Анжелика и король
Часть первая
Двор
Глава I
Анжелике не спалось. Ее воображение, как бывало в детстве перед Рождеством, рисовало радужные картины. Дважды она вскакивала с постели и зажигала свечи, чтобы полюбоваться двумя разложенными в креслах возле ее ложа туалетами. Завтра ей предстоит надеть их для королевской охоты и вечернего бала. Особенно Анжелика была довольна охотничьим костюмом. Она заказала портному жемчужно-серый бархатный камзол мужского кроя, так как этот наряд еще больше подчеркивал точеные формы молодой женщины. Белую войлочную шляпу с широкими полями украшали страусовые перья, похожие на слой пушистого снега. Однако больше всего Анжелику восхищал шарф. На этот еще только входивший в моду аксессуар она возлагала большие надежды, рассчитывая привлечь внимание и возбудить любопытство именитых придворных дам. Если этот ворох накрахмаленного тонкого батиста, прелестно расшитого мельчайшими жемчужинками, несколько раз обернуть вокруг шеи, он будет выглядеть точно расправившая нежные крылышки бабочка. Эта мысль пришла ей в голову накануне. Она долго в задумчивости вглядывалась в свое отражение в зеркале, перебрав и скомкав с десяток самых прекрасных шарфов, доставленных ей из дорогой галантерейной лавки. А затем решила повязать шарф а-ля кавалер – как всадник, но сделать узел больше, чем мужской. Анжелика рассудила, что женскому личику твердый воротник охотничьего камзола только навредит, а эта белая пена под подбородком придаст наряду изысканность женственности.
Анжелика не находила себе места: она беспокойно вертелась и вскакивала с постели и уже подумывала позвонить, чтобы ей принесли отвар вербены. Это помогло бы ей уснуть хоть на несколько часов: завтра предстоит нелегкий день. Охотники поздним утром соберутся вблизи Версаля, в королевском лесу Фос-Репоз. Как и всем прочим живущим в Париже приглашенным, Анжелике придется выехать спозаранку, чтобы в назначенное время прибыть в Карфур-де-Беф, куда за ними из Версаля будут посланы экипажи. Здесь, прямо посреди леса, располагались стойла, куда привилегированные гости заранее посылали своих верховых лошадей. И к началу охоты кони были свежими. Как раз сегодня Анжелика позаботилась о том, чтобы в сопровождении двух лакеев отправить туда свою бесценную кобылу Цереру, чистокровную испанку, обошедшуюся ей в тысячу пистолей.
Она встала и снова зажгла свечи. Бальный туалет решительно удался. Атласное ярко-розовое платье с расшитым изящными цветочками из розового перламутра пластроном и накидкой того же, только еще более насыщенного, цвета. Украшения она выбрала из жемчуга, тоже розового: серьги в виде виноградной грозди, тройную нитку жемчуга на шею, а в прическу – диадему в форме полумесяца. Анжелика приобрела их у ювелира, который вызывал у нее симпатию, потому что рассказывал о теплых морях, где родился этот жемчуг, о нескончаемых сделках, сложных экспертизах и долгих путешествиях, совершенных жемчужинами, скрытыми в шелковых мешочках, переходивших из рук арабских купцов к греческим или венецианским. Благодаря умению расхвалить каждую жемчужину как редчайший образец и убедить покупательницу, что изделие, должно быть, похищено из райского сада, торговцу удавалось впятеро завысить цену. Хотя для того, чтобы завладеть такими сокровищами, ей пришлось потратить целое состояние, Анжелику не мучили сомнения, обычно сопровождавшие безумные приобретения. И сейчас она с восхищением разглядывала украшения, покоившиеся на столике возле изголовья ее постели в своих футлярах, выстланных белым бархатом.
Анжелика желала получить все самое изысканное и драгоценное, что могла предложить ей жизнь. Эта жажда обладания скрашивала выпавшие на ее долю годы нищеты. Она чудом успела. Пока она могла еще позволить себе самые роскошные драгоценности, самые пышные туалеты, мебель, гобелены, безделушки, созданные руками самых прославленных мастеров.
И все эти сверхдорогие, умело отобранные аксессуары свидетельствовали о вкусе женщины опытной, но не пресыщенной.
