– Ладно, адвокат, в бою проверим, какой он опер.
В управлении транспортной милиции сыщики заняли три кабинета, включая и кабинет начальника уголовного розыска. В помощь Исаеву на сутки выделили еще двоих курсантов-стажеров. Гуров был рад даже этому. Никакой особой квалификации или большого опыта в их мероприятии не понадобится – нужно просто тщательно опрашивать проводников и показывать фотографию Липатова. На это сгодятся и курсанты. Да и сам начальник розыска был настроен позитивно, хотел помочь полковникам из главка. В данный момент они работали по раскрытию, вообще-то, преступления по его подразделению. Так что еще вопрос, кто кому в данной ситуации помогает.
Перед Гуровым проходили лица: молодые и не очень, уставшие, задорные, иногда испуганные; девушки, молодые парни, зрелые женщины. Сыщик старался сразу определить характер собеседника, его личностные особенности. С каждым нужно вести свой разговор. Если всех чесать под одну гребенку, то лишнего времени это займет вдвое больше. Помочь человеку вспомнить, мобилизовать его на воспоминания, дать подсказку, на какое поведение конкретного пассажира они должны были интуитивно обратить внимание.
Сложность была в том, что Липатов и его подельник, естественно, билета не покупали. С одной стороны, было бы проще истратить по полторы тысячи рублей на билет в плацкартном вагоне и перемещаться по поезду абсолютно легально. Но! Всегда оставался риск попасться на краже или шулерстве. Окажись они в руках оперативников, и те поднимут данные по перевозкам. Сразу всплывут маршруты, даты. И начнут навешивать на задержанных дела по всем заявлениям с этих поездов. Поймай их без билета с краденым чемоданом или кейсом – всегда можно сказать, что черт попутал, что это в первый раз.
Значит, проводники должны были вспоминать не пассажиров своего вагона. Этих они обычно и так помнят. Вырабатывается с годами у них профессиональная память. Никто ведь не удивляется, что проводники всегда приносят чай в то купе, из которого его просили, и практически никогда не ошибаются. И помнят, где какой пассажир выходит и в каком купе сколько должны за чай.
Другое дело с посторонними. Они в вагонах бывают всегда. К одному в купе зашел коллега или друг, у которого билет в другой вагон; к другому – хороший знакомый, с которым они случайно оказались в одном поезде. А третий просто оказался не в меру общительным и познакомился с кем-то в вагоне-ресторане. Таким же не в меру общительным. Кстати, те, кто идет в вагон-ресторан, тоже постоянно мелькают в коридорах.
Исаев перед началом допросов проводников немного просветил полковников и стажеров о существующих инструкциях для поездных бригад, особенно в той части, что касалась терроризма и краж. Эти инструкции обязывали проводников очень внимательно приглядываться к тем, кто ходит через вагоны с сумками, портфелями, пакетами. Останавливать и допрашивать – конечно, полнейшее нарушение прав пассажиров, равно как и попытки проверки личных документов и билетов, шатающихся по вагонам. Но цепкий глаз профессионалов-проводников, как правило, сразу вычленяет тех, кто может быть вагонным вором, кто может идти не со своими вещами. И помнят они прекрасно, что гость из другого вагона пришел к пассажиру с пустыми руками. И если он вышел из купе и направился в другой вагон с сумкой, то проводник обязательно заглянет в это купе, чтобы убедиться, что внутри не остался в бессознательном состоянии обокраденный пассажир.
Беда была в том, что не большинство, но кое какая-часть проводников подрабатывает, глядя сквозь пальцы на разъезжих «коммерсантов» и на профессиональных картежников, очищающих карманы простаков или просто азартных по натуре людей. Эта категория проводников ни за что не сознается, что в ее вагоне «работали». Потому что с ней поделились.
И вряд ли Липатов с напарником регулярно из недели в неделю воровали в поездах вещи. Сыщики давно бы почуяли закономерность, даже если парочка работала на всех направлениях. Видимо, все же они играли в карты. Это было не весть какое страшное преступление. Формально шулерство приравнивалось к мошенничеству, но только нужно было это доказать. Доказать, что подозреваемому не просто везло в карты, а что он передергивал. И зафиксировать целый ряд потерпевших, чтобы это была тенденция, а не капризы одного командированного, просадившего казенные деньги.
