— Совсем-совсем ничего? — как-то разочарованно вздохнул Амир, вдруг поймав себя на том, что раньше его не волновал этот факт, а сейчас его снедало любопытство. Он хотел узнать о своем телохранителе как можно больше.
— Совсем ничего, — с улыбкой ответил Касим и погладил его по голове.
Отчего-то этот вроде бы и покровительственный, и в то же время такой нежный жест поразил калифа почти до самого сердца. Так не гладят детей. В этом жесте не было ни капли снисходительности. Скорее… так гладят очень близких людей, к которым испытывают бесконечную нежность и… любовь?
— Ладно, — пробормотал Амир, потрясенный своими догадками и мыслями. Такая область отношений была для него неизведанной, опасной, непривычной, но… он все это время неосознанно стремился ее познать, потому что сидеть на коленях у желанного мужчины, нежась в тепле его надежных объятий, просто иметь возможность потереться щекой об его обнаженное плечо, запрокинуть голову и, конечно, получить поцелуй или поймать ответный взгляд, полный сдержанной, страстной нежности, было не просто приятно. Калиф вдруг понял, что чувствует себя абсолютно счастливым. И именно это его испугало.
Он соскользнул с коленей Касима, наклонившись за своими шароварами и радуясь, что завеса длинных черных волос скрывает выражение его лица, и принялся одеваться в молчании.
— Амир?
Юноша испуганно вскинулся при звуке своего имени, но не обернулся. Продолжая стоять к нему боком, низко наклонив голову, он принялся натягивать свою тунику.
— Ты ведь не обиделся на меня? — настороженно спросил Касим, наклоняясь вперед и пытаясь заглянуть ему в лицо. С его калифом никогда не знаешь, чего ожидать в следующую минуту — взрыва ярости и ревности неизвестно к чему, или же внезапной страсти и горячих ласк.
— Нет, — поспешно ответил калиф. — Просто… — Он лихорадочно пытался придумать причину такой неожиданной смене своего настроения; к счастью, спасительная идея пришла ему в голову почти сразу. — Дети. Я… совсем о них забыл. Я же не давал приказа расположить их в какой-нибудь из комнат, а они наверняка хотят спать, — пробормотал он.
Касим нахмурился, услышав такой сомнительный ответ, и тоже стал одеваться.
— Уверен, им нашли комнату.
— Я все равно хочу их проведать, — настойчиво произнес Амир. — Ты иди… ложись. Я только загляну к ним и вернусь в спальню.
— Я не могу оставить тебя одного.
— Касим, мне ничего не угрожает, — несколько раздраженно ответил калиф. — Я же в собственном дворце, в конце концов! Что мне может угрожать, когда весь периметр дворца стерегут ребята Расула?
Нахмурившись еще больше, мужчина пожал плечами, не в силах постичь такой внезапной перемены настроения своего любовника.
— Хорошо, как скажешь, мой господин, — ответил он и направился к двери.
Проводив его взглядом, Амир подождал, пока за ним закроется дверь, и устало прикрыл глаза, вздохнув с некоторым облегчением. Он знал, чего испугался. Стать зависимым от другого человека. Он всегда боялся именно этого, вот почему держал всех на расстоянии. Когда Касим успел так глубоко врасти в его сердце, стать неотъемлемой частью его самого, как рука или нога? Если его не было рядом, Амир чувствовал себя неуютно, дискомфортно, словно чего-то важного не хватало, словно он забыл что-то в своих покоях. Например, собственную голову.
И впервые в жизни калиф не был уверен в себе, не знал, что делать, был растерян и испуган, чувствуя себя маленьким беспомощным ребенком. И уже одно это состояние пугало его до дрожи в коленях. Он всегда был уверен в своих силах, ведь он — правитель целого царства, он сильный, он не имеет права сомневаться в себе. Он тот, за кем стоит целый народ, который ждет его решений. Но если он испугается, то как же сможет править? Отец учил его, что правитель не должен быть близок ни с кем, иначе его решения уже не будут целиком его решениями. Близкий человек сможет влиять на него, управлять им. И Амир, верный своему слову, данному самому себе в тот день, когда отец умер, до сих пор никого к себе не подпускал. Теперь же все внезапно, резко, пугающе изменилось. И самое страшное… Амир упустил тот момент, когда это произошло.
