– Одевайся.
– Ты спятил? Сколько времени?
– Пять утра. Одевайся, тебе говорят. Уильям убил одного из твоих слуг.
Теобальд похолодел, сразу подумав о Доминике, но Картер, умевший чутко улавливать мысли брата, поспешил его успокоить:
– Нет, не Нико. Мальчики в порядке – я зашёл к ним и проверил, уж прости за подобную дерзость. Оба спят, как ангелы, и ни о чём не подозревают. Это другой омега, но лучше от этого не становится. Мальчику едва исполнилось шестнадцать. Уильям убил его зверски – я не побоюсь этого слова.
Теобальд был уже одет.
– Я пойду с тобой сразу, как только удостоверюсь, что Чарли и Доминику ничто не угрожает. Думаю, надо разбудить их и запереть в комнате.
– Будить не стоит, – заметил Картер. – Сейчас пять утра, и они вряд ли проснутся.
– Всё может быть, и они испугаются, если проснутся в запертой комнате.
– Оставь записку, запри двери – и идём.
– А где сам Уильям? – спросил Теобальд, на скорую руку, а потому неаккуратно, объясняя мальчикам, почему вынужден их запереть.
– Мерзавец уехал кататься на лошади.
– Сбежал?
– Да нет, не думаю, – Картер взял записку брата, просмотрел её глазами и кивнул. – Не похоже это на побег. Он не собрал вещи, и в его действиях не видно было никакой паники. Так сказал Джереми, который дежурил на конюшне и проснулся от того, что Уильям выводил из стойла лошадь. Он был спокоен, не угрожал Джереми расправой, как можно было бы ожидать, даже оправдался, почему не спит так рано. Сказал, что немного вспылил из-за недоразумения с тобой и разбил вазу прямо над кроватью, а стало быть, ночевать на мокром не может. Более того, он сам попросил Джереми отправить кого-то прибраться в комнате. Туда, где лежит труп. Это не похоже на паническое бегство, согласись. Он преподнёс растерзанного мальчика на блюдечке, сам указал на своё преступление.
Альфы тихо вошли в комнату спящих юношей. Теобальд подошёл сначала к постели Доминика и, увидев, что мальчик спокойно спит, отошёл к Чарли. Тот тоже спал, отвернувшись лицом к стене, и Теобальд, склонившись, поцеловал его в висок. Юноша улыбнулся во сне, шевельнулся, но глаз не открыл. Герцог положил записку на тумбочку, запер изнутри дверь комнаты, запер смежную дверь со своей спальней и даже, выйдя в коридор, запер свою спальню. Убедившись, что спящим омегам ничто не грозит, Теобальд повернулся к брату.
– Что же, пойдём.
– Я уже был там, – тихо ответил Картер, шагая рядом с братом. – Я много бы отдал, чтобы больше никогда не ходить в ту комнату.
Теобальд почувствовал, как озноб пробежал по его телу. Если уж даже Картер так напуган, значит, всё и правда настолько ужасно.
Дальше альфы шли молча. Их шаги гулким эхом отдавались в тёмных переходах замка, и немногочисленные слуги, столпившиеся у дверей в спальню графа, ещё издали услышали приближающихся господ.
Среди слуг был Джереми, первый и единственный, видевший графа после произошедшего, старый Барт, который ходил убирать спальню и Джек, здоровенный детина, сын привратника. Несмотря на то, что все они были альфами, лица их были бледны и ужас читался в глазах каждого. Теобальд нахмурился, видя смятение и страх на лицах мужчин, в смелости которых он не сомневался. Да и лицо Картера, которого вообще было непросто напугать, говорило само за себя.
– Пропустите.
Слуги охотно посторонились, и Теобальд, собрав волю в кулак, вошёл в комнату. Шторы были плотно задёрнуты, на столе горела свеча, только недавно зажжённая – видимо, её принесли слуги. На обоях прямо над кроватью красовалось мокрое пятно, цветы из разбитой вазы валялись на полу и на постели. На постели же, среди битого стекла, среди пятен крови и цветов лежал мальчик, безвольно раскинув руки и устремив в потолок удивлённый, уже остекленевший взгляд васильково-синих глаз. Его руки и грудь были сплошь покрыты кровоподтёками от впившихся осколков и, надо полагать, примерно так же дело обстояло и со спиной. Худая шея и ключицы были покрыты укусами, столь сильными, что чёрные пятна расползались вокруг кроваво-красных отметин – Уильям впивался в нежную кожу до крови. Особенно досталось трём родинкам на шее – граф будто пытался откусить кожу вокруг них. Синяки и кровь на бёдрах, разодранные осколками колени, тонкая струйка, стекающая из носа и смешивающаяся с точно такой же, стекающей из уголка губ.