Исходя из всего этого, сыщики и строили планы допросов проводников и бригадиров, не напирая на то, что с их попустительства мошенники творят в вагонах свои черные делишки, а именно прося помощи в раскрытии преступления. Ведь человека убили, выбросили с поезда…
К концу четвертого часа Крячко зацепил наконец молоденькую проводницу из минского пассажирского. Мгновенно пригласили в кабинет бригадира, а еще не опрошенные бригады других поездов переключили на стажеров.
Хмурый дядечка в форменной рубашке и с прической Брежнева в молодости сидел рядом с проводницей и тихо злился. Не надо было к гадалке ходить, чтобы понять, что девчонке сегодня влетит по первое число.
– Да вот этот, – кивала проводница и переводила испуганный взгляд с фотографии Липатова на Крячко и обратно. – С ним еще худощавый такой был, в очках. Он все время подкашливал. Они с моим пассажиром вместе вернулись из ресторана и засели играть в карты.
– Какое место в вагоне занимал пассажир? – тут же спросил Исаев.
– Сейчас соображу, – задумалась проводница. – Третье купе, левая полка. Левая нижняя, потому что я видела, как он вечером там лежал. Значит, девятое место.
Капитан тут же вышел из кабинета, и Гуров мысленно похвалил оперативника. Не стал ждать указаний, а побежал запрашивать, на чье имя и по какому паспорту покупался билет на тот поезд и на то место в том вагоне.
– Почему вы решили, что они пришли вместе из ресторана? – продолжал Крячко.
– Ну, не знаю, – пожала плечами девушка. – Это всегда видно. Курить пассажир выходил в противоположный тамбур, а в ресторан идти надо мимо моего служебного купе. Ну, отрыгивал он еще заметно, спичкой в зубах ковырял. Нет, не спичкой, а зубочисткой. И с пивом они шли. Шесть бутылок несли с собой.
– Хорошо, – одобрительно сказал Крячко и улыбнулся проводнице. – И что дальше они делали?
– Сели в карты играть. Верхние полки были заняты, а одно нижнее место было свободно. Они втроем внизу и расположились. Очкарик один раз выбегал, такой расстроенный… Я думаю, что за деньгами ходил. А мой пассажир и этот с фотографии все смеялись над ним. Потом очкарик и этот ушли. Пассажир долго в тамбуре курил. Я выходила подметать, а он там стоит и сигарету во рту мусолит. Я еще подумала, что проиграл он много.
– Вы видели этих двоих игроков? – спросил Гуров бригадира.
– Очень даже видел… – возмущенно начал мужчина, но Гуров положил ему руку на локоть.
– Спокойно, не волнуйтесь. Подробно, в деталях, пожалуйста.
– Я проходил через вагон около десяти вечера и обратил внимание, что в купе пьют пиво, в карты режутся и ведут себя… слишком оживленно.
– Шумели, ругались? – уточнил Крячко.
– Н-нет, не ругались, но оживленно как-то себя вели. Я еще тогда наказал Колосовой, – бригадир кивнул на девушку, – чтобы поглядывала за ними. Как бы чего не натворили по пьянке.
– Они выглядели пьяными?
– Нет, как обычно, когда пивком раззадорятся. Раскраснелись, рубашки расстегнуты до пупа. А, вот почему я внимание обратил! Получается, что в купе пятеро было; значит, один не из этого купе. Ну, вот по инструкции и положено внимание обращать, кто не в своем купе. В смысле предотвращения краж имущества пассажиров.
– Раньше или потом вы кого-нибудь из этих картежников видели?
– Нет, я ушел в свой вагон и занимался отчетами до самого прибытия.
– Дочка, во сколько картежники разошлись? – мягким голосом спросил Крячко проводницу.
– Между одиннадцатью и двенадцатью. Как раз я подмела тамбуры, и скоро верхний свет выключили. А ушли эти двое опять в сторону ресторана.
– Ну, ресторан уже был закрыт, значит, просто в другой вагон, – заключил Гуров.
– Ресторан закрылся в четыре часа, – подсказал бригадир.
– Да? – удивился Крячко. – А пиво?
– Из ресторанного буфета.
Проводницу отпустили в коридор, и сыщики остались вдвоем с бригадиром.
