Он привычно рассмеялся:
— Чем клянешься? Права такого не имеешь. Ну да ладно… Кажется, я могу тебе помочь и притом господину не соврать. При рассказе подчеркну, как ты гаки перепугалась, как на коленях умоляла выручить тебя из беды.
Я пожала плечами:
— Сойдет. В самом деле, зачем бы мне бояться гаки, если я сама демон? Можешь даже приукрасить. Ну, а про мои странности после воскрешения, наоборот, лучше смазано рассказать. Мало ли, кто в каком рассудке воскрешается.
— И это можно.
Сказала со всей искренностью, на которую была способна:
— Спасибо, Эльрик. И прости за мое поведение! Даже не думала, что ты окажешься настолько хорошим парнем. Потому прими мою благодарность и потом, когда сама выкручусь, обещаю, что сделаю для тебя все, о чем попросишь.
Он усмехнулся:
— Да ни при чем тут моя доброта. Ты до сих пор странная, но на демона не тянешь. Безобидная ведь — и такой воскресла. Никак не могу понять, почему вдруг господин Шакка так решил?
Я промолчала, хотя знала ответ: у господина имелось некое предсказание, которое дало незначительный сбой. Но зачем же я буду это Эльрику открывать? Вдруг самой такая информация еще пригодится? А маг продолжил меня спасать:
— По поводу пыток ничем помочь не смогу. Сам не участвовал и желанием не горю. Потому уж попытайся отделаться отговорками, сделай себе милость, — я скривилась. Терпеть не могу, когда озвучивают очевидности. — Но, возможно, кое-кто тебе даст и получше совет. Слуги господина спать уходят, как только темнеет. Не спать даже… а как будто сознание теряют. Можешь творить что угодно, они не заметят. За ворота тебе не выйти, но внутри — полная свобода. Так вот, в подвале держат пленника. Уже несколько лет беднягу мучают, как я слыхал… Он-то точно знает лучше, что можно говорить и чем лучше оправдываться.
— Несколько лет в заточении да с мучениями? Какая прелесть, — не удержалась я. А на сердце стало еще тяжелее.
Поблагодарив Эльрика еще раз, я поплелась в дом. Как-то раньше не интересовалась я средневековыми развлечениями — оно и к лучшему, сейчас бы вообще, наверное, с ума сходила. Зато уверенности прибавилось: следует притворяться Тайишкой до последнего. И надеяться на то, что Эльрик своим рассказом сильно притупит бдительность господина.
* * *
Они разговаривали в кабинете, точнее в одном из множества кабинетов огромного особняка. Криков ужаса оттуда не раздавалось, пока я слонялась поблизости. И Эльрик вышел живым и невредимым, даже едва заметно мне кивнул. Я не стала кивать в ответ, поскольку господин Шакка смотрел на меня. Улыбнулась от всей души. Растянулась бы еще и в нижайшем реверансе, если б умела. Но напряглась, когда некромант улыбнулся в ответ и махнул головой — мол, давай за мной.
Пришлось плестись за ним внутрь. Это помещение, к счастью, напоминало именно кабинет, а не каменный склеп. Большой стол, книжные шкафы и удобные кресла. Преодолевая волнение, я прошла внутрь… и сразу забыла о своем волнении. На стене висела картина. На мой вкус, слишком много черного и бордового, но художнику удалось передать красоту лица — Дмитрий Александрович, как он есть. Только черные волосы намного длиннее, до плеч, и взгляд совсем другой. И тем не менее это было его лицо. Остолбенев, я даже не сразу расслышала, как господин Шакка предлагает мне присесть. Медленно повернулась. Он, уловив интерес к картине, объяснил:
— Это мой отец.
— Врете… — не сдержалась я и тут же исправилась: — Вы зачем-то обманываете меня, господин Шакка. Это не ваш отец и не кто-то из родственников… это вы!
В выражении лица не промелькнуло ни капли удивления. Он лишь снова указал на кресло, а сам разместился напротив. Бросив еще один взгляд на картину, я все же села.
— Откуда такая уверенность, Тайишка?
Та внутри вторила о моей правоте. И это придало уверенности моему голосу:
— Я помню вас. В те времена, когда вы излечили меня от болезни, вы выглядели именно так.
Пауза. Я бы предпочла, чтобы он хоть как-то выражал эмоции, но все его эмоции заключались только в паузах.
— Не думал, что маленький ребенок способен запомнить настолько точно. Даже если твоя мать описывала меня, то это не объясняет полностью твою убежденность.
