В кабинете он застал Любимова и Виригина. Любимов читал какой-то документ, а Виригин пытался работать за компьютером, но голова его все время заваливалась на плечо. Пахло легким перегаром. Ночь была бессонной.
— Всем здравия желаю... Макс, ты что, в засаде сидел?
— Не, там Игорь, Вася, Гриша и постовые из района. В двух адресах,— ответил вместо Веригина Любимов.
— Сменить бы их,— пробормотал сквозь дрему Виригин.
— Сейчас договорюсь,— кивнул Шишкин.— В двух словах: какие новости?
— Ну, главную ты знаешь,— Любимов смахнул бумаги в стол.— Я тебе, Палыч, весь вечер звонил. Никто не отвечал.
— Мы с женой на даче были, а утром вернулся — дежурный обрадовал.
— Ну вот. А мы с Максом в «Кресты» ездили. Пытались выяснить, кто «ствол» передал. Весь наряд там на уши поставили...
— И что?
— Глухо,— сонно буркнул Виригин.
— Кедрова в суд три цирика отправляли. Обыскали его, оформили и конвойникам передали. Все честь по чести,— пустился в подробности Любимов.
— Кто-то из них? Из цириков?
— Только если все трое в сговоре,— покачал головой Жора.— Но это сомнительно. В суде тоже отпадает. Я с судьей говорил.
— Выходит, все-таки конвойники? — сделал вывод Шишкин.
— Один,— зевнул Виригин. Он все никак не мог проснуться. Встал, проверил, есть ли вода в электрочайнике, нажал кнопку, сунул нос в банку с растворимым кофе...
— Тот, что живой и невредимый. Малышев фамилия. Второй вряд ли при делах, иначе бы пулю не схлопотал.
— Вася сомневается, что это он,— вступил Виригин.— Слишком, говорит, губошлеп. Он и впрямь губошлеп, но больше вроде некому.. Если только не раненый. Кедрову что — он мог и в помощничка пальнуть. С другой стороны, Наумов-то сам пушку выхватил, стрелять вроде пытался... Так что...
— Малышев, больше некому! — решительно подытожил Шишкин.— Где он?
— Мы с Максом его отпустили.
— Не понял,— удивился Шишкин.— Почему?
— Сделали вид, что поверили.
— На пустом месте его хрен «расколешь», Палыч,— пояснил Виригин.
— Смотря как колоть! Давайте его... обратно.
— Погоди, Палыч, пусть лучше успокоится.
— Чего ждать-то? Пока Кедров сам придет?
— Мы за ним «наружку» пустили,— сообщил Жора,— вместе с уэсбэшниками. Они и телефон обещали послушать.
— Это все... — Шишкин махнул рукой,— для кино хорошо.
Отдохнув на природе, он набрался сил и рвался теперь в бой.
— А чего мы теряем? — рассудил Любимов.— Кто-то ведь его нанял, не сам же он инициативу проявил. Вдруг проявится. У Кедрова, кстати, подельник есть, которого он не сдал... Крепкий кедр: я со следаком говорил, работали жестко, в том числе и неформально, а не сдал.
— Подельник и нанял,— предположил Виригин.— Долг отрабатывает.
— Ладно, уговорили,— нехотя согласился Шишкин.
— Я бы и за адвокатом «ноги» поставил,— продолжал Жора.— Без связи с волей такой фокус не провернешь.
— На всех ног не хватит.
— А что, Палыч, они, что, ангелы с крыльями? Или альтруисты? Тоже люди.
— «Адвокаты тоже люди!» — громко продекламировал Виригин, отпивая из кружки горячий кофе.— И подпись: Г. М. Любимов. И в вестибюле повесить на красном фоне...
Его зажигательная речь была прервана очередным зевком.
— Ну, лады, давайте и адвоката... Макс, ты чего зеваешь-то? Если в засаде не был?
— Я дочку до утра ждал. Юлька школу закончила.
— Поздравляю,— Шишкин хотел добавить: «С тебя бутылка», но что-то его удержало.
В тесной клетке в зале суда Серега Кедров выглядел куда увереннее и спокойнее, чем в комнате дачного домика в поселке Горелово. За окном сияло солнце, за околицей текла речка, в которой он на рассвете, пока безлюдно, рискнул искупаться, на столе красовался натюрморт из свежих огурцов и помидоров, стройных стрелок лука, завитка украинской колбасы. Смачную картину дополняла початая бутылка беленькой. Все то, о чем мечталось в следственном изоляторе. Мечты сбываются...
