По спине всё ещё гуляли мурашки, но я старался их унять.
Он не будет кусать ни меня, ни кого-либо другого… Ещё рано, и на улице нет людей…
Убеждения выглядели хиленькими. На улице могли быть коты и другие собаки, которых, как я понимаю, Спайк не любит.
Дальше подъезда я не пошёл. Хотелось курить, но сигареты закончились. Рот же был в поле моей видимости и сейчас сидел у кустов сирени напротив дома и срал, сгорбившись.
Всегда мечтал о таком утре!
Спайк заканчивал, по-ходу, свои дела, когда где-то за домом, в стороне парка раздались весёлые, явно пьяные голоса. Пёс тут же навострил уши и, закопав свою кучу, потрусил в ту же сторону.
Жопа со спиной покрылись испариной, а ноги приросли к бетонному крыльцу.
Какого хрена мне страшно-то так? И не за себя же, блядь! За неизвестно каких уродов, которые только сейчас решили расползтись по домам. Была позорная мысль позвать имбецила, который позвал бы своего пса, но пропала. Ну гулял же до этого рот здесь, и ничего!
- Спайк, иди сюда! – просипел я, пытаясь позвать пса, который уже не трусил, а нёсся в ту сторону, гавкая и рыча.
Все подзывания собак, которые я знал, выветрились из головы. Там же, где слышались голоса, раздался звук бьющегося стекла.
Бежать после того, как меня ночь трахали, было сложно, но я всё-таки побежал.
- Спайк! – крикнул я, так и не добежав до конца дома.
Где-то недалеко раздался лай, который с каждой секундой приближался.
Рот вылетел на меня, таща в зубах огромную погрызенную ветку, когда я завернул за угол.
Пульс отбивался в висках и горле. Это чёрное чудовище пронеслось мимо меня, а потом развернувшись по кривой, вернулось и выплюнуло мне под ноги обслюнявленную ветку.
Я дышал через раз, а эта падла бесхвостая ещё и задом вилять начала, припадая на лапы и гавкая. Я не понимал, где я нахожусь, мать его, а эта морда хотела играть!
Ветку в мои дрожащие руки эта скотина почти всунула. И пока я соображал, что с ней делать, Спайк схватил за конец и потянул, что я чуть не упал, выпустив ветку.
- Пошли домой? – почти не дрожащим голосом попросил(!) я и, глядя, как рот уже сам носится по газонам с этой веткой, грызя её и мотая лобатой башкой, плюнул в прямом смысле и на негнущихся ногах и с трепыхающимся сердцем пошёл к подъезду.
Чтобы ещё раз? Да никогда!
Как только я оказался у двери, Спайк нарисовался тут же. Сел и, глядя на меня, раззявил довольно пасть, бросив перед этим под ноги ветку.
Я открыл дверь, пропуская его, но он не двинулся с места.
- Гав! Гав!
Псина залаяла и опустила слегка голову, чтобы я его погладил.
Бляяядь!
Это не выгул, а смерть моя!
Делать нечего, пришлось гладить. Медленно, чтобы в случае чего оддёрнуть руку, я положил ладонь на голову рота и провёл пару раз, задев бархатистое ухо.
- Молодец, пёсик, - решил похвалить я на всякий случай Спайка и убрал медленно ладонь. – А теперь пошли домой… Ты же уже сделал все дела?
Псина облизнулась и, вскочив, почти галопом ломанулась в подъезд.
Господи, я гладил монстра, который запросто может порвать руку на куски! Да ещё этот монстр сам подставил голову, чтобы я его гладил!
До пятого этажа я дошёл с одышкой. Спайк сидел и ждал меня, словно я его хозяин, хотя уверен, если бы он полаял, то дверь ему имбецил открыл.
Звонок жать пришлось долго.
Тур открыл в одном полотенце, бросил тяжёлый взгляд на меня, за что получил недовольную мину, и, оставив дверь открытой, ушёл. Спайк пулей залетел в квартиру. Мне же тоже пришлось тянуться за ними.
На кухне обнаружился только Спайк, лакающий жадно воду. Пройдя дальше по коридору, я заглянул в пару таких же, как и все остальные, мрачно-прилизанно-отремонтированных в стиле минимализма комнат, одна была гостиной с огромной плазмой и огромным, почти на всю комнату, кожаным диваном, вторая типа спальни, пока не наткнулся на хозяйскую обитель. Всё также уныло, угрюмо, мрачно, как и хозяин. Разве что мелочей много и обжита. Кровать – огромный невысокий, с обтянутым кожей подголовником траходром, низкий стол с закрытым ноутбуком (О! Он умеет им пользоваться!), небольшая плазма напротив траходрома, тёмно-коричневый шкаф-купе, даже не зеркальный, чёрно-белый ковёр с ярко-алым непонятным овалом в середине, на стене цвета индиго фотки в стильных, под состаренное серебро, массивных рамках и полка с книгами.