— И тем не менее я уверена, — повторила упрямо и вспомнила объяснение Тайишки: — Возможно, именно ваше заклинание запечатлело ваше лицо в моей памяти? Или другие обстоятельства сыграли роль. Есть лица, господин Шакка, которые не забываются.
Показалось, что он едва заметно усмехнулся.
— И все же ты меня не узнала, когда мы встречались… тебе тогда лет двенадцать-тринадцать было. На столичном рынке ты посмотрела прямо на меня и пробежала мимо.
Тайишка внутри забормотала так быстро, что я едва за ними обоими успевала. Но поняв, улыбнулась шире:
— Я не могла быть в столице в том возрасте, господин. До девятнадцати лет я ни разу не покидала своей деревни.
— Наверное, я ошибся.
— Нет, вы просто проверяете меня, — на душе стало легче от осознания. Всегда становится легче, если понимаешь происходящее. — Проверяете, на самом ли деле я Тайишка. Похоже, что рассказ Эльрика о том, как я испугалась гаки, вас не до конца убедил.
Он вдруг наклонил голову вперед, через секунду снова поднял. И я руку дам на отсечение, что как раз в эту секунду он позволил себе улыбнуться! Потому что, несмотря на тот же равнодушный голос, его глаза теперь смотрели иначе:
— Пока я не знаю, что думать. Должно быть, ты на самом деле Тайишка, раз обладаешь ее памятью. И, должно быть, ты не демон, раз убегала от низшего из демонов. Но все-таки что-то в тебе не так.
Сомнения — это лучшее, на что я могла рассчитывать так скоро! И ведь мы разговариваем, а не растягиваем меня на дыбе в темном подвале. Это ли не победа на сегодняшний день? И потому я воспрянула духом окончательно:
— Знаете, господин Шакка, что во мне не так? Я не соответствую вашим ожиданиям. Вы так надеялись увидеть в моем лице какую-то разгадку или связь с миром демонов, что теперь вам сложно принять, что все до банального просто — я не демон и связи с их миром не получила. Какова вероятность, что в этом и есть единственная причина вашего недоверия?
— Ого, какая логика. Интересно, а если бы ты была демоном, то не произнесла бы сейчас те же самые слова? — я промолчала, не понимая до конца, в чем именно веду себя подозрительно, но он добавил сам: — А, Тайишка из бедняцкой деревеньки, которая девятнадцать лет ее не покидала? Расскажи мне, как необразованная девица может так складно лепетать.
Я вдохнула, чтобы не выдать нервный стон. Меня поймали на связной речи! Слишком много логики! Ну приехали. Несправедливость бытия, как она есть.
— Я… я книг много читала, — ляпнула первое, что пришло в голову, но Тайишка при этом предостерегающе запричитала.
— Книг? То есть ты грамотная?
Некромант встал с кресла с такой легкостью, которой подсознательно от грузного тела не ожидаешь, взял со стола книгу и уже через мгновение протянул мне. Тайишка повизгивала. Ну, а что теперь делать? Через пару минут будем плести, что сосед — старый пастух — на досуге обучал. Откуда же некроманту знать про всех жителей ее родной деревни?
Однако, открыв книгу, я онемела. Рукописным шрифтом были выведены какие-то завитушки, которые только выглядели красиво, но никакого смысла не имели. С холодеющим сердцем я начала понимать — если устную речь я вполне могу черпать из сознания Тайишки, то с умением читать все намного плачевнее. Неоткуда черпать, как говорится. Неловко посмотрела на некроманта, который теперь выглядел заинтересованным. Он с едва уловимой иронией ждал ответа.
— Я не настолько хорошо умею читать, господин, чтобы прямо вслух… Да можно сказать, что и вовсе не умею…
Он забрал у меня книгу и уже через секунду вновь сидел в своем кресле.
— Теперь понимаешь, Тайишка, почему я никак не могу избавиться от подозрений?
— Это ничего не доказывает! — я пыталась говорить отчетливо, но голос дрожал. — Да, я не умею читать. И соврала... зачем-то. И что, это сразу делает меня демоном?
— Не делает. Только указывает на то, что ты что-то скрываешь, — признал он и все же выдал тень улыбки. — Кстати, мне очень нравится, как ты волнуешься.
Я ухватилась за предложенное изменение темы — хоть о чем, лишь бы не о пытках!
— А мне, кстати, очень нравится ваш прежний вид. И прямо любопытство разъедает, почему вы теперь выглядите иначе?
— Постарел, — нет, теперь он совершенно отчетливо улыбался.
