– Блять! Да отъебись ты от меня, чё привязался? – проорал брюнет, разворачиваясь лицом к парню, что так и застыл на месте от неожиданности. – Сказал же, жрать не хочу, – выплюнул он, делая большой глоток из своей чашки, смотря прямо в зеленые глаза напротив.
– Ты злишься из-за вчерашнего? – спросил Йен, облизывая испачканные шоколадом пальцы, после того, как положил пончик на место.
О, да, блядь, Микки злился.
И теперь злился еще больше, наблюдая за тем, как длинные бледные пальцы исчезали во рту рыжего, тут же появляясь обратно, чуть поблескивая от оставшейся на них слюны.
Вот только сейчас причиной этой злости было совсем не то, о чем думал Йен, когда продолжил говорить.
– Прости, я не должен был брать твои вещи.
Милкович лишь кивнул, понимая, что не может ответить ничего путного, продолжая смотреть на ладонь рыжего, совершенно уже чистую.
– Вот, – отвернувшись на мгновение, чтобы взять со стула небольшой пакет с логотипом известного производителя постельного белья и банных принадлежностей, произнес Йен. – Я купил тебе новое полотенце, – протягивая сверток Микки, сказал он.
– Нахуя? – спросил брюнет, даже не делая попыток забрать у молодого человека подарок, потому что все, о чем мог он сейчас думать – это маленький шоколадный след над верхней губой Галлагера. – У меня есть свое, – добавил он, обходя рыжего, и, допив кофе одним большим глотком, направился к входной двери. – Скажи Мэнди, когда вернется, что я буду поздно, – кинул он, оглянувшись перед тем, как выйти на улицу.
«Сука, сука, сука, сука», – вертелось в голове Милковича, пока тот стоял на крыльце, пытаясь придумать себе любое возможное занятие на выдавшийся выходной, только бы свалить из дома, чтобы не слышать и не видеть чертового Галлагера, на которого он позорно дрочил еще несколько часов назад, его блядских пальцев, что сосал тот перед его носом только что, мысли о которых сейчас опять находили отклик в штанах брюнета.
– Сука, – прорычал Микки, спускаясь по лестнице, поправляя джинсы, не заметив, как чуть шелохнулась занавеска в окне первого этажа его дома, как мелькнула тень в нем через мгновение, не увидев пары зеленых глаз, прожигавших его спину взглядом.
Йен отошел от окна, как только фигура брюнета скрылась из поля его зрения. Сжимая пакет в руке, он поднялся на второй этаж, чтобы переодеться и отправиться в гости к Шейле, где уже несколько дней жили его младшие братья, но, не дойдя до своей спальни, остановился около двери с красноречивой надписью «Stay the Fuck Out».
Повернув ручку, Галлагер заглянул внутрь, и, переждав немного, зашел в комнату Микки. Подойдя к кровати, Йен положил пакет на старое покрывало с небольшими черными дырочками от упавших на него угольков от сигарет.
Оглядываясь вокруг, Йен простоял на месте еще пару минут и собирался было уже выйти, но взгляд его зацепился за поднос, что стоял на тумбочке брюнета, на котором лежала тарелка с приготовленной вчера Галлагером курицей и пара банок пива. Задумавшись над тем, что мясо, оставленное в тепле, определенно больше не пригодно для употребления в пищу, Йен взял поднос, чтобы отнести его на кухню и выбросить пропавшее блюдо.
– Что? – брови рыжего сошлись на переносице, когда под подносом он обнаружил свою любимую шапку, которую пару месяцев назад оставил в гостиной Милковичей при первом своем визите – ту, что, по словам Микки, тот выкинул.
Прихватив с собой серый головной убор, Галлагер вышел из комнаты, плотно закрывая дверь, и направился в маленькую спальню дальше по коридору, где временно остановился сам, продолжая размышлять над странным поведением брюнета и своей еще более странной реакцией на него.
Еще вчера, стоя напротив Милковича в ванной, он заметил что–то необычное в голубых глазах: не было в них привычной злобы и презрения, с которым Микки смотрел на него в первые недели знакомства, или насмешки и злорадства, что появились в них в последующем.
Йен готов был поклясться, что единственным, что можно было увидеть в глазах Милковича вчерашним вечером, была похоть. И Галлагер не мог ошибаться, он мог бы назвать себя экспертом в этой области, ведь он не раз уже видел это во взгляде своих клиентов, когда танцевал для них, раздевался для них, но ни один раз ни один из этих взглядов не вызывал в нем ответной реакции. Всегда только отвращение и ненависть к себе самому, что приходилось пересиливать, пытаясь возбудиться от мокрых ласк очередного посетителя «Ласточки», которому он доставался на ночь.
Но не с Микки: что-то в его взгляде, наполненном нескрываемым желанием, привлекло рыжего, заставляя того почувствовать влечение к невысокому брюнету, рассматривающему его обнаженное тело, будто никогда раньше он не видел голого парня, что говорил что-то про цвет его волос хриплым голосом, что дышал так тяжело, стоя совсем рядом.
Возвращаясь в свою комнату, Йен прокручивал в голове то, что произошло в ванной, пытаясь понять, чем этот молодой человек отличался от других, почему ему так хотелось сделать еще несколько шагов по темному коридору и снова увидеть его, просто заглянуть в глаза брюнета, чтобы убедиться в том, что ему это все просто показалось: не было никаких новых и необычных эмоций в них, не было никакой реакции его тела на близость Микки, не было задержано дыхание в тот момент, когда взгляд брюнета скользнул по его члену.
Но Галлагер лишь поплотнее закрыл дверь своей спальни и упал на кровать.
Все вернулось на круги своя уже сегодняшним днем, когда Милкович спустился в гостиную, одарив Йена очередной порцией презрения и равнодушия, игнорируя неуклюжие попытки рыжего извиниться, убеждая его в том, что ничего не изменилось, что он себе все просто надумал.
Но Йен не мог не заметить, как тот смотрел на его руку, перепачканную шоколадом, когда он решил облизать свои пальцы, как едва заметно Милкович сам облизнул свои губы, привлекая к ним все внимание Галлагера, тут же поспешившего переключить его на что угодно, благо, пакет лежал совсем рядом.
Подглядывая за Микки, стоявшим на крыльце что-то бормоча, Йен изо всех сил пытался внушить себе, что на самом деле ничего такого он не видел, что все это ему только показалось.
«Показалось», – думал Галлагер, заметив небольшое движение руки Милковича по ширинке своих штанов.
«Показалось», – уверял он себя, отводя взгляд от выпуклости под плотной тканью джинс брюнета.
– Определенно, показалось, – шепнул он, бросая шапку на кровать и поворачиваясь к шкафу с едва заметной улыбкой на губах.
***
– Здоров, – протянул руку Милкович, когда Тони открыл дверь своей квартиры.
– О, Мик, привет, – улыбнулся блондин, пропуская друга внутрь. – Какими судьбами?
– Рядом был, – ответил Микки, садясь на диван. – Есть пожрать? – оглядываясь в сторону небольшой кухоньки, спросил он, чувствуя, как урчит живот.
– Угу, – кивнул парень, направляясь к холодильнику.
– И выпить, – услышал он, когда открыл дверцу.
– Узнаю старого доброго Милковича, – хмыкнул блондин, подцепляя пальцами упаковку пива.
– Чё, как дела? – спустя пять минут, набивая полный рот пастой, спросил Микки.
– Нормально, – пожал плечами друг, открывая холодную баночку и протягивая ее своему приятелю. – В клубе проблемы, но, слава Богу, меня они не касаются.
– Опять драка? – заинтересовался брюнет, делая большой глоток пенной жидкости.
– Не, – ответил Тони, присаживаясь рядом. – Танцор один пропал.
– Что значит пропал? – удивился Милкович.
– Помнишь, за день до моей днюхи у нас вечеринка закрытая была? – спросил блондин и, дождавшись кивка Микки, продолжил. – Через три дня этот мажор вернулся и потребовал от хозяина вернуть все деньги, что тот заплатил за помещение, выпивку и мальчиков, которых он купил для себя и своих друзей.
– С какого?
– Что-то там у него с его парнем случилось, – проговорил Тони, откидываясь на спинку дивана. – Орал он на Мейсона так, что бокалы лопались. Говорит, что по его совету взял Кертиса, типа самого лучшего, а тот не захо…
– Кертиса? – перебил его Милкович, услышав знакомое имя.
