С шумом отодвинув стул, я поднялся на ноги и, подхватив рюкзак, сделал всего два шага до своего нового места. Я вновь забыл про кирпич, поэтому грохот, что раздался, когда кинул сумку на парту, заставил половину класса вздрогнуть и, заткнувшись, обернуться на звук. Я, очаровательно улыбаясь раскрасневшейся Алине, что, как и все, возмущалась решению классрука, мягко произнес:
- Это мое место.
Девушка уставилась на меня, как баран на новые ворота.
- Савельева, быстро пересела! – гаркнул Роман Васильевич. "Ого, не знал, что он так умеет", - подивился я. Девушка молниеносно подхватила свой учебник, тетрадь, пенал, сумочку и подскочила со стула, освобождая его для меня. – Шутенко, Ульянов, а вы чего ждете?! Поменялись, живо!
Я отчетливо слышал, как заскрипел зубами Паша. По спине пробежался табун мурашек. Как бы я ни храбрился, очень сильно хотелось долбануться лбом об парту и как маленькому взвыть: «За что?!», но вместо этого я с приклеенной улыбкой дебила, взирал, как Паша усаживается рядом. В ответ на мое радушие парень прожег меня взглядом и брезгливо сморщил нос. Нет, а вот это уже наглеж. Мою душу тоже не греет мысль, что один из моих заклятых врагов находится всего в десяти сантиметрах от меня, но я же терплю! Покосившись на Пашу, я еле сдержал улыбку Гринча и пальцем провел по руке парня от плеча до локтя. Паша вздрогнул и хотел что-то сказать, но я ему не дал, со счастливым выражением лица выдыхая:
- Любимый...
Боже, как же его перекосило!
- Не называй меня так! – зашипел Паша.
- Хорошо, зайчик.
- И так тоже!
- Как скажешь, солнышко.
- И солнышком!
- Ладно, котенок.
- Блядь, если ты сейчас не прекратишь, на перемене я тебя убью! Тебе все ясно?
- Да, милый, - послушно закивал я. Зрачки парня расширились, заполняя собой почти всю радужку. – Я с нетерпением буду ждать, когда ты прикоснешься ко мне. Мое сердце так и стучит, ожидая этот момент, - нес я полную ахинею. – Хочешь послушать? – я схватил ладонь парня, что была больше моей в два раза, и попытался поднести ее к своей груди, но Паша так резко дернул ее в сторону, что чуть не свалился в проход. Я забулькал от смеха, но тут же взял себя в руки.
- Леванов, Ульянов, заигрывать будете на перемене! – на весь класс позвал нас Роман Васильевич.
- Да прекратите Вы уже свои пидорские шуточки! Это не смешно! – от злости Паша даже покраснел. – У меня никогда ничего общего не может быть с этим... с этим... подобием парня!
Я сделал так, что у меня задрожала нижняя губа и истеричным голосом, в котором слышались слезы, воскликнул:
- А ночью ты совершенно другое говорил! Жестокий!
И уткнулся лбом об парту, положив руки с двух сторон так, чтобы не было видно лица. Мои плечи подрагивали, словно я плакал, хотя на самом деле я всеми силами боролся от душившего меня приступа смеха.
Тишина в классе длилась секунд десять, после чего пошли приглушенные шепотки, и Паша яростно закричал:
- Да врет он все! Вы что, идиоты, в такую чушь верить?!
- Знаешь, Ульянов, когда человек оправдывается, он вызывает еще больше подозрений, - совершенно спокойным тоном ответил Роман Васильевич. – Так что сядь на место и успокойся. Мы все тебе верим. Конечно же, Леванов врет. Ему же, в отличие от тебя, заняться нечем.
Я ясно слышал нотку издевательства в голосе мужчины, и от этого меня пробрало еще сильней. Плечи у меня заходили ходуном.
- Готовься, мелочь, это твой последний день на Земле, - совсем рядом со мной прозвучал шепот Паши, но у меня не было никаких сил, чтобы хоть как-то среагировать.
- Так, а теперь, когда все успокоились, я, наконец, могу сделать объявление, - начал классрук. – Как я узнал, у вас в школе каждый год проходит концерт-соревнования между классами. Сегодня Инна Витальевна огласила список, что должно быть на концерте. Первое это песня, в которой должно прозвучать слово «разные». Не «разное», «разных», «по-разному» и так далее. Именно «разные», - все тут же стали вспоминать песню, где звучало бы это слово. – Тихо! Далее идет стихотворение, где должен прозвучать хотя бы один цвет...
- Да, мне нравилась девушка в белом, но теперь я люблю в голубом, - прочитала Алла.