Теперь ему предстояло самое трудное — научиться доверять, если он хотел, чтобы Касим остался с ним. А этого он делать никогда не умел. Тем более после предательства Рашида.
И решить, так кто же для него Касим — просто раб для утех и телохранитель, или нечто гораздо большее, было очень сложно. Амир попросту боялся принимать это решение. Особенно сейчас, когда его душевное равновесие сильно пошатнулось. Он боялся сделать неверный шаг, чего раньше никогда не случалось, потому что калиф никогда не сомневался в своих приказах. И сам следовал им беспрекословно.
========== До последнего вздоха ==========
К тому времени, как Амир наведался в спальню мальчишек, которых подобрал на улице, они все сладко посапывали на огромной кровати, одетые в чистые, хоть и в большие им рубашки. Сейчас они, отмытые от грязи, были еще милее, чем там, на улице, когда тянули свои ручки к нему, глядя полными слез глазами.
Один малыш, кажется, самый старший, оказался брюнетом. У него были мягкие, шелковистые волосы черного цвета, чей оттенок напоминал калифу волосы его Касима. И еще малыш улыбался во сне, и, глядя на эту его счастливую улыбку, Амир не мог не улыбаться сам. У второго мальчика были светло-каштановые волосы, отливающие рыжиной, а самый младшенький тоже был брюнет.
— Они уснули еще час назад, сразу после того, как их накормили, мой повелитель, — тихо произнесла рабыня.
Амир резко обернулся, только сейчас заметив девушку, которая стояла под аркой, что вела в купальню. Она наверняка видела, как он улыбался, глядя на этих детей. Калиф чуть поморщился и скрестил руки на груди. Девушка поспешно опустила глаза.
— Я узнала, как их зовут, господин, — осмелилась произнести она, видя недовольство Амира.
— И как же?
— Самого старшенького зовут Сабир.
Калиф взглянул на мальчишку, который улыбался во сне. «Терпеливый», — прошептал он про себя. Такое ему даровали имя. Действительно, Амир даже не мог себе представить, сколько ему пришлось вытерпеть в своей пока еще короткой жизни.
— Младшенький — Джамаль, — продолжила рабыня, и он перевел взгляд на второго черноволосого малыша.
«Да, ты красавец», — мысленно согласился калиф, с восхищением глядя на мальчишку. Уже сейчас черты лица маленького человечка поражали своей правильностью и красотой.
— И средний — Малик, мой господин.
— Малик? — переспросил Амир, удивленно вскинув бровь.
Имя Малик означало «царь», «владыка». И почему же та нищенка осмелилась назвать своего сына царским именем? Да еще и среднего? Это позабавило Амира, и он наклонился, чтобы получше разглядеть ребенка с каштановыми волосами. Тот немного хмурился во сне, сжимая в кулачке волосы своего младшего братишки.
— Спасибо, Ная, — рассеянно поблагодарил ее Амир. — Ты можешь идти.
Рабыня низко поклонилась и вышла из комнаты, потрясенная тем, что повелитель помнит, как ее зовут, и что он даже поблагодарил ее!
Калиф же остался стоять рядом с кроватью, разглядывая спящих детей в глубокой задумчивости. Трое найденышей, подобранных на улице. Никто не знал, но на самом деле калиф был настоящим фаталистом, очень верил в рок, знаки судьбы и всякие там приметы. Впрочем, арабы — достаточно суеверный народ. И он верил, что не просто так встретил этих мальчиков. Ведь что-то же заставило его подобрать их с улицы? И они были совсем маленькие…
— Ну что же, мои маленькие ребятишки, — усмехнулся Амир. — Раз своих детей у меня не будет, придется растить вас по-царски.
— Решил сделать их своими наследниками? — внезапно раздался голос Касима за его спиной.
Калиф, вздрогнув, обернулся. Мужчина стоял на пороге, прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди в расслабленной позе.