Теобальда передёрнуло. Растерзанный ребёнок удивлённо и жалобно смотрел в потолок, приоткрытые губы, кажется, только-только испустили последний вздох.
– Надо унести его отсюда и привести в порядок, – с усилием вымолвил герцог. – Похороним его сегодня же днём.
Сказав это, Теобальд отвернулся, прикрыв ладонью глаза. О да, он, как и Картер, тоже многое бы отдал, чтобы не видеть изувеченное худощавое тело, лежащее на кровати в той позе, в какой его оставил ненасытный Уильям.
Картер подошёл сзади и положил руку на плечо брату.
– Что будешь делать?
– Я впервые в жизни не просто желаю человеку смерти, но и сам готов убить его.
– Остуди свой пыл. Ты бы лучше вызвал сюда констебля из Лондона. Пусть он разбирается.
– Ты действительно считаешь, что полиция что-то сделает? Это даже смешно. Уильям богат. Он откупится от кого угодно.
– Тогда что?
– Не знаю. Боюсь, у меня только два варианта – убить его или вышвырнуть из поместья. Навсегда.
– Не марай руки. Поступи умнее.
– Если я прогоню его прочь, он пойдёт дальше нести людям горе и смерть. Ты же сам говорил, что убить такую дрянь – благодеяние.
– Я тоже говорил это в пылу гнева. Какой бы дрянью не был человек, не тебе его судить и, уж точно, не тебе казнить.
– Дуэль?
– А если он убьёт тебя? – Картер не на шутку испугался за брата.
– Не убьёт.
– Постой. Подожди. – Руки Картера тряслись. – Не совершай опрометчивых поступков. Вызвать его на дуэль ты успеешь всегда. Неужели ты и в самом деле готов рискнуть своей жизнью и бросить на произвол судьбы Чарли? А если Уилл убьёт тебя, подумай, что будет с Нико и Чарли? А? То же самое, что с этим несчастным мальчиком.
Теобальд вздрогнул, на мгновение отчётливо увидев Чарли, лежащего в точно такой же нелепой и беззащитной позе, израненного и мёртвого.
– Не говори об этом. Не говори.
– Ладно. Если ты всё же склоняешься к дуэли, я обещаю тебе, что если он победит тебя, я сразу убью его. Я не допущу его до Чарли.
Теобальд измученно улыбнулся брату.
– Что ж. Пока нам здесь делать нечего. Я пойду к мальчикам, отопру их, а ты ложись спать. Ещё слишком рано.
Картер покачал головой.
– Я не оставлю тебя одного. Я с тобой.
Теобальд ничего не ответил, но в его душе, исполненной ужаса, ненависти и боли, шевельнулось другое чувство. С ним рядом был его единственный, самый верный друг, которому герцог мог доверять, как самому себе. Теобальд всегда любил младшего брата, заботился о нём, доверял ему свои сердечные тайны, потакал его прихотям, позволял ему вольности и даже баловал иногда, как ребёнка. Но только сейчас, только в минуту, когда над ним нависла смертельная опасность, Теобальд всё понял. Это не он заботился о Картере. Всегда было наоборот. Кто всегда проверял, верно ли составлены документы и выискивал подвохи в бумагах? Кто всегда был рядом, если на душе было скверно? Кто поддерживал в минуты утрат? Чья заботливая рука всегда протягивала чашку чая, перо, газету, не дожидаясь просьбы, угадывая желания? Кто бережно заботился о юном Чарли, когда тот только прибыл в чужой дом? Кто теперь был рядом и предлагал свою помощь? Кто только что признался в том, что готов убить за Тео, и за Чарли, и за Доминика? Теобальд почувствовал рядом сильное плечо человека, которого всегда считал глупым мальчишкой и понял вдруг, что без Картера вся его жизнь была бы иной. Приятное чувство защищённости впервые за много лет окутало герцога теплом. С тех пор, как умер отец, Тео всегда был старшим, самым сильным, защитником. Теперь же приятно было знать, что защитник не он, а Картер. Человек, который всегда был рядом и всегда приходил на помощь, как и сейчас пришёл, подставив твёрдую руку, на которую можно было опереться.