- Именно. Может, ты и выступишь со стихотворением?
- Легко, - согласилась девушка.
- И последнее - сценка, точней, сказка наоборот.
- В каком смысле, наоборот? – если меня не подводил слух, то это был Ваня.
- Колобок съел лису. Принц влюбляется в русалочку, а она выбирает другого. Золушка является настоящей стервой, что терроризирует свою мачеху и сестер.
Класс засмеялся.
- А что, давайте «Золушку» и сделаем, - предложила кто-то из девчонок. Кто именно среди хохота и разговоров, было тяжело понять.
- Давайте, - почти хором прозвучал ответ.
- Отлично, теперь осталось узнать, кто напишет сценарий.
А вот тут-то все и замолкли, понимая, как каждый из них может вляпаться.
- Добровольцев нет? – разочаровано уточнил Роман Васильевич. – Тогда я спрошу у вашей учительницы русского языка, кто лучше всех пишет сочинения. Он и станет нашим сценаристом.
Девушки и парни, имеющие пятерки по русскому языку и литературе, застонали. Наверное, в этот момент они пожалели, что являются отличниками по этим двум предметам.
- Ну и последний вопрос. Кто исполнит песню?
- Я! – звонко прозвучал чей-то голос.
Я оторвал голову от парты и зашарил взглядом по классу, выискивая этого добровольца. Класс же почему-то смотрел на меня. Нахмурившись, еще секунду я пытался понять причину вызванного интереса к моей персоне, когда пришло озарение. Моя левая рука была поднята вверх во всю длину, и голос был не «чей-то», а мой. Да, я вообще, кажется, рехнулся...
- Рома, ты умеешь петь? – от удивления Роман Васильевич назвал меня по имени, а не по фамилии как обычно.
- Не знаю, - честно ответил я. Я действительно никогда не пел.
- Отлично. Из-за этого пидора мы проиграем, - возмущенно произнес Дима.
- Тогда, Банников, может, ты хочешь спеть на концерте? Насколько мне известно, у тебя чудесный голос, - холодно обратился к парню классрук. Дима замялся, а затем и вовсе отвернулся в другую сторону, тем самым показывая, что петь он отказывается. – Значит, все решено. Леванов, задержишься после уроков, устроим тебе прослушивание. Если все получится, то будешь петь, если нет, то не обессудь, я тебя заменю. Кто будет сценаристом, я объявлю до начала шестого урока. Теперь же вернемся к теме нашего занятия...
И вновь дружный стон, обозначающий начало мучений. Мы, потянувшись к своим тетрадям, открыли их и списали тему с доски...
Повезло, что минут пятнадцать мы точно потеряли на пересадку, выяснения отношений между мной и Пашей, а также на объявление, поэтому мой мозг, когда прозвенел звонок с урока, еще бодрствовал, хотя его уже уверенно клонило в сон. Паша, к моему большому удивлению, не предпринимал никаких покушений на мою бедную тушку, но вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, я постоянно косился на него, пытаясь понять, о чем же он думает. От моих взглядов, бросаемых на него, парень ерзал на месте и в конце урока вообще отодвинулся к проходу, чем чуть не вызвал новый приступ смеха. Не знаю, что он там мне готовил, но, кажется, влюбленного меня он все же опасался.
После звонка кабинет быстро опустел. Осталось лишь пару медлительных девчонок, я, да Роман Васильевич. Вышли мы с ним из класса одновременно и, взглянув друг на друга, засмеялись.
- Не знал, что в... - мужчина неожиданно запнулся, но сразу продолжил. – Тебе, Леванов, погибает великий актер.
- А в Вас, Роман Васильевич? – изумился я. – Как Вы только можете играть такое хладнокровие?
- Да еле сдерживал себя, чтобы не захохотать! – признался мужчина.
- Я тоже! – закивал я.
Роман Васильевич показал мне свою ладонь, я недоуменно посмотрел на нее, а затем, улыбнувшись, ударил по ней своей ладонью, давая «пять», и мы, не сговариваясь, разошлись с учителем в разные стороны...
Пряник и кнут
Следующий урок, то есть история России, прошел вполне нормально, если не считать моего занимательного диалога с Пашей.
- Милый, одолжи мне, пожалуйста, учебник, а то я свой забыл, - ласково улыбаясь, попросил я. Паша дернулся.
- Я не милый!
- Тигренок? - невинно поинтересовался я. - Тебе идет.
Ответом мне послужил взгляд: «Тебе жить надоело, смертный?».
- Иди на хуй, - все же произнес вслух парень.
