- Значит так, – начал я, пройдя в квартиру, – Ганс, будешь спать в этой комнате, – толкнул дверь в первую гостевую спальню. - Семка в этой, - я прошел через две двери и открыл вторую комнату. - У каждого своя ванная, правда, только с душевой кабинкой и унитазом. Если хотите, то есть ещё одна, вооон за той дверью, там джакузи стоит. Пользуйтесь, не стесняйтесь. Тут у меня зал, а здесь вот, - я вошел в арку, - кухня а-ля столовая. Вообще, я ем за стойкой, но вы, если хотите, можете садиться за стол. В гостиной тоже можно есть, в помещении не курить, бар не закрываю, можете угощаться, но не злоупотреблять! В общем-то все, полотенца, халаты и пижамы я вам сейчас выдам, мыльные принадлежности стоят в ваннах. Завтра с утра поедем по магазинам, не ходить же вам в одном и том же.
Ребята разошлись по своим комнатам, прихватив выданные им вещи, я решил дать им час на то, чтобы привести себя в порядок, как раз за это время успеют доставить ужин из ресторана. Нет, готовить я умею, но не люблю. Сделав заказ, крикнул обоим, что скоро ужин и удалился в свою комнату перевести дух и взять себя в руки.
Семка меня поразил, такой красивый, божеее, как я с ним жить буду-то? А вот друг его мне не нравится, какой-то чересчур грубый и хмурый, как они вообще существуют вместе не понятно, Семочка - солнышко, яркое светлое, а этот… туча, фуу.
Через сорок минут в дверь позвонил курьер из ресторана, я оплатил заказ, дал парню на чай и, постучав в обе двери, позвал кушать.
Весь следующий день прошел в заботах, сначала Семку подстригли, сделав ему безумно стильную асимметрию, выбрили один висок и сделали рисунок, я улыбался, как дурак, глядя на выбритое в его волосах абстрактное солнышко. Потом были магазины, Ганс купил себе черные джинсы и пару простых футболок, а Семку я раскрутил на огромную кучу вещей. Напоследок мы зашли в тату салон, где Семка, несмотря на хмурого Ганса и озадаченного меня, проколол ухо, вставив туда гвоздик с тоненькой цепочкой, на конце которой болтался крестик. Это я ему подарил, как только сообразил, в чем дело.
На вечер Семен выбрал белые прямые джинсы, которые безумно обтягивали его попу, белую же футболку с ярким принтом, сверху была темная жилетка и кеды, Ганс был тучкой. А я в брюках и темно-голубой рубашке навыпуск с газетным рисунком.
Все были рады, лезли обниматься и тискать наше общее бессменное солнце. Семка радостно повизгивал, обнимаясь со всеми и подкалывая ребят в ответ. Одного вечера нам было мало, и мы решили устроить себе веселые выходные на даче у Тохи. Домой вернулись примерно в два ночи подвыпившие. Мы с Семечкой всю дорогу пели детские песенки про Антошку, и про солнце, и про качели, и про бедных овечек. Ганса я вообще не замечал, большую часть времени он хмуро молчал и односложно отвечал на задаваемые вопросы. Завалившись в спальню, я упал на постель и довольный жизнью задремал, проснулся от того, что кто-то тихо переругивался, но голоса быстро стихли, и через минуту я услышал, как открылась и закрылась дверь, потом шаги и снова дверь. Опять задремав, я проснулся в три, и пополз на кухню утолить жажду.
На кухне было темно, этаж как-никак десятый, а на небе тучи, и луна совсем не светит. Гробовую тишину разрывает лишь тихий размеренный хруст из темного угла между холодильником и столом. Я даже напрягся, хотя мне, конечно, бояться нечего, любого завалю, а вдруг это мышь?
- Твою ж на лево пяткой в нос! – выругался я, когда включил свет в кухне. В самом углу мирно сидел Семка и грыз чипсы со вкусом сметаны и зелени из большущего блюда, запивая их холодным кефиром прямо из пакета. Растрепанный и слегка сонный, он удивленно приподнял брови и замер, не донеся до рта чипсину.
- Я думал, ты мышь, – попытался оправдаться я, отводя взгляд от голой коленки, выглядывающей из-за стола.
- Ааа, - протянул Семка и хихикнул.
- Ты чего не спишь?
- Не спится, вспомнил, что вчера видел кефир и чипсы, вот решил посидеть подумать.
- Понятно, ну я специально для тебя купил, – сказал и язык себе прикусил за болтливость. Вот надо же такое ляпнуть.
- Да я так и понял, ты же, вроде, такое не ел никогда. Кефир вообще не переносишь.
- Ага, – на сердце как-то потеплело оттого, что он помнит.
- А ты чего не спишь?
- Да вот пить захотелось.
- Ну, ты как всегда, нельзя тебе алкоголь, час и сушняк в полном твоем распоряжении, помню, раньше все водичку тебе таскал спящему. Знал, что проснешься, пойдешь по квартире шарахаться да углы сбивать. Матом своим даже мертвого поднимешь.
- И все-то ты обо мне знаешь.
