Срываюсь с места, радуясь, что все еще могу стоять на ногах, хотя и дается это с большим трудом. Вздергиваю завороженного и словно загипнотизированного Мишку на ноги и, под грохот взрывающегося в вышине грома и ярких вспышек молний, несусь к двери, ведущей к пожарной лестнице.
Тучи налетели будто живые, стягиваясь вокруг нас и не давая пробиться свету, окрасили небо в черный цвет. Всего пару минут, а хлопки уже совсем рядом, пригибаемся от разрядов, кажется, живого тока, врезающегося в кирпичную кладку на крыше неподалеку от нас, внизу слышны крики, продирающиеся до самого мозга, и если бы я верил в Бога, то уже начал бы молиться. Хотя, по-моему, самое время начать.
Заталкиваю Мишку внутрь, захлопывая за собой дверь и слыша, как последняя молния прошлась совсем рядом, но стоит только закрыться двери, отрезать нас от бушующей непогоды, могу перевести дыхание под звуки гробовой тишины. Слышен лишь шум ливня и наше тяжелое учащенное дыхание.
Мишка стоит согнувшись пополам и упершись ладонями в колени, переводит дыхание, стирает со лба испарину, изредка облизывая пересохшие губы, и, все же подняв на меня взгляд, с нескрываемыми сарказмом и издевкой интересуется:
- А что за хуйня здесь вообще происходит, а, милый?
А я бы и рад ответить, да сам ни черта не понимаю.
Часть 3
- А что за хуйня здесь вообще происходит, а, милый?
А я бы и рад ответить, да сам ни черта не понимаю, но от его этого "Милый" такой издевкой повеяло, что даже в общей массе переполняющих меня чувств (хоть и промороженных немного от неверия в происходящее) и раздирающего желания затискать его до смерти (тьфу, блять, куда бы сплюнуть три раза?), нестерпимо захотелось ему ебнуть. И знаю же, что рука не поднимется, и хочется так, что руки чешутся.
- Миш, давай мы отсюда выберем... выйдем, - подозрительно прищуривает глаза, явно слыша подвох, который стараюсь скрыть, - а потом решать будем.
- Без проблем. Вали домой, у меня еще смена...
- Да забудь ты про свою гребаную работу! - рявкаю так, что пролетом ниже, за дверью ведущей в жилой коридор, открываются сразу несколько дверей.
- В чем дело, Жень? Чего ты мне не договариваешь? - скептически осматривает меня, словно ища что-то новое и по его расширившимся от удивления зрачкам понимаю, что искомое находит. - Что на тебе за вещи? Морда почему не бритая? Ты чем, сука, на своей работе занимался, что выглядишь как дешевая, портовая, потасканная блядь?! - на последних словах переходит на крик, и я всерьез задумываюсь валить отсюда, а то больно шорохи за стеной напоминают запланированное скопление нежелательных свидетелей. И ведь правду сказал, хоть и в грубой форме (слова он никогда подбирать не умел, только на работе), и как-то обидно даже.
- Мишунь, закрой свой... просто помолчи, - примирительно выставляю руки вперед в знак мира, видя убийственный блеск серо-зеленых глаз, - просто поверь мне. Не спрашивай ничего, ладно? - почти молю, делая шаг к нему, и очень хочу, чтобы он верил мне, хотя сам себе я бы верить не стал. - Давай сейчас сделаем, как я скажу, ты оставишь на один день свою греб... любимую работу, спишешь все на стресс, испуг там, окей? А потом все уладим. Только сейчас пойдем со мной, прошу тебя, - больше чем уверен, что выгляжу сейчас жалко, но я в ногах у него валяться готов, лишь бы не отпускать от себя ни на минуту. Потому что страшно. Потому что неизвестность пугает. Потому что я понятия не имею, где я, почему он живой, почему все это происходит, и доживем ли мы... нет, доживет ли он до следующего заката, и это чертовски страшно.
Он смотрит на меня внимательно, невесело хмыкает чему-то своему, и, кивнув своим мыслям, идет на выход, не оборачиваясь, не делая глупостей и не пытаясь меня переубедить, просто идет, а я тащусь следом, жадно шаря по его спине взглядом, вспоминая и стараясь запомнить еще четче любимый образ.
- Я делаю это лишь потому, - останавливается возле выхода, уже взявшись за ручку двери, но так и не оборачиваясь ко мне, и в его голосе столько усталости и все же пробивающегося беспокойства, что хочется биться головой об стену и просить его засунуть эти чувства куда поглубже... себе, - что не уверен в твоей вменяемости. Но будь уверен, когда я смогу в этом убедиться, ты все мне объяснишь или получишь в ебло. Я предупредил.
Киваю, не сразу догоняя, что он меня не видит.
- Я понял, - хрипло и немного нервно. Черт, как же взять свои эмоции под контроль? Я же так спалюсь к чертям собачьим. И похоже, я все же отхвачу по морде, потому что как ему объяснить, что я - это я из будущего, где он сам умер, а я пытался покончить с собой и, кажется, мне это удалось...
