— Бегом вставай, — громко приказал Богдан, которого опять одолела злость. Что мелкий пытается доказать, скрываясь у этих отморозков, вместо того чтобы прийти домой и поговорить? Дать в морду, если уж так допекло?
Костя рывком откинул одеяло, повернулся и застыл, глядя на брата. Этого оказалось достаточно, чтобы злость Богдана сразу же пошла на спад. Младший выглядел плохо. Его лицо было слишком бледным, а глаза — усталыми и тусклыми.
— Кость, тут твой брательник пожаловал, — жизнерадостно объявил очевидное Серый. — Извини, задержать не удалось. Это прямо танк какой–то. Он меня чуть с ног не сбил.
— Я уже понял, — Костя медленно кивнул. — Богдан, зачем ты приехал?
— Зачем? — переспросил Богдан. Он честно старался не поддаваться эмоциям и оставаться спокойным. — А ты вообще думаешь домой возвращаться?
— Думаю, — голос Кости был равнодушным и почти чужим. — Но потом.
— Нет, сейчас, — покачал головой Богдан. — И мы сначала поедем не домой, а в больницу.
— Я не поеду в больницу. Даже не рассчитывай.
Костины глаза блеснули холодом. Он сжал губы и непроизвольно вцепился в край одеяла, всем своим видом доказывая, что упёрся не на шутку.
— Ладно, — подчёркнуто терпеливо согласился Богдан. — Как скажешь. Вызовем врача домой. Ты пил какие–нибудь лекарства?
— Жаропонижающее он пил, — тут же влез неугомонный Серый. — У него вчера вечером температура поднялась.
— Я уже в порядке, — упрямо сказал Костя. — Можешь спокойно возвращаться на работу. Я пока побуду тут.
Терпение Богдана окончательно лопнуло.
— Тебя вытащить за шиворот из этой хибары? Знаешь же, что могу. Твой приятель меня не остановит. Ты — подавно. Или хочешь попробовать?
— Нет.
Костя на секунду замер, глядя прямо перед собой. Его лицо замкнулось. Спустя минуту он медленно вылез из–под одеяла и потянулся за валяющимися на полу носками. Богдан не сводил с него глаз, словно подозревал, что брат может в любую секунду выпрыгнуть в окно или просто растаять на месте. Ему показалось, что Костя ещё больше похудел за это время и стал совсем тонким и звонким в широкой синей футболке и мягких домашних штанах. Это была не его одежда. Наверное, отморозки поделились. Да у них тут коммуна, что ли?
Костя молча натянул лёгкую куртку. Он подчинялся, не спорил и не предпринимал никаких попыток к бегству, но у Богдана всё равно было неспокойно на душе. Он хотел как можно скорее убраться отсюда. Хищнику пора отправляться в свою нору. Разумеется, вместе со своим сокровищем, которое необходимо надёжно спрятать и желательно запереть за семью замками.
Закончив одеваться, Костя кивнул парню с косичками.
— Серёг, спасибо, что приютили. И остальным передай.
— Да брось, — отмахнулся парень. — Что ты чудишь? Мы же свои. Скоро приедешь?
— Не надейся, — не сдержавшись, ответил за брата Богдан. Костя покосился на него, но промолчал, быстро развернулся и зашагал к выходу. Он вышел за ворота даже раньше Богдана, залез в машину и сразу же отвернулся к окну. Судя по всему, он не намеревался выяснять отношения здесь и сейчас, что совершенно не устраивало Богдана, который уже не мог ждать.
— Костя, — начал он, как только выехал на дорогу. — Нам всё равно придётся поговорить. Я же не отстану.
— О чём нам говорить? Я не собираюсь с то…
Костя вдруг захрипел, подавился на полуслове и закашлялся. Приступ оказался таким сильным, что его затрясло, а Богдана на секунду скрутило от страха. Он видел подобное впервые. Мелкий никогда серьёзно не болел. Даже в детстве. Так почему сейчас?
— Достал уже этот кашель, — через пару минут, откашлявшись, сипло пробормотал Костя. Бросив взгляд на Богдана, он криво усмехнулся.
— Что? Я не умираю. Не смотри на меня так.
Богдан не знал, как именно он смотрел. Но примерно догадывался.
— У тебя простуда? Это последствия прогулки под дождём?
— Наверное, — Костя равнодушно кивнул. — Пройдёт, надо только отлежаться. Хорошо хоть соплей нет.
Он опять уставился в окно, однако Богдан не собирался ни отступать, ни ходить окольными путями.