Анжелика не разучилась восторгаться. Порой она изумлялась сама себе и втайне благодарила Небеса за то, что невзгоды не сломили ее. Напротив, она по-прежнему была молода духом.
Она обладала гораздо более богатым опытом, чем любая (или почти любая) молодая женщина ее возраста, и куда реже испытывала разочарование. Ее жизнь была полна редкостных и волшебных радостей, какие выпадают только в детстве. Если вам не доводилось голодать, доступно ли вам наслаждение от куска свежевыпеченного хлеба? И если вам случалось топтать парижские мостовые своими босыми ногами, а потом вдруг вы стали обладательницей таких вот жемчугов – есть от чего почувствовать себя самой счастливой женщиной на свете!
Она в который раз задула свечи и, вновь улегшись на тонких, благоухающих ирисом простынях, томно потянулась и подумала: «Как прекрасно быть богатой, да к тому же красивой и молодой!»
Она не добавила: «…и желанной», потому что вспомнила о Филиппе, и ее радость угасла, словно солнце, на которое набежала черная туча.
Анжелика тяжело вздохнула: «Филипп!»
Как же он должен ее презирать! Ей на память пришли два месяца, прожитые после повторного вступления в брак с маркизом дю Плесси-Бельером, и нелепая ситуация, в которой она оказалась по собственной вине. На следующий день после того, как Анжелика была принята в Версале, двор возвращался в Сен-Жермен. Ей же следовало ехать в Париж. Было бы логично остановиться в особняке мужа, на Фобур-Сент-Антуан, однако, прибыв туда после долгих колебаний, она обнаружила, что дверь заперта. Швейцар сообщил, что господин последовал за королем и двором, не оставив никаких распоряжений на ее счет. Поэтому молодая женщина была вынуждена вновь поселиться в принадлежавшем ей до замужества особняке на улице Ботрейи. Там она и жила в ожидании нового приглашения от короля, которое позволило бы ей занять свое место при дворе. Но за ней не присылали, и она начинала чувствовать беспокойство. И вот однажды у Нинон мадам де Монтеспан пожурила ее:
– Что с вами, моя дорогая? Вы лишились рассудка? Вы пренебрегаете уже третьим приглашением короля! То у вас трехдневная лихорадка, то газы, или вдруг вас уродует прыщик на носу и вы не осмеливаетесь появиться. Вот уж дурные оправдания, да и король вряд ли их оценит, потому что болезненные люди приводят его в ужас. Вы причиняете ему беспокойство.
Так Анжелика узнала, что супруг, которому король выражал желание видеть ее на торжествах, не только не сообщал ей об этом, но еще и выставлял перед государем в смешном свете.
– Во всяком случае, – заверила мадам де Монтеспан, – я собственными ушами слышала, как король говорил маркизу дю Плесси, что желает видеть вас в среду на охоте. «И постарайтесь, – раздраженно добавил он, – чтобы здоровье мадам дю Плесси-Бельер не вынудило ее вновь обмануть наши ожидания, иначе мне придется письменно порекомендовать ей вернуться в провинцию». Иными словами, вы рискуете впасть в немилость.
Ошеломленная, а затем и взбешенная, Анжелика, слегка поразмыслив, придумала план, как поправить неловкое положение. Она приедет на охоту и поставит Филиппа перед свершившимся фактом. А если король начнет расспрашивать – что же, она скажет правду. В присутствии короля Филиппу останется лишь смириться. В строжайшей тайне она заказала себе новые туалеты, велела отправить в Версаль кобылу и приготовить карету, чтобы выехать на рассвете. Этот рассвет вот-вот наступит, а она и глаз не сомкнула. Она заставила себя смежить веки, ни о чем не думать и постепенно тихонько погрузилась в сон.
Вдруг ее грифон Арий, свернувшийся калачиком под толстым стеганым одеялом, задрожал, вскочил и залаял. Анжелика схватила песика и прижала к себе, стараясь снова укрыть и утихомирить. Собачка не переставала рычать и дрожать. Ее удавалось успокоить на несколько мгновений, а затем она с резким тявканьем снова выскакивала из-под одеяла.
