– Ты знаешь, где Андрей. Говори!
– Да он… вернется сейчас… – проблеяла Зоя.
– Откуда вернется?
– Ну… он за деньгами поехал… – Девушка жалобно взглянула на подругу и добавила: – Мы ему свои предлагали, но Андрей не взял. Сказал, что у друзей не одалживается.
– Сколько он проиграл? – вздохнула Лютик.
– Я точно не знаю. Своих, кажется, долларов двести. И еще у «жучка» занял. Тут крутятся, предлагают. Под двадцать процентов в день…
А Илья насмешливо добавил:
– Зря ты его в казино позвала.
– Вот черт! – зло ругнулась Лютик. – Он же обещал по чуть-чуть ставить, только по доллару!
– Он и ставил по доллару. Но доллары у него быстро кончились, – хмыкнул Илья.
– А вы не остановили, – упрекнула девушка.
– Я пыталась, правда! – Зоя склонила голову. – Но Андрей и слушать не стал.
– Если человек игрок, уговоры не помогут, – назидательно добавил Илья. – Твоего парня лечить надо.
– Да пошел ты! – Лютик сердито взглянула в успешное, самодовольное, лощеное лицо и кинулась из ресторана вон.
Ну вот, хотела праздник устроить себе и близким людям, а получилась полная ерунда. Андрей, конечно, лучший мужчина на свете. И талантлив, как никто. За что ни берется – везде победитель. Диджей – лучший в Москве. Переводчик – от бога. На искусство нюх – как ни у кого. Может у художника все работы скупить за жалкие пятьсот баксов – а покупателя находит на пять тысяч. Но только скучны ему размеренная жизнь, обдуманные поступки, настойчивое money making. Да и за нее переживает. Из-за вечных ее гастролей, назойливых поклонников. Вот и снимает стресс – выпивка, казино…
Лютик тяжело вздохнула. Хоть бросай столичную жизнь, «Блондинок», богему, тусовки и уезжай с Андрюшей куда-нибудь в глушь. Конечно, скучно будет – зато жить станут как все. И ребеночка, может, родят…
* * *
Осень 1995-го
«Быстро они меня уделали – и полугода не прошло…»
Лютик лениво приподнялась на постели. Выглянула в окно: сумрачный парк, желтый цвет в кронах лип – будто проседь. У входа в корпус – статуя пионерки, память о давно ушедших временах. К плечу гипсовой девицы приклеился пожелтелый кленовый лист.
«Просто исключительный итог для солистки группы „Блондинки“, – саркастически подумала девушка. – Знали бы поклонники, где на самом деле проводит „творческий отпуск“ их кумир».
Официальный пресс-релиз утверждал: звезда коротает дождливые осенние деньки на Багамах. Родителям и подружкам Лютик наплела про элитный санаторий. И только верный Андрей (ну, и продюсеры, конечно) знали, что она – в клинике неврозов. Почти в психушке. Пусть и комфортной – у пациентов отдельные палаты со всеми удобствами, а меню в столовке заказное, но на окнах решетки. И въезд на территорию охранники с собаками стерегут.
Голова болела нещадно, однако Лютик, сжав зубы, терпела. Врачам только пожалуйся: мигом явятся с уколом. И вряд ли наполнят шприц анальгетиком. У них тут вроде социалистического соревнования: кто скорее доведет пациента до полного, безропотного отупения. Превращают человека в овощ и радостно рапортуют о стойкой ремиссии. Будто она, Лютик, псих! Зеленых чертей не ловила, вены не резала, Маргаритой Наваррской себя не объявляла. Всех и проблем, что спать перестала. Почти.
А что вы хотите, если за прошлый месяц пришлось отыграть больше сорока концертов в захолустных городах и весях? Возили их с места на место в стареньком «ЛиАзе», вонючем и тряском. И часто бывали ночные переезды. К полудню – они на месте. И даже в гостиницу не успевали заселиться – Юрик тащил их на репетицию и саундчек. А потом концерт. И неизбежный банкет, откуда не сбежишь. В контракте на сей счет специальный пункт имелся – до двух часов ночи обязана улыбаться, терпеть кадреж местной элиты и уворачиваться от ее же щипков. И затем опять в дорогу.
