— А я полагал, что поразить мне надо читателей, — мрачно протянул Бэкхён, пытаясь в мыслях прикинуть свои шансы.
— Именно. Поразишь меня — поразишь читателей. Думай. И думай поскорее. Анонс нового номера должен быть завтра к вечеру, поэтому в полночь я должен знать тему.
Бэкхён уставился на тарелку с креветками со вселенской скорбью. Не успел разобраться с одним, как тут же другое привалило. Вот и думай теперь: решать проблемы с хрустальной туфелькой в личной жизни или же на всё забить и сосредоточиться на Потомаке, то есть на карьере.
И вот что ты будешь делать?
Бэкхёну срочно требовались горячая ванна, любимый блокнот и погрызенный карандаш. А ещё слон бы не помешал. Чтоб с горя подудеть ему в задницу и свести с ума соседей.
========== - 6 - ==========
➏
Бэкхён успел околеть в ванне, но так ничего толкового и не придумал. Никакая забойная тема в голову ему не лезла. Все мысли рано или поздно сворачивали на Чонина. Бэкхён непроизвольно начинал думать, как им с Чонином быть дальше, и забывал предсказуемо о статье. Пару раз едва не утопил любимый блокнот по рассеянности.
Чанмин в полночь рвал и метал, а Бэкхён валялся на диване, свесив руку, и замученно кивал, как будто Чанмин мог видеть его невербальное непротивление.
— Ну неужели ты ничего не можешь предложить?
— Я не соображаю. Совсем.
— А следовало бы.
— Да не могу я. В голову одна дешёвка лезет. И не писать же про секс.
— Мы крупный и серьёзный жур…
— Да знаю я! — взвыл Бэкхён. — И что ты от меня хочешь? Писать про мальчиков, которые переодеваются девочками, чтобы… Проехали.
В трубке повисло тревожное молчание.
— Нет, не думай об этом, — зарычал Бэкхён. — Я так ляпнул.
— По-моему, очень удачно ляпнул. Почему бы тебе в самом деле не озаботиться этой проблемой? Я сейчас не про переодевания, а про скрытность.
— Яйца выеденного не стоит — об этом только ленивый не писал, — решительно отмёл тему Бэкхён. — Может, написать о романтике в представлении…
— Скука смертная. — Чанмин был неумолим. — Дай мне бомбу. Дай мне то, что взорвёт их. Чтобы они ждали эту статью как апокалипсис.
— Я не могу, — простонал Бэкхён, уткнувшись лицом в диванную подушку.
— Ладно. Я даю тебе неделю. Слышишь? Неделю ровно, но ко второму анонсу ты должен дать мне тему. Или ты взорвёшь бомбу, или попрощаешься с колонкой.
Бэкхён обессиленно выпустил из руки телефон и обмяк на диване. Чувствовал себя обескровленным трупом без единой мысли в голове. Провалявшись полчаса, Бэкхён сделал заказ на дом, дождался курьера, а после метнулся в душ ещё раз, чтобы освежиться и прояснить голову. Набросив любимый халат, Бэкхён уселся перед зеркалом и сосредоточенно подвёл глаза. Разглядывал отражение и думал о недавней беседе с Чонином.
Подведённые глаза и синий халат ничуть внешность Бэкхёна не меняли — они ему просто нравились. Бэкхён чувствовал себя удобно вот так — с открытыми ногами, предплечьями, интригующим воротом, подводкой. На люди в таком виде он бы не вышел, но прямо сейчас ему доставляло удовольствие видеть себя, любоваться, вертеться перед зеркалом. Ничуть на девушку не похож, но в этом был свой шарм.
После трёх в дверь позвонили, и Бэкхён запустил в квартиру Чонина. Тот окинул его быстрым взглядом, пока снимал пиджак и небрежно вешал у двери.
— Поужинаешь?
Ответа на вопрос Бэкхён не дождался: его обняли и закрыли рот поцелуем. Сквозь тонкую ткань белой рубашки Бэкхён улавливал жар гибкого тела. Чонин отпустил его неохотно и отправился в ванную, правда, закрывать дверь не стал.
— И как прошло?
— Ты о чём? — Бэкхён неловко запихивал ступни в пушистые тапочки-мышки. Размышлял, стоит подглядывать за Чонином или поберечь себя и остаться в прихожей.
— Тот звонок. — Чонин умолк, зато в ванной зашумела вода.
— А-а… Да так. Надо придумать тему для статьи. Не хочу сейчас этим заниматься.
— А чем хочешь?
