Раньше, что бы ни происходило с этой чёртовой жизнью, Йен никогда не жаловался, не просил о помощи, не унижался.
До одного дня…
Восемь месяцев назад.
POV Ian
Полутьма. Кратковременные вспышки яркого света.
В миг, когда свет озаряет огромное помещение, глазу предстают роскошные интерьеры, мелькают фраки, платья, смокинги; а через секунду всё это снова погружается во мрак. Люди в масках двигаются не в такт музыке, да и какая разница, какая музыка, её давно никто не слышит. Без сомнения они все уже поддались наркотическому дурману, скорее всего присутствующему даже в воздухе.
Столько различных запахов: дорогие духи, пот, алкоголь – подобно людям сливаются в танце, образуя гремучую смесь, так легко раскрывающую сладостные пороки и низкие желания дам и господ, скрывающих лица за масками, чтобы бессовестно потонуть в грехе.
Я смотрю на это безумие по-детски заворожённо. Я, кажется, единственный пришёл сюда без маски. Я ловлю на себе изучающие взгляды. Я, очевидно, выделяюсь, но кто сказал, что это плохо?
Меня охватывает трепет, то самое чувство приближения чего-то неотвратимого. И я делаю шаг за шагом сквозь бесчинствующую толпу, сам не замечая, что приближаюсь к бездне, откуда нет выхода. Но сейчас всё, что я чувствую – это нетерпение, отдающее лёгким покалыванием в груди.
Частное мероприятие, только для избранных. Что же тогда здесь делает рыжий мальчишка из бедного района? Ответ прост и понятен – пытается заработать. Аренда за съёмную квартиру, которую с недавних пор я вынужден тянуть один, давно закончилась, а денег нет совсем.
Нужно было срочно что-то делать, ведь риск оказаться на улице был слишком велик.
И когда прошёл слушок об этом действе, я заинтересовался – говорили, тут можно неплохо подзаработать. Весь вопрос как? Да, так же как и всегда: подцеплю какого-нибудь богатого мужика, дам ему трахнуть себя разок-другой и немного побуду содержанкой, пока не придумаю что-нибудь получше.
Схема достаточно проста, но очень действенна, и уже не раз приносила свои плоды в виде хрустящих купюр, что грели сквозь плотную ткань кармана джинсов в особенно холодные дни.
Обвожу глазами помещение в поисках возможной жертвы, ловя на себе множество взглядов, и с лёгкостью читаю в них всю палитру уже давно знакомых красок, настоящий градиент: интерес, желание, похоть…
Неожиданно, прямо над ухом раздаётся приятный мужской баритон:
– Ищешь кого-то?
Я не вздрагиваю и не отшатываюсь (в таких местах так не принято), только непринужденно поворачиваю голову в сторону говорящего – им оказывается зрелый мужчина чуть выше меня ростом, с копной угольно-черных, наверняка крашеных, волос и такой же черной маской, скрывающей глаза моего новоиспеченного собеседника. Мой выбор не заставил себя долго ждать, и на моём лице невольно появляется улыбка.
– Нет, просто осматриваюсь, – спокойно отвечаю я, музыка не заглушает мой голос, мы стоим достаточно близко, чтобы он мог меня расслышать, возможно, он стоит даже слишком близко для незнакомца, но я не отхожу, чтобы не выдать своей нерешительности, неопытности, непринадлежности к этому обществу. Сейчас я – актёр, и я могу сыграть всё, что угодно.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
– Джейк, – не моргнув и глазом, лгу я.
– Почему ты без маски, Джейк? Ты нарушаешь правила маскарада.
– Кто сказал, что я без маски?– заглядывая в глаза своего собеседника, загадочно ухмыльнулся я.
Мужчина тоже заулыбался и направился к барной стойке, жестом предлагая последовать за ним.
– Ты мне нравишься. Я Алан. Могу я предложить тебе выпить?
– Можешь, – нагло отвечаю я, и Алан снова скалится. Я раскусил его с первой минуты: таких как он нужно заинтриговать, чтобы получить контроль над ситуацией.
Он платит, я пью. Выпивка тут, к слову, недурная и, определённо, очень дорогая, но сейчас меня это мало волнует. Мы разговариваем, шутим, хотя уже оба знаем, что это просто-напросто формальность, и в каждом слове, которым мы обмениваемся, сквозит ложь. В этом смысл маскарада – на одну ночь ты можешь быть кем угодно.