Сам хозяин, скинув полотенце на пол и повернувшись к дверям голым задом, поднял руку со сползшим, уже с бурыми пятнами бинтом, поливал свои подмышки каким-то антиперспирантом. Как мило! Оно ещё и этим умеет пользоваться!
Имбецил не заметил меня, поэтому наклонился и поднял полотенце с пола, оттопырив свой мускулистый зад. Мой взгляд художника зацепился за выделяющиеся и перекатывающиеся мышцы на широкой, чуть сутулой спине и массивных ногах.
Да… Жирком оброс…
- Обувь сними.
Дёрнувшись от хриплого голоса, я хмыкнул. Черные раскосые глаза исследовали меня, чуть не препарируя, словно острым, холодным скальпелем.
Не нравится, что я зашёл в обитель зла? Потерпишь!
- Я ненадолго, - фыркнул я, придирчиво разглядывая уже имбецила спереди.
- Сними свои говнодавы и подожди на кухне, пока я не заставил тебя пол языком вылизывать! - жёстко вдруг произнёс имбецил, глядя на мои стилы.
- Верни паспорт, и я свалю в сумрак со своими говнодавами! – выделяя слова в тон ему, с вызовом ответил я.
Не сказав мне больше ни слова, имбецил чаще задышал, что раздулись ноздри, сжал челюсть, что на шее выступила вена, и довольно резко развернувшись, продефилировал к шкафу.
Он злится – а мне просто бальзам на душу.
На лице у меня просто засияла улыбка, а глаза я довольно прищурил, продолжая наблюдать из-под опущенных ресниц, как из шкафа на свет появились белоснежные боксёры, джинсы, тёмно-синяя майка-безрукавка и чёрная толстовка.
Я хмыкнул.
- Ты мне должен новую футболку, - произнёс я, вспомнив про свою испорченную, в пятнах спермы и мази, футболку.
Меня проигнорировали в который раз, безмятежно натягивая боксёры.
Урод!
- Ты вообще слышишь, что я говорю?! – не выдержал я и сделал шаг в комнату, ступая «говнодавами» на ковёр, на моменте когда этот имбецил, натянув джинсы и не застегнув их, начал одевать майку. – Верни паспорт. И деньги за футболку. Андэстэнд?
Безэмоциональный взгляд на меня, и майка заняла своё место на пузе, обтянув, как ни смешно это звучит, пресс и мускулистую грудь. Вжикнула молния на джинсах, тихо звякнули болты. Черёд толстовки, лежащей на кровати.
Сука! Тупое имбецильное животное!
Влажное скомканное полотенце больно ударило по глазам. Доли секунды хватило, чтобы имбецил добрался до меня. А я-то, наивный, думал, что смогу свалить при случае. Подсечка под ноги, и я, больно ударившись подбородком о ковёр, так что зубы клацнули, лежу на животе, щекой на ковре, а босая нога размера сорок пятого с силой давит на шею, что кажется: она вот-вот хрустнет, если он надавит сильнее. Рот наполнился мерзким металлическим привкусом и слюной. Прикусил язык, падая.
- Мир не крутится около тебя, - хрипло, без тени злости, но властно раздалось сверху. - И если я сказал тебе снять ботинки в моём доме – ты их снимаешь.
Нога и давление на шею пропало, а я смог нормально дышать и встать с этого чёртового ковра, на котором успел изучить весь ворс.
Злость просто бурлила во мне, как в котле, но я молча поднялся и, встав напротив имбецила, провёл рукой по стёсанному от ковра подбородку.
На меня он смотрел, явно ожидая, что я что-то сделаю или скажу, но я, с трудом натянув улыбку, развернулся и направился на выход, вытирая капельки крови с подбородка.
- Около тебя этот дерьмовый мир так же не крутится, - уже выходя, сказал я, не удержавшись.
Гандон! Тупая зажравшаяся туша! Отрыжка девяностых! Чистюля нах!
Костерил я про себя Тура на чём свет стоит, идя по мрачному коридору. Проходя мимо зала с плазмой, я замедлил шаг и, остановившись, сплюнул за дверь кровь, которой стало во рту слишком много. Глотать её было противно.
