— Хорошо! — Коля тут же взбодрился и вытянулся. — Не подумай, что это с моей стороны необдуманно. Я понял, что ты — для меня, еще в тот момент, когда мы были в ментовке. Я не такой, как Артем. У меня даже девушки никогда не было.
Сердце опять заныло. Я очень хотела поскорее закончить этот разговор и вернуться к неудавшейся беседе. Парень это явно понял и отвел мысль:
— Я тут живу недалеко. Вон, видишь дома красные?
Я подняла глаза и попыталась разглядеть полосу из красивых многоэтажных домов. Они отличались от серых неприглядных хрущевок моей части района. Там, где они начинались, заканчивалась криминальная темнота и еще не выветрившийся запах «совка».
— Ясно, — пожала плечами я, делая вид, что мне все равно. В тот момент Коля что-то увлеченно печатал, а затем оторвал взгляд от экрана.
— Зайдем в магазин? — поинтересовался он.
Я кивнула.
Всю дорогу до нужного ему супермаркета Коля делился своей любовью к наукам. Он был умным парнем, разбиравшимся в физике, химии и прочих естественных дисциплинах. С его слов, он грезил о космосе и его исследовании. «Я точно прославлюсь, — гордо вещал он под мое незаметное зевание. — Получу премию. Нобелевскую. Это точно. Открою новые законы. Докажу недоказуемое…»
Я все это время пыталась не вслушиваться и считала минуты до момента, когда можно будет вежливо свалить домой. Но вскоре перед нами замигала неоновая вывеска нужного магазина, и я поняла, что свобода близка.
— Знаешь, — попыталась начать разговор я. — Пойду, пожалуй…
— О! — внезапно выкрикнул Коля. — Это Артем. Артем!
Человек, вышедший из магазина, обернулся, и я узнала в нем свою былую привязанность. Вновь мои внутренности словно облили кислотой — я задымилась, готовая орать от боли. Но молчала, наблюдая, как тот приближается к нам.
— Я тоже сюда шел. Мама просила кое-что купить, — кивнул Коля брату.
— Я уже все купил, — холодно заявил он, не спуская с меня глаз. Я помнила их лукаво смеющимися, а теперь в них плавал айсберг, на который напоролся «Титаник». И тут произошло нечто вовсе ужасное:
— Мы встречаемся, — как ни в чем не бывало заявил Коля.
— Это неправда! — побледнев, выпалила я.
Артем вскинул брови, напрягся и еще отчужденнее на меня посмотрел.
— Ты сказала, что подумаешь, — возмутился парень. Затем он обратился взглядом к Артему. — А ты говорил, что никто не захочет даже думать о том, чтобы со мной быть.
— Хватит, — попыталась остановить Колю я, но Артем меня перебил.
— Рад за вас, — произнес он, хмыкнув. Затем его слова отнеслись непосредственно ко мне: — Ты тоже быстро нашла, с кем провести время. Стоило ли тогда так полыхать по поводу моих знакомых?
Мне было безумно стыдно, но я почувствовала бы себя еще более неловко, начав оправдываться. Собрав волю в кулак, я ответила:
— Уже все равно.
Артем пожал плечами и махнул рукой. Медленно он двинулся к машине, в то время как я глядела ему в спину. На глаза наворачивались слезы.
— Эм, — с неловкостью Коля потянул меня за рукав, — пойдем?
Я не видела улицу из-за слез, которые жгли мое лицо. Я безумно хотела, чтобы Артем обернулся и посмотрел на меня еще раз, но он лишь закинул пакет на заднее сидение, сел за руль, закрыв дверь машины. И дверь в свое сердце.
— Почему вы поругались? — поинтересовался Коля, глядя на то, как я расстроена.
— Я высказала ему все по поводу тех девушек, о которых ты мне поведал.
— Вообще-то я только предположил, — признался парень, пожав плечами. — Я не знаю точно. Раньше их было много, в последнее время — никого. Но это же не значит, что он вновь не начнет их менять. Я прав?..
ЧТО?!
