Он застыл на мгновение, словно от удивления, но уже в следующую секунду отступил.
Рэчел снова могла дышать. Она открыла глаза и обожгла его сердитым взглядом.
— Мне не нравится дотрагиваться до людей. Не нравится, когда до меня дотрагиваются. Не нравится целоваться, не нравится обниматься, мне не нравятся мужчины, и мне не нравится секс. И мне определенно не нравишься ты.
Лицо его, пока он переваривал эти гневные слова, оставалось непривычно серьезным.
— Я мог бы тебя научить.
Глядя на него, человека, которого она ненавидела настолько, что могла бы и убить, Рэчел вдруг поняла — это правда. Страшная, пугающая правда.
— Я ухожу.
Он кивнул, как будто ничего другого и не ждал.
— И я покидаю не только ваше почтеннейшее общество, но и Санта-Долорес.
Это его пробило.
— Я думал, ты более достойный противник.
В душе у нее страх боролся с гордостью. И победил.
— Сумеешь отступить, сумеешь и победить, — с задорной усмешкой продекламировала она.
— Значит, я не победил?
— Лишь на короткое время. Это всего лишь мелкая стычка.
Какая потрясающая улыбка! Ошеломленная, Рэчел не могла оторвать взгляд. Неудивительно, что люди выстраиваются в очередь, чтобы вручить ему свои состояния. Ради такой восхитительной улыбки она и сама, пожалуй, могла бы поддаться соблазну.
Да вот только ее состояние уже и так у него. И последнее, что может соблазнить ее, это улыбка мужчины. Тем более этого.
— Большинству из тех, кто уезжает до срока, не разрешается возвращаться в Санта-Долорес, — предупредил он.
Она приостановилась у двери и обернулась.
— Но мне-то ты позволишь вернуться.
Ему удалось скрыть удивление.
— Конечно. — Люк помолчал. — Но я буду искушать твой разум и душу до тех пор, пока ты не перестанешь сопротивляться. А потом буду трахать тебя, пока ты не станешь молить о большем. Я заставлю тебя полюбить это. Я сделаю так, что ты жить без этого не сможешь.
Рэчел захлопнула за собой дверь и побежала по пустому коридору, ожидая услышать за спиной его смех. К тому времени, как она добежала до своей комнаты, с нее ручьями стекал холодный пот. Она едва успела влететь в ванную, как ее вырвало.
Когда все закончилось, Рэчел обессиленно опустилась на холодный кафельный пол. Ее трясло. Давно уже ей не было так плохо. Да что там, никогда. И, непрошеные, нахлынули воспоминания.
Некоторым детям удается стереть это из памяти. Создать такое безопасное белое пятно, забыть все, что случилось. Забыть стыд и чувство вины, забыть отвращение и гнев. Забыть прикосновение тех мягких, пухлых рук, тянущихся, поглаживающих. Забыть голос, приторно-сладкий, называющий ее хорошей девочкой, дорогой милой малышкой.
Будь он трижды проклят! И будь проклята Стелла за то, что не поверила, не обратила внимания на то, каким несчастным, виноватым выглядел ее третий муж, когда она залепила Рэчел пощечину и назвала лгуньей. Все это до сих пор жило в ее ночных кошмарах.
Слова, которыми обзывала ее Стелла, были ей тогда непонятны. Лживая маленькая шлюха — один из самых мягких эпитетов, которыми мать награждала свою дочь, а стоявший рядом Гаррисон лицемерно протестовал, упрекал ее за чрезмерную суровость с бедной девочкой.
Но Рэчел предпочитала пощечины Стеллы тайным ласкам Гаррисона. И ссылка в школу для девочек была спасением, по крайней мере на время. Пока Стелла не сменила Мужа Номер Три на Мужа Номер Четыре.
Один раз она попыталась заняться сексом с братом своей подружки по колледжу, и это было так противно. Испытать такое еще раз — да ни за что на свете. Даже сейчас при воспоминании о полупьяном инструктаже Ларри ее передернуло от отвращения.
И теперь вот Люк Бардел. Лжец, вор, убийца, пригрозивший ей тем, чего она боится больше всего на свете.
Рэчел приподнялась и села, прислонившись к дверному косяку. Кто-то зажег маленькую масляную лампу и оставил ее на тумбочке. Комната, напоминающая келью. Узкая кровать с простыми белыми простынями. Белый хлопок, как тот, из которого сшита одежда Люка. Она представила его лежащим на этой кровати, под тонкой простыней. И себя под ним, придавленную его телом, трепещущую, беспомощную.
Низкий воющий звук напугал Рэчел, пока до нее не дошло, что он идет из ее собственного горла. Она медленно поднялась, держась за раковину, и некоторое время стояла, согнувшись, пока не пришла в себя. Потом почистила зубы и умылась, пытаясь унять сотрясающую ее дрожь.
Пяти минут вполне хватило, чтобы побросать вещи в чемодан. Рэчел понятия не имела, который час, и ей было все равно. Под этой крышей она больше не останется. Он подобрался слишком близко, и он слишком хорошо знает ее слабости и страхи.
Она вернется, когда будет готова покончить с ним. Вернется во всеоружии, укрытая надежными доспехами. Главная ее ошибка была в том, что она недооценила противника. Посчитала, что устоит перед его соблазнительной красотой, ведь с другими мужчинами так и было.
Она не приняла во внимание особенный дар Люка. Обычный человек не привлек бы сотни и тысячи последователей, как тех, что в общине, так и тех, что разбросаны по всей стране. Харизма. Причуда природы, против которой у нее нет оружия. Так что пока остается только бежать.
Люк нажал кнопку сотового телефона, прерывая связь. Ей будет позволено уехать. К тому времени, когда она выйдет из комнаты, ее уже будет ждать такси, и он знал, что она направится прямиком в аэропорт.
Бежит, как испуганный заяц. Забавно. Он и не догадывался, какой страх таится под всей этой кипучей злостью. Как не подозревал и того, что Рэчел, вопреки всем ядовитым намекам Стеллы, холодна.
Что ж, триумф будет еще слаще. У него больше не осталось сомнений, спать с ней или нет. Он хочет ее, это ясно как божий день, и ему надоело пренебрегать своими естественными порывами только лишь ради власти.
К тому же она просто бросила ему вызов. Люк представил, как эта сердитая, избалованная, не знающая секса женщина лежит в его постели и мурлычет от удовольствия.
Есть только одна проблема со всем этим. Он не уверен, что готов терпеливо ждать ее возвращения. Чертовски долго он жил, как святой, а святость — дело чересчур утомительное. Он хочет ее. Хочет прямо сейчас. На спине, на коленях. По-всякому.
Куда она поедет? Если верить Стелле, у нее нет других родственников, кроме нескольких бывших отчимов, но ни один из них не был ей по-отечески близок. Может, вернется в Нью-Йорк, найдет новую работу и забудет о своем коротком пребывании в Нью-Мехико?
Если у нее еще сохранился инстинкт самосохранения, то она так и сделает. Впрочем, воплощением благоразумия Рэчел ему не показалась. Она не отпустит свой гнев, не смирится с поражением, чтобы спокойно жить дальше.
Она будет искать новые способы одолеть его.
Интересно, сколько времени ей понадобится, чтобы найти Коффинз-Гроув?
— Бобби Рей говорит, что Рэчел уехала. — Кэтрин потрепала Альфреда по седой голове.
Он оторвался от бумаг. Встревоженное лицо было точно такого же серого оттенка, что и одежда.
— Не уверен, что это решает нашу проблему.
Кэтрин безмятежно улыбнулась.
— Ты должен верить, Альфред. Если я знаю нашего Люка, — а я хорошо его знаю, — он проведет следующую неделю в уединении. Если, когда он появится, мы еще будем чувствовать, что все разваливается, то сделаем свой ход. План у нас уже есть, средства для его исполнения тоже. Осуществить задуманное не составит труда. Помни, Бог на нашей стороне. Наше дело правое, и Господь ведет нас.
На краткий миг сомнение затуманило серые глаза Альфреда.
— Так ли это? Ты уверена?
Кэтрин обняла Альфреда, прижала его голову к груди и погладила по волосам.
— Верь, Альфред, — снова проговорила она своим теплым, материнским голосом. — И все будет хорошо.
Бобби Рей Шатни сделал то, что ему велели, и мог бы радоваться. Но радости не было. Они урезали дозу, и теперь он слишком часто чувствовал, как его начинает наполнять ярость. Убийственная ярость. Они думают, он будет покорно исполнять все, что ему скажут. Ошибаются.
Люк позволил ей уехать. Старейшины не сделали ничего, чтобы ее остановить, а они редко позволяют кому-то вернуться, если человек уезжает раньше положенного двухмесячного срока. Он может никогда больше ее не увидеть.
Нет, это немыслимо. У него есть незаконченное дело к Рэчел Коннери. Он знает, чего хотела от него Стелла, и намерен это сделать.
Если Рэчел не вернется в «Фонд Бытия» по своей воле, значит, Бобби Рею ничего не останется, как поехать вслед за ней. Ей нельзя позволить жить. Теперь он это знает.
А что подумает Кэтрин? В эту минуту ему было все равно. Кэтрин, возможно, отошлет его с благословением, но если нет…
Бобби Рей почувствовал, как где-то в затылке стягивается в тугой клубок жажда крови. Пора снять напряжение.
Кэтрин для этого вполне подойдет.
Часть вторая
Коффинз-Гроув, Алабама
Глава 10
Убегая из общины Народа Люка, Рэчел думала только об одном: поскорее оказаться в безопасном месте. Безопасном и уединенном. Она долго сидела в аэропорту Альбукерке, дожидаясь первого попавшегося рейса. Пусть даже и через Калифорнию. Пусть даже на борту маленького винтового самолета — чем скорее она уберется из этого штата, подальше от него, тем лучше.
Прошло больше двенадцати часов, прежде чем она ввалилась наконец в свою душную нью-йоркскую квартиру, рухнула на кровать и накрыла голову подушкой. Но обнаружила, что не может уснуть.
Голос его все еще звучал эхом у нее в голове. Она видела его глаза — он наблюдал за ней, — видела на губах тень усмешки, которую не замечали его последователи. Слышала его волнующий голос, обещание, прозвучавшее для нее скорее угрозой. Чувствовала его руки на своем теле. Ощущала дыхание на щеке. Жар и влагу рта, скользящего по коже…
Внезапно, отбросив подушку, она села. Подсознание играло с ней шутки, представляя случившееся в еще более пугающем свете, чем было на самом деле.
На столе лежала толстая папка, полная вырезок и фотокопий статей о Люке Барделе и «Фонде Бытия». Она знала все, что стало достоянием гласности, то есть в основном состряпанные репортерами истории. Теперь ее знания пополнились сведениями личного характера. Рэчел взяла папку. Сжечь. Сжечь проклятые бумаги. Выжечь его из своего сознания, своей жизни. Она швырнула папку в мусорную корзину, но один листок выпал и спланировал на пол текстом вниз.
Рэчел уставилась на листок. Судя по бумаге, что-то перепечатанное из Интернета. Ничего нового и полезного она уже не узнает, это точно. И не надо обращать на него внимания, не надо смотреть — просто бросить в мусор вместе со всем остальным, а потом унести и сразу же сжечь. Нужен какой-нибудь символический жест, признание — не поражения, нет, — но своей готовности отказаться от прежних планов, от борьбы. Если она хочет выжить.
Но листок лежал на дымчато-сером ковре, и Рэчел знала, что его содержание определит путь, по которому она пойдет.
— Смешно, — вслух сказала она, и голос прозвучал странно и незнакомо в пустой квартире. — Ты слишком долго пробыла с этими новообращенными психами. Подбери чертов листок и выброси.
Она подняла листок, перевернула и прочла, понимая, что подписывает себе приговор.
Перечень дат и фактов, краткая хроника жизненного пути Люка Бардела. Родился 8 декабря 1960 года в Коффинз-Гроув, штат Алабама. Мать умерла, когда Люку было восемь, отец покончил с собой, когда исполнилось шестнадцать. Переехал в Чикаго в 1976 году, осужден за непреднамеренное убийство в 1980-м, четыре года отбывал наказание в тюрьме Джолиет.
Коффинз-Гроув. Название застряло в голове, как подсказка. Подсказка, смысл которой она никак не могла понять.
Всего лишь простые факты. Но сколько за ними вопросов. Как умерла его мать? Что заставило отца совершить самоубийство восемь лет спустя? И не Люк ли нашел тело?
В поисках информации Рэчел не было равных. Она прочитала все судебные отчеты по его делу, пересмотрела все до единой газетные статьи. Но никогда не задумывалась о его прошлом. Не интересовалась заштатным городишком под названием Коффинз-Гроув. До той минуты, пока простая случайность не напомнила ей обо всем этом.
Она вытащила папку из мусорной корзины, плюхнула ее на стол. Откинула волосы с лица — они отросли, стали чересчур длинными, надо бы постричься, но заниматься такими обыденными делами некогда. Если она намерена вступить в схватку с самим дьяволом, то должна узнать все, что можно, о Коффинз-Гроув.
Мобил, куда Рэчел прилетела неделю спустя, встретил ее нестерпимой духотой. Она привыкла к жаркому нью-йоркскому лету, но оно бледнело в сравнении со здешним пеклом: расплавленный воздух окружал со всех сторон, залезал в легкие и сжимал горячим кулаком сердце.
Чертовски много времени ушло на то, чтобы арендовать неприметную белую машину, потом еще столько же, чтобы сориентироваться, куда держать путь дальше. К пище в самолете она не притронулась, а грязные рестораны в аэропорту никак не вызывали желания утолить в них голод.
Рэчел знала, что теряет вес, и понимала, что никак не может себе это позволить. Нельзя, чтобы от нее осталась кожа да кости — слишком многие мужчины находят худеньких женщин привлекательными. От жары, недоедания и напряжения кружилась голова, но она не хотела останавливаться.
К ночи нужно добраться до Коффинз-Гроув.
Дорожный атлас предлагал лишь минимальную помощь. Она мчалась по раскаленному шоссе, петляла по узким проселочным дорогам, углублялась в леса, изобилующие топями и болотами. Кондиционер гнал в лицо холодный воздух. Надеясь отвлечься, она включила радио.
«Дьявол явился в Джорджию», — сообщил хриплый голос, и Рэчел, спеша выключить эту чушь, едва не съехала в кювет. Не надо дьявола — у нее и без того нервы шалят.
«Ты в Алабаме, не в Джорджии», — напомнила она себе. И Люк Бардел не дьявол, даже если и кажется почти сверхъестественным в своем могуществе существом. Кроме того, он не явился в Джорджию, а вышел из Алабамы.
Она раздраженно покачала головой. Последнюю неделю с ней творилось неладное. Одержимость Люком затмила разум. Она не ела, не спала, преследуемая непреодолимой потребностью уничтожить человека, который забрал у нее все.
Почему-то она больше не думала о деньгах, которые он обманом выманил у матери. Она даже о Стелле не думала, ибо та ушла от нее давным-давно. Да, в сущности, никогда и не была рядом.
Люк Бардел завладел ее душой. Если ей удастся уничтожить его, разоблачить как шарлатана и ловкого мошенника, каковым он и является, тогда она сможет наконец обрести покой.
Ведь так?
Асфальт сменился грунтовкой, деревья сделались выше и смыкались темными кронами над головой, и Рэчел не могла избавиться от ощущения, что попала в какое-то мрачное, заколдованное злым волшебником место и спешит в некий захудалый городишко наподобие свихнувшегося Бригадуна — с поросшими мхом развалюхами и вопиющей нищетой.
Реальность же исторгла из нее горький смех. Дорожный знак, свежевыкрашенный, с аккуратными черными буквами, извещал: «Коффинз-Гроув. Основан в 1822 году. Население 730 человек. Родина Люка Бардела». Рэчел не могла поверить своим глазам. Люк — герой родного города?
Коффинз-Гроув был, казалось, списан с почтовой открытки. Аккуратные белые домики, аккуратно подстриженные лужайки. Симпатичные садики, белые заборчики из штакетника — сплошь благолепие, изысканность и процветание. Никаких буйно разросшихся роз или пышных пионов, только маленькие опрятные бутоны бледных, приглушенных тонов. И люди здесь живут сдержанные и благовоспитанные, подумала Рэчел, останавливая машину перед первым встречным кафе.
Разумеется, за ней уже наблюдали. Коффинз-Гроув отнюдь не туристическая Мекка, и посетители маленькой кофейни уставились на нее так, словно она какая-нибудь марсианка.
Она заказала кофе и тосты. Кофеин требовался организму, а тосты были единственным, что могла проглотить. Официантка лет сорока приняла заказ, но еду принесла не она. Рэчел с интересом наблюдала за пожилым мужчиной, который забрал у женщины поднос и направился к ее столику.