- Не все, я ещё много чего не знаю, – а потом он засунул в рот огромную чипсину, запил её кефиром и блаженно улыбнулся.
- Да, не сказал бы, что много, разве что по мелочам. Ладно, иди спать, я завтра на работу с утра, денег вам оставлю и ключи на тумбочке, – я потрепал его по рыжей шевелюре и ушел спать, точнее, бороться с неуместной эрекцией, а потом спать, а утром опять бороться с эрекцией.
На работе я задержался, когда приехал домой, было уже темно, в квартире тоже было темно, только в комнате у Семы горел свет. За дверью переругивались, я тихонько прикрыл за собой дверь, прошел в свою комнату и встал у вентиляции, слышно было хорошо.
- Ты ведешь себя как шалава, они все тебя мацали, а ты только и подставлялся.
- Это мои друзья, они мне как семья, я знаю их с детства.
- Ну-ну, семья, думаешь, я не видел, как этот Кирилл на тебя пялится, разве что слюни не пускает.
- Он мой друг. И вообще, я не обязан перед тобой оправдываться.
- Обязан, я твой парень, ты мне такого не позволял, не говоря уже о том, что вообще не даешь.
- Я тебе уже говорил, что я не готов! К тому же, я предлагал тебе расстаться после окончания колледжа.
- Я люблю тебя, поэтому и поехал с тобой.
- Ты меня не любишь, ты просто хочешь меня завалить, гордого и неприступного мальчика из России.
- Ну что ты, глупыш, иди ко мне, я тебя успокою.
- Убери от меня руки!
- Ах так, тогда я вообще ухожу.
- Скатертью дорога! Я тебя вообще с собой не звал, – послышался глухой удар, потом ещё один.
- Прости…
- Вали отсюда. Я могу за себя постоять, и ты это знаешь.
Хлопнула дверь потом ещё одна, потом захлопнулась входная.
Я вошел в комнату Семечки, не постучав, его в ней не было. Через пару секунд он показался из ванной с мокрым полотенцем в руках, которое прикладывал к скуле. Внутри все закипело от гнева, захотелось догнать эту скотину и убить, за то, что прикоснулся к моему мальчику, за то, что обидел это яркое, теплое солнце.
- Ты давно вернулся?
- Давненько, – Сема побелел и отвернулся к окну. – Ты как? – не удержавшись, я подошел ближе и приобнял его за плечи. Солнышко вздрогнул, и чего он такой напряженный или… жалеет, что прогнал эту тучу?
- Нормально, я… я не хотел, чтобы он летел со мной… но… не смог отказать. Он очень мне помог… и… - Семка тяжело вздохнул.
- Расскажи, - попросил я. Мы так и стояли у окна, он прикладывал полотенце к щеке, я массировал его напряженные плечи, потихоньку расслабляя и успокаивая.
- Знаешь, там было ужасно, все такие злые. Я просто загибался, одно слово - конкуренты, каждый там ненавидел остальных, опасался и пытался вывести из игры. Я старался сильно не светиться, держать оценки на среднем уровне, чтобы не попасть в поле зрения сильных того «мира», но и не показаться чересчур слабым, иначе меня бы просто сломали. У меня не было друзей, даже приятелей, не с кем было поговорить, а потом… Мы случайно столкнулись с ним в коридоре, нет, не с Гансом… Рихард, он преподавал химию на старших курсах, красивый молодой парень, помешанный на своем предмете, там все преподы такие - лучшие из лучших, и плевать на возраст. Как в сериале, мы столкнулись, все пороняли, начали собирать, потом он пригласил меня выпить кофе и приложить лед к шишке… Я часто приходил к нему в лабораторию, проводил там несколько часов, если он не был занят мы пили чай или кофе, он обожал джем, любой, из любых фруктов в огромном количестве. Мы легко касались друг друга, могли обняться при встрече, он любил класть голову мне на колени, иногда я оставался у него, засидевшись допоздна. Знаешь, там не проверяют, в какой постели ты спишь, каждый из нас легко мог ночью заниматься в лаборатории или сидеть в библиотеке, да хоть гулять по парку, за территорию ты все равно не выйдешь, система безопасности такая, что мама не горюй, ну а что, её создавали не охранники, её создавали воры, причем лучшие, и за очень большие деньги. В общем, в одну из ночей мы поцеловались, лежа на полуторном диване, я поцеловал его первым, к тому времени мне исполнилось шестнадцать, и я четко осознавал, что девочки мне, конечно, нравятся, но меньше, чем мальчики. Ты только не подумай… я, ну в ЭТОМ плане, я все ещё девственник. Дальше взаимных ласк руками и поцелуев мы не заходили, да и не нужно нам это было, он был в работе, я в учебе, просто помогали друг другу сбрасывать физическое напряжение. Иногда мы, сталкиваясь в коридорах, целовались, щекоча нервы, тоже своего рода разрядка. И вот как-то раз нас заметили, а потом меня зажали в туалете, знаешь, я ведь мальчик не хрупкий, да и физической подготовке времени уделял достаточно, все-таки примеров в детстве было много, – я почувствовал, как он улыбается, да, мы много занимались, качались и он всегда был рядом. – Но я был один, а их пятнадцать, знаешь, хоть они и гении, но вот поступают, как обычное быдло, и дело было даже не в том, что я гей, а в том, что Рихард на меня клюнул, на него ведь полколледжа облизывалось... В общем, дело грозило закончиться очень плохо, но меня спас Ганс с его свитой, надо отдать ребятам должное, никто не признался за что, и я до сих пор благодарен им за это. Гансу я тоже благодарен, в общем, с того времени он начал за мной ходить попятам, как-то невзначай предложил встречаться, мы гуляли и общались, изредка целовались, но я все равно каждый день вечером приходил к Рихарду, с ним мне было уютнее. Надо было видеть, кстати, как он закипел, увидев ссадины и синяки, старательно их обработал и намазал какой-то мазью. Я рассказал ему про Ганса. Через полгода после этого мы закончили учебу, с Рихардом мы тепло попрощались и, не смотря ни на что, он находит время и пишет мне, он хороший, не совсем друг, но и не любовник. – Он развернулся, и я его обнял, положив руку на макушку и вороша слегка жестковатые рыжие волосы, в детстве, когда ему было плохо, он не плакал, просто лез обниматься и тихонько стоял, так же, как и сейчас.