17. Ева и тепло объятий
Не забуду Колиного лица в тот момент, когда я сказала ему, что он мне противен. Артем уехал, оставив нас с обоюдной горечью. А я все сжимала кулаки в карманах, не веря, что его брат мог так со мной поступить. Что получилось в итоге? Я выставила себя вспыльчивой легкомысленной дурой, которая готова сказать кому-то «да» после пары приятных слов. Не разобравшись ни в чем, не прислушавшись к сердцу, я вновь начала рубить с плеча. Сущий эгоизм. В этом я вся. Ошибка, созданная из ошибок.
Коля хватал меня за руки, пытался объясняться, кричал вслед, что я пожалею. В тот момент я вообще не думала о нем и его чувствах. Хватит. Поддавшись слабости единожды, начинаешь плавиться, как масло на сковородке, от моментально навалившихся проблем. Я до боли кусала свои губы и тут же глотала сочившуюся из ранки кровь. Снег под моими ногами хрустел, а я хваталась за скулы, пытаясь заткнуть свои мысли. Плакать на морозе с моей-то проблемной кожей — вот беда.
Я часто проваливалась в яму стыда, а сейчас вовсе долетела до ядра Земли. Я уже представляла, что думает обо мне Артем. И мне было не наплевать, черт возьми! Впервые чье-то мнение казалось мне настолько важным, что я хотела изменить все, начиная от его колкой фразочки, брошенной в первый день встречи. Тогда бы я сказала что-то в ответ. Дела пошли бы по иному пути. И да, я в курсе, что признаю свою симпатию к Артему. Как жаль, что для этого мне пришлось потерять абсолютно все.
Когда я добралась до квартиры, то заметила, что дверь была открыта. На пороге я столкнулась с разувающимся отцом. Он заметил меня сразу, но обратился лишь после того, как педантично поставил свои ботинки на место.
— Видел твою записку. Думал, ты будешь позже.
Я приложила пальцы к уголкам глаз, чтобы не заплакать, чем тут же себя сдала. Мой голос дрогнул, а подбородок затрясся:
— Все в порядке. Правда. Ничего не случилось…
— Первым четырем словам я поверил бы. Но твое «ничего не случилось» тебя уличает в чем-то печальном. Ну же, милая, что такое? Кто обидел тебя?
— Папа… — шмыгнула носом я, и размотанный шарф выпал из моих рук. Неожиданно для нас обоих я ринулась к отцу и повисла на его шее, носом уткнувшись ему в плечо. Я заплакала, освобождая свой бездонный стыд и бесконечную печаль. Папина ладонь легла на мою спину, и впервые за долгое время я почувствовала себя защищенной и любимой.
— Скажи мне, Ева, — вновь произнес он, — мы разберемся во всем вместе.
— Не волнуйся, — я отстранилась и утерла с горящих щек слезы. — Ничего страшного. Мне неловко говорить об этом… Но, кажется, я влюбилась.
Отец раскрыл рот от удивления и взял меня за руки. Его взгляд — печальный, родительский, нездорово-заботливый — был для меня спасительным кругом. Если бы рядом не было его, я бы легла на пол и умерла от горечи и одиночества.
— Ты? Влюбилась? — кажется, он был удивлен даже больше, чем я ожидала.
— А ты думал, у меня совсем сердце атрофировалось?
— Нет, — возразил отец. — Просто все довольно неожиданно. И давно ты… чувствуешь к кому-то влечение?
Серьезно? Может, ты еще начнешь называть это либидо?
— Прошу, называй вещи своими именами, — сконфузилась я. — Видимо, давно. Но поняла это только сейчас.
— Хорошо, милая. Выпьем чаю. Тот, что приносил Акиншев, просто превосходный. Жаль, что этот молодой человек больше не придет на терапию…
— Как не придет?! — воскликнула я, отбрасывая ногой свои ботинки. Я помчалась за отцом на кухню и едва не споткнулась. Но затем я откашлялась и сделала строго-равнодушный вид. — То есть почему?
Папа занялся приготовлением чая — наполнил чайник водой и поставил его на плиту. За несколько секунд его молчания я успела отгрызть себе один ноготь.
— Я несколько раз говорил ему о том, что для избавления от фобии нужно заняться делом. Я имел в виду учебу, но он решил все гораздо интереснее.
— Как же? — невзначай поинтересовалась я, двигая от нетерпения свою чашку по столу.
— Устроился работать, — усмехнулся папа в ответ.
Артем и работа? У меня он почему-то всегда ассоциировался с обеспеченной беззаботностью. Коля это подтвердил. С чего вдруг?