Но руки у Сереги тряслись — и вовсе не от водки, которую он почти не пил. И левый глаз дергался. На суде Кедров держался куда лучше — собран был, как волчара перед прыжком. Ведь на кону — свобода.
И вот он свободен. Нет ни наручников, ни конвойных. Он совершенно один. А одиночество в данной ситуации — отнюдь не лучший спутник. Голос сообщника в мобильной трубке не в счет.
— Так есть шанс, что выживет?..
— Есть,— после некоторой паузы ответил голос.
Подельник Кедрова с космической фамилией Лунин вообще все делал неторопливо и обстоятельно. Для мошенника — наипервейшее качество.
— Без сознания, но шанс есть. По телевизору сказали. Зря два раза палил. Остановить — одного бы хватило.
— Ты даешь, нах! — обозлился Кедров.— Тебя бы на мое место. Разы считать! По любому сваливать надо срочно. Как там у тебя?..
— Лучше пережди, пока менты успокоятся,— рассудительно предложил Лунин.
— Сколько можно ждать?!
— Все равно паспорт пока не готов.
— Так поторопи их, нах!..
Своей неторопливостью Лунин часто раздражал Кедрова, но в нынешней ситуации — особенно. Конечно, над ним не капает...
— Они работают и не подведут. Но у каждого свои проблемы. Продукты не кончились?
— Да пошел ты со своим продуктами!!
— Ну, тогда отсыпайся,— напутствовал Лунин.— Все, до связи.
Сообщник отключился.
Кедров схватил со стола помидор, сжал его в ладони... На пол брызнул кровавый... нет, всего лишь томатный сок.
Вряд ли можно где-нибудь увидеть такое скопление взволнованных и растерянных людей, как в дни приема документов и вступительных экзаменов у дверей высших учебных заведений. Исторический факультет Санкт-Петербургского Государственного университета в этом смысле исключением не был. Лица абитуриентов и их родителей, входивших в массивные двери и выходивших из них, выражали все возможные степени неуверенности — от минимальной до абсолютной.
На этом мрачноватом и нервозном фоне человек в легком, но изящном светлом летнем костюме, листавший на скамейке у входа «Вестник Академии наук», казался инопланетянином, случайно залетевшим на нашу беспокойную планету. Он был расслаблен и спокоен, он элегантно закинул ногу на ногу, по светлой парусиновой туфле его ползла большая божья коровка, а выражение лица свидетельствовало, что человек бесконечно далек от мирской суеты. И действительно, суета эта — ничто в сравнении с теми вселенскими проблемами, которые обнажили результаты новейших фундаментальных исследований...
— Юль, ты иди, сдавай документы, а я здесь подожду,— сказала Ирина Виригина.— Чего там толкаться-то...
— Хорошо, мам.
Юля открыла тяжелую дверь. Мать хотела ее перекрестить, но подумала, что еще не время. Три экзамена впереди...
Она огляделась и вдруг заметила солидного мужчину с академическим журналом. Вся его фигура излучала уверенность. Ирина как-то сразу успокоилась.
— Извините, можно рядом с вами присесть?
— Пожалуйста-пожалуйста...
Лунин — а это был именно он, мошенник широкого профиля, который гордился не только своим талантом изменять внешность (сейчас он вышел на дело в накладных бороде и усах и казался гораздо старше своих лет), но и впечатляющим диапазоном своих афер, от «вузовских» до «промышленных»,— слегка подвинулся. Мог бы и не двигаться, и так сидел ближе к краю скамейки, но этим движением он еще больше бессознательно расположил к себе собеседницу.
— Что, дочка поступает?..— участливо поинтересовался он.
— Да... документы вот подаем.
— История нравится?
— С детства увлекается. Даже на районных олимпиадах побеждала.
— Умница!..
— А теперь вот об университете мечтает,— Ирина и не заметила, как втянулась в разговор.
— Похвально,— кивнул Лунин.— Наш факультет котируется. Одна из лучших в стране научных школ.
— Вы здесь работаете?..