"Если скажешь ему об этом - умрете оба." - вновь пролетает в голове, тихо, почти неслышно, и я скорее умом понимаю смысл сказанного, чем могу разобрать слова, но верю услышанному на сто процентов.
Мотаю головой, осознавая, что так действительно будет лучше.
На улице немноголюдно, лишь несколько пожарных машин и газелька скорой помощи. Сотрудники МЧС крутятся возле дома, то ли разыскивая беглеца, то ли попросту тянут время, редкие прохожие разбрелись по своим делам, потеряв всякий интерес к монотонной рутине. Пахнет свежим дождем, мокрой травой и... почему-то гарью. Ветер стих, погода вообще словно заснула, даже солнце стало светить слабее, все сильнее прячась за темные облака и погружая город в легкий предзакатный полумрак.
Мишка о чем-то говорит со своими, объясняет, пытается казаться напуганным, но выходит у него откровенно паршиво. Парни кивают, изредка косясь в мою сторону, и, пожав руки, расходятся по своим делам.
- Домой?
- А? - не сразу могу понять, что это говорил Мишка. Странное предчувствие чего-то грядущего, почти такое же, как там на крыше, и оно мне ой как не нравится.
- Домой говорю? - немного раздраженно интересуется, снимая с сигнашки свою машину.
Повеяло холодом. Могильным холодом. Даже воздух стал резче и тяжелее в разы. Ощущение, будто смерть прошла совсем рядом, лишь играючи проведя острием своей косы по горлу и обдав мертвым дыханием со спины. Все тело сковало, по позвоночнику нервно дернулись стайки мурашек, а волосы на руках встали дыбом, благо под одеждой этого не заметно.
Хватаю Мишку за плечо, не рассчитав силы, до боли сжимаю пальцы, неосознанно делая ему больно. Он морщится, шипит и, дернувшись, пытается вырваться. А я как завороженный смотрю, как из-под нашей машины по асфальту растекается густой серый туман. Поднимаясь, будто из самих глубин ада, он обволакивает колеса машины, расползаясь все дальше, и все бы ничего, ну мало ли, сломалось что, колодец там, но я до усрачки уверен, что этот туман... живой.
- Ты чего? - все же вырывается Мишка, отступая от меня на шаг в сторону.
- Ты видишь? - тыкаю пальцем на машину, желая убедиться, что мой мозг все еще не до конца свихнулся.
- Если ты про свою грязную машину, то да. Если про царапину на крыле, которая появилась там совсем недавно, как раз пока ты был в отъезде, то нет, ее я не вижу и причастия к этому не имею, - заявляет с такой уверенностью, что мне смеяться хочется.
А я-то думал, откуда взялась эта царапина. Нет, то, что я разбил бампер, когда ехал с опознания его трупа - это знаю, а вот царапина никак не давала мне покоя.
- Нет, ты... - вижу в его глазах полное непонимание и гребаное беспокойство. Он не видит этого зловещего облака, медленно, почти лениво расползающегося под нашей машиной, становящегося все плотнее и ползущего в сторону домов, преграждая нам путь. Оно вытекает из окон первых этажей рядом стоящих высоток, стелется по тротуару, окутывая все, что может, кроме людей, подступив к которым слишком близко и натыкаясь на невидимую преграду - отступает в сторону. И когда эта дрянь начинает капать с крыш домов, все отчетливее напоминая слизь, источать убийственный смердящий запах паленой плоти, не выдерживаю ни морально, ни физически, зажимаю себе нос рукой и схватив Мишку за запястье, тяну за собой в полупустой переулок, ведущий к остановке, где эта дрянь мистическим образом еще не успела заполнить все вокруг.
- Да что за херня с тобой происходит?! - раздраженно рявкает Мишка на всю улицу, но руки не вырывает, а лишь успевает поставить на сигнашку машину и, матеря меня на чем свет стоит, семенит вслед за мной.
Заталкиваю его в первый подъехавший автобус, не разбирая номера, перед глазами все плывет, где на нас с интересом смотрят несколько ребятишек, пока их мамаша увлеченно болтает по телефону, всем остальным пофигу. Люди едут с работы и если мы не инопланетяне, решившие захватить мир, или не добровольцы, готовые пожертвовать им денег на счастливое будущее, то им все равно - есть мы или нет.
- Рассказывай, - просит, пока я как загипнотизированный слежу, как эта дрянь ползет по дороге вслед за нами, но постепенно отступает, и спустя пару остановок могу вздохнуть спокойно, перестав ощущать этот ядовитый запах, въевшийся, кажется, под кожу.
Встаю к Мишке плечом к плечу, намерено задевая его. Хочу чувствовать, что он рядом. Он ловит мой затравленный взгляд, видит мою неконтролируемую нежность и желание быть еще ближе и, выдохнув, отворачивается к окну.
- Я волнуюсь, - тихо и почти неслышно.
- Все будет хорошо, - вру напропалую и ему, и себе.