Теобальд посмотрел на брата, шагавшего рядом с ним с измождённым бледным лицом.
– Картер.
– Что?
– Я только сейчас понял, как много ты для меня делаешь. Ты всю свою жизнь положил на то, чтобы быть рядом со мной и заботиться. Я был слеп, а сейчас прозрел. Спасибо тебе, мой друг.
Картер тепло улыбнулся в ответ, но сразу же тряхнул головой и натянул на лицо ехидную усмешку.
– Эк тебя на нежности потянуло. Я опасаюсь, что ты сейчас лопнешь от переполняющих тебя эмоций и превратишься в кучку душистых цветов.
Не надо было объяснять, что Картер за своей язвительностью прячет своё смущение и ужас от только что увиденного мёртвого мальчика. Теобальд знал, что в критических ситуациях змеиный язык – единственное оружие, которое остаётся у брата.
– Ладно, ладно, больше не буду, – Тео похлопал Картера по плечу.
Они довольно быстро дошли до спальни герцога. Отперев комнату юношей, Теобальд уселся в кресло у камина, но Картер поспешил поднять его.
– Тео, я считаю, будет лучше, если мы перенесём кресла в соседнюю комнату и будем сидеть там, пока мальчики не проснутся. В такой ситуации в этом нет ничего неприличного. Ты всё равно жених Чарли, а я, как ты знаешь, не мечтаю ночами оказаться в спальне омежки.
– Хорошая мысль. Только надо тихо, чтобы не разбудить их.
***
Проснувшись, Доминик и Чарли немного испугались, обнаружив братьев в своей комнате, мирно спящими в двух креслах. Учитывая необычность пробуждения, юноши сразу поняли, что что-то случилось.
Растолкав спящих мужчин, омеги набросились на них с расспросами, и Картер с Теобальдом в самых мягких выражениях передали им суть случившегося, но и этого было довольно, чтобы повергнуть юношей в ужас.
Не успели омеги прийти в себя, как в комнату заглянул встревоженный Эдгар. Обеспокоенно переглянувшись с Картером, альфа склонил голову перед герцогом.
– Мой господин, граф вернулся.
Теобальд нахмурился. Доминик, привыкший к обществу герцога и его секретаря, смутился чужому альфе в своей спальне, но Чарли тихо и очень быстро пояснил ему суть отношений между Картером и Эдгаром, и Доминик, хоть и был потрясён возможностью подобного, успокоился.
– Что он делает? – поинтересовался Теобальд.
– Завтракает, – в голосе Эдгара прозвучала такая злоба и ненависть, что у герцога не осталось никаких сомнений в том, что альфа всё знает.
– Скажите, Эдгар. Я понимаю, что вы относитесь, так сказать, к «высшей касте». Вы мало общаетесь с конюхами, поварами и прочей прислугой, но, всё же, общаетесь. Я прав?
– Да.
– Вам известно о том, что случилось этой ночью?
– Да.
– Вы узнали об этом не от Картера, так как он всё время был со мной. Так?
– Да.
– Весь дом в курсе того, что случилось?
– Да.
– Что же, тем хуже для Уильяма. Идите, Эдгар, я сейчас подойду к нему. Спасибо.
Эдгар вышел, и Теобальд повернулся к Картеру.
– Это нам на руку. Люд такого не прощает. Уильяма теперь ненавидят все, начиная от нас с тобой и кончая глухим старым привратником. Он ещё не осознал, в какую западню попал.
Картер ухмыльнулся.
– Что же ты будешь делать?
– Для начала поговорю с ним. А ты побудь здесь и никуда не отходи от мальчиков.
Теобальд вышел, а Картер повернулся к перепуганным и растерявшимся омегам.
– Так, молодые люди. Я отвернулся, а вы одевайтесь поскорее. Завтрак вам принесут прямо сюда. Нечего туда сейчас соваться.
***
Теобальд застал Уильяма в столовой, где мерзавец с самым спокойным видом завтракал тостами с джемом и яичницей. У герцога спёрло дыхание от подобной вопиющей бессердечности и холодности.
– Как ты можешь спокойно завтракать? Как ты можешь вообще быть спокойным? – Теобальд сел напротив близнеца. Голос его дрожал от негодования.
– А что, что-то случилось? – со спокойной улыбкой спросил Уильям.
– Ты убил человека. Как ты можешь оставаться столь спокойным?
– Но ведь нам с тобой прекрасно известно, что это не первый человек, которого я убил? – Уильям насмешливо поглядел в глаза брата.