— Ве-ерю, — я улыбнулась в ответ. Вот именно этот тон полу-флирта и нужно поддерживать, во всех ситуациях помогает. — А с ростом что случилось, если вы были меня на голову выше, а стали на голову ниже?
— Ничего себе. И как же двухлетней девочке удалось даже рост мой запомнить?
Опачки. Снова прокалываюсь и по-прежнему выгляжу подозрительной.
— Мама рассказывала!
— Ве-ерю, — тем же тоном, что недавно я, сказал некромант.
Я поймала это ощущение так отчетливо, что сердце сжалось. Невзирая на его внешний вид, на опасности и угрозы, он был намного больше похож на Дмитрия Александровича, чем Тайишка на меня! Вот именно в этот момент, когда разрешил себе улыбнуться и отдаться настроению. И на вопрос мой не ответил, потому я рискнула повторить:
— Господин Шакка, так почему теперь вы выглядите иначе?
— А может, это вовсе не я тебя спас в детстве? Об этом не думала?
На размышления ушло секунды две:
— Вы. У вас глаза и голос…
— Это ты уже говорила. Вероятно, мой голос тоже твоя мама описывала? Хочешь откровенности, но сама откровенной быть не хочешь.
— А ведь вы специально отводите тему! Не думайте, что не замечаю!
— Я тоже многое замечаю, Ольга.
— Как вы меня назвали? — я округлила глаза так сильно, как только могла округлить.
Он усмехнулся:
— Многое.
— Например?! — произнесла почти с вызовом. Да что же это такое — я тут выкручиваюсь-выкручиваюсь, а в итоге в одну и ту же точку впечатываюсь.
— Например то, что ты не сгораешь от желания. А должна бы.
Ну почему же? Тайишка внутри вполне себе сгорает. Старый, некрасивый, даже страшный — все ей нипочем. А он еще и улыбаться принялся, делая из моей застенчивой помидорки ко всему готовый кетчуп.
— Сгораю! — заверила я. — Просто я стеснительная очень. И как уже сказала раньше, ваш теперешний образ слишком сильно противоречит моим… девичьим грезам. Кстати, а почему вы так выглядите?
Он проигнорировал и эту мою попытку:
— Обескураживает?
— Местами.
— Книг, говоришь, много читала?
— Врала я. Сильно на дыбу не хочу, если вы понимаете, о чем я. И потому от страха вру.
— Тогда просто расскажи — кто ты и зачем ты здесь?
— Тайишка я, господин Шакка. И здесь для того, чтобы рассказать вам все, что вы хотите. Только пока не понимаю, что именно должна рассказывать.
Его голос оставался бесконечно спокойным:
— Может, и Тайишка. Но Тайишка, каждое слово которой надо ставить под сомнение.
— Ваши сомнения связаны только с тем, что я не оправдала ваших ожиданий.
— Книг много читала?
— Ни одной!
— И обладаешь уникальной памятью? Какого цвета было твое платье, когда я зашел в ваш дом?
— Фиолетовое! А если вы запомнили другой цвет, так то от грязи!
— Убирайся. У меня много дел, — произнес тем же ровным тоном.
— Что?
— Иди в свою комнату, чтобы я в порыве гнева не пришиб тебя на месте. До завтра можешь быть свободна… в пределах моего дома.
— Как прискажете, господин.
Уж не знаю почему, но вылетая из кабинета, я улыбалась от уха до уха. И пребывала в твердой уверенности, что он смотрит мне в спину и тоже улыбается. Жуткий тип, конечно. Но что-то в этом старичке есть такое, что порождает не только страх. Возможно, и не просто так внутри Тайишка сладко вздыхает.
* * *
Поскольку на ночь у меня были планы здесь, я решила навестить гостеприимную реанимацию. И уснуть получилось быстро. Возможно, теперь одного моего желания переместиться в другой мир хватало, чтобы погрузиться в сон.
— Да неужели? Наташ, наша пациентка вернулась, чтобы поесть самостоятельно.
Медсестра, взглянув на меня, ахнула. Не привыкла еще, видимо.
— Вот зря вы, Дмитрий Александрович, сразу ругаетесь. Я ведь всегда возвращаюсь!
— Вижу. А я сижу и размышляю, пора тебе зонд в нос вставлять для искусственного питания, или ты сама явишься.
— Не надо мне зонд! Кстати, а что у нас на ужин? Капусточки бы тушеной…
Медсестра вытащила из моей руки иглу и вместе с капельницей направилась на выход, без конца оглядываясь. Это ничего. Не пройдет и года, как все тут будут воспринимать мои отключки и возвращения, как само собой разумеющееся. Я обратилась к реаниматологу:
— Дмитрий Александрович, мне прямо как-то неудобно оттого, сколько хлопот я вам создаю.
