– А тот, второй, говорил что-то?
– Нет. Сидел всю дорогу молча, держал свой обрез между колен… Кажется, жевал резинку.
– А водитель?
– А ему вообще до лампочки. Он ж не в курсах был – что там да как… Короче, я все сделал, как велел Строгов. Пришел в офис. Вызвал полицию. На удивление быстро приехали… Я им рассказал всё, как Игорь Васильевич научил. А они в ответ: ты что – дурак? Или нас за дураков держишь? Дескать, твое счастье, что ты человек в возрасте, да еще и капитан второго ранга. Иначе мы бы тебя носом в развороченный затылок Тищенко сунули… А вы тот затылок видели?..
Трупа Петрухин, разумеется, не видел. Но очень хорошо представлял, как выглядит голова человека после выстрела из обреза с близкого расстояния…
* * *
– …Ф-фу!!! Накурили-то! Впору топор вешать! Неужели нельзя хотя бы раз в полчаса проветривать?!
Бесцеремонно вклинившись в процесс мужицкого мозгового штурма, на кухню, на правах хозяйки дома, заглянула младшая сестра Купцова – Ирина.
То была высокая, миловидная барышня, с не по годам развитой фигурой и несовременной, но совершенно очаровательной, цвета воронова крыла, косой, небрежно перекинутой через плечо. Эдакая селянка – кровь с молоком! – невесть как очутившаяся в урбанистических унисекс-джунглях. На руках Ирина держала глакодшерстную рыжую кошку. Выражение морды которой свидетельствовало о глубоком неудовольствии вечерним визитом незнакомца, беспардонно оккупировавшего ее законную территорию.
– Мы проветривали! Буквально десять минут назад! – принялся смешно оправдываться Купцов. В делах бытовых и житейских своей деловой и дюже бойкой сестренки он, похоже, откровенно побаивался. Хотя по возрасту вполне мог годиться Ирине в отцы. В те, которые «по раннему залёту». – Вот честное слово! Правда, Дим?
– Истинно так! – улыбаясь, подтвердил Петрухин.
– Ну не знаю, как вы тут проветривали, – проворчала сестрица, – если вон Муську от дыма уже просто тошнит.
– Она сама виновата. Не фига ей тут под дверью тереться, мужские разговоры подслушивать.
– Ничего она и не подслушивает. Она есть хочет, а войти на кухню боится.
– Ленька, у тебя скотина не кормлена, а ты молчишь! Ладно, сейчас уладим. – Петрухин подхватил с тарелку жирный кусочек скумбрии и метко зашвырнул его в кошачью миску. – Гуляй, Маня!
Животина стремительно соскочила с хозяйских рук и пулей метнулась за деликатесом. Однако Ирина оказалась еще проворнее и перехватила кусок перед самым кошкиным носом. После чего строго зыркнула на Петрухина:
– Дмитрий Борисович! Да вы что?! Она ведь у нас только сухой корм ест. У нее на рыбу аллергия.
– У кошек аллергия на рыбу! Куда катится этот мир?
– Вот и я о том же! – угоднически поддакнул Купцов. – Совсем избаловала животное.
Презрительно фыркнув, Ирина подошла к настенному шкафчику, достала оттуда пакет с вискасом, отмерила в мисочку невеликую горку «кошачьего сухофрукта» и поманила кошку в комнату:
– Пойдем отсюда, Мусенька. И не слушай, что говорят эти глупые дядьки. У них от пива их дурацкого соображение совсем в отключке.
– Сеструха у тебя, оказывается, совсем невеста, – проводил их взглядом Петрухин. – В каком классе-то уже?
– Одиннадцатый. Через месяц – выпускные.
– Охренеть!.. Кстати, о «соображениях»: так что ты обо всем этом думаешь?
– Думаю, ты прав, Димон: скотство оно и есть.
– В каком смысле?
– Вот встретишь на улице морского офицера: черная форма, золото… Во, думаешь – о-го-го! Крейсер, субмарины. Мощь и гордость державы! А держава загнала его в клоповник с наркоманами и плюнула на него. А он теперь каждый день думает: изнасилуют его жену и дочку или только ограбят?.. Тьфу!
– А-а-а, вот ты о чем!.. М-да, товарищ майор, ваши благородные эмоции, в принципе, понятны, но к нашему делу прямого отношения не имеют.