– Что с тобой, Арий? – рассердившись, спросила молодая женщина. – Что случилось? Ты услышал мышей?
Прикрыв ему пасть ладонью, она прислушалась, чтобы уловить, что же так беспокоит грифона. И тут до нее донесся едва различимый шум, определить природу которого ей не удалось. Будто какой-то твердый предмет скользит по гладкой поверхности. Арий рычал.
– Тихо, Арий, тихо!
Так она ни за что не уснет! Внезапно у нее перед глазами, под закрытыми веками, из полузабытых воспоминаний возникло видение страшных рук с узловатыми пальцами, этих грязных рук парижских воров, которые под плотным покровом ночи, приложив невидимый алмаз, режут стекло.
Она вскочила. Да, верно. Звук доносился от окна. Воры!..
Сердце билось так сильно, что она не слышала ничего, кроме его глухих торопливых ударов. Арий вырвался и снова стал пронзительно лаять. Она поймала его и, едва не придушив, заставила умолкнуть. Анжелика прислушалась, ей показалось, что в комнате кто-то есть. Стукнула створка. «Они» вошли.
– Кто здесь? – ни жива ни мертва, крикнула она.
Никто не ответил, но к алькову приблизились шаги.
«Мой жемчуг!» – пронеслось у нее в мозгу.
Анжелика вытянула руку, схватила горсть драгоценностей. Почти тотчас же на нее обрушилась душная масса тяжелого одеяла. Грубые руки обхватили ее, так что она и шевельнуться не могла, а другие руки стягивали ее тело веревкой. Она извивалась как угорь и вопила, задыхаясь под плотной тканью. Ей удалось вырваться, она глубоко вдохнула и крикнула:
– На помощь! На п…
Два толстых пальца сдавили ей горло, она захлебнулась криком. Она задыхалась. Перед глазами мелькали красные искры. Истерическое тявканье грифона затухало…
«Я умираю, – подумала она. – Грабитель задушил меня!.. До чего глупо!.. Филипп! Филипп!..»
Свет померк.
Придя в себя, молодая женщина почувствовала, как что-то выскользнуло у нее из пальцев и с шумом упало на плитки пола.
«Мой жемчуг!»
Все тело затекло. Анжелика неловко свесилась с тюфяка, на котором лежала, и заметила россыпь розовых жемчужин. Наверное, она так и держала их в стиснутом кулаке, когда ее похитили и привезли в это незнакомое место. Анжелика растерянно обвела глазами помещение. Оно походило на келью, сквозь сводчатое зарешеченное оконце медленно просачивался рассветный туман, борясь с желтым светом стоящей в конуре масляной лампы. Мебель состояла из нетесаного стола, трехногого табурета и деревянной рамы с набитым конским волосом тюфяком вместо кровати.
«Где я? В чьей власти? Чего от меня хотят?»
Жемчуг у нее не украли. Веревки, которыми ее опутали, теперь были развязаны, но тяжелое одеяло по-прежнему окутывало ее поверх тонкой ночной сорочки из розового шелка. Анжелика нагнулась, подобрала жемчужное ожерелье и машинально надела его на шею. Затем одумалась, сняла и сунула под подушку.
Снаружи раздались звонкие удары колокола. Ему вторил еще один. Взгляд Анжелики уперся в висящее на оштукатуренной стене небольшое распятие из черного дерева, украшенное веточкой священного букса.
«Монастырь! Я в монастыре…»
Внимательно прислушавшись, она различила звуки органа и голоса, затянувшие песнопения.
«Что все это значит? О боже мой! Как болит шея!»
Она еще немного полежала, стараясь собраться с мыслями и убедить себя, что ей снится дурной сон и что она вот-вот пробудится от своего нелепого кошмара.
Раздавшиеся в коридоре шаги заставили ее вскочить. Мужские шаги. Быть может, это ее похититель? Ну нет! Она его так не отпустит! Он обязан внести ясность в ее положение. Ей ли пугаться бандитов! Если будет необходимость, она напомнит ему, что принц нищих Деревянный Зад – ее друг.
Шаги замерли перед дверью. В замочной скважине повернулся ключ, и кто-то вошел в келью. При виде того, кто стоял перед ней, Анжелика замерла в изумлении.