— Ты меня боишься? — прямо спросил он. — Ответь, прошу. Ты думаешь, что я могу на тебя накинуться в любую минуту? Поэтому сбежал?
— Я тебя не боюсь.
Костя повернулся и посмотрел на брата. Встретив обжигающий взгляд серых глаз, он не отвёл свой, дождавшись, пока Богдану пришлось посмотреть на дорогу.
— Иначе я бы с тобой не поехал.
— Ну да, конечно, — не поверил Богдан. — Ты поехал, потому что я тебя заставил.
— Нет, — ещё более равнодушным тоном, чем раньше ответил Костя. — Ты же меня волоком не тащил. Я мог бы устроить тебе целую акцию протеста, если бы захотел. Или попросил бы Серёгу помочь. Он не такой задохлик, как кажется.
— Разве? — фыркнул Богдан. — Дай угадаю. Твой дружок — неч?
— Ну и что, что неч? — по привычке вскинулся Костя. — Прекращай уже свой расизм.
— Ладно, прекращу, — согласился Богдан. Он вцепился в руль, злясь, что они опять уходят от темы. — Но сначала давай кое–что проясним. Позапрошлой ночью мы с тобой занимались любовью. Не сексом, не трахом, не «давай перепихнёмся по–быстрому». По крайней мере я расценил это именно так, в отличие от твоего «меня изнасиловал старший брат». Ты ведь так сейчас думаешь? И теперь собираешься убегать и шарахаться от меня всю жизнь?
— Если честно, то ещё не решил, — деревянным голосом сказал Костя. Было видно, что он делает усилие, чтобы опять не отвернуться. Его щёки вспыхнули, что сейчас можно было удачно списать на поднимающуюся температуру. — Сделай одолжение, отстань. Давай не будем пока об этом.
— Нет, будем, — настойчиво сказал Богдан. — А как по–другому? Я должен знать, что ты сейчас чувствуешь. Ты меня ненавидишь? Хочешь прибить? Последнее — без проблем. Я даже сопротивляться не буду. Но только давай сначала приедем домой. С разбитой башкой от меня будет мало толку, а тебя я сейчас за руль не пущу.
— Да не буду я тебя бить, — поморщился Костя.
— Почему нет? — с горечью хмыкнул Богдан. — Я же тебя заставил и вполне заслуживаю самого худшего к себе отношения. Я хреновый брат, мерзавец и насильник.
— Ты меня не насиловал.
Костя содрогнулся. Его губы скривились и задрожали. Слова давались ему с трудом.
— Я ведь и сам не особо отказывался. Даже не сопротивлялся. Почти ничего и не сделал.
Он замолчал и уставился прямо перед собой пустым взглядом. Его дыхание стало совсем хриплым и уже напоминало всхлипы астматика. У Богдана тоже перехватило в горле. Хорошо, что они как раз подъехали к дому, а то бы он затормозил прямо на дороге. Уставившись на брата, Богдан ошеломлённо помотал головой.
— Только не говори, что ты чувствуешь себя виноватым, — тихо и потрясённо протянул он. — Это вообще дикость какая–то. Ты поэтому от меня удрал? Из–за того, что винишь себя во всём?
— Я не виню только себя.
Костя посмотрел на него. Тёмно–зелёные глаза ярко и холодно блеснули.
— Нас было двое, Богдан. И мы оба думали не головой, а чем–то ещё. Вообще нихрена не думали. Не соображали, что всё это неправильно… что так нельзя… кха, кха…
Его опять скрутил внезапный приступ кашля, не дав закончить начатую фразу. Костя судорожно уцепился за дверную ручку и, умудрившись открыть её лишь со второй попытки, почти вывалился из машины и, пошатываясь, направился к дому. Богдан кинулся следом. Он догнал брата уже у лестницы и недолго думая схватил его за руку, пытаясь удержать. Костя глянул на него. Пугающе зелёные глаза казались сейчас слишком тёмными на его бледном уставшем лице.
— Чего тебе ещё, Богдан? Ты притащил меня домой, убедился, что я не собираюсь бросаться на тебя с кулаками, и даже устроил разговор по душам. А теперь забудь о том, что нужно тебе, и убери руку. Я хочу пойти в свою комнату и лечь в кровать. Я не особо здоров, если ты помнишь.
