Не замечая, что делает, Энн плотнее прижалась к нему бедрами. Из последних сил пытаясь сохранить самообладание, Максимилиан сжал зубы.
— Так.
— Зачем же приказываете остановиться?
Он снова поцеловал ее и вновь ощутил, как она поддалась, уступила. Но только на мгновение.
— Нет! — возразила она решительно и снова отстранилась.
Конечно, при желании нетрудно было бы ее удержать, однако Максимилиан разомкнул объятия, напомнив себе о необходимости действовать лишь убеждением. Оставалось одно: совладать с неудовлетворенной страстью, не позволить физическому дискомфорту повлиять на собственные слова и действия. Принуждение не приведет к успеху.
— Если согласитесь выйти за меня замуж, каждый день будет приносить то блаженство, которое вы уже познали.
— Это непорядочно! — отчаянно закричала Энн. Можно было подумать, что она и вправду убеждена в том, что говорит. И если бы глаза не скользнули вниз, а раскрытые губки не манили столь откровенно, недолго было бы и поверить.
— Почему же непорядочно? Такова правда. Речь идет о браке, Энн. О единстве, о союзе. Знаю, что близость доставила вам наслаждение. Ошибиться невозможно. Помните, как было восхитительно?
— Прекрасно! Напомните мне о моей слабости, — жалобно отозвалась Энн и смахнула слезу. — Вы ничем не лучше лорда Харда.
Эта неожиданная слеза почему-то отозвалась в сердце острой болью. Захотелось успокоить, уговорить.
Желание оказалось столь острым, что даже навязчивая идея брака слегка отступила.
— Но это была вовсе не слабость, — негромко произнес Максимилиан и стер со щеки мокрую полоску. — Это было желание. В желании нет ничего плохого, особенно если оно возникает между нами.
Ответный взгляд красноречиво доказал бесполезность уговоров. Он тяжело вздохнул и снова опустился в кресло. Если неосторожный, пусть и восхитительно приятный опыт лишь отпугнул невесту, то приезжать в Лондон, разумеется, не стоило. Лучше было остаться дома. Маркиз точно знал, в чем именно заключалась суть упорного сопротивления: предстояло найти способ примирить Энн с Йоркширом. В разгар холодной, угрюмой зимы задача не из легких.
— Энн, — наконец заговорил лорд Хэлферст, — присядьте, пожалуйста.
— Только если объясните, зачем явились.
— Явился, чтобы увидеть вас. Разве это не естественно?
— Нет, вы явились для того, чтобы соблазнить меня и вынудить выйти за вас замуж! — возмущенно воскликнула леди Бишоп, но к счастью, все-таки села — в противоположном углу комнаты.
Максимилиан не смог сдержать усмешку.
— Я вас уже соблазнил, а мы все еще не женаты. Не намерен просить прощения за то, что продолжаю считать вас притягательной и желанной.
— Если знаете, что соблазнение уже ни к чему не привело, то каким же образом намерены меня убедить? Вопрос прозвучал так, словно малышка и сама хотела, чтобы ее убедили. Сердце радостно дрогнуло.
— Вам доводилось слышать о Фарндейле? Энн нахмурилась:
— Фарндейл? Нет, ничего не слышала.
— Это совсем недалеко от Хэлферста — примерно в трех милях к западу. Небольшая долина у подножия Пеннинских гор. Ранней весной она вся покрывается дикими нарциссами.
— О, должно быть, необыкновенно красиво! Представляю…
— Не стоит напрягать воображение. Я вам покажу этот удивительный уголок. — Максимилиан заглянул в зеленые глаза и увидел неподдельный интерес. — Вы ни разу не были в Йоркшире. Так почему же изначально решили, что там плохо, что никогда не сможете полюбить мой край?
— Почему вы ненавидите Лондон?
— Я… полагаю, причина кроется в принципиальном расхождении взглядов на жизнь.
— Хотите сказать, что, когда распространилось известие о банкротстве, все стали плохо к вам относиться?
— Маркиз настороженно прищурился. Гнев мгновенно охладил пыл вожделения к излишне осведомленной красавице.
— Полагаю, об этом поведал лорд Хард?
— Да, он все мне рассказал, однако лишь после того, как я попросила. Не вините его.