– Вы, Сергей Иванович, вот что! – назидательно заговорил Крячко. – Вы со своими девочками потом в другом месте разбирайтесь как хотите или как у вас там положено. А во время допроса держитесь доброжелательно. Они ведь уже не нас боятся, а вас. Нам информацию получить нужно, а не глядеть в их испуганные глазки и слушать детский лепет. Так что давайте помогайте.
Вернулся капитан Исаев и молча положил перед Гуровым листок бумаги. «Буралихин Александр Адамович, 1956 года рождения, уроженец города Минска. Проживает: Минск, ул. Брестская, 17, кв. 24».
– Твою в душу мать! Не местный, – со стоном вздохнул Гуров. – Давай, Исаев, выясняй у проводницы, забирал он билет или не забирал. Если командированный, то куда-то он приехал… Если начнем проверять все гостиницы, включая частные, то работы нам до Нового года. Связывайся с минской милицией… Нет, Стас, звони к нам в управление, продиктуй запрос за подписью Орлова, исполнителем ставь себя, и в Минск. Пусть выяснят, где работает, куда направлен в командировку. У тебя где-то был телефон Остапчука из Минского ГУВД.
– Я телефоны не выбрасываю, – усмехнулся Крячко. – Продублирую запрос звоночком, будь спокоен. Есть у нас еще там лояльные люди.
– Ну что, капитан, – сказал Гуров, когда Крячко вышел, – работенка нам с тобой теперь предстоит – поминутно весь вчерашний вечер бригады проводников восстановить. Кто-то же пустил их в поезд и как-то Липатов с него сошел… Вперед головой.
И снова начались беседы с проводниками, с бригадой вагона-ресторана. И в самый разгар работы, когда сыщики обложились схемами и графиками, вошел помощник дежурного и тихо положил перед Гуровым лист теплой бумаги из факса. Аккуратным убористым почерком Сузикова на нем был составлен список из шести человек. Четверо значились проходившими соучастниками по первым судимостям Липатова, двое значились в окружении Липатова по первому преступлению, но так и не попавшими на скамью подсудимых в тот раз.
Гуров сразу выделил знакомую фамилию – Карагодин Василий Макарович по кличке Батон. Сыщик облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула.
– Что-то важное? – насторожился Исаев.
– Очень, капитан, – с улыбкой ответил Гуров. – Подсказочка нам с тобой по факсу пришла. Теперь мы знаем, как Липатов со своим подельником попали в этот поезд. Давай отдохнем от проводников и снова переключимся на работников вагона-ресторана. Сколько их там у нас, четверо? Вот и давай начнем снизу вверх. Приглашай для начала уборщицу-посудомойку, потом официанток.
Четвертым по счету в кабинет вошел допрашиваемый недавно мужчина с приличным брюшком, потной грудью и шеей, на которой величаво покоилась толстая золотая цепь. В прошлый раз его допрашивал курсант-стажер.
– Ну сколько же можно, – ворчливо поинтересовался мужчина, усаживаясь на стул и укладывая одну ногу на колено другой. – Людям ведь после поездки отдыхать положено, а вы сами не знаете, чего ищете.
– Заткнись, Батон! – рявкнул Гуров. – Падла хитрожопая! И имей в виду, что отсюда тебе одна дорога – на нары.
– Ты чего гонишь, начальник? Какие нары? Нашел преступника! У вас дело какое-то не раскрывается, так вы виноватых ищете. Не выйдет, не на такого нарвались.
– Во-первых, я велел заткнуться и слушать, – ледяным тоном напомнил Гуров и посмотрел на собеседника таким взглядом, что Карагодин сразу уменьшился в размерах. – Во-вторых, меня принято называть господин полковник. И если уж два важняка из главка по твою душу приехали, то утри сопли и вникай. Вчера ты, засранец, пустил в поезд на станции Новопетровское двух безбилетников. Пустил ты их потому, что Свистун – твой давнишний знакомый. Двенадцать лет назад ты ускребся от обвинения, потому что всегда был хитрожопым. И до сих пор не сел по той же причине. А у Свистуна две ходки за спиной. Полковнику из главка по большому барабану, зачем ты его пустил. А то, что они в картишки народ обували, интересовать будет вот его, капитана Исаева. Я скажу, что меня интересует и почему я здесь на твою рожу смотрю, вместо того чтобы на диване в тапочках лежать и перед сном кино глядеть.