– Ага, ну того, рыжего, – кивнул Тони. – В общем, сказал, или Мейсон возвращает все бабло, что получил, или бесплатно предоставляет ему Кертиса в аренду еще раз. А этот мудак пропал – на звонки не отвечает, из дома съебал. Уже почти три недели всем клубом его ищут, потому что бабки все уже успели спустить на новую аппаратуру и зарплаты работникам, – продолжал говорить блондин, не замечая изменений в лице друга. – Клиент другого брать отказывается, Мейсон зол, как собака, срывается на всех. Эй, Мик, что с тобой? – наконец, обратив внимание на вытянутое лицо парня рядом и вилку, застывшую в воздухе, спросил Тони.
– А? Не, ниче, – поспешил ответить Милкович, опуская столовый прибор.
– Короче, весело у нас, – подытожил блондин. – У тебя как дела?
– Нормально, – пожал плечами Микки, не обременяя себя подробным рассказом, погружаясь в мысли о рыжем недоразумении, что живет сейчас в его доме и, наконец, понимая, почему его слова тогда в кинотеатре вызвали такую странную реакцию Галлагера, вспоминая все многочисленные звонки, которые Йен игнорировал, и задумчивый взгляд зеленых глаз по пути домой.
– Как на работе? – спросил Тони, ухмыляясь, прекрасно понимая, что сейчас его друг выдаст грандиозную, густо приправленную нецензурщиной тираду по поводу клиентов, начальства и места, где он всех их крутил.
– Все путем, – лишь ответил парень, продолжая думать о чем-то своем.
– Эй, Мик? Точно все в порядке? – заметив наконец какую-то странность в приятеле, поинтересовался блондин.
– Да, – задумался тот на мгновение, – да, – кивнул через секунду, выдавливая улыбку.
– Сыграть не хочешь? – делая вид, что поверил, спросил Тони, указывая взглядом на приставку. – Ты обещал мне реванш.
– Ага, – согласился Микки, отставляя уже почти пустую тарелку в сторону, но восторга от предложения товарища на лице не наблюдалось.
– Ой, да, забыл сказать, Нейт про тебя спрашивал, – проговорил блондин, вставая, чтобы подключить Xbox к телеку.
– Фу, бля, Тони! Я только пожрал, – скривил лицо Милкович, вспоминая свой последний сексуальный контакт.
Реальный контакт, а не тот, что представлял он…
«Блять», – выругался Микки про себя, мыслями возвращаясь в ванную своего дома, где стоял ебаный Галлагер со своим охуенно рыжим лобком, теперь почему-то облизывающий пальцы, перепачканные шоколадом.
– Блять, – уже вслух, тряся головой, прорычал брюнет, пытаясь избавиться от картинки, нарисованной его извращенным сознанием.
– Ладно, ладно, прости, – заржал Тони, наблюдая за реакцией друга, даже не подозревая о том, что мысли того были сейчас очень далеки от невысокого шатена, про которого говорил блондин. – Все равно я послал его, – улыбнулся он. – Сегодня я тебя сделаю, – подмигнул другу, присаживаясь рядом с ним на диван, выбирая любимую свою игрушку на экране.
И был прав.
Милкович не мог сосредоточиться на игре, постоянно проигрывал, но не начинал злиться, бросаться в приятеля джойстиком или обвинять того в мухлеже, как это делал обычно, невпопад отвечал на вопросы, продолжая о чем-то напряженно размышлять, и был вообще сегодня каким-то чертовски странным.
Возвращаясь домой через несколько часов, Милкович все никак не мог перестать думать о том, что ему рассказал Тони.
Что произошло в тот день такого, что заставило рыжего сбежать?
Чем этот клиент отличался от сотни других, что, по мнению Милковича, Галлагер уже успел обслужить?
С какого хуя он, собственно говоря, вообще начал считать этих его клиентов?
За каким хером он думает сейчас об этой рыжей шлюхе?
Какое, блядь, ему дело до проблем этого еблана?
– Привет, Мик, – улыбнулась Мэнди брату, открывающему входную дверь.
– Привет, – кивнул Лип, сидевший рядом со своей девушкой.
– Ага, – ответил брюнет, пересекая гостиную и подходя к лестнице. – Я у себя, – добавил он, не обращая внимания на провожающие его взглядом две пары глаз, обладатели которых сильно удивились отсутствию привычных оскорблений в ответ на свое приветствие.
Пройдя мимо своей спальни, Микки направился дальше по коридору, намереваясь задать Галлагеру пару вопросов, но, взявшись за ручку двери бывшей комнаты отца, замер на месте, прислушиваясь к разговору, что слышался за ней.
– Они не знают, – шептал знакомый голос. – Нет, послезавтра я уеду, пока Лип не заподозрил ничего, – сказал рыжий кому-то. – Пока не знаю, сниму номер в каком-нибудь отеле, – через некоторое время продолжил Йен. – Нет, туда нельзя, они адрес знают, – Микки понял, что тот говорит по телефону. – Невозможно. Такой суммы у меня нет, а к этому мудаку я уж точно не вернусь, и ты прекрасно знаешь почему, – еле слышно проговорил он. – Давай завтра? В Центре? – спросил еще через минуту. – Договорились, в девять. Пока.
– Ничего не хочешь мне сказать? – открывая дверь, громко спросил Микки, заходя в комнату.
– Что? – широко раскрыв глаза, ответил Йен, пряча телефон в карман. – Это моя шапка, Мик, – проговорил он, кинув быстрый взгляд на головной убор, который валялся рядом с ним на кровати.
– Какая нахуй шапка? – нахмурившись, переспросил Милкович, не понимая, о чем говорит парень, но, заметив предмет разговора, тут же позабыл о причине, что привела его к дверям комнаты Йена, и начал закипать, потому что понял, где Галлагер ее взял.
В жизни Милковича было всего два места, куда было строго запрещено врываться посторонним без его согласия – его задница и его комната. И если за сохранность первой он был относительно спокоен, потому что весь день она была под его присмотром, то во вторую сегодня бесцеремонно вторгся рыжий мудак, лупивший сейчас на него свои блядские глаза с кровати.
Если Йен думал, что все, что он видел раньше, можно было назвать злостью, он очень сильно ошибался.
– Блять, ты с первого раза не понимаешь, что ли? – прорычал Милкович, подлетая к нему. – Ты опять трогаешь мои вещи без разрешения? – шипел он, хватая парня за предплечье, потянув на себя, заставляя подняться.
– Но это мои вещи, – вырывая руку, огрызнулся рыжий, смотря в голубые глаза, горевшие адским пламенем.
– Но они, блять, лежат в МОЕЙ комнате, – теряя контроль над собой, проорал Микки во все горло. – Какого хуя ты делал там? Ты читать не умеешь? Или ты слишком туп, чтобы понять, что означает «оставайтесь снаружи»?
– Я хотел положить полотенце, которое купил тебе, – также повышая интонацию своего голоса, ответил Йен, делая шаг вперед, подходя слишком близко к разъяренному парню.
– Да в жопу запихни ты себе свое ебаное полотенце! – надрывался Милкович. – У тебя там места много, столько народа там уже побывать успело! – выдал он следом, уже переставая следить за тем, что говорит.
– Заткнись, – прошипел Галлагер, чуть наклоняясь, приближая свое лицо к лицу брюнета.
– Чё, блять, не всем понравилось? – выплюнул Микки, приподнимаясь на носочки, чтобы сравняться с тем ростом.
– Пожаловались на Керти… – короткий, но весьма ощутимый удар в челюсть прервал Милковича.
Отступив от неожиданности на шаг назад, он крепко сжал кулаки и тут же налетел на Галлагера, нанося ответный удар, попадая аккурат в скулу стоявшего напротив парня, что уже занес руку для новой атаки.
Один за одним наносились беспорядочные удары, на лицах обоих парней появились кровоподтеки и небольшие ссадины — в маленькой комнате на втором этаже дома Милковичей завязалась драка.
Хватая Йена за волосы, Микки занес кулак для нового удара, но тут же получил смачный тычок под ребра, заставляющий согнуться пополам. Не разгибаясь, брюнет сделал несколько больших шагов вперед, хватая Йена за бока и толкая его к ближайшей стене.
– Никогда, сука, слышишь, никогда не смей заходить в мою комнату без разрешения, – рычал Милкович, выпрямляясь, крепко прижимая руки Галлагера к шершавым обоям, слыша его тяжелое дыхание, что шумело в ушах, заглушая все остальные звуки. – Никогда не трогай мои вещи, – выдохнул он, придвигаясь ближе, вдавливая парня в стену своим телом, чувствуя резкий запах ржавчины от крови, сочившейся из его рассеченной брови. – Не подходи ко мне, – прохрипел, наклоняясь к лицу парня, ощущая в своих штанах легкий толчок возбужденного ограна.