Виригин не хотел нагнетать обстановку.
— Ну, во-первых, у нас таких денег нет...
— Можно занять,— быстро отозвалась Ирина.
— А во-вторых... Не поступит сейчас, поступит на следующий год.
— Думаешь, что-то изменится? Максим, не будь наивным. Что изменится-то у нас? Ты телевизор посмотри...
В телевизоре холеный Меладзе пел: «Девушкам из высшего о-о-бщества трудно избежать одиночества-а-а...»
Ночью Ирина спала плохо. Сначала обиделась на Максима, что тот, как улегся, сразу захрапел, даже не обняв... Ну, понятно, когда муж после дежурства или вообще после спецоперации. Но сегодня-то — такой тихий был вечер.
Потом задумалась о более важном. Об университете. Вспоминала бородатого доцента с палочкой и «Вестником Академии наук». Человек, похоже, положительный, внушает доверие. Ночью встала, выпила рюмку коньяка из «стратегических запасов». Но все равно еще несколько раз просыпалась. Утром чувствовала себя совершенно разбитой.
После завтрака взялась за телефонный справочник. Максим заглянул с бутербродом в зубах. У него началась очередная гонка. С утра ему уже звонили.
— Все, Ириш, я побежал.
— Опять допоздна?..
— Как получится.
— Сообщи, когда домой поедешь.
— Хорошо! — бодро пообещал Виригин, дежурно чмокнув ее в щеку.
В коридоре хлопнула дверь. Ирина набрала номер.
— Деканат слушает,— раздалось в трубке.
— Здравствуйте,— Ирина посмотрела на визитную карточку.— Скажите, у вас работает доцент Печатников?.. Виктор Тимофеевич?..
— Да, но сегодня его уже не будет, звоните завтра,— ответила трубка.
Есть такой доцент! Впрочем, стоило ли сомневаться. Вечная совковая подозрительность. Вот визитка, все официально: университет, герб...
— А Григорий Николаевич?..— на всякий случай уточнила Виригина.
— Декан на совещании в ректорате,— вежливо ответил голос— Ему что-нибудь передать?..
— Нет, спасибо. Всего доброго...
Где занять три тысячи, Ирина знала. Было даже несколько вариантов. Многие подруги по-другому живут. Не у всех ведь мужья — специалисты по «жмурикам».
— Чего задумался? Или опять не спал? Смотри, вот сводка по Малышеву— Любимов протянул пухлую папку. «Наружка» или поработала неплохо, или — что не менее вероятно — научилась хорошо отчитываться.
— Да нет, все в порядке,— Виригин стряхнул мысли о Юлькином высшем образовании.
Жора сбил его с размышлений на утешительном моменте: дочка — не пацан, не поступит — хоть в армию не загремит...
— Есть что-нибудь интересное?
— В выходные ездил в Сосновку к матери, дом строил,— стал зачитывать Любимов избранные места из малышевской сводки.— Заботливый сын, видишь ли. Потом всю неделю на службе... Так... Короче, ни с кем не встречался... Соседи и сослуживцы не в счет.
— Жаль. По подельнику Кедрова тоже глухо.
— Ничего, недельку еще «попасем»...
— А что адвокат?
— Рогов распрямился вроде,— хмыкнул Любимов,— и плотно с ним работает...
— Ну-ну.
В кабинет заглянул Егоров, бессменный начальник отдела штаба ГУВД.
— Привет, сыскари...
— Здрасте, Сергей Аркадьевич,— отозвался Любимов.
— Парни,— Егоров взял быка за рога,— у вас в Мухинском училище никого нет?
— В смысле?
— Ну, может, по делам проходили? Тут родственница из Саратова приехала, поступать хочет. Очень талантливая, лучше Репина рисует, но, боюсь, не примут.
— Лучше Репина — это, может, и перебор,— дипломатично заметил Любимов.
— Ну, не лучше Репина, но очень талантливая!
— Почему же не примут, если талантливая? — воскликнул Виригин голосом человека, которому наступили на больную мозоль.
— А вы сами не понимаете?..— многозначительно произнес Егоров.— Времена-то какие... Вот и хочу подстраховаться.
— А-а-а... Подстраховаться — дело святое,— Любимов задумался.— Сейчас... Да, есть один мужик. Экспертом был по делу о Миневре, у которой в Летнем саду курсанты копье выломали... Как же его фамилия? Кажется, Гудон...