— И кем он стал работать? — начала разводить папу на беседу я.
Тот нахмурился и ответил:
— Кажется, мы хотели поговорить о твоей влюбленности, Ева.
Вообще-то мы и так уже о ней говорим.
— Небось богатый папаша куда-то его пристроил. Такие парни, как он, не способны ни на что…
Я постаралась вложить в свою реплику как можно больше цинизма. Отцом порой было легко манипулировать — он тут же повелся.
— Ты не права. Артем теперь работает официантом в кафе неподалеку. Это никак не связано с делом его семьи.
Я задумчиво хмыкнула и отмахнулась, попытавшись показать равнодушие. Но внутри, честно, я сильно удивилась.
Могу представить, насколько такой официант может распугать клиентов.
— В общем, то, что мне кто-то нравится, сейчас не слишком важно. Важнее то, что перед этим человеком я очень виновата. И черт знает, как извиниться.
— Что за слова, милая? — недовольно поинтересовался отец, наполняя кружки кипятком. Клуб огненного пара взвился к потолку и тут же растворился в воздухе.
— Забей, — вздохнула я. — Так ты мне поможешь? Ну, как можно психологически тонко это сделать? Извиниться то бишь.
Папа поставил передо мной заваренный чай и положил рядом ложку для сахара. Сам же уселся напротив, почесывая подбородок. Мне кажется, он был смущен.
— В первую очередь тебе нужно понять, ради чего ты хочешь извиниться… Из чувства вины, из жалости, ради вежливости…
— Я виновата настолько, что должна буду просить прощения до конца времен. Как всегда я опростоволосилась и обидела этого человека. Но как сделать это так, чтобы раз и все — он простил?
— Ключевое слово — «хочу».
— Хочу… — задумчивым полушепотом произнесла я. Все, что всегда действительно хотела — чтобы меня оставили в покое. А сейчас мои желания как-то кардинально поменялись в сторону социума. Это было странно и приятно одновременно. — И как мне это поможет?
С важным видом отец сделал глоток, затем, растягивая время, медленно вернул чашку на место и откашлялся.
— Тебе нужно сделать так, чтобы он почувствовал твое желание. Такие слова, как «прости», «извиняюсь» и «мне жаль», не подойдут. Если ты впрямь чувствуешь себя виноватой, то говорить будет сердце — «я хочу попросить прощения». Вот, что стоит сказать.
— С каких пор ты романтик? — лукаво улыбнулась я, допивая чай. Мне стало немного легче.
— С моей работой легко стать что романтиком, что психом.
Видимо, на твое окружение это тоже распространяется.
— Ладно, — я почувствовала жгучее желание побыть в одиночестве. — Я пойду. Спасибо, что выслушал.
— Ева, — произнес мой собеседник, едва я дошла до дверного проема. Я обернулась, встретившись с ним глазами. Такими же глазами, как у меня.
— Сейчас с тобой говорил не психолог, а твой отец. Я люблю тебя.
Я сделала глубокий вдох, подавила спазм в ногах и выпалила в ответ:
— Я тоже люблю тебя, папа!
***
В общем, несколько последующих дней я ходила как выжатый лимон. Точнее, таким образом я выглядела почти всегда, но этот период был особенным — на моей цитрусовой сущности испробовали самую мощную соковыжималку. Синяки под глазами и постоянный рой кучи мыслей в голове выдавал во мне девушку с печальной историей. Особенно заметен был на моем лице горький мыслительный процесс — только ленивый в классе не подошел и не спросил, почему я смотрю в одну точку. Кроме двух девчонок, которые, кажется, меня стали презирать. Те самые, что вызвались побыть моими подружками в начале этого семестра. После того, как я сблизилась с Лесей, их общество мне стало в тягость, а они, кажется, на меня теперь точат зуб. Я методично «слилась», вечно ссылаясь на занятость, и они, похоже, немного оскорбились.
— Лаврентьева! — окликнула меня учительница русского. Меня словно включили в розетку: я дернулась, разлепила веки и подлетела к ее столу. Вокруг шумно общались одноклассники — урок еще не начался.
— Что-то не так? — поинтересовалась я, оттянув удушающий ворот лимонной рубашки.
