– Илья, сколько тебе лет?
– Совершеннолетний.
– Это я вижу. Мне тридцать. Кстати, это сущая правда, могу и паспорт показать. Я не преуменьшаю и не преувеличиваю.
– Я так и думал, примерно. А мне двадцать семь.
– Ну, вот видишь, ничего у нас с тобой не получится.
Ты младше, я старше…
Илья вздохнул и сказал:
– Любви все возрасты покорны.
– Это ты о ком?
– Не о нас же с тобой! Мы с тобой делом занимаемся, ты ездишь по агентствам, по редакциям, а я тебя вожу.
Времени на глупости не остается, хотя стоило бы заехать куда-нибудь перекусить.
– Времени нет. Разве что, в «Мак-драйв».
Илья сглотнул слюну. «Макдональдс» он не любил, но проголодался так сильно, что с удовольствием поел бы жареной картошки прямо руками, сидя в машине. Илья уже готов был направиться в ближайший «Макдональдс», но Катерина со свойственной ей деловитостью сказала:
– Есть я не хочу, согласна на кофе.
У Ильи вырвалось:
– Да ты же только что пила кофе!
– Значит, забыла, – с милой непосредственностью сказала женщина и тут же взмахнула рукой. – Но ты же не обижаешься на меня за это? Я вся в делах, занята мыслями о деньгах, фотографиях. У тебя тут перекусить ничего не найдется? – она положила пальцы на ручку ящичка на приборной панели.
– Есть яблоко и два твоих каблука – пластмасса, обтянутая кожей.
– Каблуки можно есть только на Северном полюсе, а вот яблоко я бы съела. Кстати, от яблок улучшается цвет лица. Какое яблоко съем, такой оттенок лицо и приобретет.
У тебя какое?
– Зеленое.
– Значит, будем зелеными, как баксы. Можно, сама достану? – и, не дожидаясь согласия, Катерина распахнула ящичек, и тут же идеальный порядок, царивший там, был нарушен.
Связка ключей спуталась с мотком цветного провода, фонарик чуть не упал на пол. Но цель была достигнута.
Катерина завладела яблоком, тщательно протерла его салфеткой, извлеченной из кофра, и затем сладострастно, с хрустом надкусила.
– Вкусно, – немного пожевав, сказала она и протянула водителю. – Кусай, я с тобой поделюсь. Не все же удовольствия одной мне.
– Спасибо, – Илья тоже надкусил яблоко.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Улыбки получились по-детски непосредственными. Они так и ели яблоко, кусая по очереди. Огрызок улетел в окошко.
– Ну, а здесь тебя сколько ждать?
– Не знаю пока. Постараюсь побыстрее. Мне уже, честно признаться, надоело ездить по офисам.
– Хорошо, – сказал Илья, – тогда я подскочу в «Макдональдс», слава богу, он недалеко, куплю чего-нибудь поесть.
– Послушай, я тебе дам денег, пока они еще у меня есть, а?
– Не надо, спасибо.
Илья закрыл машину, проверил сигнализацию, и они расстались. Парень заспешил в «Макдональдс», а Катерина отправилась по своим делам.
Через двадцать минут держа в одной руке, как гранату, бутылку коллекционного вина, подаренную ей в редакции, а в другой свой тяжелый кофр, Катя уже спешила к машине.
– Что, начали расплачиваться натурой?
– Это подарок.
– А я принес еды. Может, перекусим?
– Штопор есть?
– Штопор у меня есть, но за рулем пить не могу, никогда себе этого не позволял.
– А знаешь что, Илья, я тебе дарю эту бутылку.
Должна же я тебя чем-то отблагодарить, ты же меня целый день возишь, словно мой личный шофер. И до сих пор не возмутился.
– Я возьму эту бутылку, но лишь с тем условием, что выпьем ее вместе.
– Я согласна, но совершим это грехопадение лишь после того, как я вернусь из Чечни. Согласен?
– Конечно!
– Вот у меня и появился, наконец, повод попросить адрес и телефон, – она принялась копаться в сумке. – Ну и хлама же у меня накопилось, надо будет все это выбросить. Нет у меня визитки.
Она взяла визитку Варлама Кириллова и на обратной стороне не очень разборчиво написала свои телефон и адрес.
– На, возьми.