Рассказываю об учёбе в университете и жизни в общежитии, о которой не имею никакого представления, о том, что родители и младший брат живут в другом городе. Он рассказывает что-то о политике, пока я медленно напиваюсь в хлам, а в другом конце зала начинается оргия.
Вечеринка превращается в содом, люди, наконец, теряют всю свою напускную красоту и опускаются до уровня инстинктов, избавляясь от одежды и лишних мыслей, они без разбора ласкают друг друга – мужчины, женщины, это уже не важно, все слились в одно целое и, может быть, они даже счастливы сейчас.
– Мир так забавно устроен. Чтобы показать своё истинное лицо, нужно надеть маску… – окончательно опьянев, смеюсь я, облокачиваясь всем весом на барную стойку.
Всё вокруг начинает расплываться, я едва стою на ногах.
– Потому что только избавившись от оков личности, люди могут быть честны перед самими собой. Не важно ни твоё положение, ни возраст, ни имя, всё это становится неважным. К чему вся эта ложь? Почему хоть раз не побыть честным хотя бы перед самим собой?
– Поэтому ты соврал насчёт своего имени? “Алан” это же ненастоящее имя?
– Так же как и “Джейк”, не так ли, Йен?
– Откуда…? – начал я, как вдруг ноги подкосились, и я чуть не упал.
“Алан” вовремя подхватил меня под локоть, а я взглянул на свой стакан, который продолжал держать в руке, и заметил белый осадок на самом дне. Только тогда я понял, какую непоправимую ошибку допустил.
– Мне кажется, нам следует уйти отсюда, – прозвучал совсем недавно казавшийся мне таким приятным голос “Алана” над самым ухом опаляя жарким дыханием.
Я понял, что меня тащат к выходу, потому что всё ещё отчаянно цеплялся за своё сознание, не позволяя себе отключиться. Тело не слушалось, ноги безвольно волочились по полу, глаза смыкались против моего желания, но я из последних сил заставлял себя сохранять рассудок, оглядываясь по сторонам в поисках помощи, однако ждать её было неоткуда – люди вокруг окончательно обезумели, они не услышали бы, даже если бы я закричал. Но кричать было поздно, да и уже невозможно, я не мог выдавить ни слова в протест.
А тем временем, меня уже почти выволокли из клуба.
Я понял, что всё было продумано заранее – снаружи уже ждёт машина, охраняемая парой человек в строгих, застёгнутых наглухо костюмах, на помощь которых уж точно рассчитывать не стоит. Понял, что мне придётся смириться с неизбежным, что меня уже никто не спасёт, когда дверь чёрного Седана захлопнулась, запирая меня внутри кожаного салона, но я старался не думать об этом, потому что сейчас невыполнимую задачу составляло даже просто оставаться в сознании… Но и с этим я больше не мог справляться.
Проваливаясь в неизвестность, я подумал о том, что, возможно, больше никогда не увижу своих родных – Фиону, Липа, Дебс, Карла и Лиама, и даже ненавистного Фрэнка, которого по необъяснимым причинам считал своим отцом гораздо в большей степени, чем проклятого Клейтона, с которым прожил последние несколько лет.
После этого мыслительный процесс прервался, и я потерял сознание.
***
Холодно. Сижу на чём-то жёстком, прислонившись спиной к стене. Пытаюсь открыть глаза, выходит с трудом, однако, когда мне всё же удаётся это сделать, моему помутнённому взору предстаёт мрачное помещение с приглушённым холодным светом лишь одной люминесцентной лампы. Опускаю глаза, чтобы оценить ситуацию: я обнажён. Неудивительно, что мне так холодно, ещё и сижу на голом кафеле.
Хочу подняться, но даже голову повернуть не получается. Тело не двигается, не подчиняется владельцу, оно словно и вовсе не принадлежит мне: ноги и руки выглядят неживыми, похожие на части сломанной марионетки, сложенные в одну кучу. На меня просто жалко смотреть.
Однако, не только тело не реагирует на импульсы, что посылает головной мозг, но и само сознание просыпается медленно и неохотно. Наверно, по-настоящему я прихожу в себя только после того, как ощущаю слюну, вытекающую из правого уголка рта. Знатно же меня накачали.