— Как?.. Гвидон?..
— Нет, Сергей Аркадьевич, Гудон. Точно: Гудон. Имя-отчество не помню. Спросите, его там все знают. Личность известная. Скажите, от Любимова, он обязательно поможет.
— Ладно, спасибо! Выручишь — за мной не заржавеет. Гудон, Гудон...
Егоров ушел, твердя про себя редкую фамилию.
— Слышь, Жор,— задумчиво сказал Виригин,— да что это за фигня, что даже талантливых без денег и блата не берут?.. Им же самим потом их учить — охота возиться с бездарями?
— Не знаю, Максим... Может, и берут и без денег — как тут проверишь. Да ты же помнишь историю «группы Петровского»! По всем ведь вузам орудовали!
— Не помню...
— Да ну! Замечательная история. Петровский этот — светлая голова — «разводку» придумал, а потом они по всем институтам сети закидывали... Короче, подходит к тебе чувачок и говорит: могу помочь с экзаменами. Такса такая. Если не поступаешь — деньги верну, все по понятиям, чужого не надо.
— И что?
— И то — честно возвращали деньги. Всем, кто не поступил.
— А в чем смысл? — не мог понять Виригин.
— А в том, что они ничего не делали... Ну, то есть совсем ничего. Бабки собирали, а потом часть обратно отдавали — тем, кто не прошел. А деньга тех, кто поступил, оставляли себе. Красиво, да?
— Вообще ничего не делали, никак не помогали?..
— Ну, наконец-то допер! Не прошло и полгода...
— Ничего себе! И когда это было?
— Давно. При Собчаке еще.
— Вот ведь... Надо жене рассказать...
— Ой, Юля, ты уже?.. Я и не слышала, как ты вошла. Ну что?..
Юля Виригина застала маму за измерением давления. Ирине стало неловко: ей не хотелось показывать дочери свое волнение. Да и что волноваться... Меры приняты.
— Как сдала, Юль?
— Мамуль, ты только не переживай!
— А я и не переживаю. Какая оценка? Нехорошее предчувствие охватило Ирину.
— Пара! — нарочито беззаботно ответила Юля.
— Шутишь?
— Да нет, серьезно. Надо было по пушкинской лирике писать.
— Как?! — Ирина схватилась за сердце.
— Ну так... Я же люблю Пушкина. А тему современную взяла: «Буддизм у Пелевина и Сорокина». Сама виновата...
— Как?! — продолжала лепетать Ирина. Юлю она уже не слушала.
— Мам, не волнуйся! Ничего, работать пойду, на репетиторов заработаю, а там видно будет.
— Этого не может быть!!
Ирина вскочила, прибор для измерения давления полетел на пол. Вещи из сумочки — на стол. Среди ключей, зеркала-помады, записной книжки, расчески, половины шоколадки и прочих мелочей, на которые так богаты недра женской сумочки, Ирина нашла визитку Печатникова, схватила телефон и набрала номер. И услышала механически-равнодушное:
— Номер телефона временно заблокирован...
Ирина без сил рухнула в кресло.
— Дочка, принеси воды.
Юля прибежала с водой. Уже подавая матери кружку, обратила внимание, что налила воду в «произведение» Ломоносовского фарфорового завода с картинкой из сказок Пушкина. Руслан держит за бороду колдуна... Ну почему она не стала писать по Пушкину? Дурочка...
— Мам, что случилось? Кому ты звонишь?
— Так... Одному человеку...
Юля взяла визитку, изучила ее. Доцент какой-то с исторического.
— Мам, кто это?
— Я ему деньги дала... — еле слышно пробормотала Ирина.
— Зачем? — не сразу сообразила Юля.
Ирина молчала. По щеке у нее катилась слеза.
— Зачем дала, мама?..
— Я думала... За твое поступление...
— Да ты что?! — изумилась Юля.
Ирина только руками развела.
— И сколько?!
— Три тысячи... евро,— заплакала Ирина.— Только, смотри, отцу не говори, он не знает.
— Дела... — Голос Юли стал вдруг спокойным и твердым.— Где же ты взяла?
— В долг у тети Светы. На год.
— Мама, не плачь!
— Такие деньги... — Мать уже не сдерживала слез.