– Что же касается нашего дела – обратно согласен. Похоже, охранник к этой паскудной истории действительно отношения не имеет. Из чего следует, что начинать нужно со Строгова. Ибо все равно более не с кого.
– Снимаю шляпу, Леонид Николаевич – ты прирожденный аналитик. Именно господином заместителем директора завтра, во второй половине дня, мы с тобой и займемся.
– А почему во второй?
– Потому что с утра Игорь Васильевич впервые после рабочей командировки в «Кресты» выходит на работу. В связи с чем я попросил Брюнета морально подготовить клиента к нашему визиту, основательно закошмарив. Мы же тем временем окучим водителя Строгова.
– Это того, которому, по словам Черного, «было все до лампочки»?
– Его самого. Кстати, водитель сей отдан нам Брюнетом в полное и безоговорочное рабство. И мы, как новые хозяева, просто обязаны донести до своего холопа новые права и обязанности…
6 мая 2011 года, пт
Земля в центре Питера – на вес золота, особенно в непосредственной близости к «панорамным» невских набережных. Так было при царе-батюшке, так осталось и при президенте-отчиме. По этой причине парковочка для машин сотрудников «Магистрали» была невелика и рассчитана всего на каких-то два десятка машин. Отсюда вполне предсказуемым стало возмущение водителя строговской «фронтеры», с утра обнаружившего на приколе перед офисом мало того что незнакомую, так еще и «абсолютно неприличную», по его мнению, синюю «девятку»…
…Водителя звали Николай Иванович Луканин. Лет сорока пяти, грузный, плотный, но при этом довольно подвижный, он являл собой классический тип профессионального «персонального» водилы. На дороге такие орлы, козыряя «козырными» номерами, любят катить в левом ряду и сигналить дальним светом: дескать, дорогу! Белый человек едет!
Луканин вылез из джипа, еще раз окинул презрительным взглядом «девятину» и собрался проследовать в офис…
– Николай Иваныч, – окликнул его Петрухин. – Здравствуйте… Меня зовут Дмитрий Борисович. Это про меня вам звонил Голубков.
– А… да-да… очень приятно. Виктор Альбертович мне сказал, что я… э-э-э-э-э… с сегодняшнего дня поступаю в ваше… хм… распоряжение.
– Угу. В наше. В мое и… Вот, знакомьтесь, Леонида Николаевича…
– Здрасте. Я… э-э-э… Чем могу… помочь?
Водила беспокойно обшаривал глазами подошедших к нему Петрухина и Купцова и совершенно не был похож на человека, который хочет кому-либо помочь. По крайней мере безвозмездно. И уж тем более – двум голодранцам на гнилой «девятке». Но в данном случае он имел приказ босса и изо всех сил старался держаться любезно… В общем, приятели раскусили водилу сразу: шестерка. Но – козырная шестерка!
– Перед тем как начать распоряжаться, нам с коллегой потребно поговорить с вами о событиях двадцать четвертого апреля.
– А… э-э-э-э… А что… двадцать четвертого?
– Неужто забыл? – фальшиво изумился Петрухин. – Ты же убийц в тот день по городу катал?
– А… ну да, ну да… Просто время-то идет, столько всего, знаете, происходит. Голова кругом, извиняюсь.
– Да, конечно: Светлое Христово воскресенье, яйца-крашенки, троекратные лобызания. Опять же масса других событий в стране – где ж все упомнить? Особенно о каком-то заурядном убийстве в вашем офисе. Обычное дело – замдиректора отстрелили полголовы.
– А я – что? Я – ничего… Я в ментуре все рассказал. Вы у них спросите…
Луканин явно пытался включить дурака, и Петрухин резко сменил интонацию, дабы раз и навсегда «поставить холопа на место»:
– Значит, так, Коля-Ваня! Слушай меня внимательно! Я сейчас наберу номер Голубкова и растолкую ему, что ты гребешь нам мозги… И уже через пять минут после моего звонка тебя переведут на тот самый микроавтобус, из-за которого твой хозяин поссорился с завхозом. Смекнул?
Сработало!
– А я ничего, – быстро ответил водила. – Спрашивайте.
– Вот, другое дело. Давай-ка по порядку. Строгов тебя загодя предупредил, что в воскресенье придется поработать?
– Да. Он позвонил в субботу вечером и сказал: заезжай в десять тридцать.
– Это вообще как – обычная практика, работать по выходным?