Илья посмотрел и спрятал визитку во внутренний карман куртки.
– Куда теперь?
– Еще два места, тогда я буду свободна.
– Так, может, сегодня выпьем?
– Боюсь, нет, слишком много дел. Необходимо собраться, завтра утром лететь. Надо немного отдохнуть. Я сегодня полночи печатала фотографии и, честно признаться, очень устала.
Они заехали еще в два места. Катя заметно погрустнела:
– Вот тут я могу задержаться надолго…
– Что здесь?
– Про это рассказывать долго и не очень интересно для тебя. Тут у меня бизнес переплетается с личными делами.
Илья не очень понял, что имеет в виду Катерина, и на всякий случай хмыкнул:
– Я подожду немного.
– Лучше не жди.
Катя выскочила из машины и, как и предполагал Илья, послала ему воздушный поцелуй, но короткий, с оглядкой.
Забытые пакеты с едой так и остались стоять на заднем сиденье, там же лежала и бутылка с вином.
Илья посидел, взял сигарету, размял ее в пальцах, затем поднес к носу и вдохнул аромат.
– Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, – и он решительно закурил.
Он скользил взглядом по зеркальным стеклам первого этажа, пока не остановился на латунной сверкающей вывеске, где был изображен замысловатый вензель, а под ним шла строгая надпись «Варлам Кириллов». Такая короткая надпись говорила о том, что Варлама Кириллова и то, чем он занимается, обязаны знать все и сообщать какие-либо подробности об этом великом человеке не имеет смысла.
– Варлам Кириллов… – Илья наморщил лоб. Ему казалось, что он уже где-то слышал эту фамилию. И тут же вспомнил. Рука его скользнула в карман, и он нащупал плотный картонный прямоугольник с немного изуродованными уголками. Однако визитка ясности не добавила:
«Варлам Кириллов. Факс, телефон, адрес во всемирной компьютерной сети. Москва. Россия».
– Чуть ли не «Москва. Кремль», – грустно усмехнулся Илья.
Он еще раз взглянул на респектабельную вывеску, полюбовался на сверкающие золотом буквы. Затем посмотрел на визитку и аккуратно спрятал ее в портмоне. «Обязательно тебе позвоню, обязательно. А пока подожду с полчаса, может, ты появишься и попросишь еще куда-нибудь свозить».
Илья чувствовал, что готов плюнуть на все свои дела и обязательства и везти эту сумасбродную женщину туда, куда она пожелает. Если скажет ехать в Антарктиду, то он согласится и с этим предложением, лишь попросит заехать к нему домой и взять теплые вещи. Ведь Антарктида – это не Москва, и уютных кафе, где можно посидеть за чашкой кофе и рюмкой коньяку, там днем с огнем не сыщешь.
Илья мечтательно зажмурил глаза и подумал: «А вообще, зачем мне какие-то кафе? На что они там нужны? Я согласился бы с Катей оказаться в палатке. И пусть будет холодно, пусть ветер и снег рвут брезент, я прижал бы эту женщину к себе, обнял бы крепко-крепко, и мне было бы хорошо».
Глава 3
Варлам Кириллов, как и большинство людей, связанных с искусством, с творчеством, был человеком донельзя тщеславным и амбициозным. На всех, кто с ним работал, он поглядывал свысока, считая их ниже себя. Он был свято уверен, что уж если его звезда взошла и засияла на небосклоне, то все остальное приложится. Он вынашивал грандиозные планы, хотя, в общем-то, творческих идей в его голове было немного. Просто ему повезло: он успел вскочить в нужный вагон поезда, который отправлялся из социалистического прошлого в светлое капиталистическое будущее. И поезд его понес.
На волнах интереса ко всему советскому, ко всему умирающему он сделал себе имя. Первая коллекция, с которой Варлам появился в Италии, а затем во Франции, представляла собой странную смесь одежды комиссаров времен гражданской войны, кавалеристов, артиллеристов и фабричных рабочих. Комбинезоны, кожанки, буденовки, многочисленные звезды в самых неподходящих местах, ордена, цепочки, повязки на рукавах кожаных плащей и курток… Вся эта мишура с серпами и молотами умирающей советской символики, а также красный цвет в сочетании со скрипучей черной кожей и ремнями, сделали его коллекцию абсолютно непохожей на все то, чем занимались дизайнеры одежды на гнилом Западе.