Стилы в коридоре со злостью полетели в разные стороны, один даже попал в стену, и я, не заморачиваясь, пошёл на кухню ждать этого зарвавшегося урода. Паспорт мне нужен. Мать его! И без него я не уйду.
Ждать имбецила пришлось недолго. Зайдя на кухню и не посмотрев на меня, он направился к холодильнику, достал оттуда кастрюльку, колбасу, сыр, яйца и помидоры.
- Зачем тебе домой? – спросил имбецил, включая чайник, а затем что-то щёлкая на круглой хромированной мультиварке.
- Не твоё дело.
- Значит, копии хватит, - безапелляционно произнёс он, доставая сковородку и ставя её на плиту.
Умный, блядь? Мозги завелись?
- Не хватит! – взъярился я, разваливаясь на диванчике и пытаясь донести до этого дауна элементарные вещи. – Это значит, что я напишу об утере и буду его восстанавливать! Так что про бабло за свою мегахалупу можешь забыть! А заодно и скрутить договор трубочкой и засунуть себе в зад, со своими просрочками и пенями!
Пока я всё это говорил, на кухню зашёл рот, таща в пасти обслюнявленный мой один ботинок.
Улёгшись на пол около диванчика, он прижал одной лапой ботинок и с наслаждением стал его грызть, мусоля, как до этого грыз ветку на улице.
- Забери у него, - процедил я Туру, понимая, что сейчас начну орать, а это может не понравится псу.
Быков же проследил за моим взглядом, спокойно закинул на сковородку колбасу, разбил яйца и спросил:
- Зачем паспорт?
Наверное, я зарычал, потому, как рот посмотрел на меня и стал пытаться рвать ботинок. Просить имбецила повторно я не стал. Протянув подрагивающую руку, и попросил пса(!):
- Отдай ботинок…
Псина с хозяином среагировали одновременно. Псина, приподняв зад, тихо стала рычать и показывать мне оскал, а хозяин рявкнул:
- Фу! Место, Спайк!
Рот моментально сел обратно, опустил голову, а потом, заскулив, посмотрел на Тура с толикой обиды в глазах.
- Место, – Ппвторил команду Тур, не сводя взгляда с собаки.
Псина нехотя встала и ушла из комнаты, бросив на меня жалобный взгляд.
Сердце привычно сходило с ума в грудной клетке, а дыхание спёрло.
- Придурок, - беззлобно ругнулся на меня имбецил и, взяв ботинок, унёс его в прихожую.
- Выпей, - попытался он мне всунуть в сжатые до побелевших костяшек руки стакан с холодной водой.
– Чёрт!
Ругнувшись, он сел и поднёс стакан к моим губам.
- Пей!
Сделав глоток, я увидел, как вода окрасилась розовым. Я опять прикусил язык?
- Какого хрена ты полез к нему?! – зло прохрипел имбецил, наклоняя больше чем надо стакан, так что вода полилась по подбородку.
Я бы с радостью сказал, какого хрена, если бы чуть не обосрался со страха и мог дышать нормально! Это, конечно, не приступ, но похоже.
- Дыши глубже… - раздалось тихо над ухом, а горячая ладонь, дрогнув, по-хозяйски прошлась по спине, разгоняя мурашки и успокаивая.
- Он не тронул бы. Он играл, защищая свою новую игрушку, потому что ты швырнул ботинки, а не поставил ровно, – спокойно проговорил Быков, убрав стакан, и глядя зло на меня, добавил. - Всё, что валяется на полу, - его.
Встав, имбецил пошёл к плите, на которой явно что-то подгорало.
- Не мог предупредить?! - наконец открыл я рот, дыша, как беговая лошадь.
Запикала мультиварка, и, не ответив мне, эта сволочь, взяв с пола большую тарелку пса, наложила туда кашу с тушенными овощами и кусками мяса.
- Мог. Но не стал, - наконец ответил мне имбецил. – Ты так лучше запоминаешь. Спайк! – негромко позвал он, и пёс тут же нарисовался, всё ещё бросая укоризненный взгляд на Тура.
Поставив тарелку на пол, этот тупой имбецил подошёл к всё ещё стоящему в дверях роту и погладил. Псина не сразу стала подставлять голову под ласку, но потом всё же закрыла глаза и заурчала наподобие кота.
- Кушай, мальчик. – Тарелка с кучей еды перекочевала на пол, и псина, радостно виляя задом, принялась за тёплую еду, посматривая на хозяина с благодарностью.