– Ну да. Работа у нас такая: полночь – за полночь… выходной – не выходной. Пассажиру нужно ехать – значит, все! Водки, поверите ли, выпить некогда…
– Понятно: не жизнь – а сплошные муки… Когда ты забирал Строгова из дома, он был один?
– Так точно.
– Он не показался взволнованным, нервным? В плохом настроении?
– Нет, все было нормально. Я подъехал, Игорь Васильевич вышел из дома, и мы поехали в офис.
– Мужчина в пальто и шапке подсел по дороге?
– Да.
– Где именно?
– На Васильевском.
– Точнее определись.
– На Малом проспекте.
– Поехали.
– Куда?
– Отвезешь нас на то место, где вы подобрали мужика в пальто. А по дороге продолжим наше приятное общение…
* * *
Дальнейший диалог-допрос продолжился уже в движении. Во время многочисленных музыкальных пауз, которые Луканин брал на обдумывание ответов на каверзные вопросы «знатоков», Петрухин поглядывал на мелькающий за окошком открыточный питерский пейзаж и невольно ловил себя на мысли, что из окна джипика мир всё ж таки выглядит несколько иначе, чем из ментовского «уазика». В глубине души экс-оперативник испытывал сейчас давно подзабытое чувство удовлетворения. ОТ СВОБОДЫ! От сознания того, что он, пожалуй, впервые в жизни едет делать то дело, которое умеет и хочет делать. И при этом полностью свободен от необходимости каждый свой шаг «закрывать» бумажкой, которые позже будет проверять очередной идиот проверяющий. К слову, примерно схожие чуйства испытывал в данный момент и экс-следак Купцов…
– …По дороге они о чем говорили?
– Ни о чем. Этот… который в пальто… сидел как истукан, жевал резинку.
– Описать его можете? – поинтересовался с заднего сиденья Леонид.
– Ну, это… строгий такой, с вас ростом. Да я его и не разглядывал. Зачем он мне? Голодранец какой-то…
– А что значит «строгий»? – уточнил Петрухин.
Луканин задумался, подбирая слова:
– Такому человека завалить – как два пальца обрызгать. Волчара!
– С чего вдруг такие далеко идущие выводы?
– Да уж видно. Я ведь в такси когда-то работал. А там – всякого насмотришься…
– Хорошо. Вы приехали в офис. Дальше?
– Они ушли, я сижу жду. Минут десять прошло – выходят. Третьим с ними наш охранник, Черный, – глаза как у окуня. А у мужика в руках ружье. Короткое. Типа обреза…
– А как сам-то шеф? Тоже «как у окуня»?
– Не помню… не скажу. Но белый был как мел, это точно… Ну я их отвез. Сначала Черного на Петроградке высадил, а потом этого. Который в пальто…
В конечном итоге рассказ водителя в целом совпал с рассказом Черного. Действительно отвезли моряка на Петроградскую, к метро. Там проинструктировали, велели идти в офис. Затем Строгов приказал и водителю выйти из машины. Николай Иванович вышел и минут десять терпеливо курил в сторонке, пока хозяин и убийца (а убийца ли?) беседовали в салоне. Потом они отвезли незнакомца на Васильевский.
– Куда именно? На Васильевском? – спросил Купцов.
– Да куда же? Где брали, туда и отвезли – на угол Малого и Четвертой линии.
– Там и расстались?
– Там.
– А как Строгов попрощался с неизвестным?
– Никак… Тот буркнул: здесь останови. И – вышел. Все.
– Дальше что? – продолжил перекрестный опрос Петрухин.
– Дальше? Отвез я Игоря Василича домой.
– О чем-нибудь говорили с шефом по дороге?
Луканин изобразил работу мысли. По недовольному лицу было видно, что севшая на хвост парочка ему определенно не нравится – не привык он к таким пассажирам. Ну да его мнением и симпатиями никто особо не интересовался! Брюнет накануне приказал: поступаешь в распоряжение Дмитрия Борисыча, и точка! А у Брюнета не забалуешь.
– Нет… не говорили… Игорь Васильевич сказал только, чтобы я об этой поездке вообще забыл. Там, мол, в офисе-то, вышла НЕПРИЯТНОСТЬ. Ты, говорит, Коля, забудь. Ты, мол, день дома провел, с семьей… О! Приехали! – встрепенулся Луканин, останавливаясь неподалеку от перекрестка. – Здесь мы его ждали.
– Нам нужно, Николай Иваныч, чтобы ты поставил машину точно так, как она стояла в тот день. В идеале метр в метр.