— Ничем, — пробурчал Бэкхён, опять мрачнея при упоминании рабочих проблем. Машинально снял пиджак Чонина и встряхнул. Тихонько ойкнул, когда по бедру ударило тяжёлым. Нашарил в кармане пиджака металлическую штуку. Повесив пиджак на место, Бэкхён принялся вертеть в руке мундштук. Ума не мог приложить, на кой чёрт Чонин скрутил его с саксофона и приволок с собой в кармане. Озадаченно почесал себя за ухом. Медленно-медленно поднёс мундштук к губам. Спустя семь попыток пристроить губы худо-бедно похоже ухватив мундштук, Бэкхён набрал воздуха в лёгкие через нос и с силой дунул.
В задницу слону.
Чонин даже что-то уронил в ванной от неожиданности.
Бэкхён решил, что раз уж влип, то стоит усугубить, поэтому с чистой совестью дунул ещё раз. Буквально всю душу вложил в звук. Получилось душераздирающе — в жопу мамонта, не меньше. В ванной откровенно умирали от хохота, а в стену долбили разбуженные и недовольные соседи.
Бэкхён таки заглянул в ванную. Чонин сидел под душем, обхватив колени руками и прижавшись к ним лбом. Плечи у него тряслись.
— А что должно получиться в идеале? — задумчиво поинтересовался Бэкхён и повертел мундштук в пальцах. Чонин запрокинул голову и снова расхохотался, уже не таясь. Пару раз плеснул водой в лицо, чтобы успокоиться, но когда опять посмотрел на Бэкхёна, практически слёг от очередного приступа смеха.
— Соль, Бэкхён-и… ха-ха! Соль второй октавы.
— Ну если это была соль… — Бэкхён грустно вздохнул. — Зачем тебе эта штука без трубы?
Чонин поднялся, выпрямился и потянулся под душем, и как будто не заметил, что у Бэкхёна дыхание перехватило от вида обнажённого смуглого парня в собственной ванной под потоками тёплой воды.
— Для упражнений. Амбушюр. Правильная работа лицевых и губных мышц, и дыхания. Мундштука достаточно. Если упражняться с мундштуком, то больше ничто не отвлекает, можно сосредоточиться только на амбушюре.
Чонин подставил лицо под воду, помотал головой и закрутил вентили. Бэкхён заторможенно подал ему полотенце и опять уставился на мундштук.
— А ты можешь…
— Могу, но не сейчас. Это не саксофон, конечно, но всё-таки лучше днём. — Чонин отобрал у него мундштук, проскользнул мимо и небрежно сунул железяку в карман пиджака. — Мне на диван или ещё куда?
Бэкхён театральным жестом прикрыл глаза и тяжко вздохнул.
— Не ломай комедию. Мы тут большие мальчики. Топай уже… — Он деловито подтолкнул Чонина в нужном направлении, чтоб тот добрался до кровати. Чонин озадаченно потрогал полотенце на бёдрах, покосился на Бэкхёна.
— Тебя ещё что-то беспокоит?
— Я сплю без пижамы, — выдал в лоб Чонин, подумал и добавил: — Вообще без ничего. Просто… мне нужно чувствовать всё тело, чтобы ничто не отвлекало. Иначе будут проблемы с засыпанием и просыпанием. Генетическая предрасположенность к сонному параличу. Поэтому алкоголь под запретом. И не давай мне спать на спине. И если вдруг… — Чонин умолк и отвёл глаза.
— Не паниковать и помочь тебе проснуться, — кивнул Бэкхён, разглядывая Чонина с интересом. Это было… любопытно-непривычным. Оказывается, когда с кем-то пытаешься построить отношения, узнаёшь много нового. Например, такие вот несущественные, на первый взгляд, мелочи. И эти мелочи будут чертовски важными, если человек задержится рядом.
Бэкхён напряг память, но о себе ничего такого странного не вспомнил. Зато преисполнился необъяснимой нежности, шагнул к Чонину вплотную и осторожно обхватил руками за шею. Поднявшись на цыпочки, тронул коротким поцелуем твёрдые губы.
— Часто это с тобой бывает?
— Уже нет, только если долго не спать. От переутомления. Говорят, после тридцати совсем пройдёт. Наверное. — Чонин задумчиво смотрел на него сверху вниз. — Ты… Тебе это…
— Пустяк, но хорошо, что ты сказал. — Бэкхён чуть прищурился, едва ощутил руки Чонина у себя на поясе. Горячими ладонями Чонин медленно оглаживал поясницу и спину через тонкий слой атласа. — По-моему, за всё это время только я и говорил, а ты молчал. И я по-прежнему почти ничего о тебе не знаю. Ты всегда такой скрытный?
— Я просто больше люблю слушать, чем говорить. Моя семья сейчас живёт в другой стране. И вряд ли ты захочешь с ними познакомиться, я прав?
Бэкхён живо нарисовал в воображении сцену знакомства с родителями Чонина и поморщился с досадой. Знакомство прошло бы неплохо, обрядись он в женские шмотки, но вот без них это знакомство грозило Чонину отлучением и изгнанием на веки вечные. Судя по консервативным манерам Чонина, семья от него недалеко ушла, так что закрыть глаза на пол “невесты” они точно не смогут.
— Ладно, идея ни к чёрту, ты прав, — признал Бэкхён и зарылся пальцами во влажные волосы на затылке Чонина. — Почему ты пришёл?
— Разве не очевидно? — Чонин перехватил его руку, сжал пальцы в ладони. — Я же говорил тебе, что ты понравился мне ещё девушкой. Как ты вёл себя, что говорил, что делал… Мне всё равно, кем ты хочешь быть. Ты мне любым нравишься. Много лет назад я тебя упустил. Больше не хочу. И я знаю, что ты боишься. Но ты не обязан всем и каждому рассказывать всю правду. Ты просто живёшь с другом. Они поверят. Не бойся.
— Я не только этого боюсь. — Бэкхён попытался отобрать пальцы, но не смог — Чонин держал крепко: не сдавливал и не стискивал, но отнять не позволял. — Что, если ты захочешь иного? Я не хочу пробовать, Чонин, я жить хочу и знать, что меня кто-то ждёт.
— Я тебя отпустить не могу, как я могу иного захотеть? У меня уже всё было.
— Тебе всего двадцать пять, дурак. Что там ещё у тебя было?
— А ты всего на два года старше, дурак.
— Как ты с хёном вообще разговариваешь? — возмутился Бэкхён и умолк, нежась под натиском полных губ.
— Лучше? — шепнул Чонин после поцелуя. — Или опять выставишь меня за дверь?
— Только если ты остановишься и обломаешь меня, — как можно убедительнее предупредил Бэкхён, встал на цыпочки и попытался поцеловать сам. Жмурился, когда вновь чувствовал горячие ладони Чонина у себя на спине через тонкий слой гладкой ткани. Не отпускал Чонина, и тот на ощупь сражался с узлом на поясе, но только сильнее затягивал. Затянул в итоге так крепко, что чёрта с два развяжешь. Бэкхён согласился бы разрезать пояс халата ножницами, но не потребовалось. Чонин смял пальцами синий атлас на плече. После короткой возни ему удалось высвободить правую руку Бэкхёна. Пустой рукав повис вдоль тела.
Бэкхён старался дышать осторожно, пока Чонин помечал губами обнажённое плечо и слегка прикусывал кожу у шеи. Не соображая толком, Бэкхён тянул за полотенце, а потом, повернувшись спиной к Чонину, тёрся об узкие бёдра. Тёрся мучительно медленно, остро осознавая тончайшую преграду между ними в один слой синего атласа. Нашарил сцепленные в замок ладони Чонина у себя на животе, погладил и мягко сжал пальцами. Чонин держал его надёжно, отогревал собственным жаром и трогал губами шею, выдохами щекотал кожу под ухом.
У Бэкхёна из головы улетучились все мысли тут же, как только Чонин расцепил ладони, провёл ими по бёдрам поверх ткани, а после поддел ткань пальцами. Ласково-прохладный атлас скользил вверх, собирался складками на поясе, а подушечки прижимались к коже, чертили невидимые, но пылающие линии. Бэкхён невольно прогнулся, чтобы прижаться к Чонину ягодицами плотнее, уже обнажёнными. Долго не выдержал и подался вперёд, упёрся руками в матрас и зашарил в складках простыни в поисках смазки.
Чонин прикасался к его шее и спине горячими губами с таким пылом, что у Бэкхёна колени подогнулись. Он плюхнулся на кровать животом, слегка ударившись коленями об укрытый ковром пол, дотянулся до смазки и зажмурился под приятной тяжестью навалившегося на него Чонина. Крупные ладони скользили по его вытянутым рукам, сжимали запястья, оглаживали. Чонин губами вёл по спине — между лопатками, помечал жгучими поцелуями. Теснее притирался узкими бёдрами к ягодицам, заставляя чувствовать в мельчайших деталях, насколько сильно он возбуждён.
Бэкхён жадно ловил ртом воздух и пытался впихнуть Чонину в руку смазку, а потом мотал головой, когда разобрал в шумном дыхании короткий вопрос. Хотел попробовать Чонина так, без тонкой преграды из латекса.
Он распластался на кровати, упираясь дрожащими коленями в пол. Едва дышал, пока Чонин сражался со смазкой, одновременно проводя языком по коже на спине. Чонин носом тёрся о левое плечо, прикрытое атласом, немного сдвигал ткань и оставлял новые жгучие метки губами. Прихватывал кожу в жадных поцелуях, слегка сжимал зубами и с мягкостью тянул, чтобы резко отпустить и сделать то же самое ещё раз, ещё и ещё.
Бэкхён задышал учащённо и неровно — восьмыми нотами, когда Чонин влажными от смазки ладонями огладил ягодицы и сдвинул сбившийся складками халат чуть выше пояса. Кончиками пальцев погладил в ложбинке, смазывая кожу и подрагивающие края отверстия, вновь огладил ягодицы и забрался руками под Бэкхёна, чтобы проверить, насколько Бэкхёну удобно лежать.
Лежать на стояке было мучительно, и Бэкхён уткнулся лицом в матрас с глухим стоном, потому что лёгкие касания Чонина лишали остатков самообладания. Новый стон поднялся к потолку — Чонин смял руками ягодицы Бэкхёна и неторопливо раздвинул их, но столь же внезапно разжал пальцы и отдёрнул их от задницы Бэкхёна.
Под Бэкхёном шелестели простыни, когда он ёрзал и стискивал ткань в кулаках. Чувствовать прижавшуюся к ягодице округлую головку было невыносимо. Осталось вцепиться зубами в простыню, потому что Чонин снова накрыл ладонями ягодицы, с плавностью сжал, раздвигая, и почти невесомо потёрся членом, горячим и крепким. Бэкхён с силой зажмурился и тихо зарычал, кусая простыню. Чонин, будто издеваясь, снова убрал руки и отпрянул. Поцеловал между лопатками, провёл губами вдоль позвоночника до кромки смятого халата, жёстко припечатал ладони к ягодицам, пощупал, сжал и опять раздвинул. Бэкхён замычал в матрас — Чонин не только тёрся на этот раз, а ещё и легонько надавливал влажной головкой, разминая и плавно растягивая края.
Казалось бы, сущая мелочь. Но всего лишь одной этой мелочью Чонин сводил Бэкхёна с ума и вынуждал практически вертеть задницей в попытках перевести игру в нечто более существенное. Получалось неважно. Чонин если и углублялся в его тело, то лишь немного, самую чуточку — невыносимую. Дразнящее обещание на грани.
— Чонин!.. — из последних сил простонал Бэкхён, пытаясь приподнять бёдра повыше. Получил поцелуй в основание шеи.
— Скажи… ещё раз, — хриплым шёпотом попросил Чонин и снова смял ладонями ягодицы, раздвинул и плавно надавил членом на разогретые края. Мышцы плотно охватили головку. Бэкхён почувствовал, как они сократились. Но на этом Чонин и остановился. Изверг.
— Чонин… — Бэкхён судорожно втянул в себя воздуха побольше — как раз на длинную тираду о том, какая Чонин скотина, и… выдохнул с блаженством, мгновенно позабыв об этом. Упивался неспешным движением внутри, напряжением стенок и желанным единением. Чувствовал затылком частое дыхание Чонина.
Бэкхён с большей силой вцепился в смятую простыню, едва Чонин прижался бёдрами к его ягодицам, заполнив собой до предела. Плавные толчки распаляли всё сильнее. Если бы Бэкхён мог, он непременно растаял бы от жара ладоней, скользивших по его телу. Протестующе застонал, потому что Чонин жестоко отстранился. Совсем. Бэкхён перевернулся на спину и с возмущением посмотрел на мучителя.
Чонин повёл руками по его ногам, приласкал бёдра и подтянул к себе ближе, заставляя раскрыться полностью. Потёрся влажной головкой, сдвинул сбившийся складками на поясе халат повыше и неторопливо заполнил членом. Бэкхён кое-как приподнялся на локтях, перевёл дух и вскинулся, чтобы обхватить Чонина руками за шею. Жадно рассматривал каждую резкую чёрточку, неловко отводил со лба тёмные волосы, прижимался губами то к виску, то к брови, гладил по щеке и скуле, проводил пальцем по загустевшей синеве над верхней губой и подставлял собственные губы под новые поцелуи.
Поцелуи всё чаще разбивались стонами от нарастающего темпа толчков. Бэкхён из последних сил цеплялся то за широкие плечи, то за шею Чонина и сам рывками подавался навстречу. Матрас под ним слегка пружинил, и это вынуждало Бэкхёна всё отчаяннее хвататься за Чонина. Пальцы и ладони соскальзывали с влажной от пота кожи. Бэкхён постарался обхватить Чонина сразу ногами и руками, заключить в себя, чтобы чувствовать его всеми доступными способами. Ловить дыхание, касаться приоткрытым ртом твёрдого подбородка, иногда прижиматься щекой к скуле, тереться грудью о сильную грудь, сжимать ногами жёсткие бока и впитывать всем телом рывки и толчки, встряхивающие и швыряющие в удовольствие. Бэкхён горел всего лишь от осознания, что Чонин в нём. Мог бы кончить только от одной этой мысли, настолько сильно она его возбуждала.