— В футбол? — совсем уж не въехал я. Как он играть-то собрался, со своей больной спиной? Его же блаженный батька потом живьем меня сожрет.
— Ага, у меня игровая приставка есть. А отца завтра целый день не будет.
— Ну, давай, наверное. — Я почему-то никак не мог отделаться от ощущения, что меня зовут на свидание. Но удивительное дело — это не вызывало во мне чувства протеста. Походу, не стоило мне тогда с Максом разговаривать. Это все-таки передается воздушно-капельным путем…
========== Часть 7 ==========
Видно, в какой-то из прошлых моих жизней я нехуево так нагрешил и теперь за это расплачиваюсь. Какой там футбол на приставке? Рано утром, я ещё и глаз разлепить не успел, заявились дорогие мои родители с котом, который, в отличие от них, явно был очень рад меня видеть и сразу же залез на диван, начиная об меня тереться и кусаться. Я на минутку представил, как об меня радостно трется и кусается отец, выражая этим свою любовь, вздрогнул, помотал башкой, вполголоса проклиная свое нездоровое воображение, и окончательно проснулся.
Собственно, мне даже рта не дали раскрыть. Претензии, в принципе, особой новизной не отличались, хотя и приобрели новый оттенок ненависти в связи с тем, что я, хамло безответственное, посмел сдать деда в больницу, никого об этом не известив. И вообще, мог бы и дома деда вылечить, чего я его на всеобщее обозрение вывел, позор-то какой. И что о нашей семье люди теперь подумают.
Наверное, не стоило мне отвечать, пожимая плечами:
— Что-что. Как обычно хуйню какую-нибудь.
Отец аж позеленел, затрясся весь и зачем-то схватился за ремень, потом кинул взгляд на мрачно насупившегося меня и руки от ремня убрал, видно сообразив, что если он подымет на меня руку, в долгу я не останусь.
Естественно, они тут же стали собираться за дедом в больницу, пришлось собираться и мне: уж я-то знал, что дед вполне мог отказаться идти куда-либо с незнакомыми ему людьми, родителей он не узнавал уже давно, но побаивался обоих, потому что отец все время кричит, а мать бегает и кудахчет.
На лавочке уже сидел и ждал моего звездного выхода Ильдар. Увидев выражение моего лица и идущих следом родителей, он даже поздороваться не решился, только быстро сунул мне выуженную из кармана ветровки пачку сигарет. Умный он всё-таки, хоть и педик.
В больнице, что вполне предсказуемо, отец устроил концерт, обещая всем кары небесные. Я старался стоять в сторонке и не отсвечивать, чтоб никто не подумал, что я с этим психом заодно. Персоналу больницы скандалы были не нужны, да и дедовы анализы пришли лучше ожидаемых, поэтому в выписке никто отказывать не стал. Разве что сам дед собираться и уходить никак не хотел: он уже успел подружиться со своими соседями по палате и хотел остаться с ними, а не возвращаться домой с мужиком, который вроде бы невинную фразу «папа, собирайся домой» произносит таким тоном, будто за неповиновение на дыбе вздернет. От матери толку было мало, носилась только туда-сюда, стеная и заламывая руки. Пришлось собирать деда мне, пообещав ему встречу с его новоиспеченным другом Ильдаром, который по нему скучает безудержно. Дед купился и спокойно позволил переодеть себя в уличную одежду и даже по лестнице спускался сам, придерживаясь перил, категорически отказавшись пользоваться лифтом, который обозвал шайтан-машиной.
А в автомобиле дед замолк и всю дорогу пристально разглядывал родителей. То ли к нему вернулся разум, то ли он пытался вспомнить, кто это, нахрен, такие. Так и не вспомнил, зато ухватил самую суть, когда мама уже в квартире попыталась снять с него куртку, он обозвал ее старой мандой и не позволил к себе прикасаться. Отцу тоже нехило прилетело, дед злобно на него косился, обзывал фашистом, пытался в него плюнуть и прятался за мою спину.
Пока родители были на кухне, а я мыл руки в ванной, дед тихонько снял с себя подгузник и его содержимое аккуратно вывалил в отцовы ботинки. Я, услышав батин рев и последующий за этим мат, немедленно простил дедушке свои испорченные кроссовки.