Девчонкам, подружкам по группе, легче. Те настолько счастливы, что из грязи вдруг в звезды вылезли, что готовы любые лишения с улыбкой терпеть. Да и к Юрику подходы нашли. Похлюпают носами, пожалуются, что не выспались, он и дает выходные то одной, то другой. Кувыркается в койке с каждой по очереди. А публике без разницы, сколько на сцене блондинок, две или три. Главное, чтобы фронтмен (точнее, фронтвумен) присутствовал. А лидер в группе – она. И если взбунтуешься, пропустишь хотя бы единственное выступление – сразу огромный штраф. А с чего его платить, когда ставка за концерт неизменна – всего пятьдесят долларов?
У них с Андрюшкой и без того почти финансовый крах. Вообще прикол! Она – звезда, даже на пижонской «Европа-плюс» песни «Блондинок» в самое топовое время крутят. Андрюша тоже – известный диджей и чуть не лучший в Москве переводчик. А перебиваются в буквальном смысле с хлеба на квас. Квартира – от родителей Андрея осталась, машины нет, и даже в Египет еще ни разу не выбирались. Оба не без греха, конечно. Андрюха любит поиграть. И на пару вечеров везения обязательно приходится один с фатальным проигрышем. А у Лютика свое казино – магазины модные. Каждый раз, когда заходит, дает себе твердый зарок, что исключительно с тенденциями ознакомится. Только без покупки еще ни разу не уходила. И счастье для кошелька, если ограничивалась лишь кофтенкой или джинсами. Но она ведь звезда! Обязана хорошо выглядеть!
Да и у кого маленьких слабостей нет? Зойка тоже в бутиках немалые деньги спускает. И в казино со своим Илюшкой регулярно наведывается. Только оба – при машинах, квартира в центре и еще одну собираются покупать – в новостройке на Юго-Западе.
А они с Андрюшкой хотя по статусу и выше, но по жизни лузеры, получается.
Юрик, куратор, над Лютиком откровенно смеется и обзывает чистоплюйкой.
– У тебя поклонников – тысячи! Только свистни – бриллиантами завалят!
Но благородных среди почитателей девушка пока не встречала. А в байки про машины от анонимных дарителей лишь далекие от шоу-бизнеса люди верят. Пугачевой, наверное, могут преподнести «Мерседес», увитый розовыми ленточками, и ничего не потребовать взамен, а для «Блондинок» возможен лишь бартер. И редко кто оценивает ночь любви хотя бы в «жигуленок», пытаются колечком золотым в койку заманить. Одни плюшевые игрушки бесплатно достаются, вся квартира ими уже завалена…
Денег Прутов на их группе зарабатывает – ого-го-го! Лютик однажды видела: Юрик выручку даже не пересчитывает, вываливает на стол кучу денег и делит на глаз. Половину – ему, вторую – местным (владельцу зала и прочим). А она как была Золушкой, так и осталась.
И еще спасибо сказать надо, что, когда заболела, хоть в беде не бросили. Определили в клинику, платят за отдельную палату и консультации профессоров. А могли бы просто выкинуть из группы да поставить на ее место очередную блондинку.
Но, видно, решили, что дешевле будет солистку в порядок привести. Тем более что диагноз у Лютика невинный: нервное истощение, астения. Странно, что всего лишь такой – после того как она месяц спала урывками и не больше чем по три часа в день.
Времени на поправку ей дали от силы две недели. «Не сумеешь себя в руки взять – будем искать тебе замену, – пугает Юрик. – Со всеми вытекающими…»
То есть она еще и должна останется – за уроки вокала, за индивидуальные занятия с балетмейстером.
Да уж. Всем звездам звезда…
Девушка села на кровати. Девять вечера. Тоска. Для посетителей поздно, врачи расползлись. И даже с сестричками не поболтаешь – они здесь строгие, с пациентами (те ведь психи!) не общаются. Не положено. Единственное развлечение – по территории клиники побродить. На свежий воздух, к счастью, пускают без проблем и в любое время – прогулка считается частью терапии.
