Неловкость. Боязнь задеть, зацепить меня этими словами. Она не такая, как её круг, и не считает окружающих плебеями. По крайней мере, не всех. Почему-то в тот момент мне вспомнилась инфанта, прущая сквозь безоружную мирную толпу напролом в сопровождении вооружённой до зубов охраны. Уж та бы ни за что не извинялась, тем более за вещь от неё не зависящую и пустяковую. А вот Бэль неловко…
– Ладно тебе! А то я этого не знаю. – Я решил не развивать тему. Моя маленькая аристократка не похожа на расфуфыренных «коллег по цеху» из злопамятного «инспирасьона», и за это я готов носить её на руках. – А при чём здесь его происхождение?
– Ну как же, у него нет никаких прав на бизнес. Он-то семейный! Но мать сама, без него, не справилась бы. Она ведь всего лишь женщина. А отец очень умный. Вот.
– То есть после развода она не смогла послать его… Выгнать, – поправился я. – Потому что зависела от него.
– В целом да… – снова вздохнула Бэль, на сей раз обречённо.
Я вновь чуть не рассмеялся. Типичная femenino, знаем мы вас. Признать, что зависите от мужчины, – смерти подобно. Тем более наследнице древнего рода. Даже если зависите на самом деле. Смелое заявление.
Ты, девочка, смелая femenino, раз можешь произнести такое вслух первому встречному. И мама твоя смелая, раз смогла признать сей факт и позволяет об этом рассуждать. Интересная у вас семья!
– Знаешь, как женщине тяжело тащить такой груз, как финансовая империя, входящая в сотню крупнейших на планете? Особенно когда у неё на руках трое маленьких детей? – продолжала оправдываться моя спутница, и я поспешил согласиться, чтобы не акцентировать ненужное внимание на больном вопросе. Меня больше беспокоило другое. Первая сотня.
Это нарицательное обозначение ста самых влиятельных семей планеты по рейтингу самого авторитетного экономического издания Венеры. Как правило, с течением многих лет фамилии там лишь меняются местами, в целом оставаясь в списке одними и теми же.
– Она не могла справиться без отца и не могла найти ему замену! – продолжала изливать душу спутница. – Потому хотя он и ушёл, но они продолжали видеться, работать бок о бок. Только подумай, после такого ещё и видеться каждый день? И работать? И продуктивно работать!
– Сочувствую, – выразил я соболезнование, представив подобную картину. Себе бы такого не пожелал!
– Ага. – Бэль поникла. – Ты не представляешь, что тогда у нас творилось. Крики, ругань, битая посуда! Звонки и разговоры на повышенных тонах! Они даже пытались нас делить. То есть отец ставил условия, чтобы видеться с нами, но мать была против. И эта… нехорошая женщина, моя мачеха… Они ведь были лучшие подруги с мамой! Выросли вместе! Понимаешь? – В её голосе послышалось отчаяние.
Что тут сказать? Могу озвучить лишь присказку из древнего, ещё доимперского фольклора: «Богатые тоже плачут».
«Что, Шимановский, как тебе скелеты? Весёленькие?»
«Ага, весёлые. Богатые, оказывается, такие же люди с такими же проблемами на первом месте. Только у них всё сложнее, потому что деньги дают ощущение безнаказанности. Не нуждайся мать Бэль в её отце или найди вовремя замену на стороне, его попросту грохнули бы где-нибудь в подворотне, и все дела. Это большая удача, что всё сложилось именно так. Так что я тебе сочувствую, девочка. Иногда лучше быть простым парнем с окраины, чем от рождения утопать в гламурном дерьме, отдающем палёной орлятиной
note 11
.
И ещё, некоему молодому парню, гуляющему рядом с обалденной девчонкой-блондинос из древнего знатного рода, нужно быть аккуратнее, чтобы вдруг не втрескаться и не пойти по пути её отца. Не хочу кидать понты: дескать, какой я растакой, но в жизни чего только не бывает!