Жаль, что злорадного смеха я сдержать не сумел, и отец прицепился уже ко мне. Мол, он меня кормит, поит и одевает, я сижу на его шее и мне ещё и хватает наглости огрызаться и злословить. За все то, что отец для меня делает, я обязан его по гроб жизни уважать и всячески выказывать свое почтение.
— А пяточку тебе не облобызать?! — взвился я. Нихуя ж себе, на шее я у него сижу! Обеспечивает он меня, видите ли. Интересно чем. Презрением, разве что, вот им он меня постоянно обеспечивает.
— Что-о-о?! — рявкнул отец.
— Хуй в норковом манто! — отбрил я и на ходу закуривая, выскочил из квартиры, не забыв прихватить свой рюкзак.
На полном серьезе я собирался уйти из царящего дома дурдома первые минут двадцать, рассуждая, что дед, в принципе, уже сдал и, если что, мучиться долго не будет и особого смысла мне его караулить все равно нет, помрет он так или иначе. Ещё через двадцать минут, возвращаясь, я окончательно осознал, что я сентиментальное бесхребетное чмо с комплексом матери Терезы, не могу бросить старика, который даже толком и не осознает, кто он такой.
С расстройства я вылакал две бутылки пива, купленные в ларьке по пути, и домой вернулся в слегка приподнятом настроении. Квартира встретила меня тишиной. Судя по отсутствию сумок и кота, родители свинтили обратно на дачу, оставив деда одного. Ни на минуту, блять, не сомневались, что я вернусь.
Вымотавшийся за день дед крепко спал. Я укрыл его теплым одеялом, послонялся по квартире, решил было выглянуть на улицу, но как назло за окном громыхнуло и хлынул ливень. Ещё немного послонявшись и пощелкав пультом от телевизора, я сам себе признался, что если сейчас никому не расскажу о пиздеце сегодняшнего дня, меня однозначно порвет, и, офигевая от самого себя, позвонил Ильдару.
Он примчался так быстро, будто стоял под дверью и преданно ждал, пока его позовут. Я подозрительно на него покосился, отметив про себя, что он снова нацепил свои драные джинсовые лосины и из них по-прежнему выглядывают коленки, возмутительно цепляющее взгляд.
— Пошли на кухню, там курить в форточку можно, — распорядился я.
— Смотрю, дедушку выписали, — закинул удочку Ильдар.
Сработало, уже через минуту я эмоционально жаловался на свою хреновую бесперспективную жизнь, мудаковатого отца и мать, которая и не мать мне вовсе, а так, мимо пробегала, жужелица мохнозадая. Чем больше я распалялся, тем шире расплывалась улыбка по лицу Солнышка. Я старался не обращать на это внимания, пока на моем очередном «пусть засунут свои претензии в задницу», он не заржал.
— Ты чего? — опешил я. И даже слегка обиделся, потому что не привык, чтоб над моими проблемами смеялись.
— Я только что понял, что мои проблемы — не проблемы вовсе. Спасибо тебе, Дэн.
— Кушайте, не обляпайтесь, — огрызнулся я, насупившись.
Ильдар посмотрел на меня, вздохнул тяжело и вдруг резко на меня подался, вцепился в волосы и коснулся своими губами моих. Сначала робко и нерешительно, видно, опасаясь пиздюлей, но куда там! Я так охренел, что застыл как столб, и ебучее Солнышко решило, что у него карт-бланш. Засосал меня, как пылесос промышленный, языком ко мне в рот полез. Я вообще-то всегда любил целоваться, но такое удовольствие нечасто обламывалось, все мои девчонки спешили поскорее перейти к главному, а при поцелуе так и норовили напускать мне в рот своих слюней. Ильдар же целовался очень хорошо, практически что профессионально, но это никак не отменяло того факта, что мы оба парни.
— Ты чо бля?! — наконец-то оттаял я, отпихивая от себя разошедшегося Ильдара.
— Ты же сам говорил, хоть с собакой, — тяжело дыша, прошептал он.
— Но ты-то не собака!
— Малыш, но я же лучше собаки, — игриво улыбнулся Солнышко. — Тебе же понравилось, я видел. Это же приятно. Ты не думай, я не просто так, ты мне очень нравишься, Дэн, ты настоящий такой, я никогда таких не встречал.
— А я белого медведя не видел ни разу, так что ж мне теперь, сосаться с ним при встрече? — возмутился я и, подумав, решил, что смысла отрицать нет и добавил: — Может, и понравилось, только это все равно не по-пацански. И я не педик. Наверное.
