- Я сейчас приеду! – рявкнул лысый Димон в трубку, так что на том конце явно оглохли, но потом спохватился: – Задержи его до моего приезда!
Сушко угукнул, как истинно подчинённый, но Димон уже сбросил вызов.
Димон приехал в ментовку на Революционную только часа через два. На улице уже давно было темно и на дороге количество машин уменьшилось, но у него раньше не получилось. Кристина, сучка крашеная со своим отчётом вспомнила про какие-то приказы и бумаги, которые надо подписать по бухгалтерии, вот и задержала, заодно отсосав Димону на дорожку из-за своей же забывчивости, а параллельно пытаясь выспросить (это способность какая, с членом во рту!) про Тура и вообще всунуть свой нос не в свои дела. Диме пришлось рявкнуть на девицу, схватить за волосы и занять её рот другим делом.
Дежурный назло всему оказался редкостным допытливым говнюком, за что Димон готов был его прибить, пока не набрал Сушко.
Сушко встретил его сам. Буркнул на дежурного и проводил Диму до кабинета, по дороге то ли лебезя, то ли смущаясь, то ли вообще не зная, что ему делать. Последнее, скорее всего. Лысому в принципе было плевать на эти его танцы с бубном, его интересовало другое. Другой. Блондин-одуван, парнишка, который сидел сейчас в кабинете Сушко. У мужчины даже где-то царапнула совесть. Это же он попросил Сушко чтобы задержал парня, забыв предупредить, чтобы не сильно налегал на допрос.
- У тебя пацан? – спросил уточняюще Димон, остановившись у кабинета Сушко.
Сушко, как школьник перед учителем, который поставит ему двойку, кивнул, и Димон уже хотел зайти, но потом остановился и резко обернулся.
- Как его зовут?
- Кого? – не понял Сушко.
- Пацана как зовут? - сдерживаясь от рыка спросил нетерпеливо Дима.
- Соловейчик Павел Николаевич, - отбарабанил Сушко.
Хмыкнув, Димон улыбнулся:
- Не воробей, а соловей значит…
- Что? – не понял вновь Сушко.
- Ничего! – огрызнулся Димон, но потом исправился. – Ты с ним вопросы уже все решил?
- Так, а чего решать-то? Заяву забрали сегодня, - промямлил-пробубнил Сушко. – Прямо перед Соловейчиком и забрал потерпевший Завьялов.
- Тогда отпускай пацана, - подумав, сказал Димон и развернулся на выход, но Сушко не дал.
- А что с работой?
- Завтра к одиннадцати подъезжай в офис, поговорим.
Одувана Димону пришлось ждать недолго у ментовки, но времени пораскинуть мозгами хватило и про Сушко, и про забухавшего с какого-то перепуга Тура с его патлатым. В голове у Димы даже проскользнула мысль, что, может, и стоило подписать заяву на увольнение Туру, но как она проскользнула, так и свалила в неведанные дали. Димону не хотелось терять Артура. И не из-за того, что он отличный работник, просто не хотелось, и всё. Вот так по-эгоистичному. У Димы мало осталось дорогих ему людей. Единственное, стоит подумать и предложить Быкову работу здесь в городе без командировок, хоть он не согласится, но попробовать-то стоит. А ещё выяснить причину увольнения. Именно причина и мучала Димона, но выяснит он её не раньше, чем через пару дней в лучшем случае, когда Тур выйдет из запоя. Пара дней, ему хватало раньше…
Соловейчик вышел из отделения и, достав телефон, кого-то набрал. Димону не было слышно, с кем он разговаривает, да даже мимики лица при таком освещении не было возможности разглядеть. Разговор был коротким, и засунув руки в карманы и зябко поёжившись, блондин направился в сторону остановки.
Лысый сидел в машине и, посмотрев на удаляющуюся фигурку, хмыкнул. Он сам себе сейчас напоминал какого-то сталкера, и эта мысль его повеселила. Вроде ж и Кристинка старалась, а пацана всё равно хотелось, даже в ладонях вновь возникло фантомное ощущение упругой, миниатюрной, далеко не женской задницы. Вот нахер ему этот одуван? Ему всегда хватало мальчиков–шлюх, которые с радостью его обслуживали, а тут увидел и слюной на пол закапал. И ведь понятно же, что пацан - колокольчик ни динь-динь, да ещё и натурал, но в голове уже складывался план по соблазнению, и плевать на совесть. Он же не насиловать его будет. Сам даст. Добровольно.
Соловейчика Дима нагнал на подходе к остановке и любезно открыл дверь пассажирского сиденья.
- Садись, подкину до общаги!
Блондин, остановившись, хмуро посмотрел на Димона.