– Тогда… вперед маленько. Вон там, напротив рекламы с банками.
Коля-Ваня передвинул джип метров на шесть-семь вперед. Принципиального значения эти метры не имели, но Петрухину хотелось воссоздать картинку в предельной полноте. Разумеется, это было невозможно, но попытаться приблизиться к идеалу стоило попробовать. Кстати сказать, упомянутая Луканиным креативная, наводнившая город относительно недавно социальная «реклама с банками» у бывшего «мусора» Петрухина неизменно вызывала улыбку: на большом, пять на три, постере были изображены накиданные рядом с урной смятые алюминиевые банки из-под напитков и прочие символизирующие людское свинство отходы. Крупная размашистая надпись под этим пейзажем жизнеутверждала, что, оказывается, «У МУСОРА ЕСТЬ ДОМ!».
– Итак, Николай Иваныч, в воскресенье, двадцать четвертого апреля, около десяти сорока пяти ты в компании своего шефа остановился здесь в ожидании неизвестного тебе человека. Долго ждали?
– Нет. Минуту-другую.
– Хорошо. Откуда он появился?
– Сзади подошел. Подошел и сел в правую заднюю дверь.
– Хорошо… Ты его издалека увидел?
– Да я не смотрел… зачем он мне?
– Ясно. А вот скажи: может быть, он на машине подъехал? Не было какого транспорта сзади? Легкового, грузового – все равно. Хоть на этой стороне улицы, хоть на противоположной?
Водила призадумался, вспоминая.
– Нет, – сказал он наконец. – Кажется, не было… У «опеля» боковой обзор хороший. Не зеркала – лопаты. Кажется, никого не было.
– Ладно, кури пока, – распорядился Петрухин. – А мы с Леонидом Николаевичем выйдем ненадолго, ножки разомнем.
Приятели выбрались из «опеля» и, не сговариваясь, двинулись назад. Туда, откуда пришел убийца с обрезом под полой плаща. Туда, куда он потом ушел…
* * *
Два часа спустя выезжавшие на рекогносцировку местности Петрухин и Купцов сидели в кабинета Брюнета. Официальное представление напарника работодателю прошло в деловой, дружеской обстановке («Рад. Весьма рад. Надеюсь, мы вместе хорошо поработаем. Для меня рекомендация Дмитрия Борисовича… хм… дорогого стоит») и завершилось дегустацией элитного французского коньяка.
После того как все контрактно-подрядные формальности были улажены, Брюнет выкрикнул по селектору секретаршу и затребовал доставить на очередное правилово счастливо освободившегося, хотя и невыездного теперь, вице-президента «Магистрали»…
…Господин Строгов, еще не отошедший от утренней выволочки, устроенной ему Брюнетом в соответствии с пожеланиями Петрухина, выглядел подавленным. А вот Виктор Альбертович, напротив, едва только компаньон пересек порог директорского кабинета – и оживился, и возбудился:
– Вот, господа, полюбуйтесь на красавца! Строгов. Игорь Василич. Мой заместитель и, можно сказать, соратник. Так душой за дело скорбит, что прямо мама Леля. Расстреливает нерадивых сотрудников не отходя от кассы.
– Виктор! – поморщился вице-президент.
– Что – Виктор? Я уже сорок лет Виктор! Но ни разу за сорок лет мне так в карман не гадили, Игорек! В моей биографии всякое было. Вон, Борисыч не даст соврать… Всякое было, но такой мажорчик еще не лабали. Партитуры такой в природе нет!
– Но я же не мог знать, что так получится! – как-то очень по-детски, разве что не шмыгая носом запричитал Строгов. – Я же не хотел, Витя!
– Это никого не гребет, Игорь! Вот это ты видел? – Голубков взял лист бумаги и брезгливо толкнул его по полированной столешнице. – Это факс из Хельсинки. От Московцева. Позавчера пришел. Когда ты в «Крестах» отдыхал… Пересравшиеся финны, дорожа, в отличие от тебя, деловой репутацией, подписали контракт не с нами, а с Харламычем!.. Ознакомься, пощелкай куркулятором и прикинь, на какую сумму мы пролетели. Из-за твоего «я не знал, что так получится»… А вот еще! – Следом за листком по столу прошуршала газета. – Прочти, будь ласка, про то, как «криминальное прошлое господина Голубкова явно не желает его отпускать».