От такого напора Карагодин вдавился в стул, интуитивно поняв, что речь идет не о его махинациях с ценами продуктов и с левыми пассажирами. Что-то такое страшное было в словах этого полковника, но что, он еще не понимал.
– Объясняю для тупых и разжиревших, – продолжал Гуров. – Меня интересует одна вещица, за которой тянутся трупы, как поплавки за рыбацкой сетью. Второй труп – это Свистун. Он подыхал в кювете на щебенке с проломленной головой в тот момент, когда ты вчера ночью барыши подсчитывал. А ты первый и последний, кто его живым видел!
– Я! Да вы что? Они же…
– В очень нехорошую историю ты попал, Батон, – прервал Карагодина Гуров. – Усвой следующее. Ты своим авторитетом и деспотизмом так запугал персонал вагона-ресторана, что нам очень долго пришлось убеждать людей, что ты там работать больше не будешь. Не будешь, потому что сядешь либо по мокрому делу, либо по мошенничеству. Второе тебе капитан Исаев обязательно обеспечит. Вот эти листочки – показания твоих бывших подчиненных. Теперь открой рот и начинай медленно, планомерно, по минутам рассказывать с того момента, как вы встретились с Липатовым и его дружком на платформе станции Новопетровское. Поехали!
– Я не знаю… как с размозженной головой?
– Ты что, вопроса не понял, идиот? – снова рявкнул Гуров. – Я сказал – с Новопетровского!
– Ну, они подошли, в окно постучали, я открыл дверь. Они попросились подскочить до Москвы.
– Еще подробнее! Кто они?
– Свистун, то есть Липатов, и Коля… Артист.
– Как часто они пользовались твоей добротой? Раз в неделю, раз в месяц?
– Было до этого… раза три. В августе.
– Даты!
– Точно не помню… мы по нечетным возвращаемся. Можно календарик попросить? Спасибо. Двадцать седьмого точно. А в начале месяца не очень помню.
– Дальше!
– Ну, я пустил. У меня посидели, выпили немного. Потом они в зал пошли… пообедать.
– Врешь! По вагонам они пошли! Играть с пассажирами! Что ты крутишь?
– Ну да, – Карагодин совсем сник и выглядел уже не как солидный дородный мужик, а как расплывшаяся на берегу медуза, чуть ли не слизью покрылся. – Ничего не было, поверьте! Я тут ни при чем. Ну, знал, что они садятся в карты пошерстить. Только они ночью постучали, ну, как обычно. Я пустил. А не доезжая стрелки, где поезд сбавляет скорость, они спрыгнули. Я им дверь открыл, они и спрыгнули. Я не знаю, что там дальше произошло, поверьте!
– Колю Артиста откуда знаешь?
– Так он же на Новопетровской живет.
Гуров коротко глянул на Исаева, и тот поспешно вышел.
– Сильно они пьяны были?
– В этот раз в них пиво только что не булькало.
Гуров поднял трубку телефона и позвонил в дежурную часть.
– Забирайте Карагодина, и в обезьянник. Исаев будет оформлять задержание.
– Я не виноват, не убивал я его! – с вытаращенными глазами затараторил Батон. – Может, сам сорвался? Вы Артиста спросите, он ведь с ним вместе сходил…
Исаев вернулся минут через двадцать и застал полковников сидевшими друг напротив друга за столом. Те задумчиво молчали.
– Проводников отпускай, – тихо сказал Гуров капитану. – Что с Артистом?
– Позвонили участковому в Новопетровское, говорит, что днем Артиста видел. К нему выехал дежурный опер. Если не сбежал, то к утру будет здесь.
– Теперь, капитан, это твое дело. Чем могли – помогли.
– Думаем мы, – добавил Крячко, – что Свистун навернулся случайно. Несчастный случай. Ну, да следственный эксперимент подтвердит. Как Артиста доставят, не сочти за труд, звякни. Есть у нас вопросик к нему: у кого они могли серьги золотые отыграть?
– Батона отработай по полной программе, – посоветовал Гуров капитану. – Наизнанку выверни все его махинации. Не посадят, так хоть ездить перестанет.