Он прославился. Дюжина модных журналов посвятила Варламу Кириллову и его коллекции целые развороты и большие статьи. И Варлам Кириллов, вернувшись в Россию, возомнил, что он – непревзойденный и неповторимый, что равных ему нет, как в России, так и на Западе.
Следующая коллекция, над которой Варлам работал .три года, тоже наделала шуму, хотя такого фурора, как первая, уже не произвела. А вот третья коллекция, космическая, по-настоящему провалилась. Те журналы и журналисты, которые ранее возносили кутюрье Кириллова, сейчас облили его коллекцию грязью и вдоволь насмеялись как над самим художником, так и над его произведениями.
Но издевательские статьи Кириллова не только не остановили, а, наоборот, только подлили масла в огонь, сыпанули соли на раны. И он решил, что очередной коллекцией «застебает» всех западных кутюрье, всех до единого.
И, надо сказать, Варлам был близок к реализации своей заветной мечты. Все, что он придумал, мало походило на то, что показывалось на подиумах Парижа, Милана, Нью-Йорка, Токио. Да и в Москве никто до подобного еще не додумался. Основной темой русский дизайнер Кириллов избрал одежду средневековых рыцарей: доспехи, латы, странные сапоги с огромными шпорами. Головные уборы напоминали шлемы, сквозь узкие прорези в которых смотрели на мир глаза длинноногих русских красоток. Варлам уже видел, как будет выглядеть его показ: средневековая музыка, звуки трубы, грохот барабанов, ржание лошадей.
Ржание лошадей – так он почему-то считал – должно обязательно присутствовать на его новых показах.
Он сидел перед компьютером, время от времени качал головой, и его длинные русые волосы, собранные в пучок, покачивались, как конский хвост. На экране то появлялись, то исчезали изображения средневековых рыцарей, рядом на столе стоял широкий стакан, до половины наполненный виски. Лед давным-давно растаял, правая рука иногда оставляла мышку, бралась за стакан, и Варлам делал несколько глотков. Его кадык вздрагивал, дергался, как зверек в мешке, и глядя на свое отражение в многочисленных зеркалах, Варлам Кириллов ухмылялся.
Все, кто встречался в агентстве на пути Катерины Ершовой, вежливо ей улыбались, интересовались, как жизнь, как дела. На все вопросы Ершова отвечала однозначно:
– Как всегда. Все в порядке.
Девушки-манекенщицы, или, как сейчас любят говорить топ-модели, раскланивались с Катей предельно вежливо, понимая, что во многом от нее зависит их судьба.
Ведь как фотограф снимет, так и будешь выглядеть на страницах журнала. Снимет скверно – никто не станет приглашать, а снимет хорошо – значит, будут заказы, будут поездки за рубеж, появятся деньги.
Ершова вошла в мастерскую Кириллова, широко распахнув дверь.
– Ну, как дела? – сразу же с порога иронично спросила она.
– Да никак, – сказал Кириллов, не отрываясь от экрана компьютера. – Выпить хочешь?
– Нет, не хочу.
– А я вот сижу и пью.
– Что ж ты так, Варлам?
– Что-то не работается. В голове тараканы бегают, шуршат, лапками царапают, а мыслей никаких от их копошения не появляется.
– Если ты будешь продолжать пить, – усаживаясь в кресло и закидывая ногу за ногу, продолжала Катя, – у тебя мыслей и не появится.
– Допью вот это и не буду, – Кириллов качнул головой, указывая на литровую бутыль, до половины налитую виски.
– Ну, если ты это допьешь, то станешь дрова дровами.
– Вот это уж не твое дело. Кстати, когда ты начнешь заниматься каталогом?
– Не знаю. – пожала плечами Катя.
Варлам дернулся всем телом, разворачиваясь вместе с креслом к Кате.
– Ты так быстро утром ускакала, что я даже не успел опомниться.
– Я спешила.
– И что, успела?
– Вроде, да.
– Хорошо тебе.
С Кирилловым Ершову связывали давние отношения.
Они были знакомы уже три года. Последние полгода они жили вместе, были любовниками. У Варлама Кириллова была семья – жена и ребенок, но семья жила не в Москве.
