На три ладони выше своих самых высоких воинов, император Канси из династии Цинь, правящий по мандату небес, выглядел так, что самые мрачные его солдаты казались по сравнению с ним добродушными.
Император Канси сделал три широких шага к Франческо и остановился. Прежде чем заговорить, он несколько секунд изучал раскосыми глазами лицо итальянца. Франческо собирался позвать Хао, чтобы тот переводил, но Хао уже был рядом; стоя за Франческо, он прошептал ему на ухо:
– Император говорит: «Ты удивился, увидев меня?»
– Да, удивился, но я рад, ваше величество.
Франческо знал – это не просто вопрос. Император Канси чудовищно подозрителен: если бы Франческо недостаточно удивился его прибытию, император сразу заподозрил бы его в том, что он шпион.
– Что за сооружение я вижу перед собой? – спросил император Канси.
– Это палатка, ваше величество, моей собственной конструкции. Она не только защищает Великого Дракона, но и не дает врагам увидеть его.
Император Канси коротко кивнул.
– Передашь чертежи палатки моему личному секретарю.
Подняв палец, он приказал секретарю приблизиться.
– Конечно, ваше величество, – ответил Франческо.
– Хорошо ли трудились рабы, которых я прислал тебе?
Франческо внутренне поморщился при этом вопросе императора, но ничего не сказал. Шесть последних месяцев они с Джузеппе работали бок о бок с этими людьми в труднейших условиях. Они подружились. Однако он не стал признаваться в этом вслух. Такая эмоциональная привязанность стала бы рычагом, который император не замедлил бы использовать.
– Они прекрасно показали себя, ваше величество. К сожалению, на прошлой неделе четверо умерли…
– Такова суть этого мира – смерть. Если они умерли на службе своего повелителя, предки примут их с гордостью.
– Мой десятник и переводчик Хао особенно хорошо проявил себя.
Император Канси посмотрел на Хао, потом снова на Франческо.
– Семью этого человека освободят из тюрьмы.
Император поднял палец над плечом, и секретарь что-то быстро записал на листке пергамента.
Франческо с облегчением вздохнул и улыбнулся.
– Ваше величество, благодарю за доброту.
– Скажи мне: когда будет готов Великий Дракон?
– Еще два дня, и…
– У тебя время до завтрашнего рассвета.
С этими словами император Канси повернулся и отступил в свою фалангу, и та сомкнулась за ним; с одинаковым выражением лица окружающие императора солдаты пошли с поляны, а несколько мгновений спустя за ними двинулись и все остальные, освобождая периметр поляны. Когда их шаги и ритмичные выдохи стихли, Джузеппе сказал:
– Он с ума сошел? Завтра на рассвете. Как мы сможем?..
– Сможем, – ответил Франческо. – И даже запас времени будет.
– Но как?
– Работы осталось всего на несколько часов. Я сказал императору «два дня», зная, что он потребует невозможного. Но благодаря этому мы можем ему угодить.
Джузеппе улыбнулся.
– Ты хитер, брат мой. Отлично сделано.
– Пошли, нужно добавить последние штрихи к этому Великому Дракону.
При свете привязанных к столбам факелов, под взглядом секретаря императора, который стоял у входа в палатку, сложив руки под одеянием, они работали всю ночь, и Хао, их верный, надежный десятник, подгонял людей, подгонял, подгонял. Джузеппе и Франческо тоже работали, ходили по палатке, задавали вопросы, наклонялись, осматривая то и это… Растяжки из бычьих жил развязали, проверили на прочность, снова завязали и снова проверили; бамбуковые стойки и медные крепления простучали деревянными молотками в поисках трещин; чтобы проверить готовность ходовой части из плетеного ротанга, на нее напали с заостренными кольями (Франческо заранее подготовил второе покрытие из черного лака, чтобы промазать стены и перегородки, если они окажутся слабыми); наконец художник Джузеппе нанес последние мазки на носовую роспись – изображение драконьей морды с выпученными глазами, оскаленными клыками и высунутым раздвоенным языком.