Лютик отправилась в старый, неухоженный парк. У нее уже любимый маршрут имелся – мимо пищеблока, учебного корпуса, здания администрации, а потом обратно. Шла, вдыхала влажную горечь осени, и размышляла над превратностями судьбы. Вспоминала недавнее письмо от поклонницы, переданное ей Юриком: «Я тебя обожаю! Я одеваюсь, как ты, постриглась, как ты. И все отдам, чтобы жить – тоже, как ты!!!»
Эх, жаль не пригласишь девчонку сюда, в клинику. Не покажешься перед ней в спортивном костюме, с вороньим гнездом вместо прически. Не расскажешь, как тяжело, когда выдаются наконец несколько часов для сна, а ты ворочаешься на гостиничной постели, пропитанной запахом тысяч предыдущих постояльцев, и не можешь забыться. А вместо блаженного отдыха крутишь в уме: сегодня на концерте опять сфальшивила… товарки-девчонки постоянно норовят сделать гадость… Андрюшка давно устал от постоянных разъездов подруги…
Да и от жизни хочется несколько большего, чем истошный девчачий визг под «Синие глаза», непременный хит «Блондинок».
Публика, особенно в провинции, непритязательна. Но что будет дальше – когда у «Блондинок» появятся конкуренты или когда группа просто всем надоест? Останешься на бобах – ни профессии, ни накоплений.
Потребовать, что ли, от Прутова, пусть тот ее в музыкальное училище пристроит, на заочное отделение, чтобы она хотя бы минимально уровень свой повысила… Но только не согласится продюсер – зачем ему? Да и берут в училище обязательно с дипломом музыкальной школы.
Куда ни глянь – везде тупик.
А продюсер с куратором постоянно твердят: ты – ничтожество, полный ноль, всего-навсего оболочка с симпатичной мордашкой. И управляем тобой – мы. Даем тебе сцену, славу, песни, пищу и кров. И в любой момент можем вышвырнуть вон. Потому что кругом полно совершенно одинаковых, симпатичных, амбициозных и готовых на все девчонок.
…Девушка огляделась по сторонам. У кого бы сигаретку стрельнуть, успокоить нервы? Курение контрактом тоже запрещалось, но кто сейчас увидит?
Однако парк в осенних сумерках абсолютно пуст. Правом на прогулку, похоже, воспользовалась она одна.
И тут девушка заметила – дверь в административный корпус приоткрыта. Странно. Начальство всегда первым разбегается, сразу после обеда. Может, заглянуть? Вдруг кто курящий найдется, сигареткой угостит?
И девушка проскользнула в полутемный холл, зашагала по коридорам. Полная тишина, все кабинеты заперты… А на втором этаже?
Она поднялась по щербатой, освещенной единственной лампочкой лестнице. Уперлась в дверь с табличкой: «Спортивный зал», – та оказалась заперта. А вот актовый зал напротив был открыт. Лютик без интереса рассмотрела ряды продавленных кресел, сцену, покрытый чехлом рояль. Неужели у врачей художественная самодеятельность развита? Или просто конференции здесь проводят, а рояль получили по разнарядке да и упрятали в уголок за ненадобностью?
Девушка нащупала на стене выключатель. Поиграла рубильниками – весь зал освещать не стала, оставила лишь лампочку над сценой. Подошла – и решительно стянула с рояля пыльный чехол. Очень вдруг захотелось коснуться руками клавиш, услышать музыку – уже почти забытую за время, что она торчит здесь, в клинике. Интересно, сильно инструмент расстроен?
Девушка взяла несколько нехитрых аккордов – сначала из «Собачьего вальса», потом вспомнила «Цыганочку». Акустика, на удивление, неплохая. И звучит рояль отлично.
Лютик шарахнула по клавишам наобум. Аккорд показался знакомым. Она пропела из любимых и абсолютно недосягаемых по уровню «Битлов»:
Help! I need somebody help!
Голос вознесся под своды зала, заполнил все помещение.
Слов дальше не помнила, поэтому сменила пластинку. Опустила пальцы на клавиатуру, попыталась подобрать по слуху:
В то-ой сте-епи-и глухой за-аа-мерзал ямщик…
Да что все минор, сплошные загробные мотивы?
И бодро закончила:
Это есть наш последний и реши-ительный бой!