— Сомневаюсь, что он рассказал все. — К черту виконта! К черту грязные сплетни, бесцеремонные измышления, стремление одержать победу любой ценой! Что ж, ради доверия Энн он готов открыть правду. Всю, от начала и до конца. — Но почему же вы не спросили меня?
Леди Бишоп сложила руки на коленях.
— А зачем? Какой смысл выяснять, если, в конце концов, вы все равно попытаетесь утащить меня в Йоркшир? Даже нарциссы не способны скрасить жалкое существование в глухомани. Нет, ни за что не соглашусь провести остаток своих дней в ссылке!
— Предпочтете провести остаток своих дней с Дезмондом Хардом? Так почему бы, не поинтересоваться его финансовым состоянием? Долго ли он сможет обеспечивать вам жизнь в столице, после того как спустит ваше собственное приданое?
— Лжете!
Максимилиан порывисто вскочил.
— Нет, не лгу! — прорычал он и в три шага оказался рядом. Наклонился, уперся руками в подлокотники кресла и пронзительно посмотрел в глаза. — Спросите его, Энн! А если хотите что-нибудь узнать обо мне, спросите меня!
Маркиз выпрямился, стремительно подошел к двери и так же стремительно ее распахнул. Да, он не хотел уходить, не добившись согласия на брак. Не хотел уходить, не получив ее навсегда. Никак не думал, что придется плохо отзываться о другом человеке, пусть даже и о нечестном сопернике. Такие разговоры не в его стиле, обсуждения за спиной постыдны и низки.
— Так вы банкрот? — послышался из угла слабый дрожащий голос. — И я вам нужна лишь как нагрузка к деньгам?
Максимилиан остановился и обернулся.
— Нет и еще раз нет! Это ответ на оба вопроса. Не надейтесь, что все окажется вот так просто и понятно. Тем более что я вовсе не намерен отступать. — Он глубоко вздохнул и подошел ближе. — Я уже успел вас понять. Да, вы честны и благородны, а это означает, что не сможете расстаться на уровне сплетен, не выяснив правду. Где меня найти, вам известно.
— Значит, вернетесь, в Трент-Хаус и будете там дуться?
— Ежедневно, вплоть до четырнадцатого февраля, буду приезжать к вам. Четырнадцатого встретимся на балу в доме леди Шелбурн. А пятнадцатого я уеду из Лондона.
— В таком случае уедете в одиночестве.
— Посмотрим. Я уже сказал, что понимаю вас. — Лорд Хэлферст понизил голос, чтобы не смогли услышать любопытные слуги: — А еще я точно знаю, что вы мечтаете снова стать моей. Подумайте об этом.
Глава 7
«Ах, День святого Валентина! Автор признается в ненависти к этому празднику. Еще бы! Молодые леди измеряют собственное достоинство количеством полученных открыток и букетов, а джентльмены вынуждены расточать поэтические строки в столь неумеренных масштабах, что невольно сбиваются на банальности.
Ужасный день заслуживает полного и окончательного изгнания из столицы. А еще лучше — вообще из страны.
Однако приходится признать, что далеко не все разделяют неприязненное отношение к Дню влюбленных. На свете немало сентиментальных сердец, а потому первый (автор горячо надеется, что не ежегодный) бал в доме леди Шелбурн скорее всего превратится во вселенское столпотворение. Об этом недвусмысленно свидетельствует количество положительных ответов на разосланные приглашения.
Ну а поскольку День святого Валентина все-таки существует, автор вправе задать вопрос: используют ли его по назначению молодые пары? Вряд ли леди Шелбурн сочтет праздник удавшимся, если на нем не прозвучат волшебные слова: «Согласны ли вы выйти за меня замуж?»
Впрочем, даже этого будет мало. Что значит предложение без единственно приемлемого ответа: «Согласна»?»
Светские заметки леди Уислдаун 14 февраля 1814 года
В библиотеку неожиданно вошел отец, и Энн поспешно захлопнула атлас Британии.
— Доброе утро, папа. — Она старалась говорить беззаботно и легко, однако голос предательски дрогнул.
Граф поднял бровь.
— Доброе утро. И что же ты здесь делаешь?