- Я не верю в совпадения, - словно предугадывая причину нахождения здесь Димы, сказал Соловейчик. – Что вам от меня надо ещё?
- Я тоже не верю! – хитро сощурившись и улыбаясь как кот, пробасил мужчина. – Так что садись-подкину.
Одуван нахмурился, смешно сведя брови, но потом с некой опаской сел.
- Долго они тебя мурыжили, - скосив взгляд на замученного и явно уставшего Соловейчика, проговорил Димон, трогаясь с места.
Блондин пожал плечами и тихо сказал:
- Заявление забрали.
- Я уж думал, что не дождусь тебя, - не обращая внимания на слова парня, сказал Дима, вновь покосившись на него и следя за реакцией.
Одуван насторожился.
- Зачем ждали?
- Ты Роевского хорошо знаешь? – вопросом на вопрос ответил Димон. Парня надо было разговорить, а патлатый - самая удобная тема.
Одуванчик отвечал на вопросы нехотя и односложно, но Димона это не смущало. Он добавлял свои комментарии, а ещё ненавязчиво, но цепляясь как репей к самым мелочам, вытягивал слово за словом, предложение за предложением. Дима даже ехал медленно и по всем правилам, наслаждаясь вот таким вот странным общением, но всему приходит конец, а пацана отпускать не хотелось.
- Давай заедем куда перекусить? – запросто спросил Димон, лыбясь во все зубы.- А то с утра маковой росинки не было.
Одуван после предложения напрягся и скис. Словно и не было их беседы, и вообще они не знакомы.
- Мне надо в общагу, - твёрдо и серьёзно проговорил парень. – Можете меня здесь высадить, я дойду. Тут рядом.
- Надо так надо! – миролюбиво сказал Димон, сворачивая к общаге и останавливаясь прямо у входа, где привычно курили студенты. – Завтра к шести вечера заеду за тобой, воробей!
Одуван, схватившийся за ручку, опешил и повернулся от слов Димона, глядя своими оленьими медовыми глазищами.
- Зачем?
- Поужинать. Ты мне должен за костюм, если помнишь, - хищно сверкнув глазами, проговорил Димон и добавил, успокаивая вспыхнувшего красными пятнами блондина. – У меня всё ещё остались вопросы.
Оглянувшись по сторонам и заметив много заинтересованных взглядов студентов, Соловейчик хмуро кивнул и выскочил из машины.
Дима, довольный собой уже собрался уезжать, как заметил, что из толпы студентов выделился один, и схватив за руку его одувана, тряханул слегка и потянул в общагу, что-то выговаривая.
Очень интересно - сощурился Димон и, проводив потемневшим взглядом ещё пару студентов, зашедших в общагу вслед за одуваном, переключил передачу и поехал ужинать. У него и правда с утра и крошки во рту не было…
========== Глава 26 ==========
Яркое солнце слепило глаза и припекало вечерним июньским зноем. По крутой, увитой упругими рельефными мышцами спине, пробежала не первая капля пота, впитываясь в рубашку. Светлая тонкая ткань с большим мокрым пятном на спине липла к коже и мешала, поэтому она и улетела в сторону прямо на зелёную траву. Скинув раздражитель, Димон, почти не останавливаясь, продолжил «работать» на металлических перекладинах-брусьях, расположенных прямо у общаги, метрах в двадцати, как терминатор-гимнаст-атлет. Он приехал, как и обещал одувану, к шести вечера, но его ожидаемо никто не ждал. В комнате одувана не оказалось, о чём любезно поведала приятная женщина-вахтёр на первом этаже, поэтому, заметив площадку с брусьями, Дима решил провести с пользой время ожидания. Мышцы ныли и руки уже приятно дрожали от нагрузки, но Дима продолжал делать кульбиты, сальто, прыжки, и просто подтягиваться невообразимым образом, то на одной руке, то на второй. В стороне, от обычно пустующей спортивной площадки через полчаса упражнений собралась приличная толпа студентов. Естественно, в большинстве были студентки, которые глазами (и не только, в своём воображении!) не раз обласкали огромное, мускулистое, с естественным, хоть и не равномерным загаром, мужественное мужское тело, покрытое ещё в довесок соблазнительно блестящим потом и в нужных местах, типа груди, светлыми, почти золотыми, длинными волосками. Вид для женского пола был ошеломляющим. Особенно приковывал взгляд приличный, выпирающий сквозь тонкую ткань брюк, бугор спереди, обтянутая, крепкая, мелькающая при разных прыжках задница и мускулистые ноги. Про тёмную, резко контрастирующую с другой «шерстью» блядскую дорожку, соблазнительно уходящую от пупка вниз, и вообще говорить не стоило. Димон белозубо улыбнулся одной симпатичной блондиночке в первых рядах с большой грудью, подмигнул и, заметив вдалеке знакомую пушистую светлую макушку Соловейчика, сделал на прощанье кульбит, и спрыгнул на землю. Девчонки, стоящие в первых рядах и шушукающиеся, вздохнули как один организм и стали кокетливо строить глазки, но зря. Хищник увидел намеченную добычу.