— Преподаю,— Лунин чуть наклонил голову, достал из кармана серебристую визитницу— Печатников Виктор Тимофеевич. Доцент. Десять лет на одном факультете. Ветеран, можно сказать.
Ирина повертела в руках визитку. Подумала. И решилась. А чего теряться, если судьба сама предлагает шанс.
— Тогда можно вам вопрос нескромный задать?..
— Что ж, попробуйте,— улыбнулся лжедоцент.
— Сюда поступить возможно? Я имею в виду просто так, с улицы.
— Отвечать честно? — переспросил «Печатников».
— Ну, разумеется! Как же еще!
— К сожалению, практически нереально. Слишком большой конкурс. Это же не пустые слова: «Одна из лучших школ»! Только если на платное.
— И даже при хороших знаниях?..
— Даже при отличных,— в голосе Лунина сквозило деятельное сожаление.
— Так я и думала,— вздохнула Ирина.— А что бы вы посоветовали?
— Давайте пройдемся,— предложил Лунин.— Мне, старику, порой хочется размять свои косточки...
«Доцент» поднялся. В руке у него оказалась деревянная трость, которую Виригина поначалу не заметила. Ирина и доцент побрели по коридору с колоннами, который опоясывал здание факультета.
— Репетиторов, конечно, грамотных можно подыскать,— продолжил Лунин после некоторого молчания.— Из моих же коллег. Но это без полной гарантии.
— А с полной?..— решительно спросила Ирина. Дочь-то у нее одна...
«Доцент» чуть заметно прихрамывал. С ответом не торопился. Было видно, что он взвешивает все «за» и «против».
— С нашим деканом, Григорием Николаевичем, у меня отношения хорошие, разумеется...
— И сколько это будет стоить? — Ирина решила обойтись без экивоков.
— А вы деловая женщина!
— Жизнь научила.
На самом деле Ирина собиралась дать взятку впервые в жизни.
— Думаю, тысячи три.
— Долларов?
— Евро. Петербург — подлинно европейский город, не так ли? — улыбнулся «доцент».— Культурная столица.
Примерно такую цифру Ирина и ожидала услышать. Но в глубине души надеялась на меньшую.
— Немалые деньги.
— Меньше вряд ли получится,— мягко сказал Лунин.— Хорошо бы в эти уложиться... Но это, я думаю, реально...
Из дверей факультета показалась Юля, нашла взглядом мать, махнула рукой.
— Дочка идет. При ней не надо...
— Там, на визитке, мой мобильный,— поклонился Лунин.— Надумаете — звоните... Всего доброго.
И он прохромал мимо Юли, опираясь на элегантную трость, ко входу на заветный факультет.
Проведя бессонную и бесполезную (Кедров не появился) ночь и все утро (до полудня!) в тесной тумбе, Рогов думал, что будет чувствовать себя гораздо хуже. Ан ничего: кости хоть ломило, но не смертельно. Своим ходом Вася смог добраться до дома и даже душ принял, прежде чем завалился в кровать. «Обошлось...» — удовлетворенно подумал он, проваливаясь в черный квадрат сна.
Во сне он увидел себя артистом цирка — его выносили на арену в прямоугольном ящике, а великий фокусник Кио на глазах у тысяч зрителей распиливал офицера «убойного» отдела ровно пополам. Было много аплодисментов, цветов, а маленькая девочка в розовом платье принесла Васе букет роз и сунула прямо в зубы... Васина челюсть, вдруг выросшая до невероятных размеров, легко сомкнулась, удерживая массивные стебли, усеянные колючками. На рукав Рогова закапала кровь, но букет он не выронил, заслужив бурные овации зрителей.
В общем, аншлаг и триумф!..
Потом, правда, снилось, что его пытаются похоронить живьем. Как в свое время писателя Гоголя. Шишкин выступает на похоронах: «Мы навсегда запомним Василия Ивановича как самого сметливого и прыткого», а Вася пытается закричать из гроба, что жив, и не может открыть рот...
Но это ведь сон, всего лишь сон, пусть и неприятный.
Однако, проснувшись на следующий день ни свет ни заря, Вася понял, что ничего не «обошлось». Во-первых, он не смог распрямиться. Не смог, и все. Так и чистил зубы (к счастью, они не увеличились в размерах), и кофе пил, согнувшись в три погибели, как питекантроп на картинке в школьном учебнике. Во-вторых, все тело страшно болело, будто бы... Будто бы... Даже сравнить не с чем: словно провел много часов в мебельной тумбе.