— Давай папе скажем, он его прижмет и все вернет.
— Ты что! Не надо! — Ирина даже замахала руками.— Он был против. Я ему пообещала...
Юля задумалась. Дурацкая ситуация. И провалилась-то по своей дурости... Но это ладно, уже забыли. И деньги эти... Тоже, конечно, не смертельно, но мать так убивается... Надо попробовать их вернуть, по горячим следам, так сказать.
— Мам, одевайся, поехали,— решительно произнесла Юля.
— Куда?
— Искать твоего доцента.
По дороге — в метро, а потом в троллейбусе — Ирина постепенно успокоилась. Слезы высохли, жизнь перестала выглядеть совсем уж в чеГрном свете. Юлька молодец, пыталась шутить, и один раз Ирина даже улыбнулась — когда дочка вспомнила бритоголового «доцента» из фильма «Джентльмены удачи».
Юля между тем выспросила у матери все подробности происшествия. В частности, поняла, что обманщик — тот самый пижон с тросточкой, рядом с которым она видела мать после того, как сдала документы. Он сразу Юле не понравился. Было в нем что-то такое... нарочитое, что ли?
Чего обманывать: вновь открывать тяжелые двери факультета Юле было не особенно приятно. Она собиралась сюда вернуться через год. Ну, может, даже раньше — осенью, на подготовительные курсы. Но пришлось прийти в тот же день, когда душевная рана еще и не начала заживать!
Юле казалось, что у всех абитуриентов, попадавшихся в коридорах, глаза горят победительным счастьем. Что все они поступили на истфак, заслужили заветные студенческие билеты... Конечно, это было не так. Экзамены только начались, а в коридорах, помимо тех, кто написал сочинение на «хорошо» и «отлично», хватало и таких же, как Юля Виригина, неудачников... Но сегодня Юле казалось, что все невзгоды мира обрушились на нее одну. И нужно совершить волевое усилие, чтобы стряхнуть их с себя. А то ведь завалят с головой. Не выберешься.
Доцент Печатников, по словам секретарши (она немножко удивилась вопросу, но Виригины этому значения не придали), преспокойно себе сидел в двести десятой аудитории. Никуда не сбежал.
Увы-увы... Двести десятая аудитория существовала, и доцент Печатников действительно там сидел — готовил билеты к предстоящему устному экзамену по истории. И бежать явно никуда не собирался. Доцент Печатников вообще не любил бегать: у него была одышка, вызванная лишним весом и неистребимым пристрастием к продукции корпорации «Балтика». Но вот чего у доцента Печатникова никогда не было — так это бороды и усов. И элегантной трости, кстати, тоже.
— Мы доцента Печатникова ищем,— с порога объявила Юля.
— Я Печатников,— доцент поднял глаза от билетов.
— Вы?! — удивилась Юля.
— Это все... — выдохнула Ирина и стала медленно оседать на пол.
Печатникову даже пришлось выскочить из-за стола, чтобы помочь Юле поддержать мать.
— И вас обманули? — спросил Печатников.
— Да. А что — не только нас?
— Сегодня вы четвертые...
И все же разговор с доцентом не оказался для Юли бесполезен. Он клятвенно заверил ее, что хотя наверняка кто-то поступает за взятки (куда же без этого!), но подавляющее большинство абитуриентов попадает на факультет честно. Что же, преподаватели идиоты, чтобы вместо талантливой молодежи набирать богатеньких буратин?.. Так что имеет смысл спокойно записаться на подготовительные курсы, а через год выбрать темой сочинения Пушкина.
— А не этих,— поморщился настоящий Печатников,— буддистов-авангардистов...
Адвокат Беломлинский заметно нервничал. За столиком в «Макдональдсе» он с дикой скоростью, буквально за пару минут, проглотил полдюжины замысловатых куриных штучек... Или как они называются?.. Рогов американскую закусочную посещал нечасто, и названий блюд не знал. Кусочки куриного мяса в кляре. Ну, штучки и есть, иначе не скажешь.
Вася поразился механическому однообразию движений адвоката: штучку в соус, штучку в рот, запястье с часами к глазам — время проверить; штучку в соус, штучку в рот, вновь запястье к часам, хотя прошло пятнадцать секунд...
Беломлинский явно нервничал и явно кого-то ждал.