«Добыча» ещё издалека заметила странное оживление на брусьях и остановилась, с любопытством рассматривая толпу, но, к сожалению, видимо всё закончилось к его приходу, потому что толпа начала по-тихому расходиться. Не везло сегодня Паше. В принципе как и всегда в последнее время. Потерев наливающийся синевой глаз, Соловейчик облизнул рассеченную от удара Завьялова губу и посмотрел на старенькие, подаренные отцом, наручные часы. Парень был дежурным сегодня по мастерским со своим соседом по комнате и причиной его же бед Завьяловым Максимом. Завьялов после их бурной ссоры и выяснения отношений понятное дело не стал оставаться на дежурство, поэтому-то Паше пришлось убирать огромную мастерскую, заваленную стружками и древесной пылью, самому. От мелкой, забивающейся в нос и в поры кожи древесной пыли всё и чесалось теперь у парня, а волосы покрывал равномерный слой всё той же несносной пыли. А ещё Соловейчику сегодня позвонила из больницы старшая медсестра-хозяйка и попросила выйти на работу, потому как одна из санитарок запила. Парень с тоской провёл по пыльным, стоящим колом волосам и поплёлся в общагу. В душ он не попадёт. Ключ от единственной душевой добыть не получится – таких как он, желающих ополоснуться после мастерских много, ведь всем сдавать годовые, а кому и дипломные практические работы, вот и проводят столяры – краснодеревщики и резчики всё время у станков в специально оборудованных мастерских. Паша ещё раз бросил тоскливый взгляд на часы, поправил тощий на плече рюкзак с инструментами по резьбе и, решив попробовать попроситься в душ в больнице, уже веселее пошёл в общагу, пока перед ним не возник огромный, как викинг из древних легенд, полуголый силуэт.
Димон успел вовремя. Соловейчик хотел прошмыгнуть в общагу, но он его перехватил – загородив путь.
- Привет! – радостно поприветствовал Дима Соловейчика и протянул парню огромную руку.
Паша захлопал глазами, глядя на раздетого до пояса лысого, с бандитско-протокольным лицом мужика и под впечатлением протянул свою ладонь. Крепкое, сильное рукопожатие привело его в чувство и вернуло на землю. С грохотом, можно сказать, вернуло. Парень вспомнил, что вчера этот странный лысый викинг обещал заехать за ним в шесть. Обведя взглядом толпу недовольных студентов и глазеющих на полуголого, потного накачанного мужика студенток, Паша догадался, кто устроил представление и вызвал ажиотаж упражнениями на брусьях, и невольно покраснел. Такому телосложению можно только позавидовать.
- Что-то ты не торопился, - уже без веселья в голосе проговорил лысый, в упор рассматривая Пашу, отчего ему стало в двойне неприятно и не удобно. Да и взгляд мужчины был изучающим, ощущаемым почти физически и каким-то недобрым.
- Я дежурил, - ответил растерянно Паша, не зная, что делать и как себя вести дальше. Кроме мужчины, его разглядывала чуть ли не добрая половина общаги, а от шуток и комментариев на заднем плане стало как-то неуютно, до мурашек на коже.
- Я уже подумал, что ты решил свалить от своего долга, – хищно прищурившись и ухмыльнувшись, выдал Дима, беря в руки свою рубашку, комкая её и медленно вытирая ей пот с шеи, груди и живота.
За этим действом Паша наблюдал как завороженный, покрываясь равномерно предательскими пунцовымы пятнами, поэтому пришлось посмотреть за спину мужчины. Паша нахмурился. Наблюдали за действом, как оказалось, все, кто курил или просто тут болтался у входа в общагу. И не только наблюдали, но и слушали, а слышали про долг уж точно все.
- Так и будем здесь стоять? – поджав губы, уже хмуро, с ноткой сарказма спросил Соловейчик, а потом, заметив вышедшего из общаги покурить Завьялова, не глядя на мужчину, скомандовал:
- Пошли.
Дима ошарашенно посмотрел на резко переменившего манеру поведения парня и как привязанный пошёл за чётко чеканящим шаг, держащим спину безупречно ровно одуваном, пока не опомнился и не догнал его, оттесняя к припаркованной рядом машине. Одуван даже слова не сказал, когда Дима пикнул сигналкой и открыл перед ним дверцу, словно так и надо, и надо не Димону, а белому, взъерошенному больше чем обычно, красовавшемуся с припухшим глазом и рассечённой губой одувану.