Когда над холмами на востоке показался верхний край солнечного диска, Франческо приказал закончить все работы. Как только это сделали, он медленно обошел машину от носа до кормы. Подбоченясь, наклоняя голову то так, то этак, Франческо разглядывал все поверхности корабля в поисках малейших изъянов. И ничего не нашел. Вернулся к носу и решительно кивнул секретарю императора.
Тот нырнул под клапан палатки и исчез.
* * *
Час спустя послышались уже знакомый топот и выдохи императорской свиты. Звуки заполнили поляну почти неожиданно и вдруг смолкли. Император Канси в простом сером шелковом одеянии вошел в палатку. За ним шли его личный секретарь и главный телохранитель.
Император замер, глаза его округлились.
За два года, что Франческо знал императора, тот впервые проявил изумление.
Сквозь белые шелковые стены и крышу палатки пробивался солнечный свет, и внутри все было окутано неземным сиянием. Обычный земляной пол покрыли совершенно черными тканями, и у зрителей создавалось впечатление, что они стоят на краю пропасти.
Франческо де Лана Терци был ученым, но в глубине его души жил артист.
Император Канси сделал шаг вперед и невольно замешкался, когда его нога должна была коснуться черной поверхности. Потом подошел к носу и долго смотрел на морду дракона. И вдруг улыбнулся.
Франческо и это увидел впервые. Он никогда не видел императора без его обычной мрачной мины.
Император обернулся к Франческо.
– Он великолепен! – перевел Хао. – Выпускай его!
– Как прикажет его величество.
Снаружи люди Франческо заняли свои позиции вокруг платки. Перерезали растяжки. По замыслу Франческо, к верхним краям шелковых стен были привязаны грузы, и теперь стены упали. Одновременно десяток людей сзади потянул назад крышу, которая поднялась и развернулась, как огромный парус, прежде чем опуститься и исчезнуть из виду.
Все замолчали, только ветер свистел в башнях и окнах гомпы.
Посреди поляны возвышалась летающая машина императора Канси – Великий Дракон. Франческо не радовало и не огорчало это название, он просто угождал своему благодетелю; но как для ученого эта машина была для него просто прообразом его мечты – подлинного Летучего Корабля легче воздуха.
Корабль был длиной пятьдесят футов, шириной двенадцать и высотой тридцать футов; его верхнюю часть составляли четыре сферы из плотного шелка, внутри которых находились бамбуковые распорки толщиной в палец, перевязанные жилами животных. Расположенные от носа до кормы, сферы были длиной двенадцать футов каждая, все снабжены клапаном в нижней части; каждый из этих клапанов соединялся с вертикальной медной трубой, окруженной собственной решеткой из бамбука и сухожилий. От уровня клапанов труба спускалась на четыре фута к тонкой бамбуковой планке с прикрепленной к ней защищенной от ветра угольной жаровней. И, наконец, прикрепленная сухожилиями к сферам сверху, красовалась выкрашенная черным лаком гондола, достаточно длинная, чтобы вместить десять солдат в ряд, а также припасы, оборудование, оружие и пилота-навигатора.
Император Канси прошел вперед и остановился под передней сферой; теперь он смотрел в пасть дракона. Поднял руки над головой. «Словно разглядывает собственное создание», – подумал Франческо.
И только тут он понял серьезность своего деяния. Его обдало волной печали и стыда. Поистине он заключил договор с дьяволом. Этот человек, этот жестокий монарх будет использовать его Великого Дракона, чтобы убивать других людей, и солдат, и гражданских.
Вооруженный хо яо, или порохом, веществом, с которым только сейчас с умеренным успехом учатся обращаться в Европе, но с которым китайцы знакомы уже давно, император Канси сможет насылать огонь на противников с помощью фитильных мушкетов, бомб и огнеметов. И сможет это делать с неба, передвигаясь быстрее скачущей лошади.
Франческо понял, что слишком поздно осознал правду. Теперь машина смерти в руках императора Канси. И изменить это невозможно. Достигнув успеха со своим подлинным Летучим Кораблем, возможно, он смог бы уравновесить зло добром. Но узнать это суждено ему только в Судный день.
Франческо отвлекся от своих мыслей, увидев, что император Канси стоит рядом с ним.
– Я доволен, – сообщил ему император. – Покажи моим военачальникам, как строить много таких, и сразу получишь все необходимое для дальнейшей работы.
– Ваше величество…
– Он готов лететь?
– Только прикажите.
– Приказ отдан. Но сначала небольшое изменение. Как и планировалось, мастер де Лана Терци, ты поведешь Великого Дракона в первый испытательный полет. Но твой брат останется с нами.
– Прошу прошения, ваше величество, но почему?
– Конечно, чтобы обеспечить твое возвращение. И уберечь тебя от соблазна отдать Великого Дракона моим врагам.
– Ваше величество, я не стану…
– Так мы будем уверены в этом.
– Ваше величество, Джузеппе мой второй пилот-навигатор. Мне он нужен…
– У меня везде глаза и уши, мастер де Лана Терци. Твой хваленый десятник Хао обучен не хуже твоего брата. Тебя будут сопровождать Хао и шестеро моих гвардейцев на случай, если тебе понадобится… помощь.
– Должен возразить, ваше величество…
– Нет, не должен, мастер де Лана Терци, – холодно сказал император Канси. Предостережение было недвусмысленным.
Франческо вдохнул, пытаясь успокоиться.
– Где я должен совершить испытательный полет?
– Видишь горы на севере, большие горы, касающиеся неба?
– Да.
– Ты полетишь туда.
– Ваше величество, это вражеская территория.
– Как лучше испытать оружие? – Франческо открыл рот, собираясь возразить, но император Канси продолжил: – В холмах вдоль ручьев ты найдешь золотой цветок – Хао знает, о чем я говорю. Принеси мне цветок раньше, чем он увянет, и ты получишь награду.
– Ваше величество, это горы… – Сорок миль, подумал Франческо. А то и пятьдесят… слишком далеко для испытательного полета. Может…
– Ты принесешь мне цветок раньше, чем он увянет, или я насажу голову твоего брата на пику. Понял?
– Я понял.
Франческо повернулся к младшему брату. Джузеппе слышал разговор, лицо его посерело. Подбородок дрожал.
– Брат… мне страшно.
– Не бойся. Я вернусь быстро, ты даже не заметишь, что меня нет.
Джузеппе вздохнул, стиснул зубы и расправил плечи.
– Да. Я знаю, ты прав. Корабль настоящее чудо, и никто лучше тебя его не поведет. Если повезет, мы сегодня вместе поужинаем.
– Отличная мысль, – согласился Франческо.
Они обнялись, и через несколько секунд Франческо отступил. Повернулся лицом к Хао и сказал:
– Прикажи наполнить жаровни. Вылетаем через десять минут.
1
Зондский пролив, Суматра.
Наши дни
Сэм Фарго прикрыл заслонку дросселя, сбавляя обороты двигателя. Катер заскользил медленнее и остановился. Сэм выключил двигатель, и катер медленно закачался на воде.
В четверти мили прямо по носу поднималась из воды их цель – густо заросший лесом остров, поверхность которого покрывали острые пики, глубокие ущелья и густой тропический лес; ниже береговая линия была изрыта сотнями пещер и узких заливов.
На кормовом сиденье катера Реми Фарго оторвалась от книги – «легкого чтения», озаглавленного «Кодексы ацтеков: устная история завоевания и геноцида», передвинула солнечные очки на лоб и посмотрела на мужа.
– Неприятности?
Он повернулся и восхищенно посмотрел на нее.
– Просто наслаждаюсь видом.
Сэм преувеличенно повел бровью.
Реми улыбнулась.
– Гладко излагаешь. – Она закрыла книгу и положила на сиденье рядом с собой. – Но ты не Магнум, частный детектив.
Сэм кивком указал на книгу.
– Как она?
– Читается трудно, но эти ацтеки были удивительным народом.
– Более удивительным, чем можно себе представить. Когда закончишь? Эта книга следующая в моем списке.
– Завтра или послезавтра.
Как всегда в последнее время, их мысли занимало огромное количество предстоящей дома работы, и главной причиной тому был остров, к которому они направлялись. В любых других обстоятельствах клочок земли между Суматрой и Явой мог бы быть тропическим раем, но за последние несколько месяцев он превратился в яму, полную археологов, историков, антропологов и, конечно, кишащую индонезийскими правительственными чиновниками. Как и всем им, Сэму и Реми, когда они приезжали на остров, приходилось передвигаться по натянутому инженерами над раскопками веревочному мосту, чтобы земля не провалилась под ногами людей, старающихся сохранить находки.
То, что Сэм и Реми открыли на острове Пулау-Легунди, помогает переписать историю ацтеков и Гражданской войны в США, и им, руководителям не только этого проекта, но еще двух, необходимо всегда знать о непрерывно накапливающихся данных.
Для них это была любимая работа. Хотя их страсть к охоте за сокровищами, требовавшая полевой работы, основывалась не только на исследованиях, но и на чутье, у них была и солидная научная основа: Сэм получил диплом инженера в Калтехе, Реми училась археологии и истории в Бостонском колледже.
Сэм недалеко отошел от семейного древа: его ныне покойный отец был одним из ведущих инженеров космических программ НАСА; мать, Энис, которой сейчас семьдесят один год, жила в Ки-Уэсте и была единственной владелицей, капитаном и уборщицей морской рыбачьей лодки. Мать и отец Реми, она строитель, он – детский врач и автор книг, оба на пенсии, благополучно жили в штате Мэн и разводили лам.
Сэм и Реми встретились в Эрмоса-Бич в джаз-баре «Маяк». Сэм остановился выпить холодного пива и застал там Реми, которая с коллегами выпускала пар после нескольких недель поисков затонувшего галеона в бухте Абалоне.
Они не могли бы с горящими глазами назвать свой случай любовью с первого взгляда, но искра между ними несомненно проскочила; за смехом и разговорами они не заметили, как досидели до закрытия «Маяка». Полгода спустя состоялась скромная свадебная церемония.
С одобрения Реми Сэм завершил работу, которой давно занимался, – детектор на аргоновом лазере, способный обнаруживать и определять сплав под землей и водой. Лицензию на этот лазер просили охотники за сокровищами, университеты, корпорации, шахты и министерство обороны, и через несколько лет «Фарго групп Лтд» стала приносить семизначную прибыль. Через четыре года они продали фирму, став очень богатыми до конца жизни. Вместо того чтобы удовлетвориться этим, они взяли месячный отпуск, а потом основали Фонд Фарго и начали свою первую охоту за сокровищами. Приобретенное богатство отошло к длинному перечню благотворительных организаций.
Теперь супруги Фарго молча смотрели на остров перед собой. Реми сказала:
– Все еще трудно представить себе.
– Да, – согласился Сэм.
Никакое образование, никакой опыт не подготовили их к тому, что они нашли на Палау-Легунди. Случайная находка корабельного колокола с Занзибара обернулась открытиями, которые будут привлекать внимание поколений археологов, историков и антропологов.
Сэма вырвал из размышлений двойной сигнал туманного горна. Он повернулся налево: в полумиле от них прямо к катеру направлялся тридцатишестифутовый суматранский патрульный корабль.
– Сэм, ты забыл заплатить за газ при аренде? – сухо спросила Реми.
– Нет. Правда, заплатил поддельными рупиями.
– Может, дело в этом.
Они смотрели, как корабль подошел на четверть мили, потом повернул сначала вправо, потом влево и наконец встал в ста футах от них. Голос произнес в громкоговоритель по-английски с индонезийским акцентом:
– На корабле. Вы Сэм и Реми Фарго?
Сэм подтверждающе поднял руки.
– Пожалуйста, подождите. У нас к вам пассажир.
Сэм и Реми удивленно переглянулись: они никого не ждали.
Патрульный корабль подошел еще ближе, так что между ними оставалось три фута. Двигатель замедлил обороты и заглох.
– Ну, по крайней мере вид у них дружелюбный, – прошептал Сэм жене.
Последний раз иностранный корабль подходил к ним на Занзибаре. Тогда это был патрульный катер, вооруженный 12,7-миллиметровыми пушками и с сердитым экипажем с АК-47 в руках.