- Давид, - Эрвин лежал со мной рядом в постели и поглаживал мой живот, который был уже весьма заметен. - Почему мы до сих пор не женаты?
- Какая разница? - я пожал плечами. Если раньше, до аварии, я грезил свадьбой, то теперь мне даже как-то было неприятно об этом думать. На свадьбе все красивые, фотографируются... А я?
- Мы должны расписаться, мы же ждем ребенка. У него должен быть официальный отец, - Эрвин коснулся губами моего живота.
- Только давай без церемоний...
- Как хочешь, - Эрвин поглаживал живот, спускаясь ладонью и губами всё ниже. Язык скользнул по дырочке, и я застонал. Альфа ласкал меня губами и пальцами, отчего я тек так, как во время течки. А еще меня возбуждал как никогда запах Эрвина. Я вообще стал чувствовать даже самые незначительные его оттенки.
- Милый, войди в меня...
Ждать долго не пришлось. Я почувствовал, как в меня вторгается его жесткий, каменный член, отчего я вскрикнул, наслаждаясь даже самой мыслью, что Эрвин внутри меня. Мой альфа двигался, прикрыв глаза, и на его лице было написано такое блаженство, будто он находится сейчас в раю.
Ему нравилось со мной спать. Но постепенно, день ото дня, я всё чаще отказывал ему в этом. Виной были боли в спине и позвоночнике. Рос живот, росла и нагрузка. Однажды я столкнулся с тем, что мне стало тяжело ходить, а про секс можно было забыть вовсе.
- Может, тебе костыли нужны? - робко поинтересовался Эрвин, тут же опустив глаза.
- Нужны, а что тебя смущает? - я лежал на боку, на диване, уже второй час и не поднимался.
- Я куплю...
- Спасибо.
Эрвин снова отвел глаза, а я почувствовал какое-то подобие другого запаха. Тонкая иголочка кольнула мне сердце, но я промолчал, решив, что мне показалось. На следующий день я осваивал костыли. В принципе, по дому они мне не так были нужны, но преодолевать далекие расстояния без них я не мог. А вот запах стал сильнее. Я не понимал, откуда он. Эрвин ни с кем не спал кроме меня, а теперь и вообще не спал. Но запах... Как будто кто-то постоянно о него терся. К тому моменту мы уже не спали месяц, а еще должны были скоро расписаться. Мой живот был огромным, как мне казалось, но он продолжал расти, как и моя тревога, что Эрвин кого-то себе нашел. Вскоре я не выдержал и решил навестить его на работе, чтобы понять источник этого запаха. А в том, что это был омега, я не сомневался.
Это был понедельник, я взял такси, преодолевая страх и жуткую тревогу и отправился узнавать правду. Офис, где Эрвин работал, находился на самом высоком этаже высотного здания, практически чердак. Я не знал, как я объясню своему будущему мужу свое появление, но это будет потом, а сейчас... Чтобы попасть в офис, нужно было, выйдя из лифта, пройти еще два пролета пешком по лестнице, что я и делал, с трудом передвигая ноги. Я опирался о костыли, делая шаг за шагом. Вдруг я услышал, как кто-то вышел на лестницу и открыл окно. Я замер. Голоса, запах... Это был Эрвин, в обществе кого-то еще. Кого именно, я не понял, потому что оба курили. Уж не того ли самого омеги? Я оперся о перила и прислушался. Сначала они говорили о работе, долго так говорили, а потом их голоса стали тише.
- Ну как твой гражданский муж? - поинтересовался ядовитый омежий голосок.
- Скоро распишемся.
- Кстати, посмотри, я сделал пирсинг...
Интересно, где только он его сделал.
- И тату...
Еще лучше. Я покусывал губы. Голос был бархатным, грудным, тягучим. Я аккуратно сделал еще пару шагов, вглядываясь в щель между лестницами. Красивый блондин-омега задрал майку и демонстрировал Эрвину пирсинг на пупке.
- А где тату? - похоже, моему альфе игра нравилась. Мне тоже стало интересно, где тату у этой белобрысой шлюхи, и что-то мне подсказывало, что точно не на запястье. Ага, так и есть. Омега начал расстегивать себе брюки.
- Тут виден только кусочек... Это змейка...
Эрвин явно смотрел на змейку, а я почувствовал, что задыхаюсь от слез. Омега же явно был настроен по-боевому.
- Я могу сегодня показать тебе ее всю... Приходи ко мне.
- У меня есть муж, - Эрвин продолжал смотреть на змейку, а омега взял его ладонь и запустил себе в брюки.
- Скажешь, что задержался на час...
Эрвин не убирал руку, наоборот, стал ее двигать глубже внутрь, и тогда белобрысая тварь без зазрения совести впилась своими губами в его губы.
Я хотел уйти тихо, чтобы не позориться, а с Эрвином поговорить дома, если он, конечно, вернется домой. Но тихо уйти не вышло. У меня потемнело в глазах. Я попытался опереться о перила, но всё равно не удержался и начал падать, слыша, как гремят мои костыли.
- Давид, ты?! Что ты тут...
Эрвин подлетел ко мне, смягчив удар от падения. Но я всё равно ударился, однако мне было сейчас не до этого. В довершении ко всему еще и сполз мой платок. Я сжался, чувствуя какую-то вину. Как будто это я договаривался о свидании с любовником, а не Эрвин.
- Прости, прости... - я судорожно пытался подняться, захлебываясь от слез, глядя, как на меня уставился блондинчик. Видимо, Эрвин рассказал про меня не всё.
- Давид! Зачем ты пришел?
Я мотал головой, пытаясь прятать лицо. У меня была истерика.
- Я не знал, что у тебя тут личная жизнь налаживается, я думал, думал... - я дышал ртом, зачем-то уцепившись руками за перила, - что мне кажется запах, я... Прости, я не буду больше.
- Это, что, и есть твой жених?! - блондинчик, наконец, обрел дар речи. А я замотал головой.
- Нет, я не жених, я просто... Я ничей не жених.
- Ален, заткнись! - Эрвин явно был в панике, а мне было стыдно.
- Ты Ален, да? - я повернул голову к омеге.
- Ален, - парень кивнул, сглатывая.
- Ален, я не жених Эрвина. Между нами ничего нет. Он спокойно может идти на свидание, - я снова отвернулся. - Только не говори никому, пожалуйста, что он встречался с таким уродом, как я. Меня не существует, ясно?
- Ален, ты еще здесь?! - Эрвин рявкнул на омегу, и тот пулей полетел в офис. - Давид, успокойся.
Я не успокаивался. Просто не мог. Я сел на ступеньки, не переставая плакать.
- Прости меня, Давид...
- Вызови скорую, у меня живот разболелся. Рези.
- Черт! - Эрвин начал звонить врачам, а я держался за живот, в истерике. Когда альфа положил трубку, он снова попытался меня обнять, но я не дался.
- Ты пахнешь им, руки! Руки пахнут...
- Давид, прости...
- За что? Иди к нему, что сидишь? Зачем тебе я? Зачем ты вообще меня обрюхатил, а теперь, когда мне, может, жить два месяца осталось, ты решил от меня гулять? Не мог подождать, пока я сдохну? Зачем свадьба? Это фарс! Изменять жениху накануне свадьбы... - я не смотрел на Эрвина, не мог. - Это особенная форма садизма такая? Что я тебе сделал?
- Я мразь, я признаю это...
- Хватит, - я покачал головой. - Мне не о чем с тобой разговаривать. Если мы продолжим разговаривать, я просто потеряю ребенка.
Эрвин замолчал, я тоже. Но находиться рядом с ним мне было тяжело, больно. К счастью, скорая приехала быстро и меня отвезли в роддом, на сохранение. Теперь мне оставалось оттуда либо вернуться с ребенком, либо сразу отправиться в морг.
Глава 10. Попытка самоубийства
Так что ты, брат, давай, ты пропускай, не дури!
Да постой-ка, сдается и ты мне знаком...
Часовой всех времен улыбнется: - Смотри! -
И подымет мне веки горячим штыком.
(Александр Башлачев)
Меня отвезли на сохранение, где мне предстояло находиться ближайшие два месяца. Я снова впал в апатию, только теперь эта апатия была нехорошая. И если раньше где-то в глубине души я надеялся, что будет хоть что-то если и не хорошо, то приемлемо, то сейчас, после того, как увидел Эрвина в обществе красивого мальчика, целующимся, лапающим его... Мне стало стыдно за себя, что я так глупо понадеялся, что жизнь моя станет сказкой. Кто я такой? Какой я? И какой этот Ален. Я лежал на боку, на койке, в палате, в платке, и плакал. Мои слезы текли сами по себе, хотя я не желал их показывать. Моё уродство предстало передо мной в новом свете, ярко... Особенно на фоне Алена.
Я посмотрел на огромный живот, внутри которого развивался ребенок. Этот живот пока что был моим грузом, который тянул меня вниз, мешал вырваться из этой отвратительной оболочки. Я не хотел никому мстить, я просто хотел умереть. Я надеялся, что мне не придется ничего делать самому, что это случится во время родов, а если нет... Я принял решение. Как когда-то принял решение сохранить малыша.
Эрвин приходил неоднократно, но я при нем не снимал платок, я с ним не разговаривал, кажется, я даже его не слушал и не слышал. Я замкнулся в себе. Однажды он попытался снять мой платок с лица, тем самым "разбудив" меня на пару минут.
- Что ты делаешь?
- Я должен видеть твое лицо, я твой гражданский муж.
- Ты никто, а перед чужими я себя не показываю, - я поправил платок и снова замкнулся в себе. Я заметил, что когда приходил Эрвин, я сворачивался в клубочек и прятал живот, а еще старался как можно больше скрыть лицо.
- Давид! - альфа заорал на всю палату, так что отреагировали все присутствующие на соседних койках беременные, кроме меня. - Давид! Я отец твоего ребенка!
Я прикрыл глаза и еще больше начал прятать под одеялом живот.
- Это мой ребенок тоже! А ты - мой омега!
- Я ничей...
- Давид, мы должны расписаться... - Эрвин попытался коснуться ладонью моих волос, но я отстранил его руку.
- Зачем? Я уродлив, я никто тебе.
- Давид, я понимаю,что ты чувствуешь...
- Правда?.. - я говорил медленно, немного даже приторможенно. Понимает он.
- Давид, давай распишемся ради нашего ребенка. Ты же можешь умереть во время родов, кто-то должен будет за ним ухаживать, растить.
- У меня есть папа.
- Твой папа не так молод, чтобы возиться с младенцами! - Эрвин прошелся по комнате.
- Ты альфа, альфы не возятся с младенцами. Хотя, если Ален так тебя хочет, ты можешь заставить его, - странно, но я спокойно относился к тому, что моего ребенка воспитает чужой омега, даже Ален. Кто угодно казался мне лучше, чем я. Как я его поведу в детский сад, в школу? С платком на лице? Над ребенком насмехаться будут.
- Я не собираюсь иметь что-то общее с Аленом!
- Имей, Эрвин. Мне уже всё равно. Хочешь расписываться, давай распишемся, только не трогай меня, пожалуйста.
Мы расписались. Я поставил какую-то закорючку в документе, который предоставил нотариус, так и состоялась моя свадьба. Пришел папа. Видя мое состояние, поздравлять меня не стал. Я ему сказал, что всё-таки надеюсь на Эрвина в плане воспитания ребенка и попросил, чтобы в случае чего они как-нибудь договорились.
А потом у меня начались схватки, досрочные. Из-за пережитого стресса, из-за моего здоровья, из-за всего. Сам я родить не мог, поэтому мне делали кесарево сечение. Чтобы не рисковать моим сердцем, мне делали не общую анестезию, а только нижней половины тела. Поэтому я видел, как достают ребенка, как он сразу начинает кричать, дергая ручками и ножками, как его показывают мне и куда-то относят.
Потом я почувствовал обжигающую боль внутри и отключился. Мне казалось, что я открыл глаза тут же, но на самом деле я был уже в другой палате. Я был один, опутанный какими-то проводками. Времени было мало, санитары и врач могли прийти в любую минуту. Я обвел глазами помещение. Рядом, на тумбе, стояла широкая колба из тонкого стекла. Я потянулся к ней, превозмогая слабость, и раздавил ее в руке, чувствуя в ладони огромный острый кусок стекла. На мгновение мне стало страшно, поэтому я сначала попробовал на запястье. Стекло резало хорошо, поэтому из тонкой раны сразу стали появляться капли крови. Теперь можно было приступить к основному. Я провел стеклом по шее, где была артерия. Теплая жидкость потекла на подушку. Я сделал еще один надрез, сильнее. Я думал о том, что наконец-то освобождаюсь от этого тела, что, никому не нужный, я теперь освобожу мир от сомнительного удовольствия лицезреть меня. Только одна мысль вызывала тревогу, сжимала душу. Ведь где-то там был мой ребенок, но... Как же я покажусь ему? Пусть лучше он меня никогда не увидит.
Хлопнула дверь, это вернулся санитар, несколько раньше, чем мне хотелось. Увидев меня, он выкрикнул что-то нечленораздельное и подбежал ко мне. А я с наслаждением прикрыл глаза, чувствуя приятное головокружение.
Я надеялся умереть... Но я не умер. Чертова больница... Потребовалось не так много времени, чтобы я понял, что я совершил самый ужасный поступок в моей жизни. Я бросил своего ребенка на произвол судьбы. Думал ли я об этом, когда водил куском стекла по шее? Я думал о своем уродстве и о том, какой я несчастный. А теперь я лежал и не мог пошевелиться, лишь только как будто через толщу воды до меня доносились чьи-то голоса, и, сходя с ума от одиночества, я пытался их слушать. Мне никогда не было так горько. Что со мной? Паралич? Кома? Я не чувствовал себя, я пытался пошевелиться и не мог. Зато у меня была масса времени, чтобы подумать, лежа в одиночестве и темноте. Я ведь выжил, роды прошли удачно и всё равно... Из-за чего я хотел покончить с собой? Потому что мой альфа потискал какую-то шлюху? Я уже попал один раз в аварию, когда поехал в другой город, из-за того, что человек, в которого я был влюблен, женился на другом. Ничему меня жизнь не учит...