— Читаю. — Энн натянуто засмеялась. — А что еще можно делать в библиотеке?
— Дочка, тебе никто не говорил, что ты отчаянная лгунья?
Помнится, один человек говорил, но милее от этого не стал.
— А что, сегодня парламент не заседает? — уточнила мисс Бишоп, чтобы не отвечать на вопрос.
Лорд Дэвен подошел и сел рядом.
— «Атлас Британии», — прочитал он, слегка склонив голову. — Интересуешься какой-то конкретной местностью?
Энн забавно наморщила носик.
— Сам знаешь, какую местность я искала. Просто так, из любопытства.
Вот уже неделю Максимилиан рассказывал ей о западном Йоркшире — каждый день понемногу, чтобы разбудить интерес. Но за все это время ни разу не поцеловал. В результате хитрой тактики леди Бишоп уже не понимала, влечет ли ее к самому маркизу или к его ужасному графству. Для открытого, прямого и очень-очень мужественного человека лорд Хэлферст вел себя чрезвычайно сдержанно и отстраненно.
— Что ж, немного любопытства не повредит. — К счастью, отец не умел читать мысли. Он немного помолчал и добавил: — Хэлферст сказал, что завтра уезжает.
Сердце оборвалось.
— Да, он упоминал.
— Полагаю, ты будешь счастлива?
— Какой ответ ты хочешь услышать, папа? — нервно отозвалась Энн и встала, чтобы вернуть атлас на место. — Я… он мне нравится. Но вот только живет в Йоркшире.
— Видишь ли, дочка, я изо всех сил пытаюсь сохранить нейтралитет. Мог бы проявить отцовскую власть, но не желаю видеть тебя несчастной.
— Зачем же тогда заключил этот нелепый договор? — Вопрос прозвучал взволнованно и нетерпеливо, но раздражения и обиды в голосе не слышалось.
Граф пожал плечами:
— Роберт Трент был моим близким другом. У него родился сын, а спустя семь лет у меня родилась дочь. Помолвка казалась естественным продолжением нашей дружбы. Более того, Максимилиан мне всегда нравился. И сейчас нравится.
Голос потеплел, а глаза смягчились. Редкий случай: политическая карьера не часто давала повод для искренней симпатии. Энн с трудом справлялась с чувствами: отец не считал нужным скрывать, что мечтает о ее браке с маркизом, а сама она сгорала от желания вновь оказаться в страстных объятиях того, кто завладел и душой, и телом. Мысли путались.
— Он такой упрямый, — задумчиво произнесла она в пространство.
— Равно как и ты, милая. — Лорд Дэвен встал. — Если не хочешь выходить замуж, отпусти человека на свободу. Уверен, мама с радостью подыщет тебе подходящего жениха.
— По своему вкусу, — нахмурилась Энн.
— Во всяком случае, того, чье поместье расположено ближе к Лондону. Судя по всему, это твое основное требование.
— Папа!
— Желаю приятно провести День святого Валентина. — Граф насмешливо улыбнулся и вышел из комнаты.
Едва дверь закрылась, Энн снова сняла с полки атлас. Благодаря ярким рассказам Максимилиана она живо представляла пейзаж Хэлферста. Хозяин определенно считал свою вотчину земным раем: долины, полные цветущих нарциссов, мягкие зеленые холмы, живописные речки, кудрявые водопады. И даже стада овец приобрели своеобразную пасторальную прелесть — так уютно они паслись среди округлых возвышенностей и живописных развалин, оставшихся со времен древних римлян и викингов.
В глубине души очень хотелось увидеть все эти чудеса собственными глазами, хотелось прогуляться вместе с Максимилианом по его любимым местам. Но холодный страх предупреждал, что расставание с Лондоном может оказаться вечным.
К сожалению, компромисса не существовало: Йоркшир или Лондон; Максимилиан или… или кто-то другой.
— Максимилиан, — прошептала Энн красивое, гордое имя. От одного звука сердце забилось быстрее, а в животе образовалась странная пустота.
В дверь постучали. Она вздрогнула и поспешила поставить атлас на полку. — Да?
Появился Ламберт с большим букетом нарциссов в руках.
— Цветы только что прибыли, леди Энн. Прикажете поставить в утреннюю комнату вместе с остальными?