Снова пробежала пальцами по клавишам. Слух у нее все-таки есть, мелодии подбирались на раз… Нужные аккорды обнаружились буквально через минуту, и девушка печально пропела:
Не зря она, наверное, в клинике неврозов лечится: фантазия развита болезненно. Сразу будто в другой мир перенеслась. И скудный осенний лес увидала, и жалобный крик птиц услышала… Или то не глюки, но волшебная сила настоящего искусства?
Мелодия сама лилась из-под рук, слова, однако, вспоминались тяжелее, и Лютик замедлила темп:
Пела – и чуть не плакала: от красоты текста. От грустной печали музыки. От таланта Есенина. И от собственного жалкого положения…
Резко оборвала песню. Закрыла лицо руками. И вдруг – новая галлюцинация! – услышала аплодисменты.
Подскочила словно ужаленная. Ну все, кто-то из врачей ее застукал… Сейчас устроит ей разнос. А то и укольчик назначит, чтоб пациентке нервы успокоить.
Однако увидела совсем не докторов – подле сцены стояли два парня. По виду – абсолютно не медики. Длинноволосые, в одинаково потрепанных джинсовых куртках.
– Вы кто? – сурово обратилась к ним Лютик.
– Мы? – Парни переглянулись. И хором, будто в детском саду, ответили: – Парадоксы.
– Братья, что ли? Ну, и фамилия у вас… – усмехнулась девушка.
Парни дружно хихикнули. И, опять вместе, перебивая друг друга, принялись объяснять:
– Не фамилия – группа!
– Группа у нас так называется – «Парадоксы».
– Мы репетируем здесь поздно вечером, главный врач разрешил.
– А вы классно поете!
В глазах мальчишек (лет по восемнадцать обоим, не больше) горел искренний восторг. Хотя бюстгальтер у нее сейчас без прокладок, и грудь – родного второго размера.
Она захлопнула крышку рояля и весело воскликнула:
– Ничего не поняла! Что еще за группа у вас?
Парни и доложили. Они музыканты. Коллектив свой только полгода назад создали («Почти, как я!» – усмешливо подумала Лютик). Четкого направления не придерживаются. Исполняют и рок, и соул, и даже трэш. Песни пишут сами. Уже выступали несколько раз – на студенческих дискотеках. Особой славы не снискали, но многие, когда впервые на публике, вообще проваливаются.
И от их горящих взоров, от молодого оптимизма, уверенности в стремительной и блестящей карьере Лютику стало совсем грустно. Девушка тихо произнесла:
– Ну, раз уже полгода работаете, пора диск выпускать. Увижу – обязательно куплю.
И поднялась, чтобы уйти.
Однако парни переглянулись – и решительно преградили ей дорогу.
Один из них, белобрысый, молящим тоном проговорил:
– Послушайте, как мы поем! Пожалуйста!
Второй, явно понахальней, добавил:
– А лучше сами спойте. Мы вам подыграем.
Лютик довольно улыбнулась. Молодняк явно не признал в ней звезду-«блондинку». Да и немудрено, она же сейчас в спортивном костюме и без косметики. Но все равно – ее талант оценили и попросили спеть. Хотя куратор Юрик постоянно уверяет, что она – полный ноль.
– Вы думаете, я умею петь… трэш? – тонко усмехнулась девушка.
– Вы умеете петь, этого хватит, – заверил тот из парней, что был порешительнее.
А скромняга подхватил:
– К нам, знаете, сколько девчонок приходило, когда мы солистку искали? И ни одна их них даже рядом с вами не валялась!
– А тебя мы уже взяли, – со значением завершил первый. – Без всякого кастинга.
– Хорошо вы спелись! – хмыкнула Лютик. – Прямо хор Свешникова!
Скромник покачал головой:
– Мы как раз не поем.
– Я имею в виду, убалтываете на пару классно. Наверное, вы все-таки родственники.
– Круче, – важно откликнулся светленький.
– Неужели любовники? – расхохоталась девушка.
Застенчивого тут же бросило в краску, но его более смелый напарник не смутился. Важно кивнул:
– Можно и так сказать. В музыкальном, естественно, смысле. Он – барабанщик. Я – бас-гитарист. Обязаны понимать друг друга с полуслова – и когда играем, и по жизни.