— Во-первых, — начала она, пальцем подцепив мое железное колье в виде терновой ветви, — это не для школы, а для дискотеки. Во-вторых, я вновь удивлена твоим сочинением. Приятно удивлена.
— Правда? — поинтересовалась я без особенной радости и тут же отстранилась, чтобы она вновь не начала меня трогать. Краем глаза я заметила пару одноклассников, которые, кажется, смотрели в мою сторону, что-то обсуждали и смеялись.
Нет. Именно кажется.
Я вновь обратила взгляд к учительнице, как за спиной почувствовала сразу несколько глаз. Обернувшись, я увидела, как компания девочек смеется. И явно надо мной. Возможно, к спине приклеилась какая-нибудь ерунда. Я пошарила по ней ладонью, но ничего не было.
-..на конкурс, Ева, — донеслось до меня. — Ты слышишь вообще?
— Да, — кивнула я, делая вид, что пытаюсь вспомнить тему разговора, но вместо этого краем глаза я наблюдала за собственным классом. Ученики смотрели то на экраны своих телефонов, то на меня, злорадно и удивленно хихикая.
— Да, согласна, конечно, — дабы отвязаться, ответила на все просьбы я и тут же отстранилась от учительского стола под возмущенный возглас о том, что она еще даже не договорила.
Я стояла у доски, растерянно глядя на свой класс. А все остальные глядели на меня. Я так и не успела стать здесь «своей», но никогда не жаловалась на дурное отношение. Большинство присутствующих казалось мне заурядным — я даже имен некоторых не помнила. Но сейчас все было по-другому. Я словно заново взглянула на одноклассников. На чьих-то лицах была усмешка, на чьих-то — осуждение.
— Лаврентьева, не думал, что ты на такое способна, — выкрикнул один из парней.
— На что? — озлобленно поинтересовалась я. Тот таинственно пожал плечами. Видимо, не хотел говорить прилюдно. Класс залился смехом.
С раздражением я покинула душное помещение, едва совладав с искушением хлопнуть дверью. Сейчас ненавидела своих одноклассников, хотя научилась относиться к ним нейтрально. Но странности на этом не закончились. Пара людей, которых я вообще не знала, что-то улюлюкала мне в спину. Я обернулась, и парень из параллельного класса мерзко улыбнулся. Я спешно зашла в туалет и едва хотела включить воду, как услышала разговор за поворотом.
— Ты уверена, что это она?
— Вообще-то нет, но кто знает. Я никогда не общалась с ней.
— Она новенькая. Кто бы знал.
Странная ситуация сводила с ума. Казалось, что я попала в дурной сон. Все что-то знали, а я единственная — нет. И больше всего удручало то, что это касалось именно меня.
— О чем вы? — я резко свернула за угол, где увидела двух девочек класса из восьмого. Они явно не ожидали такого подвоха.
— Мы молчали! — выпалила та, что посмелее.
— Ни о чем, — выдала другая.
Тут же поспешно они скрылись из поля зрения, едва не сбив меня на бегу.
Я так и не включила воду, чтобы умыться. Словно в прострации, перешагнула порог туалета и вновь ощутила на себе сотни взглядов. В тот момент я четко решила найти Лесю, чтобы узнать о происходящем. Ее урок проходил этажом выше, и, поднявшись по лестнице, я очутилась в просторном холле с картинами учеников на стенах.
— Это она! — крикнул кто-то в спину.
— Да, та самая. Это ее фотки!
— Шлюха!
Я ощутила, как вокруг меня начала сгущаться любопытная толпа. Десятки учеников начали вставать кольцом вокруг меня. Я слышала угнетающий шепот и плавилась под взглядами, полными осуждения. Но главным было то, что я не понимала, какого черта происходит.
— Ева! — на своем плече я ощутила девичью руку. Я тут же поняла, что это Леся. Она запыхалась и тут же схватилась за грудь, глухо закашляв. Толпа вокруг загудела в непонимании.
— Я искала тебя, — полушепотом заговорила девушка и, выпрямившись, добавила. — Не переживай. Главное, мы знаем, что это неправда.
— Неправда что? — так же тихо поинтересовалась я.
— Те фото.
Какой-то парень из толпы сделал полшага вперед и громко поинтересовался:
— Ну, да, Леся, ты добрая, все дела, но зачем шлюху-то защищать? Если она это сделала, то какая разница? Особенно тебе?