– Гансу я предложил расстаться, но он отказался, напросился в гости, к тому времени мы часто ругались, он ревновал и бесился, что я ему не даю… ОЙ! – Семка шарахнулся от меня, прикрыв рот рукой, зеленые глаза испугано раскрыты, – прости,… я... тебе… тебе, наверное, неприятно… я… я утром съеду… - забормотал он.
- Что? Съедешь? Зачем?
- Тебе, наверное, неприятно.
- Что мне неприятно, Сема, о чем ты? – я никак не мог понять, что его напугало, а ещё был очень расстроен потерей контакта, такого приятного и желанного.
- Ну… что я… по мальчикам больше… в России же с этим сложно…
- Глупый, – я притянул его обратно, вновь обнимая и прерывая этот поток глупости, – Семочка, солнышко, ты это ты, и то, что тебе нравятся мальчики ничего не меняет. – Вру, конечно, меняет, ещё как меняет… теперь у меня есть шанс… да какой шанс, я ведь старше его на шесть лет… но ведь тот препод, наверное, тоже… ну все равно нельзя, он мой друг, я его друг, а если он оттолкнет, то что я буду делать без возможности с ним видеться?
- Правда? – он смотрел на меня с надеждой, задрав голову и уперевшись подбородком мне в шею.
- Дай посмотрю, – я взял его за подбородок и повернул щекой к свету.
- Ну как?
- Жить будешь, – я чмокнул его в синяк, прежде чем понял, что собираюсь сделать, – ложись спать, уже поздно, я потрепал его по волосам и вышел, только сейчас почувствовав жесткую эрекцию.
После душа заснул я быстро, ну, конечно, после того, как я трижды подрочил, сил на самотерзания не осталось.
Так приятно и нежно, мягкие губы касаются моих, от них пахнет мятой, персиковым соком... ммм… я открыл глаза и в свете полной луны, освещающем всю комнату легким серебристым светом, увидел Сему, он шарахнулся от меня, и я больше чем уверен, покраснел. Инстинктивно я схватил его за руку, не давая убежать.
- Прости Кирь, я… я... ты же обычно крепко спишь… я… я так больше не могу-у-у-у, - завыл он, периодически всхлипывая. – Я люблю тебя, с четырнадцати лет люблю-у-у-у... прости-и-и-и, – подвывал он, как маленький ребенок. Я сам не заметил, как затащил его на постель и, уложив, обнял.
- Ну тише, тише, мальчик мой, не плачь, все хорошо.
- Ничего не хорошо-о-о… я думал, уеду, за три года-а-а-а все пройдет, а увидел тебя и понял, не прошло-о-о…о-о-о!
- Тише, тише, солнышко мое, маленький мой, не плачь. Любимый, хороший мой… ну же, дыши, – шептал я, покрывая поцелуями его мокрые соленые щеки. Он затих, подставляя лицо под мои губы, и лишь иногда судорожно вздыхал. – Люблю тебя. Безумно люблю, я помирал тут без тебя, скучал…
- Кирь, – его горячие ладони обхватили мое лицо, останавливая, – любишь?
- Люблю, – ответил я, Семка потянулся к моим губам, поцелуй вышел горячий и несдержанный, мы не могли насытиться друг другом, облизывали губы, посасывали языки, дышали через раз и стонали от переизбытка эмоций. Малыш ерзал, терся о мое бедро. Не выдержав, я рыкнул и перевернул его на спину, нависнув сверху, руками беспорядочно шарил по его телу, наслаждаясь бархатом кожи и мурашками, бегающими по ней. Я стянул с него пижамные штаны и провел ладонью по члену к мошонке, сжал яички, помассировал их, впился губами в шею, пытаясь хоть чуть-чуть выплеснуть раздирающие меня эмоции. А желание просто сжигало.