Пытаюсь вспомнить, как глотать, потому что эта проблема сейчас имеет первоочередную важность. Ну же. Это просто: для начало нужно плотно закрыть рот, чтобы слюна копилась внутри, потом должен сработать рефлекс. Когда с третьей попытки задуманное удаётся, и я сглатываю, я испытываю облегчение и даже немного удовлетворения. Но моя радость длится не долго, сменяясь отвращением к своему унизительному состоянию, а затем я слышу, как кто-то спускается по лестнице.
В этот момент мозг получает толчок к работе, и я вспоминаю, как оказался в этом месте. Страх внезапно сковывает грудную клетку, заставляя дышать глубже. Нечеловеческим усилием воли, заставив себя повернуть голову, я сразу вспоминаю, кем является мужчина, чьи лакированные ботинки появляются перед моими глазами.
– Ты уже очнулся? – прозвучал в полной тишине риторический вопрос. – Потрясающе. После стольких препаратов смог так быстро прийти в себя. Я был уверен, что ты ещё пару дней в отключке пробудешь, – сообщает похититель, присаживаясь на одно колено, чтобы заглянуть мне в лицо. Он так и не снял маску с глаз, поэтому рассмотреть его лицо полностью мне по-прежнему не представляется возможным.
Не свожу пустого взгляда со злополучной маски, в голове какой-то шум, перед глазами всё кружится, но я отчаянно стараюсь уловить смысл произносимых им слов. Открываю рот, чтобы что-то сказать, но вскоре понимаю, что совсем недавно не мог вспомнить, как правильно глотать, поэтому изо рта вырывается только невнятный хрип. Чувствую жгучую злость от того, что не могу совладать со своим собственным телом. Пробую ещё раз… должно быть, со стороны я похож на умирающую рыбу.
– …что… со… мной? – вымучиваю я, спустя несколько минут немых стараний, мой голос звучит тихо и безжизненно, я его не узнаю.
– Что такое? Не можешь двигаться? – псевдо-обеспокоенно переспрашивает “маска”.
В ответ я лишь молча буравлю его ненавидящим взглядом.
– От действия анальгетиков не так просто отойти. Давай-ка, проверим твою чувствительность.
Его руки облачены в белоснежные хирургические перчатки, мне становится не по себе. Он достаёт из нагрудного кармана маленькую иголку. Что он собирается с ней делать?
Его руки тянутся ко мне, мне хочется отодвинуться, прижаться к стен - всё, что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от этого человека, но тело по-прежнему обездвижено. Тогда он подносит иголку к моему левому соску и одним движением протыкает его насквозь.
Резкая боль пронзает грудную клетку, а потом возвращается обратно к игле, воткнутой в безвольную плоть, чтобы остаться там монотонно пульсировать. Я вскрикиваю больше от неожиданности, нежели от боли. Какого чёрта?!
– Нервные окончания в порядке, – отзывается ублюдок с коматозным спокойствием.
Боль действует отрезвляюще, голова проясняется, но подвижность конечностей пока не возвращается.
– Ты что творишь?! Вытащи немедленно!
– Если я вытащу сейчас, пойдёт кровь. Пока для этого рано, – он встал и отошёл от меня к какому-то столику.
Что? То есть он собирается это так оставить? Чтобы отвлечься, я начал осматриваться по сторонам, не понимая, почему не сделал этого раньше. И то, что открылось моему взгляду, заставило меня задохнуться от ужаса.
Эта комната была чем-то средним между операционной и камерой пыток в миниатюре. На полу ледяной белый кафель; цепи, тут и там свисающие с потолка; шкаф с различными секс-игрушками, кляпами и прочими прелестями жизни; на противоположной стене на специальных крючках висят различные плети.
Я сглотнул. А сам же хозяин этих «апартаментов» в это время перебирал хирургические инструменты. От пронзающего страха мне свело живот, теперь я начал понимать, что целым и невредимым из этой комнаты я вряд ли выберусь.
Дрожь, охватившая меня то ли от холода, то ли от испуга, никак не хотела униматься. Я смотрел на своё бледное тело и уже представлял, как мои изувеченные останки будут раскладывать по пакетам, после чего зароют в каком-нибудь неприметном месте.