Рогов взял рожок мороженого и сел за соседний столик. Отметил, что у «объекта» разные носки. Причем, сильно разные: белый и зеленый. «Нервничает! — с теплотой подумал Василий Иванович.— Интересно-интересно, с чего бы это...»
Юрист доел курицу и закурил сигарету. «Оборзел кот! — возмутился Рогов.— В «Макдональдсе», в общественном месте, наплевав на Гос. Думу. Во дает...»
Окружающие смотрели на адвоката с недоумением. Тот поймал два-три взгляда, понял, что происходит что-то не то, хлопнул себя по лбу рукой с сигаретой, обжег лоб, затушил сигарету в стакане с «колой» и тут же попытался сделать из этого стакана глоток.
«Н-да...» — Вася сразу засомневался, что этот человек мог пронести в «Кресты» пистолет Макарова.
Крупная крашеная блондинка средних лет вошла в «Макдональдс», огляделась и решительными шагами направилась к адвокату.
— Анастасия! Любовь моя! — вскочил из-за стола Беломлинский.
Как это Любимов пошутил?.. Адвокаты — тоже люди.
— Не ори,— поморщилась Анастасия,— люди вокруг. Вот твои ключи. Я забрала все вещи. Квитанция из прачечной в коридоре на тумбочке. Все, прощай...
Эффектная, решительная Анастасия. Рогову такие нравились.
— Анастасия!..— Адвокат уцепился за рукав блондинки.— Не уходи! Присядь! Дай мне шанс!
— Да не ори ты.— Блондинке было явно неудобно.— Ну вот, присела. Что ты хочешь сказать?..
— Анастасия! Ты не права! Я уже извинился перед тобой, Анастасия, но, Анастасия, по существу дела мне не в чем перед тобой извиняться. В моих действиях не было злого умысла. Я перепутал, я просто перепутал!
— Юлий, ты говоришь глупости. Как нас можно перепутать?.. Я блондинка, а Наташа брюнетка, мой вес семьдесят килограмм, а у нее пятьдесят, у меня нос прямой, а у нее горбатый...
— Но она же твоя сестра! Следовательно, объективно имеет место быть фамильное сходство. И потом — там было темно!..
— А то, что она лежала не в нашей кровати, а на диванчике в кухне?
— О том и речь, Анастасия, о том и речь! Я еще был очень удивлен, что ты легла не в комнате, а на кухне! Я был удивлен и решил выяснить...
— Дурак!
— Анастасия, я говорю правду!..
— Вот я и говорю: дурак! Прощай, Юлий... Да уж, не Цезарь.
Анастасия гордо двинулась к выходу. Незадачливый защитник бросился за ней, зацепился за собственную ногу, упал...
Рогов достал мобильный телефон.
— Палыч, привет. Василий на линии. Слушай, это не адвокат. Не способен... Стопудово. Скорее, уж тот, «губошлеп»...
К вечеру Ирина совсем разболелась. Слегла в постель. Пыталась читать — не глядя вытянула книгу из шкафа, в руках оказался старый потрепанный том «Трех мушкетеров». На десятой странице начала думать, как можно было бы раскрыть в сочинении образ Д'Артаньяна... И снова заплакала. Включила телевизор — сразу попала на программу о взяточниках. Речь, правда, шла не о трех тысячах, а о миллионе долларов за какой-то землеотвод в историческом центре... Бизнес-центр в восемь этажей отгрохать вместо пяти утвержденных — это не мне доцента с деканом подкормить... Но все равно — смотреть было неприятно. Ирина даже каналами щелкать не стала, выключила говорящий ящик. Пришел Максим с работы, сделал чай с медом.
— Да не переживай ты, Ириш,— попытался утешить.— Просто не повезло. На следующий год поступит. Она девушка умная. И в армию ей не идти.
— Обидно, Максим...
— Ну, обидно, конечно... Может, ты права была, стоило взятку дать? Лучше уж так, чем твои слезы... Давай, я до следующего лета накоплю,— Виригину самому не нравилось, что он говорит, но очень уж хотелось успокоить жену.
Слова его, однако, вызвали новый водопад слез. Ирина зарылась носом в подушку. Понимала, что сейчас самый момент,рассказать мужу о взятке, но... не смогла. Не нашла в себе сил.
— Ир, тебе заснуть надо. Димедролу, что ли, выпей. А где у нас Юлька-то?..