- Тигренок, здесь же люди! - громко прошептал я. Все, кто сидел недалеко от нас, тут же обернулись. Пара девчонок тихо захихикали. Паша пошел красными пятнами и, опустив свою ладонь на мою кисть, с силой сжал. Я тихо ойкнул. - Тигренок, нежней!
- Заткнись, - зашипел парень. - Назовешь меня еще раз тигренком, и я тебе выбью зубы.
Я тяжело вздохнул.
- Чучи, тебе не угодишь.
Паша опешил и вытаращился на меня.
- Как ты меня назвал?
- Чучи, - хлопая ресницами, повторил я и смог полюбоваться, как парень изображает всем известный фэйспалм, что у нас зовется рукалицом. Меня начало пробирать на «ха-ха», но я держался.
- Ты что, обкуренный? - неожиданно спросил парень.
- Сдурел? - на секунду выпадая из образа, поинтересовался я, но тут же задумался, что имеет в виду Паша. Может, под обкуренным он подразумевает не только то, что я именно обкурился? Может, он имеет виду, что я под кайфом? А тогда пары краски будут считаться? Ими я надышался на всю жизнь. До сих пор в квартире воняет. Хорошо, что отец так и не вернулся домой. Опять на неделю ушел в запой, чему я несказанно рад. Хотя мама уже позвонила участковому по старой дружбе и попросила разыскать этого алкаша. В такие моменты мне хочется вырвать у нее телефон из рук и крикнуть: «Женщина, что ты делаешь? Пускай шляется, где ему вздумается и не возвращается!», но я прикусываю язык и предлагаю места, где он может быть.
- Офигел? - возмутился Паша. Занимательный у нас выходит диалог...
- Прости, чучи, - вернулся я в роль влюбленного идиота. - Я хотел спросить, с чего ты это взял?
Паша пристально на меня посмотрел, словно хотел просверлить насквозь, и повернул голову к доске.
- Ты ведешь себя не как обычно.
Кто бы говорил. Я думал, что мне в первую минуту же пропишут черепно-мозговую за мою игру, но вместо этого со мной почти нормально общаются. Удивительно. За последние три года это самый длинный наш с Пашей диалог. И что самое удивительное: он, вроде, кажется не таким уж дебилом. Нет, он конечно дебил, раз не понял, что я над ним прикалываюсь, но это из другой оперы.
- Моя любовь к тебе придает мне сил! - прощебетал я, склоняясь головой к плечу парня. Он грохнулся в проход. Я хрюкнул от смеха, но сразу сделал невинное лицо и уставился на доску, словно на ней было нечто столь интересное, что падение одноклассника со стула не смогло меня оторвать от этого занятия.
- Пиздец тебе, долбанный пидор, - зло прошептал Паша на весь кабинет, поднимая стул.
- Ульянов, что за выражения? Вы находитесь в школе, храме науки! Имейте хоть немного совести и подбирайте слова! - завелся наш историк Глеб Анатольевич или просто Хлеб. Почему? Потому что у него была такая фамилия. Помню, когда он только появился в школе, у него часто спрашивали, как он может есть хлеб, это же каннибализм!
- Извините, - процедил сквозь зубы Паша и уселся на место.
- Прости меня, чучи, - попросил я, сделав большие глазки и надув губки.
Меня нагло проигнорировали, и как я ни старался, Паша больше не обращал на меня внимания.
Когда урок закончился, я облегченно вздохнул, но мой вздох тут же трансформировался в стон отчаяния, когда я вспомнил, что следующая у нас зарубежная история. Когда-нибудь я узнаю, кто составлял расписания, и тогда прокляну этого человека. А еще заодно того, кто придумал такой предмет, как зарубежная история. Будто там изучают нашу историю. Так мимоходом могут сказать, что таблицу химических элементов придумал русский ученый и что в Великой Отечественной СССР принимал участие и все. А мы несколько лет должны по годам изучать, что же у них в странах творилось! Несправедливо!
- Иди сюда, мелюзга, - оторвал меня от размышлений злой голос Дениса. И вот как он умудряется так быстро оказаться возле нашего класса? Пропеллер у него что ли? «Ага, в заднице», - ответил я сам себе и, не сдержавшись, хихикнул. Парень, что держал меня за грудки, удивленно моргнул. – Чего ржешь, придурок? Жить надоело?
Денис без предупреждения замахнулся. Конечно, он и раньше не объявлял мне, что собирается ударить, но в этот раз это было все-таки неожиданно, потому что мы находились в коридоре, посреди толпы учеников, что уже кружочком выстраивались возле нас в надежде на интересное зрелище. Им бы еще попкорн или сухарики...