Как только машина отъехала от общежития, парнишка расслабился, обмяк и откинулся на сиденье. До этого он сидел с прямой осанкой, будто особь аристократических кровей. Димон даже усмехнулся про себя, сравнивая Соловейчика с дворянами, но сравнение было очень точным и подходящим, поэтому Димина усмешка была приятной.
- Мне нужно на работу сегодня, - нарушил молчание одуван и затравленно, покрываясь милым румянцем, посмотрел на Диму.
И куда делся тот дворянин с прямым взглядом и тоном не терпящим возражений? Сейчас в машине сидел почти ребенок с загнанным, оленьим, доверчивым взглядом.
- Ты всегда не отдаёшь долги? – не глядя на парня, спросил серьёзно Дима, останавливаясь на светофоре. Ему нравились эти странные перемены в парне.
От вопроса парень дёрнулся, а с его лица схлынула кровь, оставляя только наливающийся синяк и слишком красную припухшую губу, которую парень поджал.
- Нет.
Дима, наигранно скептически приподняв бровь, посмотрел на парня, который закопошился в своём рюкзаке, извлекая на свет старенький телефон, и довольно улыбнулся. Димон ещё вчера заметил в парне гипертрофированное чувство благородности и несвойственной его возрасту честности и доли наивности, поэтому сразу и воспользовался этим, вывернув в свою пользу.
Парень, набрав кого-то и извинившись, сказал, что задержится на пару часов, не указав при этом причину. Врать одуван не умел, поэтому и не сказал причин. Дима также заметил, что парнишка не просил, а ставил в известность, при чём так вежливо и честно, что сомнений по поводу того, что ему позволили задержаться, не возникло. В душе у Димона просто махровым светом расцветало самодовольство при взгляде на вроде обычного, неприметного паренька, который оказался с огромным багажом секретов и тайн, которые хотелось все раскопать. Да и только с виду паренёк был неприметен и обычен, если не присматриваться. Под слоями стареньких, поношенных вещей пряталось прекрасное, гибкое, далеко не женское, но такое притягательное жилистое тело, которое Димон даже уже прощупал один раз.
Ладони сами загорелись и зачесались от приятного воспоминания, а в глазах у лысого полыхнуло азартом и предвкушением.
- Заедем ко мне по дороге, я переоденусь и быстро приму душ, - теперь уже Димон поставил в известность одувана, который с интересом разглядывал в окно вечерний июньский город. Тащить пацана сразу домой не входило в планы Димы. Одувана это только спугнёт, и сам лысый не особо любил пускать посторонних в свою берлогу, обходясь съёмными квартирами на сутки или номерами гостиниц, но после упражнений на брусьях и трудового дня ополоснуться надо бы и переодеться, рубашку Димон всё равно уже испортил, использовав вместо полотенца.
Парень помолчал, кивнул, но потом повернулся к мужчине и неожиданно спросил:
- А можно мне в душ?
Дима чуть руль не выпустил из рук от вопроса. Он точно не ожидал такого от скромника соловья.
- Если это будет удобно, конечно! – затараторил, вдруг одуван, став ярко-красным и поняв, что Димон удивлён его вопросу. – Я заплачу… - Вышло так жалко, что Дима уже думал, рассмеяться ему или нет, как одуван опустил стыдливо голову и прикусил итак повреждённую губу.
- Без проблем. Значит, едем мыться, а потом ужинать, – весело проговорил Дима, чтобы успокоить парня.
До дома Димона доехали вполне в миролюбивой обстановке. Настроение Димона поднялось, и он начал весело ненавязчиво шутить и травить анекдоты. Соловей молчал, но к окну больше не отворачивался и даже улыбался. Уже в лифте, подымаясь на двенадцатый этаж новостройки, парень напрягся и закрылся, скукожившись, прикусив чуть губу и засунув руки в карманы. Лифт поднимался медленно и неторопливо, и у Димы было полно времени, чтобы рассмотреть соловья получше. Ничего нового он не увидел, только что глаз больше припух, а с губы сочилась кровь, которую парень постоянно прикусывал, и теперь облизывал. Дима сам не понял, когда схватил парня за подбородок и приподнял вверх к неяркой лифтовой лампе. Соловейчик застыл и распахнул свои карие глаза, в которых промелькнуло недоумение и вопрос. Мужчина опомнился, моргнул, прогоняя возбуждающие картинки облизывания чужой губы и заставив себя усмехнуться, хотя ему было далеко не смешно, и спросил: