Ориджиналы
NC-17
Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Даркфик, POV, Hurt/comfort, Омегаверс
Мужская беременность
Миди, 31 страница
11
закончен
Омега Давид попадает в аварию, которая уродует ему лицо. Теперь когда-то красивый парень не вызывает у окружающих ничего, кроме страха и отвращения. Мальчишка замыкается в себе, и лишь считает месяц за месяцем, сам не зная, чего ему ждать. Потому что кажется, что ждать больше нечего...
Кому лень читать, можно слушать))) https://vk.com/dm_kramer?w=wall-53799101_60
Автор озвучки: Наталья Степанова https://vk.com/public_free_like_wind
Содержание
Содержание
Глава 1. Авария
Глава 2. Майкл
Глава 3. Осознание
Глава 4. Принятие себя
Глава 5. Новый виток депрессии
Глава 6. Развитие
Глава 7. Эрвин
Глава 8. Перемены
Глава 9. Беременность
Глава 10. Попытка самоубийства
Глава 11. Заключительная
Глава 1. Авария
Попробуй спастись от дождя, если он внутри.
Попробуй сдержать желание выйти вон.
(Виктор Цой)
После горячего июльского солнца воздух был наполнен странным терпким запахом диких трав и выжженной почвы, смешанным с парами бензина. Я стоял на заправке, устремив взгляд в горизонт, в бесконечную степь. Кажется, вдобавок сильно парило. Когда бензобак наполнился, я вытащил пистолет, закрутил пробку и, усевшись в свой старый форд, отправился дальше. Предстояло ехать еще часа четыре. Воздух над асфальтом был мутным, но солнце неумолимо падало, и, когда я смотрел на дорогу, мне казалось, что шоссе ведет прямо в ярко-оранжевое небо.
Было так красиво, что я не мог оторвать глаз. Но на сердце было тяжело и грустно. Причина была одна: альфа, который мне нравился, оказался женат и теперь благополучно ждет ребенка от своего беременного супруга. Их свадьба состоялась в тот день, когда я безуспешно пытался дозвониться до Рональда и в сотый раз хотел признаться в своих чувствах к нему. Оранжевое солнце мне напоминало его глаза, светло-карие, почти золотые. Он морочил мне голову почти год. То смотрел на меня так, как будто хочет изнасиловать прямо тут же, то, когда я, готовый ко всему, начинал искать его общества, избегал меня и становился холодным. Он распалял меня. Не знаю, специально, или просто не знал, что делать со своими чувствами ко мне. А я уверен, что они были. Потому что никто на меня не смотрел так, как смотрел на меня он. С такой страстью. Но Рональд оказался обыкновенным трусом. Вместо того, чтобы сказать мне, что он живет с омегой уже несколько лет, он врал, что одинок и морочил мне голову, пока, наконец, его отношения стало невозможно скрывать. Пока его омега не забеременел и не настоял на официальном браке.
А я, дурак, мечтал, что буду самым лучшим мужем на свете для Рональда. Да что просто буду самым лучшим для него... А теперь я еду в другой город. Зачем? Глупо, конечно, но мне тесно в одном городе с ним, мне больно внутри, и нет сил терпеть это всё, нет сил сотый раз возвращаться к одной и той же уничтожающей мысли, что с тобой просто играли. Чтобы не думать об этом и отупеть, я напился успокоительных. И это плохо, потому что я забыл, что я за рулем, и теперь моя реакция стала гораздо хуже, чем обычно. Но шоссе прямое и впереди пусто, а я просто еду, глядя на кусочек солнца, которое вот-вот спрячется.
Справа показалась вывеска продуктового придорожного супермаркета. Притормозив рядом с ним, я отправился купить что-нибудь из еды. Не знаю, сколько я там пробыл, но когда я вернулся к стоянке, запах раскаленной почвы уже смешался с прохладным ветерком, который еле-еле касался желтоватых выжженных трав. Я сотый раз спрашивал: "Рональд, зачем ты меня обманывал?". Ведь знай я всю правду изначально, я бы не надеялся, я бы ничего не придумывал, не путался в глупых догадках и не преследовал его. Но, видимо, Рональду льстило, что юный красивый омега не давал ему прохода, что лез и постоянно ловил его взгляды. Будь ты проклят... Я сел за руль и поехал дальше, заметив, что небо в отражении зеркала заднего вида приобрело красивый темно-синий цвет. Мелькали молнии, и на меня двигалась гроза, догоняла. Тогда как впереди облака были розоватые и невинно-воздушные. Мне казалось, что я еду в эту светлую сторону, в лучшее будущее, бегу от грозы и бури, от зла, лжи и страдания. Но я ошибся. Гроза накрыла меня острыми стрелами ливня, он барабанил по капоту и лобовому стеклу. И я ехал почти вслепую, потому что дворники не справлялись. Мне надо было остановиться и переждать непогоду... Но я всё ехал вперед, почти не сбавляя скорость. Ехал, пока шоссе резко не повернуло вправо и машину не занесло. А дальше последнее, что я помню - лобовое стекло покрылось тысячами трещин, и осколки полетели мне в лицо. А потом всё пропало, даже дождь.
Глава 2. Майкл
Теперь ты хочешь проснуться, но это не сон.
(Виктор Цой)
Я очнулся в палате с сероватым потолком, который пересекала трещина. Я смотрел на нее, не очень понимая, почему шевелиться так больно. Рядом кто-то ходил, я слышал тихий разговор, шепот. Мне хотелось повернуть голову, но только движение глаз не вызывало боли. Ко мне подошли.
- Привет, как ты? - милый альфа в белом халате, с взъерошенными волосами, голубоглазый.
Я хотел что-то ответить, но язык заплетался. Видимо, это был наркоз. Видя мои безуспешные попытки ответить, альфа кивнул и продолжил.
- Ты попал в аварию и сейчас находишься в больнице. У тебя немного поврежден позвоночник, поэтому пару месяцев ты проведешь в корсете, плюс - раны на лице и плечах. Машина восстановлению не подлежит, - парень помолчал, о чем-то раздумывая, затем, наконец, улыбнувшись, произнес: - Кстати, я - Майкл, младший врач. А ты Давид. Верно?
Я промычал "угу", отметив про себя, что когда парень улыбнулся, мне показалось, что в палате стало светлее. Мне светлее. Всё-таки я очень нуждался в искренних улыбках незнакомых людей. Но мне тут же вспомнилось лживое лицо Рональда, и снова будто раскаленная игла проткнула сердце. А альфа продолжил.
- Ну, вот мы и познакомились. Меня можешь не стесняться, я буду твоим лечащим врачом...
Майкл хотел что-то еще сказать, но тут его позвали. Извинившись, он удалился, а я невольно проводил его взглядом. В ту секунду я не думал о том, что сказал Майкл о ранах на лице. Я, как и раньше, считал себя прежним Давидом, милым красавчиком с нежной кожей и красиво очерченным овалом лица, и не знал, что я уже другой, что всё безвозвратно изменилось. Тогда я просто не верил, что со мной может произойти что-то по-настоящему страшное, что-то, что искалечит всю мою жизнь.
Я закрыл глаза и стал терпеливо ждать, когда Майкл вернется. Мне невероятно захотелось ему понравиться, ведь в нем, в этом приятном жизнерадостном альфе я мог найти хоть какую-то отдушину на эти несколько недель. Мне не хотелось думать о Рональде, я уже тогда понимал, что он со своей ложью не стоил ни одной царапины на моем лице, плотно перебинтованном. Потом это стало еще более очевидно, но это было потом. А сейчас...
Я снова рассматривал потолок, в углу которого ползал крупный паук. Больше смотреть было не на что. Потом я дремал, просыпался и снова ждал Майкла. Он пришел под вечер, такой же веселый и светлый.
- Ну как? Ты уже можешь говорить?
- Могу, - я чуть приподнял руку, стараясь ухватить его ладонь. - Почему мое лицо так сильно перебинтовано?
- Потому что пострадало. Я не видел, что с ним, если честно, - Майкл, заметив мое движение, по-доброму улыбнулся и сжал мою руку в своей. Затем он пожал плечами: - Я ведь только заступил на смену. У тебя родители есть?
- Они живут в другом городе. Точнее, папа... Отец умер, - мне не хотелось вводить Майкла в курс моей несложной биографии, которая, к тому же была до вульгарности драматичной.
- Я могу позвонить ему... - Майкл смотрел на меня так, как будто я был его лучшим другом, и мне это нравилось. Я захотел стать им на самом деле. А точнее, не другом, а может, и кем-то большим. Когда ты лежишь, не в состоянии как-то отвлечься, то фантазия работает с особенной силой. И я не оказался исключением.
- Нет, не звони, не надо. Никому не надо говорить, я сам справлюсь... - мне хотелось о чем-нибудь поговорить с Майклом, только тем общих, к сожалению, не было. - Когда я смогу подняться?
- Через два месяца, когда мы снимем корсет, - Майкл провел подушечками пальцев по моей руке, и я уже хотел улыбнуться, но застонал от боли. - Что такое?
- Губы... - я хотел коснуться их пальцами, но альфа не дал мне этого сделать. - У тебя лицо в порезах, не трогай ничего.
Тогда я впервые ощутил беспокойство. Что же у меня под повязкой, если улыбнуться больно? А Майкл, видимо, угадав мои мысли, начал буквально засыпать меня вопросами.
- И куда же ты так спешил в дождь?
- Я хотел переехать в другой город.
- А что тебе в родном не понравилось?
- Там... Там был Рональд...
Сам не знаю почему, но я рассказал Майклу всю эту глупую любовную историю, которая со мной приключилась. Он кивал, качал головой. В общем, делал всё, чтобы показать, что ему очень интересно, хотя, наверное, он был просто очень добрым и хорошо воспитанным. Ведь в моей истории не было ничего особенного, а он как врач, да еще и общительный врач, думаю, слушал и что позанятней. Спросил только:
- А ты попал в аварию случайно, или ты...
Я понял, что он имел в виду. Мне хотелось горько усмехнуться, но я не мог.
- Рональд не стоит того, чтобы я пытался покончить с собой ради него. Он ничего не стоит, - в моем голосе, конечно, звучала обида. Но Майк кивнул.
- Конечно, ты прав.
Шли дни. Я всё лежал, думая ни о чем, постоянно ожидая своего лечащего врача, который, как назло, работал посменно. Мы часто разговаривали, обо всем на свете: об отношениях, об искусстве, людях, путешествиях. Так прошло недели три. Повязку с моего лица меняли только два раза, и то это выпадало в те дни, когда Майкл не работал. Я периодически намекал ему на симпатию к нему, но... Он улыбался и делал вид, что не понимает. А я вспоминал Рональда, который делал также.
А потом настал день икс, который, как тяжелый рубец, расколол мою жизнь на "до" и "после", убил мое прошлое "я", убил того омегу, глупого, наивного, надеющегося.
В тот день Майкл снял мои повязки. Он делал это сам. Я лежал и смотрел на него, а он, как всегда, что-то рассказывал. Что-то смешное - увлеченно, в красках. Рассказывал, пока не снял бинты и не увидел мое лицо. Тогда он осекся и отвел глаза, а мне впервые стало страшно так, что хотелось кричать.
- Майкл, Майкл... - я чувствовал, как в голосе растет тревога, но ничего не мог с этим сделать. - Дай зеркало...
Альфа замотал головой, поднялся и молча вышел. А я кричал ему вслед:
- Дай зеркало!
Мне принесли зеркало. Не Майкл, один медбрат, я видел, что ему тоже очень жаль... А потом стало жаль мне. Самого себя. Когда я поднес зеркало к лицу, признаюсь, я даже не понял, что это я. Я себя просто не узнал. А потом долго не мог отойти от шока. Казалось, на моем лице не было ни одного живого места: кровавые борозды, царапины. Я лежал и смотрел в потолок. Я снова ждал Майкла. Теперь как врача.
- Я хочу сделать пластику...
Майкл, уставший и невеселый, сел рядом со мной.
- Давид, никто не возьмется делать тебе операцию с твоим сердцем. Ты едва не умер после аварии, мы боялись, что ты не отойдешь от анастезии... - альфа смотрел куда-то в сторону. - Прости, что мне приходится тебе об этом говорить. Я просто уже провел исследование твоих внутренних органов. У тебя слабые клапаны сердца. Слишком слабые для таких нагрузок.
Я молчал. Я был слишком подавлен, чтобы что-то отвечать. А Майкл просидел со мной всю ночь. На следующую ночь со мной сидел какой-то медбрат, и так изо дня в день. Они боялись, что я покончу с собой, хотя я не говорил, что собираюсь это сделать. Я вообще не знал, как мне быть. Мне казалось, что я уже умер... А мое лицо... Оно уже не могло ничего выражать, а с Майклом я старался больше не разговаривать. Перед самой выпиской он попытался поговорить со мной, взбодрить, но... Ничего не вышло.
- Я всегда тебе буду другом, Давид, - он говорил убедительно, а я думал о том, что меня никто никогда не полюбит. Никто не восхитится моим внешним видом, никто не пригласит на свидание, никто не поцелует. А Майкл говорил о дружбе. Зачем мне дружба, когда моя жизнь закончена? Я оборвал его на полуслове. Получилось немного грубо, но мне было плевать.
- Майкл, пожалуйста, когда я выпишусь... Забудь меня. Насовсем.
- Но ты... - альфа попытался мне что-то возразить, но мне не нужно было сочувствие.
- Майкл, ты мне нравился как альфа. А я для тебя пугало, - я снова лежал и смотрел в потолок. - За бессмертную душу ты меня не полюбишь. Да моя душа и недостойна чьей-то любви, а лицо у меня изуродовано. Я не хочу оставаться в чьей-то памяти. Так что... Пожалуйста, Майкл.
- Я понимаю, - прошептал альфа. Он не возражал мне, и от этого становилось еще горше.
- А теперь дай мне поспать. Завтра мне выписываться. У меня будет тяжелый день.
Майкл молча поднялся и вышел из палаты, а я за ночь так и не заснул. Я плакал от обиды и страха, как теперь я буду жить.