— Вась, ты чего такой скрюченный? — удивился Жора.
Рогов злобно промолчал.
— А... в тумбе сидел! — догадался Любимов.— Ну, ничего, не переживай. Знаешь, как древние говорили: тяжело в засаде — легко на параде.
— Все паясничаешь? — возмутился Рогов.— Я туда больше не полезу! Не дождетесь!
— Ну, не туда, так мало ли какие еще дела будут...
— Я тебе, ёшкин кот, щас покажу дела...
В кабинет заглянул Шишкин.
— Мужчины, цифры по полугодию требуют к середине июля, так что готовьте заранее... Василий, привет. Тебя чего так перекосило? Водка «несвежая» попалась?..
— Так он же, Палыч, в тумбе ночевал,— напомнил Жора.
Весь главк уже знает! Шутники...
— А... точно. Ничего, Вась. Как старики говорят — во всем нужна сноровка, закалка, тренировка.
— Да какая тренировка, Палыч, ядреный пень! Для чего?..
— Ну, мало ли... Ты фильм «Откройте, полиция» смотрел?.. Там французский комиссар в мусорный бак залез, чтобы за наркоторговцами наблюдать. Заметь: комиссар! А не какой-то там опер... Слушай, если ты такой к столу прибитый, так займись отчетом пока. А разогнешься — натравим тебя на адвоката...
* * *
Виригин с двояким чувством относился к так называемым «тихим семейным вечерам». Вот, например, сегодня: после сытного ужина они с Ириной расположились перед телевизором с чашками чаю. Шел большой эстрадный концерт, в конце которого были обещаны любимый супругой Меладзе, а также Татьяна Буланова, которую предпочитал всем остальным певицам Максим как верный болельщик «Зенита».
При этом даром времени супруги не теряли: Ирина вязала Максу шарф на будущие холода (готовь сани летом!), а Макс, в свою очередь, чинил утюг, который собирался починить уже почти месяц. Идиллия!
Но Максим хорошо знал, что продлись такая идиллия десять, например, дней кряду — без дежурств, без тревожных звонков — и он заскучает смертельно. Уровень адреналина понизится до такой отметки, после которой — хоть на пенсию... В том числе и за это Виригин любил свою малооплачиваемую работу: расслабляться не давала.
Свои «семейные» размышления Виригин завершил практическим предложением:
— Надо бы к моим старикам в выходные съездить, в огороде помочь. Ты как?..
— Я что-то неважно себя чувствую, давление скачет. Съездишь один?..
— Ладно... если ничего не стрясется.
Ирина кивнула на утюг.
— Что-нибудь получается?
— Жить будет. Но недолго.
— Ну, хоть недолго... Мы сегодня с Юлькой документы сдали.
— Молодцы. Насчет конкурса не узнала?
— Да что конкурс... Я там с родителями пообщалась. Говорят, без денег не поступить.
— Во как! — Виригин оторвался от утюга.— Это в государственный-то университет?
— Ты как с Луны свалился. Даже если все выучишь — блатных вперед пропустят. Но мне один человек помощь предложил. За три тысячи.
— Рублей?!
— Евро. Петербург, говорит, культурная столица.
— Не кисло,— мрачно сказал Максим.
— Зато с гарантией,— мягко настаивала Ирина.
— Предлагаешь взятку дать? — Виригин был явно недоволен.
— Максим, я в газете читала статистику, что три четверти россиян хотя бы однажды давали взятку. А треть делает это регулярно.
Виригин промолчал. Завинчивал последний шуруп.
— Максим, дочка у нас одна. Мы же не виноваты, что такая система в стране. Еще пять лет назад, говорят, все по-другому было.
— Эту систему мы сами и подпитываем. Не давали бы... И сажали бы почаще...
— Тебе бы только сажать. Хорошо, посади его, давай! Только за что: он же не убийца, а ты у нас по трупам спец... Да вот по утюгам еще,— Ирина уже не могла сдерживать эмоций.— А Юльку тогда на первом же экзамене срежут. И в черный список занесут, и вообще никогда никуда она не поступит... У них же там круговая порука!
Про «черный список» и «круговую поруку» Ирина сама домыслила, но была в этот миг уверена, что говорит правду.