Поглощённый этими невесёлыми мыслями я вдруг заметил, как средний палец на правой руке шевельнулся. Я попытался пошевелить им специально. Не вышло. Я нахмурился, но продолжил попытки, со второй попытки я смог двигать сразу двумя пальцами. Это означало, что тело начинает приходить в норму. Значит, через пару часов я смогу полностью вернуть контроль над передвижением. Вопрос в том: протяну ли я эти пару часов?
А тем временем мужчина в маске вновь направлялся ко мне. Выбор был сделан, один предмет исчез со стола, и я заметил блеск стали в чужих руках – им оказался скальпель.
Ох нет… Всё что мне нужно, это немного времени. Я лихорадочно соображал, как можно оттянуть время, но в голову, как назло, ничего не приходило. Страх мешал мыслить конструктивно. Неожиданно я вспомнил последнее, что успел сказать в том клубе и попробовал продолжить ту фразу:
– Откуда ты знаешь моё имя?
На секунду этого хватило, чтобы сбить извращенца с толку. Он снова присел напротив меня и заговорил:
– Ты, разумеется, не помнишь. Но мы с тобой уже встречались несколько раз. У тебя неординарная внешность, Йен. Ты сразу мне приглянулся. Ты тогда был с этим старым извращенцем, Недом. Когда-то давно я работал с ним, поспрашивал о тебе, но этот слабак даже себе не в состоянии признаться, что он пидр, потому почти ничего не рассказал, кроме твоего имени и то случайно. Пришлось всё узнавать самому. Что ты вообще в нём нашёл? Трус, трясущийся за свою репутацию, обманывающий даже самого себя.
– Сказал тот, кто скрывает своё лицо под маской…
Садист засмеялся и положил скальпель обратно к другим инструментам, я едва заметно вздохнул с облегчением.
– Я не ошибся в тебе. Другой бы на твоём месте уже давно слезливо умолял отпустить. Но ты не станешь, не так ли?
Он поднял мой подбородок и заставил смотреть в себе в глаза, тёмные и бездонные, в их глубине я заметил дьявольский блеск, заставивший меня затаить дыхание. Он внушал мне неподдельный ужас, но я старался не подавать виду и упорно смотрел в ответ, ведь я понимал – это испытание, стоит мне дать слабину и мне конец.
Наконец, удовлетворённо хмыкнув, истязатель потащил меня к стене справа. Легко приподняв, мужчина застегнул металлические браслеты на моих запястьях и, без особого труда, отрегулировав длину цепей, поднял меня вверх, заставляя повиснуть на своих собственных обездвиженных руках; грубый металл сразу же больно впился в нежную кожу на стыке кисти и запястья. Теперь наши глаза были на одном уровне, я оказался прислонён спиной к стене, ноги безвольно болтались где-то внизу, едва касаясь холодного пола.
– Если ты работал с Недом, значит, ты врач? Стало быть, ту политическую чушь, что ты плел, ты тоже выдумал, – высказываю я любые реплики, приходящие мне в голову, чтобы хоть как-то потянуть время, проявляя просто феноменальные чудеса дедукции.
– Не совсем так, я был врачом, но меня отстранили от практики. А знаешь, почему? Из-за одного неприятного случая с летальным исходом, – повествует бывший “врач”, не выпуская из рук скальпель, который вертит в руках, его зрачки с нездоровым блеском мечутся по комнате, словно он прокручивает в голове описываемые события. – Молодая девушка, операция средней сложности. Но всё пошло не так из-за того, что анестезия не подействовала. Она кричала, кровь было не остановить. Она умирала в мучениях, её истошный крик эхом разносился по всей больнице. И ни я, ни кто-либо другой не смогли бы её спасти. После этого меня отстранили и назначили 100 часов принудительного лечения у психотерапевта. Я так и не смог забыть звука её голоса, пропитанного болью и отчаяньем. И вот, когда с медицинской карьерой было покончено, я подался в политику.
– Вот как? Значит, в правительство теперь без труда берут мясников? – не смог удержаться от насмешки я.
Последовал крепкий удар в челюсть, губа треснула, во рту появился знакомый привкус крови, но при этом я был более чем доволен собой.