– Ты признаёшься в убийстве отца?
– Признаюсь. Мне нечего терять, мой дорогой. Я убил его. Вот этими самыми руками я насыпал ему яда в стакан. А он даже ничего не понял, он принял всерьёз мои извинения. А мне хотелось плюнуть ему в лицо, ударить его, сделать ему больно.
– Остановись, – Теобальду было жутко слышать эту сладострастную исповедь в убийстве собственного отца, в которой не слышалось и тени сожаления.
– О, я не остановлюсь, пока вы все не отправитесь за ним следом, – граф хищно сверкнул глазами на брата.
– Уильям, уезжай. Я прошу тебя об этом, пока не поздно. Уезжай из этого дома и никогда – слышишь? – никогда не возвращайся.
– О нет, брат. Я приехал сюда не за тем, чтобы ты вышвырнул меня, как это сделали родители. Не выйдет. Я приехал сюда, чтобы убить тебя. И убью.
– Так давай. Вот я, сижу перед тобой. Давай, доставай нож. Или у тебя яд? Так давай его сюда.
– На этот раз всё будет иначе, – Уильям ухмыльнулся. – Не считаешь ли ты, что на моём счету и так довольно мерзостей? Я не хочу, как крыса, убить тебя ночью в постели. Всю свою жизнь я прозябал в твоей тени, и сейчас я хочу биться с тобой на равных. И доказать всем – и себе, и тебе, и твоему прихвостню, и твоему глупому омеге – что я могу. Что я такой же, как ты. Нет, что я сильнее тебя. Я убью тебя, но это будет честно.
– Ты вызываешь меня на дуэль? – уточнил Теобальд.
– Да.
– Что же, признаться, я сам этого хотел. И, коль скоро я принимаю твой вызов, выбирать оружие мне. Я хочу драться на шпагах.
Уильям почувствовал укол досады – он лучше стрелял, чем фехтовал, но, всё же, кивнул.
– Будем драться сегодня, – граф взглянул на брата, пытаясь скрыть испуг перед предстоящей дуэлью. Он как-то не подумал, что оружие выбирает тот, кто принял предложение, а не тот, кто его сделал. Уильям был уверен в себе, когда речь шла о пистолетной дуэли, а теперь шансов победить у него заметно поубавилось.
– Нам нужно выбрать секундантов, – заметил Теобальд.
– К чёрту секундантов! – вспылил граф, выдавая свой испуг. – Зачем нам секунданты?
– Это по правилам.
– Мне не нужен секундант. Обойдусь. Мы дерёмся не для того, чтобы ранить и защитить свою честь. Я хочу убить тебя. Я жажду твоей смерти и добью тебя, даже если ты будешь умолять о пощаде.
– Я понимаю, – Теобальд был почему-то спокоен. Безумная и полная ненависти угроза не вызвала у него ни страха, ни удивления. Он уже не ждал ничего другого от близнеца, а потому и не отреагировал.
– Что ж, а у меня секундант будет. Я собираюсь следовать правилам. Более того, я настаиваю, чтобы при дуэли присутствовал врач. Моим секундантом будет Картер.
– Кто бы сомневался, верный цепной пёс. Как тебе будет угодно. – И, словно в насмешку над герцогом и его братом, добавил. – Ну хорошо, раз ты так настаиваешь на секундантах и выбираешь Картера, то моим будет его трахаль. Как там бишь его?
– Эдгар, – выдохнул герцог. – Он не согласится.
– А кто его спрашивает?
– Я.
– О нет, выбор секунданта – моё дело. И раз уж его любезный Картер будет твоим, то Эдгар достанется мне.
– Ты копаешь себе могилу. Ты думаешь, тебя оставят в живых, если ты меня убьёшь? Тебя с удовольствием прикончит твой же секундант.
Уильям замер.
– С чего ты взял?
– Ты совершил страшное преступление сегодня ночью. Об этом знает каждый слуга в этом доме. Тебя люто ненавидят здесь с тех пор, как ты убил отца – поверь, люди не так глупы, как тебе кажется. А теперь ты совершил убийство и даже не таишься. Тебе не жить даже если ты убьёшь меня.
Граф судорожно сглотнул.
– Какая им разница? Им всё равно.
– Ты убил одного из них. Опомнись, тебя сотрут с лица земли. Так что же, выбирай время дуэли.
– В полдень. Во дворе, – голос Уильяма дрогнул. Он только сейчас понял, во что ввязался.
Однако выбора у него не было.