— Вот мы и проверим, — воодушевился Ильдар. — Если тебе не понравится, мы сразу остановимся и никто не узнает об этом, даю тебе слово.
— Ну ещё бы ты пиздел об этом на каждом углу, — буркнул я, понимая, что я только что, кажется, дал согласие на отливающую голубым авантюру.
— Иди сюда, — позвал Ильдар, сияя больше прежнего. Голос у него сделался глубокий и бархатный, пробирающий до мурашек.
Я нерешительно подошел, потом вспомнил о заныканной в холодильнике бутылке пива и полез за оной. Вылакал ее за пару минут, бросил пустую бутылку в раковину и направился к Солнышку уже гораздо более смелый. Схватил его за голую коленку, погладил. Было здорово, но на этом моя смелость кончилась, зато у Ильдара она не кончалась вовсе, и он взял все в свои в руки, а точнее губы.
Через пару минут он от меня отлип и спросил, возбужденно дыша мне в ухо:
— Ну как? Определился? У тебя встал?
— Кто? — затупил я.
— Дед твой с дивана, — серьезно ответил Ильдар.
До меня дошло, о чем он спрашивал, и я, оценив свои ощущения, честно ответил:
— Встал. И ушёл.
— Не может быть! — сказал Ильдар и быстрым, я бы даже сказал, привычным движением вцепился рукой мне в пах, помял и удовлетворенно цокнул языком.
Я поглядел на свою вздыбленную ширинку, на Солнышко, официально объявил себя педиком и решил посоветовать Черному сменить район. А то он у нас явно какой-то нездоровый.
========== Часть 8 ==========
Кажется, все те дни, которые начинаются не с пиздеца локального масштаба, мне пора заносить в календарь и помечать красным. В это знаменательное утро дед решил продемонстрировать свои недюжинные интеллектуальные способности. Четко уловив связь между моей вчерашней похвалой и испорченными ботинками отца, он тихонько, чтобы меня не разбудить, встал и целеустремленно пометил каждый приглянувшийся уголок в квартире. Я проснулся, когда дед пристраивался над горшком с фикусом, желая обогатить землю ценным природным удобрением, и я первые минут двадцать не знал, то ли мне плакать, то ли смеяться, то ли все вместе взятое.
О событиях вчерашнего дня я вспомнил только во второй половине дня, когда глянул на дисплей телефона и не обнаружил там ни одного сообщения от Ильдара, что было странно, ибо после произошедшего вчера я ожидал как минимум сотни смс-сообщений с вопросами о том, понравилось ли мне, признал ли я свою бисексуальную натуру и не против ли я повторить. К слову сказать, заниматься самобичеванием из-за того, что у меня встает, оказывается, и на парней тоже, я не собирался. В конце концов, я и сам это подозревал, а теперь теория всего лишь нашла свое подтверждение. Да и заботы у меня были поважнее.
Дед, разобидевшись из-за того, что я не оценил его трудов, капризничал и отказывался есть, спать, смотреть телевизор, вместо этого он ходил за мной по пятам и тяжело вздыхал, а когда я намывал полы с хлоркой, опрокинул на меня ведро. Это было последней каплей, орал я так, что даже мой собственный батя удавился бы из зависти. Дед очень впечатлился и вместо того, чтоб испугаться, начал мне рассказывать историю о том, что в войну такие люди, как я, целые полки спасали.
Я выкурил три сигареты одну за другой и подумал, что так и мне до шизы недалеко.
Но оказалось, что дед — это так, ещё цветочки. К вечеру я не без удивления обнаружил, что Ильдар меня избегает, и это было чем-то из разряда «вот это нихуя себе». Я выходил на улицу покурить — он срывался с лавочки и бежал в подъезд, я пытался с ним поговорить — он на бегу кричал что-то о том, что его отцу нужна помощь. Доходило до того, что это ебучее Солнышко выглядывало из окна посмотреть сижу я на лавке или нет, стараясь не попадаться мне на глаза. Я, конечно, и раньше подозревал, что Ильдар слегка ебнутый, но что до такой степени — это было открытие дня. Впрочем, загоняться по этому поводу я не собирался. Надоест ему играть в прячущегося ниндзя — сам придет. Не надоест — флаг ему в руки, барабан на шею, попутного ветра в спину.
Оказалось, что моя тактика очень правильная: Ильдар пришел сам поздним вечером. И будто бы даже обиженно заявил:
— Ты мне даже не написал! Не спросил, что со мной. Вдруг у меня что-то случилось?