Богдан убрал руку, заставляя себя оставаться на месте, и следил, как брат поднимается по лестнице, спотыкаясь от усталости и слабости. Решив сделать хоть что–то полезное, он отправился на кухню, чтобы попросить у поварихи Натальи Григорьевны бульон и сладкий чай, а заодно отыскать в домашней аптечке лекарства от простуды. Чтобы там ни говорил Костя, ему придётся поесть и принять лекарства.
Однако поднявшись через какое–то время в комнату брата, Богдан понял, что еду и лекарства придётся отложить. Костя спал. Он даже не разделся, сбросив только куртку и обувь, и, по–видимому, вырубился раньше, чем успел натянуть на себя одеяло. Его лицо было бледным и измученным. Поставив поднос на стол, Богдан укрыл брата одеялом и, тяжело вздохнув, вышел из комнаты.
========== Глава 9 ==========
Богдан засел в отцовском кабинете. Он решил не караулить Костю у его спальни, но для предупреждения возможного побега оставил дверь кабинета открытой, чтобы быть начеку и видеть лестницу. Толстая кипа сводок по добыче серебра за последние три года и другие важные документы, которыми был наводнён весь дом благодаря стараниям вездесущей Светланы, должны были помочь провести время с пользой, но Богдан никак не мог сосредоточиться на чтении. Он постоянно отвлекался, косился на лестницу и всё равно пропустил появление брата. Ближе к вечеру Костя проснулся и пришёл сам.
— Богдан, ты здесь?
Услышав знакомый голос, Богдан встрепенулся. Он быстро отодвинул все бумаги в сторону и уставился на брата, который появился на пороге кабинета.
— Да, я здесь, заходи. Ты давно проснулся? Как себя чувствуешь?
— Кажется, всё в порядке, — пожал плечами Костя. — Даже кашель уменьшился. Невероятно, но факт. Наверное, сон помог.
— Ну и отлично, — Богдан кивнул, разглядывая лицо брата и с облегчением отмечая отсутствие как лихорадочного румянца, так и неестественной бледности. Костя выглядел почти так же, как и всегда. Он не трясся от холода, не пошатывался при ходьбе и, судя по всему, не собирался сгибаться в три погибели в приступе жесточайшего кашля. Это было хорошо, но в то же время было довольно странно. Во внезапные исцеления во время сна Богдан не верил. Он подумал, что тут наверняка не обошлось без проклятых магических способностей нечей, которые так или иначе были у мелкого. Но почему кровь особенных дала знать о себе только сейчас?
— Тогда я предлагаю пойти и поужинать. Чего бы тебе хотелось? Излагай, я пойду на кухню и быстро всё организую.
— Не сейчас, — покачал головой Костя. Он прошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. — Сначала мы поговорим.
— Я всё–таки голосую за ужин, — наигранно–непринуждённо запротестовал Богдан. — Давай первым делом ты что–нибудь съешь, а потом…
— Нет, — перебил его Костя. В его голосе появились стальные нотки. — Нам надо поговорить. В чём дело? Совсем недавно ты сам настаивал на этом разговоре.
— Да. Точно.
Богдан в полной мере оценил и твёрдый голос, и напряжённый вид младшего. Подавив усилием воли поднимающуюся тревогу, он встал, вышел из–за стола и посмотрел на брата внимательным взглядом прищуренных серых глаз.
— Ладно, давай поговорим, раз ты так настаиваешь. Но только я начну первым. И скажу кое–что очень важное. Я люблю тебя, Костя. Люблю слишком сильно и не только как брата. Точнее, совсем не как брата. Ты самое важное и самое дорогое, что есть у меня в жизни. Я не могу и не буду отказываться от тебя. Ночь, которую мы с тобой провели в горном домике, была самой лучшей в моей жизни. Она стала для меня подарком судьбы, а не какой–нибудь ужасной ошибкой, в чём ты, скорее всего, пришёл меня сейчас убеждать.
— Богдан, ты что…
Костя вздрогнул. Его лицо вспыхнуло. Такого он явно не ждал и, очевидно, совсем не так планировал вести этот разговор. Осекшись на полуслове, он непроизвольно покачал головой и попытался что–то возразить в ответ на исповедь брата.
— Ты… Ты хоть сам понимаешь, что несёшь?
— Ещё как понимаю, — криво усмехнулся Богдан и через секунду повторил, даже в такой ситуации наслаждаясь словами, которые мысленно произносил уже тысячи раз:
— Я люблю тебя. Люблю.
— Нет.