— Почему ты…
— Когда ты о чем-то думаешь, все написано на твоем лице, повелитель, — насмешливо произнес Касим, опережая его вопросы. — Ты так смотрел на них. Действительно думаешь, что в будущем у тебя не будет детей?
— Касим, я похож на того, кто жаждет отношений с женщиной?
— Но твой долг — принести стране наследника. Твоя придворная знать не примет детей, которых ты подобрал на улице.
— Моим придворным, — ядовито произнес Амир, — придется сделать так, как повелел я. Я — калиф этой страны. Мои слова — закон.
Амир ожидал, что Касим сейчас начнет спорить или скажет, как обычно, что-нибудь такое, что мгновенно лишит его уверенности в себе, но мужчина, к его бесконечному изумлению, низко склонил перед ним голову, прижав к сердцу руку.
— Если ты так решил, то сомневаться мне не приходится, — произнес он, не поднимая головы.
— Касим, ты… — калиф вдруг смутившись, отвел взгляд и снова посмотрел на спящих малышей. — Ты правда думаешь, у меня получится вырастить их как своих детей? — закончил он совсем иначе, чем хотел.
— Когда ты что-то задумываешь, ты делаешь все, чтобы воплотить это в жизнь, — выпрямившись, ответил Касим и направился к нему.
Амир смотрел, как он приближается, и почему-то дрожал. От волнения ли? Страха? Возбуждения? Или чего-то совершенно нового, что тревожило его сердце. Когда Касим успел изучить его так хорошо?
— И значит, — продолжал мужчина, — я верю, что ты обязательно добьешься своей цели. Вопрос в том, сумеешь ли ты воспитать их достойно.
Калиф сжал кулаки и опустил голову. Завеса черных волос скрыла выражение его лица от телохранителя. Амиру всегда чужды были сантименты, но сейчас ему банально хотелось разрыдаться и кинуться на шею Касиму. Потому что еще ни один человек не верил в него так безоговорочно и не стыдился сказать ему этого в лицо. Все те люди, которые его окружали — Совет, придворные вельможи, друзья отца, — все они смеялись над ним за его спиной, сомневались в нем, в каждом его шаге, подвергая презрению любое его решение, желая подточить его уверенность в себе, ожидая, когда же наконец маленький, беспомощный мальчишка, заигравшийся в царьки, сдастся и отречется от своего права на трон. Ведь рано или поздно даже самый сильный правитель ослабеет без поддержки, не говоря уже о семнадцатилетнем неопытном мальчишке, который остался совершенно один.
— Значит, я справлюсь, — взяв себя в руки, наконец произнес Амир чуть более хриплым голосом, чем обычно.
Касим улыбнулся, остановившись рядом с ним, и тоже посмотрел на детей.
— Не сомневаюсь, — сказал он просто.
*
На следующее утро калиф сам отправился проверять, как Расул выполнил его приказание. Вместе с небольшим почетным эскортом, который сообщал каждому встречному, что калиф едет по городу, он выехал в южный район, чтобы самому осмотреть особняк. Касим шел рядом с его паланкином. В отличие от других стражников, что охраняли сегодня калифа, он практически не был вооружен, если не считать простого кинжала, который он воткнул в сапог. Одежды на нем тоже было по минимуму — черные шаровары из плотной ткани и жилетка. И Амиру нравилась такая простая безыскусность, которая делала его телохранителя еще более соблазнительным. Даже если бы он нарядил его, как остальных своих наложников, в шелка и золото, Касим не был бы желаннее и привлекательнее, чем сейчас, украшенный лишь своими боевыми шрамами и лукавой, насмешливой улыбкой, которая зажигала его глаза каждый раз, когда он смотрел на своего калифа.
И отчего-то улыбка эта грела ледяное сердце калифа больше, чем жаркие лучи джавахирского солнца. Когда Касим смотрел на него так, он был уверен в своих силах и не сомневался в правильности своих действий.