К тому же… – Я внимательно оглядел свою спутницу с ног до головы. С обалденных ног до фантастической светлой шевелюры. – Кажется, этот парень опоздал. Она мне нравится. Очень нравится! Гораздо сильнее, чем любая из всех знакомых мне доселе девчонок. И дело совсем не в её происхождении».
– И её приставили к тебе после всех этих криков и битой посуды? – с усилием попытался я вернуться в прежнее русло беседы, отогнав опасные мысли. Нельзя! Мы слишком разные!
Бэль сдула со лба золотистый локон.
– Они помирились. Не сразу, со временем. Через несколько лет. Мама её простила.
– Я бы на её месте не простил! Ни за какие сладости! – жёстко отрезал я.
– И я бы не простила! – поддержала Бэль. – И мама не хотела. Они до сих пор… немного на ножах! Вот. Но обстоятельства заставили.
– Это какие же?
– Мы.
– ?!!
– Мы росли в этой войне, никому не нужные, всем было не до нас. Мать спихивала на руки нянькам, а няньки… Сам знаешь, что такое няньки…
Естественно, я, выросший на руках у матери-одиночки, работающей в бюджетной парикмахерской, не знал, что такое няньки. За мной никто никогда не присматривал, кроме донны Татьяны, маминой подруги с соседней улицы, доброй и милой женщины, тоже из русского сектора. Но это происходило только в крайних случаях, и рассматривать всерьёз эти присмотры не стоит. Но Бэль мою реакцию не заметила.
– У неё не было времени на нас, совершенно. Отца к нам почти не пускали, но он тоже был всё время занят и не мог нами вплотную заниматься. Они ставили друг другу палки в колёса, а мы тем временем росли бандитами, без родительского пригляда. Маленькие детки, считающие, что им позволено всё, – можешь представить себе такой коктейль?
Я представил.
– И когда от нас сбежала последняя няня, а агентства одно за другим отказались работать с нашей семьёй, только тогда родители были вынуждены подписать перемирие и сесть за стол переговоров.
– Успешно?
– Как видишь! – Она горько усмехнулась. – Не знаю, как они договаривались, какие аргументы приводили, но итог потряс всех, и нас троих в наибольшей степени. Мачеха была признана членом семьи как жена отца, ей отпускались все «грехи» прошлого, и она становилась нашим воспитателем. То есть надзирателем. А по совместительству начальником охраны, и нас, и дома, коей до сих пор официально числится. Теперь понимаешь, что ссора с охраной – не происки родителей?
Я кивнул, но затем усмехнулся пришедшей мысли.
– Бэль, если вы довели до ручки не один десяток нянечек, что с вами могла поделать какая-то новая жена отца, к которой вы привыкли относиться не очень хорошо, как к главному врагу матери? И как мать вообще могла доверить детей женщине, уведшей после стольких лет дружбы у неё из-под носа мужика?
Девушка вздохнула и подобрала под себя ноги, одним движением сбросив туфли, обняв колени. Мне этот жест понравился, красивые колени! А главное, куда делись великосветские манеры?
– Я же говорю, Хуанито, они лучшие подруги. Были. Жизнь друг другу спасали несколько раз. Это просто так не уходит. Она согласилась, потому что знала, что та не сделает нам ничего плохого. Люди, спасшие друг другу жизнь, выше этого, понимаешь?
Я понимал. Хотя не до конца. Не всегда это так, и от денег сие совершенно не зависит. Видно, слишком хорошая у них была дружба, раз осталось такое колоссальное доверие после всего случившегося. И такое в мире богатых, оказывается, имеет место. Может, мне сегодня вечером сесть и кардинально пересмотреть взгляды на них? Семейку Бэль я уже уважаю, всех участников процесса, так сказать. Может, в среде «первой сотни» найдётся ещё немало достойных людей?
– Что касается её и нас… А ты попробуй сделать ей хоть что-нибудь! Она ведь не просто «нянька», а полковник императорской гвардии в отставке! Что в переводе означает: «Ходячий кошмар для трёх ангелочков, привыкших к свободе»!