Костя попятился, чуть не налетев на стену. От его былой уверенности не осталось и следа. Он почти с отчаянием запустил руку в густые тёмные волосы, а потом быстро и сбивчиво заговорил:
— Да с чего ты взял, что это любовь? Такого просто не может быть! Сам подумай, в тот вечер мы были пьяными как сапожники! Вино оказалось слишком крепким, а мы к тому же проголодались и промокли! Нам нельзя было пить! Чёрт, мы не должны были делать того, что сделали, но ведь мы даже не до конца соображали, что творим! Это была ошибка, Богдан, понимаешь?! Это всё проклятое вино!
— Вино тут ни при чём, — покачал головой Богдан. — Вспомни, я же почти не пил, так что твоя версия не работает. Я всё отлично понимал и знал, что я делаю. Более того, я хотел это сделать. Уже очень давно хотел. Я с ума по тебе сходил все эти годы.
— Что?
Костя застыл, потрясённый последними словами брата. Он с недоверием уставился на Богдана, словно надеялся увидеть на его лице лукавую улыбку, подтверждающую, что всё происходящее не более чем неудачный розыгрыш.
— Послушай, Богдан. Ты же сам прекрасно понимаешь, насколько всё это неправильно. Мы братья и к тому же мы оба мужчины! Я никогда не хотел ничего такого. Я даже не думал об этом! А если бы и подумал, то сразу же перестал бы, потому что всё это до чёртиков неправильно, как для нас самих, так и для окружающих! Нам просто нужно забыть всё, что случилось, постараться забыть!
У Кости дрогнул голос. Он бессильно прислонился к стене.
— Я не собираюсь ничего забывать, — твёрдо возразил Богдан. В его потемневших глазах появился опасный блеск. — И тебе не позволю. Думаешь, меня волнует мнение окружающих? Или, по–твоему, мне есть дело до каких–то там дурацких правил общественной морали? Считаешь, что это самое главное в жизни? Мы можем быть счастливы — вот единственное, что сейчас важно. Счастливы вместе. И я сделаю для этого всё. Я не могу отказаться от тебя, особенно теперь. Я пойду на всё!
— На всё?
Костя вскинул голову. Его лицо застыло, вмиг утратив все яркие краски.
— Заставишь меня?
— Заставлю полюбить. Точнее, признать, что уже любишь.
Богдан больше не мог сдерживаться. Он быстро шагнул вперёд, и Костя тут же шарахнулся в сторону, правильно оценив решительный взгляд брата.
— Чего ты добиваешься, Богдан? — растерянно воскликнул он. — Чтобы я опять удрал из дома? Совсем уехал из города?
— Никуда ты не уедешь. Потому что не хочешь. Если бы хотел, тебя бы здесь уже не было.
Богдан рванулся вперёд. До двери оставалось совсем ничего, но Костя не успел. Его поймали сильные руки брата. Богдан привлёк его к себе, обнял за спину и поцеловал. Настойчиво и в то же время невыразимо нежно. У Кости уже не было возможности ускользнуть. Богдан медленно ласкал языком его сжатые губы, даря пьянящую сладость и заставляя наконец сдаться не грубому напору, а подкупающей нежности.
И Костя не устоял. Его тело дрогнуло, губы приоткрылись, впуская язык брата. Тонкие гибкие руки машинально скользнули по спине Богдана. Не отталкивая, а наоборот, привлекая ближе.
В этот момент громко зазвонил телефон. От неожиданности Богдан вздрогнул. Он отстранился на короткий миг, даже не думая останавливаться и отвечать на звонок, но этого хватило. Костя очнулся и тут же рванулся изо всех сил, пытаясь освободиться из кольца сильных рук. Его щёки пылали. Он выглядел ошеломлённым, но скорее собственной реакцией, чем действиями брата.
— Костя…
Проклиная так некстати подвернувшегося идиота на другом конце телефонного провода, Богдан опять положил руку на талию брата, пытаясь вернуть его в свои объятия, но Костя быстро отстранился и отступил в сторону.
— Прекрати, Богдан, — потребовал он дрогнувшим голосом. — Всё, хватит.
— Ничего не хватит, — процедил Богдан. — Я не хочу ничего прекращать. Так же, как и ты! Я прекрасно знаю, что тебе понравилось! И тогда, и сейчас тебе понравилось то, что я с тобой делал!
Он стоял ближе к двери и знал, что у Кости нет возможности удрать из кабинета, но всё равно не чувствовал ни малейших признаков своей победы. Ещё минуту назад всё было хорошо, но теперь лицо брата каменело прямо на глазах, что было плохим признаком.