Меня чуть не вырвало от этих розово-собачьих соплей.
Встав с дивана, на негнущихся ногах я попытался обойти стол, около которого и ела псина.
- Я отвезу тебя.
- Пошёл нахрен, - уже безразлично, чуть дрожащим голосом огрызнулся я, продолжая выбираться.
Восстановлю документы, не умру. Перебьюсь хавчиком в общаге. Там же и перекантуюсь. Пусть ищет себе другую дырку и дебила.
- Сел, - снова властно, и снова надо мной горой возвышается имбецил. На стол упал мой паспорт. – Я отвезу.
Посмотрев на паспорт и тут же сграбастав его, я глянул на Тура и сел, ожидая, что мне ещё скажет эта бритоголовая, с протокольным лицом со шрамами, секундная добрая фея весом килограммов сто, сто десять.
Фея нихуя не сказала. Поставила (считай, бросила с грохотом) передо мной тарелку с яичницей и чуть подгорелой колбасой и куском хлеба. Такая же тарелка встала напротив.
- Странно, что не на пол, – просипел язвительно я, наглея от ситуциации, и сглотнул, глядя, как имбецил достаёт и тащит вилки.
Жрать мне хотелось ещё как. После вкуснопахнущей жратвы псине, которой выготавливали как хрен знает кому, и которая теперь с чавкающим звуком уплетала свою порцию, во рту от слюней можно было мюсли размачивать. Да… жрать хотелось, но ещё хотелось пафоса, яду и отказаться.
- Не хочешь – не жри, - бросил имбецил, сев рядом на диван и расставив широко локти, принялся за свою порцию.
Хрен откажусь – пусть кормит, урод!
Когда имбецил уже приканчивал свою еду, я взялся за вилку, с брезгливостью глядя на глазунью, которую не очень любил. Лучше бы без соплей.
- Майонез есть?
Меня естественно проигнорировали. Видимо, так за ушами трещит, что и не слышит. Жаль, как говорится у нас в общаге: майонез всему голова и всегда может исправить любую, самую мерзкую пищу.
Тур доел первым. Закинув свою тарелку в раковину, он сделал себе растворимый кофе, облокотился о мойку и стал хмуро смотреть на меня.
От его непонятного, странного, тяжёлого взгляда захотелось уйти, но я всего лишь отставил тарелку в сторону, так и не доев скользкий, почти сырой желток.
- Спасибо. Было дерьмово.
- Сколько времени тебе нужно, чтобы решить вопросы? – не ответив на моё «спасибо», спросил Тур, делая шумно глоток кофе.
Я скривился наподобии улыбки, но ответил:
- Может день, может неделя, а может ещё больше.
Помолчав, имбецил махнул своей головой, словно давая мне добро на это время.
Урод! Я и сам могу добраться!
Сделав ещё глоток, Тур пристально посмотрел на Спайка, вылизывающего миску, и поставив чашку на стол, прохрипел в приказном почти порядке:
- Посуду помой. Кофе на столе – сам сделаешь.
И бросив на меня беглый взгляд, вышел.
Чмошник! Нашёл блядь раба! Гостей не заставляют мыть посуду!
Сука, и почему ж так курить хочется-то…
Кофе был растворимым, но оказался неплохим и закончился без сигарет быстро. Язык от кипятка немного щипало, но было терпимо.
Может, ещё выпить на халяву?
Без сигарет нет смысла…
Осмотрев пустую комнату, я поставил кружку. Я сдохну сейчас без никотина. Не знаю, что делает имбецил, но у меня никотиновая ломка. Хорошо, что псина, поев, уцокала за хозяином. Мои погрызенные стилы стояли ровненько у стены в прихожей. Брезгливо посмотрев на следы от зубов монстра, я чуть не выругался вслух и добавил к футболке счёт за стилы. Они мне обошлись в кругленькую сумму, между прочим!
Поиграть пёсик, видите ли, хотел! Всё, что на полу, то его! Воспитал хреново, теперь пусть и за это платит! Хотя какой сам, такая и псина.
Пока я надевал ботинки, пришёл монстр. Сев на довольно приличном расстоянии, он уставился на меня вопросительно. Вот его не хватало. Шёл бы отсюда. Затянув мокрые от слюны шнурки, я, пытаясь не делать резких движений, встал. Не хочу повторений. Вдруг и сидеть на корточках что-то значит для этого чёрного монстра?
Накинув рюкзак, я взялся за ручку.
- Грррр… - сработала сигнализация: «войти можно, а вот выйти хрен!», в виде ротвейлера.