– Филипп!
Меньше всего она могла рассчитывать на то, что здесь появится ее муж. Тот самый Филипп, который на протяжении двух месяцев, проведенных ею в Париже, не удостоил ее ни одним визитом, хотя бы из вежливости, он даже не вспомнил о том, что у него есть жена.
– Филипп! – повторила она. – О Филипп, какое счастье! Вы пришли спасти меня?..
Однако ледяная отчужденность на лице дворянина помешала ей броситься ему на шею.
Он стоял в дверном проеме, великолепный в своем обшитом серебряным сутажом замшевом камзоле мышиного цвета и высоких сапогах из белой кожи. На воротник из венецианских кружев в идеальном порядке ниспадали светлые локоны его парика. Серую бархатную шляпу украшали белые перья.
– Как вы себя чувствуете, сударыня? – поинтересовался он. – Здоровы ли вы?
Будто они встретились в чьей-нибудь гостиной.
– Я… Филипп, я не знаю, что со мной произошло, – в полной растерянности пробормотала Анжелика. – Кто-то набросился на меня прямо в моей спальне… Меня похитили и привезли сюда. Не могли бы вы объяснить мне, кто совершил это злодеяние?
– Охотно. Ла Вьолет, мой старший камердинер.
– ?..
– По моему приказанию, – любезно добавил он.
Анжелика вздрогнула. Ей открылась истина.
Босиком, в одной сорочке, она по холодному полу подбежала к окну, вцепилась в железную решетку. Солнце освещало зарождающийся погожий летний день. Это солнце увидит, как король со своим двором охотится на оленя в лесу Фос-Репоз. Но госпожи дю Плесси-Бельер среди гостей не будет. Вне себя, она повернулась к мужу:
– Вы сделали это, чтобы помешать мне присутствовать на королевской охоте!
– Сколь же вы догадливы!
– Разве вам не известно, что его величество никогда не простит мне подобной неучтивости и отправит меня в провинцию?
– Именно этого я и добиваюсь.
– О… вы… вы не человек… вы дьявол!
– Неужели? А знаете ли, вы ведь не первая женщина, делающая мне столь изысканный комплимент.
Филипп смеялся. Похоже, его молчаливая жена была вне себя от ярости.
– К тому же не такой уж дьявол, – продолжал он. – Я заточу вас в монастырь, чтобы в молитве и умерщвлении плоти вы могли духовно возродиться. Сам Господь Бог не знал бы, что возразить.
– И сколько же времени мне предстоит быть наказанной?
– Посмотрим-посмотрим… По меньшей мере несколько дней.
– Филипп… я… Кажется, я вас ненавижу.
Он расхохотался, губы приоткрылись и в жестокой гримасе обнажили великолепные белые зубы.
– А вы прекрасно сопротивляетесь. Досаждать вам – одно удовольствие.
– Досаждать мне!.. Это вы называете «досаждать»? Вторжение со взломом! Похищение! Подумать только, ведь именно вас я звала на помощь, когда этот зверь пытался задушить меня…
Филипп перестал смеяться и нахмурился. Подойдя к Анжелике, он принялся изучать голубоватые следы на ее шее.
– Черт возьми! Пожалуй, висельник перестарался. Однако полагаю, вы заставили его попотеть, а для этого парня нет ничего важнее приказа. Я велел ему справиться с делом по возможности тихо, дабы не привлечь внимания ваших людей. Он проник в дом через заднюю дверь оранжереи. И все же в следующий раз посоветую ему не так буйствовать.
– Значит, вы предполагаете «следующий раз»?
– Да, пока не обуздаю вас. Пока вы так дерзко поднимаете голову, пока отвечаете мне с такой надменностью, пока пытаетесь ослушаться меня. Я королевский ловчий. Я привык усмирять злобных псов. И добиваться того, что все они начинают лизать мне руки.
– Лучше бы я умерла! – яростно выкрикнула Анжелика. – Убейте меня!
– Нет. Я предпочитаю укротить вас.
Задыхаясь от обиды и гнева, она отвела глаза, не в силах выдержать его синего взгляда. Их поединок не сулил примирения, но она и не такое видала. Анжелика не собиралась сдаваться: