— Я собираюсь улучшить ее намного больше, — заявил Роб.
Официантка подошла к столу с кружками и тарелкой, на которой лежал пирог в форме половинки луны, начиненный мясом, луком и овощами. Роб достал из кармана несколько фунтовых банкнот и положил на стол. Пока официантка отсчитывала сдачу, он успел впиться в пирог зубами и запить его глотком ирландского портера. Он действительно сильно проголодался после игры.
— Кто ваш наставник? — спросил Рауль.
Триша тем временем принялась потягивать свой эль. Она не возражала против того, что на нее не обращают никакого внимания, — это давало ей возможность изучить внешность Рауля поближе так, чтобы этого никто не заметил.
Казалось, что по его лицу мало что можно прочитать. И все же было в нем что-то жесткое и неумолимое, соответствовавшее, как решила Триша, манере его игры на поле. Ни в линиях рта, ни в глубоких складках по его краям не было никакой — или почти никакой — мягкости. Но больше всего, пожалуй, убеждали в этом его пронзительные голубые глаза, искрившиеся холодным высокомерием. Это было лицо бесстрастного человека, который смотрит на жизнь с высоты, из седла своего коня, сохраняя к ней полное равнодушие. Триша улыбнулась про себя, гадая, не разыгралось ли у нее воображение только потому, что он совершенно безразличен ко всем ее домогательствам.
— Мой тренер? У меня его нет… по крайней мере в настоящее время, — пожал плечами Роб.
— Если вы собираетесь усовершенствоваться, вам нужен кто-то, кто критически разбирал бы вашу игру и указывал на ошибки до того, как они превратятся в дурные привычки. Вам следует иметь своего собственного наставника, который работал бы с вами каждый день.
Услышав этот совет, Триша просияла. Она сразу же представила себе, что Рауль занимается с Робом, — это можно будет каким-нибудь образом устроить, — и тогда она будет видеться с аргентинцем постоянно, а не случайными наскоками.
— А вы даете частные наставления молодым игрокам? — спросила она.
— Давал в прошлом. — Рауль посмотрел на Тришу, и девушка увидела, что его глаза светятся пониманием, словно он совершенно точно знает, какое направление приняли ее мысли. — Теперь я главным образом веду курсы поло, рассчитанные на опытных, серьезных игроков, на своем ранчо в Аргентине. Минимальный курс — две недели, а самый длинный — три месяца. Мы работаем над спортивной формой, техникой и тактикой игры. Предоставляем своим ученикам жилье, питание и лошадей, так что единственное, что им требуется взять с собой, — это только одежду для верховой езды, — объяснил Рауль, вновь переключив внимание на Роба. — Если хотите, можете пройти их. В любом случае, чтобы приобрести наших пони, вам следует приехать в Аргентину. У нас есть несколько поло estancias, которые специализируются на выведении и тренировке лошадей для спорта, включая и мое собственное. Кроме того, в это же время начинается наш сезон, так что вам представится возможность увидеть поло в его самом лучшем виде.
— О да, у вас, аргентинцев, без сомнения, лучшая команда по поло в мире, — признал Роб почти ворчливо. — И доказательством служит то, что вы наголову разбили американцев в соревнованиях на кубок Америки. Будет, вероятно, просто замечательно брать уроки у таких мастеров. Ну и, кроме того, я смогу узнать из первых рук о методах, которые ваши гаучо используют при тренировке лошадей.
— Настоящие гаучо исчезли давным-давно, так же как и ваши ковбои. Остались одни только мифы, — сухо сообщил Рауль. — Вернее всего, вы сможете отыскать сегодняшних гаучо за рулем трактора.
— Или на соревнованиях по поло, — предположила Триша.
Темная бровь на мгновение изогнулась дугой.
— Да. Или на соревнованиях по поло… — Рауль откинулся назад на спинку стула, рассеянно поглаживая пальцами ручку пивной кружки. — Гаучо былых дней мало заботился о чем-либо. Единственное, что ему было нужно, — это конь, и обычно у него был табун в тридцать или более голов, чтобы он мог путешествовать далеко и быстро. Его спутницей была опасность, и он любил ее. О гаучо говорили, что он желает только немногого и того, без чего нельзя обойтись. Постелью его было седло. И он ел ножом, потому что, когда берешь вилку, тебе требуется тарелка, а тарелка требует стола, а стол должен стоять в жилище с крышей и стенами.
— Но почти то же самое можно сказать и о профессиональных игроках в поло. — Тришу заинтриговало это подмеченное ею сходство. Оно заставило девушку задуматься, насколько отношение Рауля к жизни уходит корнями в далекое прошлое, как много он унаследовал от своих предков.
— Я помню, как Джейк говорил, что единственное лекарство от поло — это бедность, — припомнил Роб с полуусмешкой. — Да и то это средство не всегда действует.
— Поло входит человеку в кровь и оставляет мало места для чего-либо другого, — согласился Рауль.
— Звучит не слишком вдохновляюще, — запротестовала Триша.
— А это и не должно вдохновлять никого из тех, кто сам не играет, — сказал Рауль.
У Триши так и зачесался язык сказать ему что-нибудь колкое, но она сдержалась и поспешила переменить тему.
— Вы ведь никогда не остаетесь слишком долго на одном месте… Куда вы направляетесь после Англии?
— На следующей неделе я уезжаю во Францию.
— Какое совпадение! Мы, кажется, едем по тому же самому маршруту. На следующей неделе мы тоже будем в Париже.
Триша не могла нарадоваться такой удаче.
— Я буду во Франции, но не в Париже, — с нажимом уточнил Рауль. — Остановлюсь в деревне, в шато одного своего друга… играющего в поло.
— Но мы наверняка сможем каким-то образом с вами связаться, пока вы будете там, — проговорила Триша.
— Зачем?
Девушка посмотрела на брата, который опустил свой стакан на стол и вытирал портер с верхней губы.
— Раз уж Роб заинтересовался вашими лошадьми или хочет записаться в вашу школу поло, нам нужно как-то поддерживать с вами контакт.
— Вот, пожалуйста, — Рауль достал из кармана визитную карточку и протянул ее Робу. — Мой адрес в Аргентине. Эктор Герреро предоставит вам любую информацию или подготовит все, что вам может понадобиться. И он знает, где и как со мной связаться, если в том будет необходимость.
Вскоре после десяти к ним подошла официантка и предупредила, что паб закрывается через четверть часа, так что настало время заказать выпивку в последний раз и рассчитаться с ней. Собравшиеся начали неспешно вставать со своих мест.
— Можем мы с Робом вас подвезти? — предложила Триша.
— Нет. У меня есть машина.
— Тогда почему бы вам не отвезти меня в Севен-Оукс? — Она склонила голову набок, вызывающе глядя на него.
Рауль заколебался. Видимо, он прикидывал, чем может обернуться для него просьба настойчивой девицы.
— Возможно, вам это не по пути… — добровольно вмешался Роб, начавший извиняться за назойливость сестры. Триша с удовольствием треснула бы его кулаком, но оказалось, что в этом нет необходимости.
— Это совершенно неважно, — прервал юношу Рауль. — Я доставлю вашу сестру домой в полной безопасности.
— Спокойной ночи, дорогой братец. — Триша многозначительно дала ему знак исчезнуть с глаз долой.
Роб нерешительно посмотрел на сестру, затем понял намек и двинулся из паба, не дожидаясь Тришу и Рауля.
Они задержались еще на несколько минут, пока Рауль прощался со своими товарищами. Триша подождала, когда Рауль распахнет дверь и пропустит ее вперед, затем вышла наружу. Воздух на улице был чистым и прохладным. Шаги их отдавались эхом в узкой безмолвной улочке. Триша исподтишка глянула на Рауля.
— Вы на меня сердитесь? — спросила она беспечным тоном.
— Потому что мои друзья подумают, что я растлеваю младенцев. Так это, кажется, называется, не так ли? — Его испанский акцент казался немного более явным. Вероятно, из-за раздражения.
Говоря честно, Тришу и саму смущало, что она своими уловками вынудила его везти ее домой, но она постаралась подавить смущение.
— Если они обратили на это внимание, то, вернее всего, только позавидовали. А коли вы считаете себя настолько старым, чтобы сгодиться мне в папочки, то вам сперва следовало бы увидеть женщину, на которой мой отец собирается жениться.