В особняк калиф приехал полным энтузиазма и решимости поскорее претворить в жизнь свою идею. По его приказу Расул приготовил комнаты особняка для прибытия маленьких жильцов, привез туда поваров, которые готовили всю ночь. Детишки наверняка невероятно голодны. Когда Амир осмотрел дом, он остался удовлетворен увиденным. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и строители работали на заднем дворе, чтобы порадовать детей развлекательной площадкой.
— Возьми стражников, прибывших со мной, и идите в трущобы за детьми, — велел калиф, удовлетворенный тем, что увидел.
— Вы уверены, мой господин? Вы ведь останетесь без защиты, — недовольно произнес Расул, неодобрительно поджав губы.
Калиф насмешливо посмотрел на капитана своей стражи и похлопал его по плечу.
— Моя защита всегда со мной, — смеясь, возразил он и бросил короткий взгляд на Касима, который стоял в нескольких шагах от него и что-то обсуждал с несколькими строителями.
Многозначительное хмыкание Расула развеселило калифа еще больше, и он, все еще посмеиваясь, оставил своего капитана сердиться, а сам, потянув Касима за руку, направился на кухню, чтобы посмотреть лично, как повара справляются с готовкой, детей ведь будет немало. Не любил Расул, когда калиф мешал его обязанностям, ведь первостепенной задачей капитана стражи калифа была его безопасность. А когда тот так упирается и берет себе в качестве охраны только одного, пусть и очень хорошего бойца… Ох, как Расул злился в такие моменты!
— Ты дразнишь льва, — наклонившись к уху юноши, произнес Касим с усмешкой.
— Я калиф, — вскинув голову, высокомерно повторил Амир свою излюбленную фразу. — Мои приказы не обсуждаются.
Касим, откинув голову, расхохотался, и от этого он покосился на него и еще больше вздернул упрямый подбородок.
Пока Расул ходил в трущобы за детишками, Амиру взбрела в голову идея отправиться на рынок, чтобы накупить для них игрушек и других интересных вещичек. Касим поддержал его идею, и поскольку рядом не было зануды-Расула, который мог запретить им отправиться одним, они вдвоем отправились на восточный базар, что находился на главной торговой площади.
Появление калифа на базаре вызвало среди людей бурю эмоций. Они удивленно таращились на царственную особу, снизошедшую до того, чтобы самому! прийти на рынок за… игрушками. Среди народа уже ходила молва о том, что калиф собирается открывать дом для сирот, слухи распространяются быстро, тем более сегодня ночью половина южного квартала не спала, наблюдая за тем, что творится в особняке, который оцепила куча калифовых стражников, а сейчас эти слухи обретали твердую почву.
Амир, не обращая внимания на простой люд, ходил между рядами лавочек и палаток и выбирал то, что, по его мнению, могло понравиться детям. Он даже решил купить кучу книжек с яркими иллюстрациями после того, как Касим справедливо заметил, что читать дети улицы точно не умеют.
Весь купленный товар калиф велел доставить к себе во дворец, оплатив покупки на месте.
Продавцы перед ним лебезили и заливались соловьем, но, как ни странно, сегодня это нисколько не раздражало Амира. Он так увлекся выбором игрушек для детей, что не замечал изучающего взгляда Касима, который все это время с интересом следил за сменой выражений его лица. За пределами дворца Амир перестал следить за собой, и теперь казался простым семнадцатилетним юношей, который тоже умеет радоваться жизни. Он был такой разный, его калиф — безудержный и раскрепощенный в постели, холодный и высокомерный в своем тронном зале, верша суд над простыми смертными, задумчивый и нежный с детьми, и сейчас — веселый, со сверкающими изумрудными глазами и чуточку поалевшими щеками…
Касим не мог оторвать от него взгляд, поражаясь той быстроте и легкости, с какой калиф переходил от одного состояния к другому. В одну минуту он мог быть пламенным и страстным, а в другую уже холодным и отчужденным. Он мог быть высокомерен и брезглив со своими вельможами, не стесняясь выказывать им своего презрения, но нежен и мягок с детьми. Как мог Касим проглядеть глубину его души? Как мог принять за простого, капризного, избалованного мальчишку, который играет людскими жизнями, как марионетками, сидя на высоте своего трона?