— Ага, — буркнул я. — Осеннее обострение. Если ещё и ты в штаны ссаться начнешь, то я окончательно уверую в то, что вокруг меня одни шизики. Или ты рассчитывал, что я за тобой бегать буду?
— Вообще-то нет, — вздохнул Ильдар. — Не рассчитывал. Ты не такой.
— По-моему, вчера мы прекрасно разобрались, какой я. И ты выглядел очень довольным этим фактом.
— Ну да. Просто знаешь, я обычно так не делаю…
— Еп, да ты стесняешься, что ли? — дошло до меня.
Ильдар покраснел, я охренел. Вчера-то он не особо стеснялся, когда в штаны ко мне полез. Я, может, где-то на задворках сознания и удивился маленькому несоответствию — раньше Ильдар и вполовину мне не казался таким решительным, но у него вообще поведение сто раз на дню меняется, что с него, педика, возьмешь. То он ведет себя как интеллигент в стопятьсотом поколении, то как будто в нашем дворе вырос, хуями меня кроет, то вон в штаны лезет. Я уже как-то и привык. Как бы сказал Куколка: «Начал получать от этого удовольствие».
Дед храпел в соседней комнате, Солнышко стоял краснел и смотрел в пол, а я поймал себя на мысли, что им любуюсь. Он красивый, вообще-то. И коленки эти… Опять в драных джинсах приперся, придурок. Чтобы я наверняка не убежал, наверное. Я вчера, когда от его нехитрой ласки поплыл, наговорил всякой хуйни про его коленки и в процессе все время их поглаживал, как ебучий фетишист, вспомнить стыдно.
— Хули ты как баба, — грубовато буркнул я, зная, что именно это подействует на Ильдара должным образом. — Сам себе проблему выдумал, сам теперь из-за этого убиваешься. Что тебе, легче станет, если я скажу, что не думаю, что ты каждому встречному мужику отсасываешь?
— Станет! Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо!
— Опять двадцать пять! — всплеснул я руками. — Да не думаю я о тебе, ясно? Потому что мне есть о чем подумать, понимаешь? О том, что сентябрь скоро, учеба и надо как-то с дедовой пенсии выкроить средства на новую обувь, о том, что его лекарство снова исчезло из аптек и надо искать его где-то по области и заказывать, оплачивая пересылку. О том, что мои сраные родители скоро вернутся с дачи, а я даже уйти никуда не могу, я как приклеенный возле деда! И бросить его я не могу, потому что он, блять, хоть и старый мудак, но подыхать как собака не заслужил. Никто этого не заслуживает. Если ты думаешь, что у меня ещё есть время думать о твоем поведении, то нихуя ты меня не знаешь. И не стоит вообще ничего начинать, — выпалил я на одном дыхании и замолк, тяжело дыша. Кричать я не хотел. Но когда твоя жизнь — кусок дерьма, эмоции иногда прорываются наружу. Если держать все в себе, однажды покажется очень притягательной опасная бритва.
— А ты хочешь начать? — Исключительный человек. И впрямь он, что ли, влюбился? Из всего того, что я наговорил, услышать только это…
— Бестолочь!
Ильдар расплылся в такой широкой улыбке, что она стала напоминать оскал.
— Дэн, а пошли в кино?
***
Кино мне никуда не уперлось, но Ильдар прилип, как банный лист к заднице. После того, как я нехотя признал, что «готов попробовать», он расслабился и окончательно обнаглел. С чего он вдруг решил, что я теперь буду как дрессированная собачка себя вести и радостно вилять задницей на каждое его предложение, я в душе не еб.
Я не понимал, зачем тратить деньги на сеанс, если то же самое можно и дома посмотреть, был бы интернет. Ильдар возмущенно закатывал глаза и твердил, что «это совсем не те ощущения». Я парировал тем, что «не те ощущения» — это когда трахаешься в презервативе, Солнышко тогда ненадолго затыкался и краснел, но продолжал стоять на своем. Последний мой аргумент о том, что деда не с кем оставить, не сработал, Ильдар попросил приглядеть за ним своего отца, и тот с радостью согласился.
Никогда я настолько не ощущал себя педиком, как в тот момент, когда взбудораженный Ильдар притащил мне большую корзину поп-корна, который я, к слову, терпеть не мог, и два билета на последний ряд.