Триша ждала, что Рауль скажет, что он — не ее отец, но ее спутник ничего не ответил.
Они подошли к машине.
— «Астон-Мартин». — Пока Рауль отпирал дверь с левой, пассажирской стороны, Триша провела кончиками пальцев по гладкому боку автомобиля, оценивая по достоинству его элегантную мощь и красоту.
— Это не мой. Одного из товарищей. — Рауль усадил девушку на переднее сиденье, затем обошел кругом и уселся за руль.
— Когда-нибудь я заведу себе такой же, а не «Роллс», — Триша погладила обшивку сиденья, наслаждаясь благородством мягкой кожи. — Теперь я знаю, какую вторую вещь собираюсь купить на свое наследство. Представляете, каково это будет — прокатиться на такой машинке вокруг кампуса.
Она засмеялась, но ее смех тут же заглушил рокот мотора, ожившего, когда Рауль повернул ключ зажигания.
Свет фар осветил вымощенную камнем улочку и старые дома, смутно вырисовывавшиеся во мраке по обеим ее сторонам. Автомобиль мощно рванулся вперед, мягко, как кошка, обогнул угол, сворачивая в переулок, и вырвался на основную дорогу. За окнами царила такая тьма, что невозможно было различить ничего, кроме бегущей им навстречу ленты дороги. Триша слегка повернулась и стала разглядывать Рауля в слабом свечении, исходившем от приборной доски.
— Где вы так хорошо научились говорить по-английски? Вы здесь учились?
— Нет. — Она увидела, как уголки его губ немного приподнялись в каком-то намеке на улыбку. — Уверяю вас, мою фамилию при рождении не заносили в Итонские списки. Хотя многие из моих соотечественников получили образование в университетах Оксфорда, Гейдельберга или Сорбонны.
— Тогда как вы научились говорить так правильно и свободно?
— В Буэнос-Айресе есть пригороды — Херлингем, Белграно, — где человек может прожить всю жизнь и ни разу не услышать слова, сказанного по-испански. В Аргентине очень велико британское влияние. Англичане владели estancias в пампах, овцеводческими ранчо в Патагонии. Многие из них в конце концов стали аргентинцами, вместо того чтобы просто приобрести большое состояние и вернуться в Британию, как это они делали в Австралии и Индии.
— Я этого не знала. Но мне вообще мало что известно о странах Южной Америки.
— Я помню. Когда-то в Аргентине делались громадные капиталы. Есть даже такое выражение: «богат, как аргентинец», а оно о чем-то говорит. Теперь принято говорить «богат, как араб».
— Думаю, мне определенно стоит съездить в Аргентину, — заявила Триша, решительно вздернув подбородок. — Роб будет учиться в вашей школе поло. Добиться одобрения от Лес — ничего не стоит. Это чистая формальность. Когда дело доходит до поло, моя мать выдает Робу практически чистый чек, где он сам может проставить любую cyммy. Вac это должно заинтересовать.
— И вы считаете, что я должен быть вам благодарен за то, что вы направляете дело в удобную для меня сторону, не так ли? — Насмешка в голосе Рауля вновь, казалось, усилила его испанский акцент.
— Полагаю, я оказываю вам своего рода любезность. — Она очень хорошо знала, что это действительно так: Рауль может получить и плату за обучение Роба в школе, и выручку от возможной продажи лошадей.
— Значит, вы считаете, что я у вас в долгу. И каким же образом я могу с вами расплатиться?
Трише не понравился его тон.
— А кто сказал, что я ожидаю какой-то расплаты?
— Стало быть, то, что я подвожу вас до Севен-Оукс, в счет не идет? Или я все-таки могу считать это первым взносом?
Рауль отвел глаза от дороги и глянул на Тришу.
— Я надеялась, что вы наконец-то поймете, что я представляю для вас определенную ценность.
Возможно, ее действия и впрямь были слегка расчетливыми, подумала про себя Триша. Однако она считала, что этому можно найти оправдание. Она была вынуждена поступить так, чтобы привлечь к себе его внимание. Чтобы он наконец ее заметил. Как бы то ни было, это подействовало. Она добилась, чтобы он отвез ее домой. А остальное зависит от ее собственной хитрости.