Он почему-то выглядел очень уставшим. В ответ просто кивнул.
— Ладно, Ольга, тогда рассказывай — где была, что видела?
— В сказке была. Знаете сказку «Красавица и чудовище»? Вот примерно в ней и была.
— Ясно. И кто там был красавицей?
— Очень смешно!
— Ладно, мне работать надо. Скажу, чтобы тебе принесли поесть.
Как только он вышел, Тайишка поинтересовалась:
— Оль, а мне эту сказку расскажи!
Пришлось. И даже вместе посмеялись над предположением, что некроманта нашего можно попытаться обратить в красавчика с помощью искренней любви или что там в первоисточнике звучало. А потом подружка моя уснула, оставив меня скучать в одиночестве и безотчетно улыбаться потолку, вспоминая некрасивую улыбку «чудовища».
* * *
Ночью я уснула, чтобы попытаться выполнить задуманное. Подсказка Эльрика не давала покоя. Трусливая Тайишка отговаривала, но и она смирилась, понимая, что мы обе можем выжить, только собирая информацию, а не зарываясь с головой под одеяло. Одеяло наше еще недолго будет служить крепостью — улыбки улыбками, но некромант дал отчетливо понять, чего ждет от меня. Открыв глаза, я с удивлением уставилась на Марушку. Та перевела равнодушный взгляд от окна ко мне:
— Господин Шакка приказал накормить вас и приготовить горячую ванну, когда вернетесь из своего мысленного путешествия.
«Вернусь из мысленного путешествия» — не слишком обнадеживающая формулировка. Слишком близкая к его версии событий. Кажется, разговор откладывать больше нельзя — утром придется объяснять, куда я попадаю, и молить о понимании.
Марушка, как только я ей ответила, что с дальнейшим справлюсь сама и помощь в мытье волос мне точно не потребуется, попросила разрешения уйти к себе. И так, по всей видимости, вынуждена была отрабатывать сверхурочные, вопреки своему зомби-графику. Но я еще несколько минут ее мучила:
— Господин упомянул сегодня какие-то дела. Какие у него могут быть дела, кроме как на всех своими жгучими глазами зыркать?
— Неправда. Господин очень часто бывает занят.
— Чем же?
— Нередко приходят просители: тяжело больные или родственники недавно почившего…
— И что, он всех подряд лечит и воскрешает? — не поверила я.
— Зачем же всех? Господин помогает только тем, в ком видит долгосрочную выгоду.
Несложно было догадаться. Нужны ведь средства, чтобы такой домище отгрохать и содержать. Да и не производит мой некромант впечатление рубахи-парня.
— Что еще он делает?
— Читает книги, ищет ответы на свои вопросы.
— Какие вопросы?
— Вам лучше спросить у него самого. Я могу уже идти?
— Постой. А он раньше выглядел другим? Как давно он изменился?
— Нынешний облик господина появился пару лет назад.
— О! — заинтересовалась я всерьез. — А почему это произошло?
— Понятия не имею. Мне-то какая разница? Это же господин. Могу я идти?
Обреченно махнула рукой. Такие слуги в качестве информаторов не годятся. Может, он потому бездушных марионеток и предпочитает, раз у них стойкое равнодушие ко всем хозяйским тайнам.
В особняке было устроено что-то наподобие примитивной канализации. Тайишка помогла мне разобраться, как набирать воду и где расположен слив. Никаких аналогов шампуня или мыла я не обнаружила, но имелись странные заменители — жесткая губка, на которую Тайишка посоветовала сыпать белый порошок из непромокаемого мешочка, и этим же порошком нам удалось отмыть ее длинные волосы. Потом отыскали в комнате расческу и подходящую одежду: тканевую блузу и простую длинную юбку. Я бы предпочла джинсы, но никому здесь в голову не пришло подложить их мне в шкаф. Все время я прислушивалась к звукам в коридоре — гробовая тишина. Но на всякий случай, когда вышла из своей комнаты, заглянула в соседнюю. Там на узенькой кровати спала Марушка. Она лежала на спине, недвижимая, даже дыхания не слышно. Интересно, я выгляжу точно так же, когда «ухожу путешествовать»? Позвала по имени, подошла ближе и коснулась плеча — никакой реакции. Эльрик сказал правду: куклы некроманта на ночь просто выключаются.