капитан стоял рядом с техниками и о чем-то беззвучно спрашивал их. Разумеется, Алексей не слышал его голоса и с такого расстояния не мог разобрать движения губ, но по позе, по тому, как капитан взмахнул рукой, он понял: убийца спрашивает, не видели ли техники здесь одного из летчиков. Конечно же, те не видели. Сулимо еще несколько секунд постоял рядом с «МиГами», вероятно, отдавая какие-то команды, а затем так же торопливо зашагал обратно: к кунгам, к грузовикам, к темноте.
«Через минуту он будет здесь, — подумал Алексей. — Все, пора уносить ноги. Прямо сейчас». Он перебрался вправо, открыл дверцу с пассажирской стороны и выскочил на улицу. Ему нужно решить, что делать дальше.
— Черт побери, — обругал себя Алексей шепотом. Вместо того чтобы обдумать план действий, он сидел и вспоминал, что и как сказал убийца-капитан Портику. — Дурак, дурак.
Присев на корточки, Алексей заглянул под днище кунга. Сулимо был уже на середине взлетной полосы, и пройти ему оставалось около ста пятидесяти метров. Примерно сто восемьдесят шагов.
Первой мыслью было подождать, пока убийца подойдет поближе, и напасть на него внезапно, из-за машины. Однако Алексей тут же откинул этот вариант. Сулимо явно обладал немалой физической силой, к тому же был при оружии. Внезапность, конечно, давала какой-то перевес, но не слишком большой. Капитан, несомненно, растерялся бы, свались Алексей ему на спину. Но на сколько? На полсекунды? На секунду? Для того чтобы гарантированно отключить его, Алексею этого времени не хватило бы. А уж если Сулимо придет в себя, то аэродромное хозяйство наверняка пополнится еще одним свежеиспеченным трупом. И не нужно много ума, чтобы догадаться, чьим именно. Капитан вооружен и отлично умеет нажимать на курок. Это свое умение он продемонстрировал на теперь уже мертвом Поручике. Значит, если Алексей хочет уравнять шансы, ему тоже следует раздобыть оружие.
«Может быть, ворваться в кунг и попытаться отобрать у солдат автомат?» — подумал он, но тут же отмахнулся и от этого варианта. Во-первых, неизвестно, сколько солдат в каждом кунге, а во-вторых, неясно, есть ли у них оружие. Среди них могут оказаться ребята неслабого десятка, которые благополучно скрутят его прежде, чем он успеет раскрыть рот. Все-таки что ни говори, а в данный момент Алексей пребывал не в самой лучшей физической форме. В отличие от героев большинства кинобоевиков, он никогда не изучал ни карате, ни прочих импортных штучек. Да и капитан, услышав шум — а уж шума-то наверняка будет предостаточно, — конечно, поторопится пустить незадачливому грабителю пулю в голову.
И вдруг Алексей сообразил. Господи, какой же он дурак. В самом деле дурак. От страха, что ли, у него ум за разум зашел? Пистолет должен быть в аварийном запасе. Обязательно. При каждом вылете у любого летчика в аварийном запасе лежит пистолет и обойма к нему. Если он сумеет забраться в кабину «МиГа», то извлечь из АЗ оружие будет делом двух минут. Правда, для этого потребуется пройти половину полосы — от прожекторов до капониров — на глазах у двух десятков техников. А может быть, и трех десятков. Однако другого выхода у него все равно нет. «Да и вряд ли, — подумал Алексей, — вряд ли эти люди знают, что происходит с летчиками, сажающими здесь самолеты. В противном случае их с Поручиком пристрелили бы прямо на полосе, а не потащили бы за полкилометра. Грохнули бы у самолетов, и дело с концом».