Варлам жену и ребенка оставил, правда, об их существовании никогда не забывал. Он оставил им квартиру, машину и каждый месяц исправно давал дочери деньги, покупал одежду и дарил ей все, что она просила. Слава богу, в последнее время он мог себе позволить это.
Катя никогда не интересовалась, которая она у него по счету любовница. Нов последние два месяца их отношения стали разлаживаться. То ли из-за того, что Варлам стал слишком много пить, а может быть, из-за того, что он возомнил себя непревзойденным и великим мастером. Напившись, а иногда даже и абсолютно трезвый, он смотрел на Катерину свысока, как на некую подсобную работницу.
– Так что? Когда ты начнешь заниматься каталогом?
Мне, ты же знаешь, это очень важно, – каждую фразу Варлам чеканил, словно отливал ее из металла или вырезал ножницами из твердого картона. Его тон Катю всегда обескураживал, заставляя опускать глаза.
– Ты же знаешь, у меня куча заказов.
– Все, что ты делаешь – дрянь, никому не нужная. На этом ты себе имени не сделаешь.
– Почему не сделаю? Я печатаюсь, мои работы пользуются спросом.
– Да какой это спрос? Брось, – огромная рука Кириллова с ладонью, похожей на ласт, вяло дернулась, движение весьма походило на оплеуху, не увесистую, а небрежную.
Так шлепают ребенка или щенка, случайно оказавшегося под ногами и мешающего делу. – Так когда? – уже более требовательно, с развязной улыбкой на влажных губах повторил Варлам.
О недавно пришедшем из Питера заказе на буклет от представителя президента Малютина Кириллов пока молчал, не хотел давать Екатерине самостоятельную работу, чувствовал, женщина ускользает от него.
– Вернусь скоро и сразу же займусь твоими девицами.
– Откуда вернешься? Что-то я не понял…
– Я уезжаю.
– Уезжаешь? Я об этом впервые слышу. Почему я обо всем узнаю последним? – это уже прозвучало упреком и обвинением.
– Ты у меня никогда не спрашивал, тебя никогда, Варлам, не интересовали мои планы.
– Они меня и сейчас не интересуют, меня интересует работа. Я тебе плачу, ты должна работать.
– Послушай, как ты со мной разговариваешь?
– А как я с тобой должен разговаривать? Ты что, возомнила себя крупным художником? Так ты ошибаешься, я могу найти другого фотографа, и он будет щелкать затвором не хуже тебя. Знаешь, желающих пруд пруди, в очереди стоят, звонят каждый день, свои услуги предлагают. А ты вот так запросто позволяешь говорить мне прямо в лицо, что у тебя есть что-то более срочное.
От столь длинной тирады Варлам даже устал и сделал еще несколько глотков виски. Затем взял пачку, вытряхнул из нее сигарету, закурил и выпустил дым прямо перед собой, словно хотел им отгородиться от собеседницы.
Катя махнула рукой, пытаясь отогнать дым от своего лица.
– Когда ты вернешься? Правда, может так статься, что ты вернешься на пустое место.
– А мне плевать! – вдруг вспылила Ершова, вспомнив Илью, который, наверное, все еще сидит в машине и ждет ее появления.
Дым рассеялся, Варлам внимательно посмотрел на Ершову:
– Послушай, а может, у тебя еще кто-нибудь появился?
– Почему ты думаешь, что у тебя могут появляться девицы, а у меня никого не может быть?
– Да я так думаю. – резко и отчетливо отчеканил фразу Варлам.
– А я думаю иначе.
– Так куда ты едешь?
– Далеко – туда, где полно нормальных мужиков.
– На нудистские пляжи, что ли? Ты же их считаешь нормальными мужиками? Тебе нравится, когда они тебе показывают свои худосочные гениталии?
– Да, нравится, – сказала Катя.
Кириллов расхохотался. Открылась дверь.
– Закрой дверь! – рявкнул Кириллов на молоденькую, лет восемнадцати, девчонку. – Закрой, я тебе сказал! – и поднял руку со стаканом так, словно хотел запустить им в нее.
Девчонка испуганно отпрянула, закрыв за собой дверь.
– Бегают тут как угорелые! А проку никакого, даже ходить толком не умеют, как каракатицы, перебирают ножками.
– Каракатицы – это ты загнул. У тебя работают нормальные девчонки. Я тебе это могу сказать как специалист.