Лучи фар осветили массивные каменные столбы, обозначающие въезд в сельское поместье. Железные ворота были распахнуты. Рауль въехал в них и, сбавив скорость, повел автомобиль по длинной подъездной дорожке, разворачивающейся возле огромного особняка.
Сквозь раскидистые ветви древних дубов, стоящих на краю широкого газона перед домом, пробивался свет, сияющий в окнах фасада. Шесть из дубов, от которых и пошло в старину название имения, сохранились до сих пор. Рауль остановил машину в тени одного из них и выключил двигатель. До парадного входа внушительного каменного здания было еще довольно далеко.
Рауль повернулся к девушке, забросив руку на спинку своего сиденья.
— В любом случае у меня нет перед вами никакого долга. Замолвите ли вы словечко в мою пользу или нет — это ваше личное дело. Я вам ничего не должен.
Триша почувствовала досаду — все ее старания пошли прахом.
— Что же мне надо сделать, чтобы вы меня заметили?
— Я вас заметил. Вы молодая очаровательная женщина. Но вы меня не интересуете, — спокойно проговорил Рауль.
— Что вам во мне не нравится? Вы хотите, чтобы ваши женщины были кроткими и подобострастными? Чтобы они начинали трепетать, как только вы к ним прикоснетесь? — Она яростно жгла его глазами. — Или, может быть, вам нравятся совсем не женщины. Может быть, все это время я досаждала своими приставаниями гомосексуалисту?
— Понимаю. Теперь вы решили бросить вызов моей мужественности.
— Вероятно, вы именно потому так неравнодушны к англичанам, что, как и они, способны испытывать любовь сразу к обоим полам.
Триша нашла его уязвимое место и теперь старалась побольше уколоть его.
— Раздевайтесь.
Рот Рауля сжался в прямую линию, а его черные зрачки, казалось, буравили девушку насквозь.
— Что? — Она чуть не рассмеялась, услышав этот приказ.
— Я сказал, снимайте одежду. Вы однажды сказали мне, что вы не девственница, так что раздевайтесь. Как я иначе могу вам что-нибудь доказать? Ведь это то, чего вы хотите, так?
— Да.
Она все еще колебалась, недоверчиво изучая его бесстрастное лицо. Ее уловка сработала, но теперь Триша не знала точно, как ей следует дальше поступить. Она хотела близости с ним. Не совсем так, как оборачивалось, но…
Не сводя с Рауля взгляда, она начала расстегивать пуговицы на блузке. Он смотрел ей прямо в глаза. Одним движением плеч Триша сбросила блузку. Ее сердце бешено колотилось. Она перешла к юбке, застегивающейся спереди, и, справившись с пуговицами, покачала бедрами, высвобождаясь из нее. И тут вновь замерла в неуверенности, наблюдая за его реакцией.
Кончиком пальца он пробежал по краю ее бюстгальтера.
— Снимайте все.
Триша сняла лифчик и трусики и бросила их на маленькую кучку скомканной одежды на сиденье рядом с собой. Внезапно она почувствовала, что ее смущает и одновременно возбуждает собственная нагота. Когда Рауль начал нагибаться к ней, кровь, казалось, взревела в ее ушах, а мышцы живота свело от напряжения. Он медленно наклонялся все ближе, оттягивая момент прикосновения.
И вдруг Триша услышала, как щелкнул замок, и почувствовала волну холодного воздуха, хлынувшего из дверцы, распахнутой настежь. Прошла целая секунда, прежде чем девушка поняла, что сделал Рауль.
— Вылезайте из машины. — Он не двигался, оставаясь в каком-то дюйме от Триши.
Она растерянно смотрела на него, ища объяснения происходящему.
— Убирайтесь, — грубо приказал Рауль.
Ошеломленная и совершенно сбитая с толку девушка задом выбралась из машины, бессознательно прикрывая свое тело руками. Она была уверена, что Рауль последует за ней, но он захлопнул дверцу, край которой при этом задел Тришу по руке. Мгновением позже она услышала, как завелся двигатель. Триша не могла в это поверить.
Она ухватилась за дверцу автомобиля.
— Моя одежда!
Но дверца была заперта. Рауль включил скорость и начал выезжать с лужайки на подъездной путь. Девушка бежала рядом с машиной, колотя в стекло на дверце.