Я снова присвистнул. Императорская гвардия – главная спецслужба страны, госбезопасность. Создалась ещё тогда, когда юная Венера провозгласила себя Империей, в пику узурпатору в метрополии, и какое-то время юридически таковой являлась. Затем страна превратилась в королевство, но название службы так и не поменялось – что-то типа дани традиции. А может, с претензией на будущее. Далёкое будущее. О грозности и могуществе оной службы по планете ходят легенды, пересказываемые друг другу шёпотом. Полковник госбезопасности… Это сильно!
– Штандартенфюрер – потому что полковник?note 12 – спросил я.
– Угу.
– Настолько крутая баба?
– А как ты думаешь? Если она командовала батальоном коммандос?
– Но три «ангелочка» – это не батальон коммандос! – поддел я, лучась иронией. – Тем более «принцы»! Ни ремня всыпать, ни за ухо отодрать!
– А ей побоку, что мы «принцы», я же говорила! – зло прошипела Бэль, затем вновь осунулась и красноречиво шмыгнула носом. – Она нас быстро на место поставила и по струнке ходить заставила…
Я скрючился от судорог рвущегося наружу смеха. И на таких деток бывает управа. Правда, наверное, только командир батальона спецназа ИГ её и найдёт…
– А когда мы пошли жаловаться на её тиранию: дескать, не хотим больше с ней общаться, – продолжила девушка, – так мать сама отлупила нас и привела назад. И предупредила, что это последний раз, когда мы на неё жалуемся.
Я, не таясь, расхохотался в голос. Такое искренне-плаксиво-негодующее выражение на бледном наивном личике надо видеть. Бэль в ответ вновь насупилась:
– И ничего смешного не вижу! Мы до сих пор по струнке ходим, и конца и края этому нет!
Я был категорически не согласен с ней. История с «ангелочками» меня не впечатлила и сочувствия не вызвала. Моё мнение – драть их всех надо, и драть нещадно. В одном она права: «принцы», дети аристократов, действительно растут с осознанием, что им всё можно. Они – высшая каста, и любые попытки ущемить их права – преступление, это вкладывается в их головки с раннего детства. Мало найдётся воспитателей, которые могут объяснить им, что это не так.
Отсюда вырастают такие типы, как «сын Аполлона» и остальные ублюдки, виденные мной возле «инспирасьона». Они – избранные, им можно всё – вот корень зла этой планеты и главная, скрытая причина ненависти к аристократии со стороны остального народа. И я, как представитель оного народа, несказанно благодарен сеньоре отставному полковнику за то, что хотя бы трое из «золотых» выросли более-менее нормальными людьми.
Но Бэль конечно же мой оптимизм не разделит и такую точку зрения не поймёт, потому лучше оставить её при себе. Мы из слишком разных миров.
– Даю руку на отсечение, с батальоном спецназа ей было проще! – Я подвёл итог витку беседы. Чем вызвал согласную улыбку собеседницы.
– Это точно! Ну что, пошли дальше?
Перед нами расстилалась водная гладь Копакабаны, к которой мы неожиданно вышли. Глаза моей спутницы, глядя на сотни купающихся и загорающих (уровень ультрафиолета в этом месте искусственно завышен, для большего сходства с земным водоёмом), предвкушающе заблестели.
– Хуан, что-то мы заболтались, тебе не кажется? – Она очаровательно стрельнула глазками.
– Ты это к чему?
Я хмыкнул, понимая, на что она намекает. И понимая, что мысль эта мне не по душе.
Копакабана – народное название огромного пруда, оборудованного под купание. Ну, что пруд будет огромен, только предполагалось, когда Альфа-Аделлина проектировалась. Время, как обычно, внесло свои коррективы. Город разросся гораздо больше от запланированного, и при том количестве народа, что здесь отдыхало в выходные, пляж оказался в несколько раз меньше требуемого. И это единственный водоём подобного размера в секторе столицы, где проживает не менее тридцати миллионов человек. Люди ютились на каждом квадратном сантиметре пространства, а в самой воде по головам купающихся, наверное, можно ходить пешком. Брр!