Нарциссы.
— Нет, спасибо. Оставьте здесь, на столе. — Энн заметила в букете, письмо и едва удержалась, чтобы не подбежать и не выхватить конверт немедленно, не дожидаясь, пока дворецкий выйдет.
— Хорошо, миледи. — Ламберт поставил цветы в вазу и исчез.
Юная красавица лишь второй сезон вращалась в свете, и вот уже второй День святого Валентина изобиловал цветами. В прошлом году леди Дэвен насчитала тридцать семь букетов. К каждому прилагались конфеты, шоколад и стихи. Впрочем, в одном случае избитые подарки уступили место солидному куску оленьего мяса (да-да, не удивляйтесь). Судя по всему, сэр Фрэнсис Хеннинг всерьез озаботился субтильным сложением очаровательной мисс.
Сегодня Бишоп-Хаус тоже благоухал розами. Но вот еще никто и никогда не присылал нарциссы.
Ладони неожиданно вспотели, так что, прежде чем выудить из недр букета плотный глянцевый прямоугольник, пришлось вытереть их о юбку. Энн распечатала конверт и достала небольшой, похожий на открытку листок бумаги. Он тут же выскользнул из неловких пальцев и упал на пол. Энн прочитала уверенную, размашистую надпись: «Рисовал по памяти». Подняла листок, перевернула и увидела восхитительный акварельный пейзаж: окруженная старинными дубами и огромными валунами зеленая поляна, покрытая ковром сияющих желтых цветов. В углу стояли инициалы: «М.Р.Т.» — Максимилиан Роберт Трент. Они притягивали взгляд ничуть не меньше, чем сама картинка.
— Оказывается, ты еще и художник, — прошептала Энн и бережно провела пальцем по шершавой поверхности акварели.
Села за стол, положила пейзаж перед собой и обратилась к письму. Все полученные сегодня открытки, письма и записки были украшены сердечками и пухлыми кудрявыми херувимчиками, а содержание ограничивалось восторженными излияниями, словами восхищения и обещаниями преданности. Но это послание оказалось совсем другим.
«Энн! Девятнадцать нарциссов в честь тех девятнадцати лет, в течение которых мы обещаны друг другу. Мечтаю когда-нибудь показать, как они растут и цветут».
— Ученый, художник и романтик, — задумчиво произнесла леди Бишоп, обращаясь, то ли к цветам, то ли к акварельному пейзажу. — Разве можно было предположить?
«Думаю о вас так же, как, надеюсь, вы думаете обо мне: с нетерпеливым предвкушением сегодняшней встречи. Максимилиан».
Сегодня. На балу в доме Шелбурнов. Если бы хватило мужества и красноречия, чтобы убедить родителей, она отклонила бы приглашение. Завтра он уедет, и на этом история закончится.
Грустно вздохнув, Энн встала и отправилась в гардеробную: она уже не сомневалась, что выберет желтое платье.
Силой воли Максимилиан заставлял себя спокойно стоять возле десертного стола, накрытого с тонким вкусом. В доме леди Шелбурн все отличалось тонким вкусом. Оставаться на одном месте следовало для того, чтобы не выдать нестерпимого, разрывающего на части волнения. Она приглашена — это он знал точно, потому что не постеснялся спросить у лорда Дэвена. Должна приехать, не может не приехать, потому что в ней сосредоточился смысл жизни.
— Проклятие, — пробормотал маркиз.
Другие тоже ее ждали, и оттого мир вокруг казался еще мрачнее. Лорд Хард кружил по залу подобно хищнику: останавливался и любезничал с молодыми дамами, но явно сгорал от нетерпения в предвкушении самой значимой встречи.
Сэр Ройс Пемберли тоже был здесь, однако его внимание сосредоточилось на неповторимой даме в неповторимом розовом платье, неповторимо гармонирующем с розовыми, красными и белыми шелковыми лентами, которыми был щедро украшен зал.
Что ж, изменение позиции можно считать честной игрой. Еще раз, взглянув на соперника, Максимилиан направился к Маргарет Шелбурн и розовой леди, с которой хозяйка увлеченно беседовала.
— Могу ли я рассчитывать на знакомство? — с любезным поклоном осведомился он, останавливаясь перед дамами.