Он, еще пару раз вздохнув и обессилено опустив голову, запускает свою руку ко мне в карман, переплетает наши пальцы, а меня от такого робкого касания дергает, как от удара током. Пытается отстраниться, но лишь сильнее сжимаю его пальцы, не желая терять его тепло и поддержку.
За окнами родного и все так же ненавистного мне города темнеет слишком стремительно. Не берусь судить, я ли тому причина, или вся восставшая против нас преисподняя, без разницы. Мелькают пейзажи, огни ярких вывесок торговых киосков, перед глазами словно туман и я погружаюсь в него, не чувствуя опасности совершенно.
Воспоминания теплым светом обволакивают израненную душу, пытаются залечить так и не зажившие раны, но, увы, слишком сильна боль потери и вряд ли ее когда-нибудь удастся забыть.
Мы познакомились с Мишкой, когда я универ заканчивал, он только на первый курс поступил, МЧСником все стать хотел и стал же. Мелкий еще совсем, едва семнадцать стукнуло, а уже с невозможным упрямством и уверенностью, что людям надо помогать, даже если они этого не просят, даже если настоятельно уговаривают отойти подальше и не мешать, даже если помощи этой и не заслуживают вовсе. И сколько ни вбивал ему в пустую блондинистую голову, что никто не оценит такой его помощи, что нахер это никому не надо и люди эгоистичны до мозга костей, и, считаю, это правильно в наше время. Он все равно лез на дерево снимать диких кошек, доставал из луж алкашей и пытался стать суперменом для всех, хотя особой любовью к людям не страдал. Он считал, что если может помочь, то поможет, потому что ОН считает это правильным, а не с целью услышать, какой он хороший или выслужиться перед кем-то. Идеалист до мозга костей. Часами штудировал книги, выезжал на сборы, учения, бесконечные тренировки и жил этим, хотя я и всячески противился его выбору. Он слишком гнался за своими идеалами, был слишком категоричен, даже резок, принимая решения, может быть поэтому все случилось именно так.
Мы встретились, когда он пришел ко мне в универ с кем-то из своих друзей, таких же первогодок, хотя и учился в другом ВУЗе. Как там говорится: "Рыбак рыбака..."? Переглянулись, помню, оценили друг друга и, хоть убейте, понятия не имею, что он во мне нашел. Но именно он приперся на следующий день с букетом, заловил меня в коридоре и, вручив этот омерзительный веник, предложил встречаться. И ладно я был с бодуна, коридор был пуст (это я так, типа, дежурил, а сам же перся покурить без палева), но он же трезвый был, в рубашке еще. Если сказать, что я ахуел в тот момент - это ничего не сказать. Шок, ступор, интерес и непреодолимое желание переебать ему этим веником, дабы раз и навсегда выбить из него эту романтично-сопливую чушь. Номер ему дал, куда деваться-то, да и свободен был на тот момент (хотя сейчас понимаю, что если бы и не дал, послал его, сам бы пошел искать встречи), но уже через пару недель нашего общения, пустого трепа по телефону и нескончаемым смс понял... влюбился. Вот так просто: крепко, намертво прирос к нему, так, что и дышать в тягость, когда его нет, и нервы на куски, если пропадал где, не предупредив, хотя и не должен был мне ни черта. И не страдал же никогда ничем подобным, повстречались-разбежались, все нормально, все как у всех, а тут как взорвалось: и понимал он меня с полуслова, и терпел мои ревностные и эгоистичные заморочки, да и про характер свой молчу, но причина была не в этом. Он был нужен мне, и впервые в жизни осознав, что кто-то тебе по-настоящему необходим, дорог, я четко понял, что попал.
Испугался сначала такого наплыва чувств, звонить ему даже боялся, пока он сам ко мне не пришел и почти силой не трахнул, заставив на живом примере убедиться в том, как сильно он мне необходим, а я - ему. Убедил. Молодец. Убедил настолько, что спустя два дня, измучив себя угрызениями совести (коей раньше не особо пользовался), накрутив себя настолько, что был почти уверен, что таких как я у него десятки, и чуть не свихнувшись от своих же вымышленных подозрений, собрал вещи, купил в ближайшем от его съемной квартиры киоске букет, не помню уже что это было, вроде ромашки, и заявился к нему, твердо понимая, что если меня сейчас пошлют, то пойду я ни к себе в общагу, а сразу топиться, потому что не отпустит уже эта зараза, знаю, всей душой чувствую.
Не выгнал. Скривился при виде букета, но принял и его, и меня со всеми потрохами, сразу с порога заявив, что если решил, то раз и на всю жизнь, гулящий мужик ему нахер не сдался, а потом в любви признался, с нахрапа, резко, как послал, блять, но признался же...
Автобус тряхануло на кочке, и вместе со встряской весь морок с глаз слетел. Мишка все так же молчалив и задумчив, чертит неведомые никому узоры большим пальцем у меня на ладони, а я тихо млею от такой ненавязчивой ласки.