– Я хочу купаться! – безапелляционно заявила девушка, оглядывая пейзаж сквозь сощуренные глазки.
– Но не здесь же, Бэль?! – Я показал рукой на людской муравейник.
Она скривилась, но согласно кивнула. Затем указала на изгиб водоема, теряющийся за деревьями.
– Может, дальше будет меньше народу?
Я отрицательно покачал головой:
– Тут везде одно и то же. Выходной…
Этот водоём единственный в парковой системе замкнут сам на себя, непосредственно на регенерационные агрегаты, но я не стану в нём купаться ни вечером, ни ночью, ни в будни.
Моя спутница была солидарна, но саму идею купания из головы не выбросила. По её нахмуренному личику читалась привычка получать всё, что захочется, наплевав на целесообразность.
– И что, во всём парке негде искупаться? А другие пруды? А протоки?
– Не-а, – закивал я. – Пруды и протоки не намного чище. Этот хоть постоянно рециркулирует, а в тех вода неделями по парку путешествует. Если не месяцами. Здесь же искусственная экосистема, это тебе не Земля.
Ну и что теперь с ней делать? Как отговаривать? Ведь окунётся же где-нибудь из принципа!
Я преувеличивал насчёт других водоёмов, вода в них не настолько грязная. Но там тоже купаются, тоже гуляют и пьют на берегу, тоже мусорят и так далее.
– Есть вариант один, но он тебе не понравится… – замялся я. – Тот пруд, где мы познакомились. Он – головной, значит – самый чистый.
Разочарованию Бэль не было предела. Фыркнув, она присела прямо на коротко подстриженную траву, спуская с навигатора
note 13
, маленького бесцветного обруча на голове (который я сразу не заметил), контур экрана мультивизора и щелчком пальцев завихряя на нём изображение.
Я присел рядом и молча наблюдал за развитием событий. Бэль, как видно, из той породы, кто не любит оставлять неудовлетворёнными свои капризы. Не только разбалованная, но ещё и очень упрямая девчонка! Теперь для неё важен не сам процесс купания, а купание как факт, результат, достижение цели. Маленькая богатая дрянь!
На голограмме тем временем мелькали картинки – схемы, карты, надписи. Интересно, что она придумает? Что вообще можно придумать в этой ситуации? У меня соображений не имелось, но её ресурсы отличались от моих, и было интересно насколько.
Наконец она остановилась на одной схемке и довольно фыркнула:
– Есть, живём!
Но тут же скисла.
– Что такое? – Я придвинулся поближе, пытаясь разглядеть с этой стороны отзеркаленное изображение. Смотреть на зеркальную копию карты – не самое благодарное занятие, понять ничего не получилось.
– Есть тут недалеко один нормальный водоем. Маленький, но чистый. Но меня там могут узнать, и вход туда на противоположном конце парка, очень далеко. А потом ещё после входа в эту сторону столько же идти. Вот, сам посмотри.
Она аккуратно приподняла волосы на затылке, расстегнула навигатор и протянула мне. Дорогущая штукенция! Тонкая, сливающаяся с волосами, мощная (судя по качеству картинки) и при этом без всяких козырьков – прямое голоизображение!
Так-с… Карта. Схема парка. Увеличиваем. Ого, какие подробности! Я таких карт раньше не видел! Они не продаются в туристических магазинах и не качаются из сетей! Это уровень департамента архитектуры, как минимум! Указаны все неровности рельефа, возвышенности с высотами…
Да это схема для охраны! Очень-очень подробная схема! С указанием, где можно сделать засаду, где расположены «карманы» и мёртвые зоны, куда ведёт та или иная тропинка! И такое существует?!
А вот и пруд. Бэль подсветила искомый объект зелёным, чтобы я мог его быстро найти. Он находился в другой, платной части парка, вход туда действительно находился далеко. И по территории платной зоны от входа до него тоже не близко. Минут сорок ходьбы туда и столько же обратно. Зато от нас здесь рукой подать.