А вот это было уже совсем интересно. Получалось, кто-то воспользовался обликом Паркинсон, чтобы проникнуть в поместье, а затем преспокойно вернул тряпки и драгоценные побрякушки их владелице. Хм-м, этот маг или ведьма были либо очень честными и глупыми, либо… достаточно хитрыми и умными. В первом случае это могли быть и гриффиндорцы. Если бы близнецы Уизли всё ещё учились в школе, я подозревал бы их в первую очередь, причём по смешанным показателям – честные и хитрые. Во втором это могли быть только слизеринцы, и тут на память приходил Блейз Забини, преследовавший Драко весь шестой курс. Но… как бы это объяснить? Губы того, кого я целовал в тёмном кабинете Люца, были неумелыми, а на Забини пробы ставить негде, так что вряд ли это мог быть он. А потом мне было не до размышлений – вызванный в Хогвартс Алекс Паркинсон, немного повеселевший, когда ему сказали, что это не его дочь устроила представление в Малфой-меноре, потребовал немедленного разбирательства по поводу нападения на свою наследницу. Пока авроры несколько часов выясняли, что же произошло в Подземельях и чем-таки была одурманена девушка, я пытался отбиться от Алекса, настаивавшего на немедленном завершении ритуала помолвки, и его доченьки, требовавшей предоставить ей её «Дракусика». Мерлин великий! Она оказалась ещё хуже, чем я думал! Крестнику крайне не повезло. Спровадив из замка ничего не выяснивших авроров и заверив бывшего соратничка, что обговорю всё с Люциусом, я, поставив в известность директора, смылся в Малфой-менор. Можно было, конечно, связаться с Люцем через камин или отправить сообщение, но я почему-то подозревал, что мои рождественские приключения ещё не закончены, и, как всегда, оказался прав. В поместье меня ждала встревоженная Нарцисса и принявший зелье Сна-Без-Сноведений Люциус, так и уснувший в своём убежище. Помянув непечатным словом всех его предков до седьмого колена, а в особенности – затесавшихся туда вейл, я выдернул у него волосок и, найдя основу для Оборотного зелья, отправился изображать из себя «лорда Малфоя в кругу семьи». Спать после бессонной ночи хотелось неимоверно, но «игра» ещё была не закончена, и приходилось терпеть. Нет, Люц всё же полная скотина! Заварить такую кашу и увильнуть от расхлёбывания последствий, напившись снотворного, это надо додуматься. Хорошо, хоть Алекс не стал ходить вокруг да около, а сразу «взял быка за рога», потребовав немедленно завершить ритуал. Его доченька за широкой спиной папеньки чуть от предвкушения не повизгивала. М-да, «попал» крестничек, ох как «попал». Эта истеричная девица с полным отсутствием представления о благоразумии его в гроб вогнать может… или он её… раньше времени. Мне ничего не оставалось делать, как принести пергамент с Брачным договором и предоставить Пенелопе поставить свою подпись, завершая ритуал…
Того, что произошло потом, даже я не ожидал. При первой же попытке девицы прикоснуться к пергаменту её отшвырнуло от него футов на пять, крепко саданув о стену. А я лихорадочно попытался просчитать причину такой бурной реакции магического контракта на прикосновение девушки. Постепенно в моей голове начало кое-что складываться.
- Алекс, та… самозванка касалась пергамента?
- Д-да, по-моему, – Паркинсон пребывал в шоке и не сразу среагировал на вопрос. – Может быть, повторить ещё раз?
- Ты хочешь, чтобы твою дочь по стене размазало? Договор не принял её.
- Но почему?!
- Вот это я и пытаюсь понять. Постой! Как ты тогда к ней обратился?
- Моя красавица… Мордред! Я не назвал имени!!!
- Вот именно! А самозванка коснулась пергамента. Теперь Договор воспримет только её. Ты же сам своими руками отдал пергамент в её руки, а значит, признал, что кем бы она ни была, ты подтверждаешь эту помолвку.
- Мерлин великий!!! – Алекс был сражён.
А его доченька завопила пронзительным фальцетом:
- Я не позволю никому отнять моего Дракусика!!! – заставив всех, включая Нарциссу и Драко передёрнуться от неприятного звука.
- Пенелопа, прекрати! – внезапно спокойно и решительно вмешалась её мать. – Ты позоришь нас и себя.
Джорджиана подтянула дочурку к себе и что-то быстро зашептала ей на ухо, заставив готовую к скандалу девицу взять себя в руки.
- И что теперь делать? – Паркинсон смотрел на меня, дожидаясь ответа. Несмотря на свою слепую любовь к дочери, он великолепно понимал, что они свой шанс упустили, точнее, собственноручно подарили кому-то неизвестному.
- Ждать. Если за полгода контракт не будет завершён, он просто самоуничтожится. И вот тогда мы поговорим.
- Я думаю, ты помнишь мои аргументы, Люциус?
Ага, а вот и угрозы пошли. Ничего, мой милый Алекс, мы с Люцем очень постараемся, чтобы у нас через шесть месяцев появились контраргументы. Ты далеко не ангел, а твоя доченька – не пара моему крестнику.
В общем, за взаимными светскими извинениями и болтовнёй, которую я органически ненавидел, хоть и умел поддерживать, прошёл ещё час. А потом лорд Паркинсон вместе с дующейся, как мышь на крупу, но, к счастью, помалкивавшей наследницей благополучно отправился домой. А его вновь потерявшая сознание от переживаний жена ввиду крайней слабости была отлевитирована в гостевую спальню Малфой-менора. Едва сдерживающий радость и облегчение Драко ретировался в свои комнаты, а мы с Нарциссой, обсудив пару организационных вопросов, под ручку, как положено паре любящих супругов, шли по коридору в сторону спальни хозяина поместья. Как я ни пытался сослаться на дела, красавица блондинка меня каждый раз удерживала, всё ближе и ближе подводя к двери в спальню. А я не знал, как себя с ней вести. Никогда не вникал в подробности их с Люцем семейных отношений. За что, похоже, меня и ждала сейчас неминуемая расплата. Ну, не подозревал я, что они настолько близки! А Нарси, игриво прижимаясь ко мне всем телом, буквально втащила меня в свой будуар и вовлекла в довольно откровенный поцелуй. На мгновение я замер, а потом, мысленно послав Люциуса к Мордреду за вечное втягивание меня в истории, ответил на вторжение её язычка со всей страстью, на которую был способен. Как ни странно, умелые губы признанной светской красавицы не вызвали во мне даже десятой доли того волнения, что я испытал в объятиях таинственной самозванки или самозванца всего лишь сутки назад. Но я постарался не ударить в грязь лицом и показал всё, на что был способен. Опыт – тоже великое дело. Нарси первой разорвала поцелуй и, довольно улыбнувшись, легонько оттолкнула меня от себя:
- Меня всегда интересовало, насколько ты страстен, Северус.
- Что-о?!
- Ты полагал, что я не замечу подмену? Я слишком хорошо знаю своего мужа, Сев…
Она, возможно, сказала бы ещё что-то, но тут в дверях её спальни в неглиже, с бокалом шампанского в руке и с распущенными по плечам в прекрасном беспорядке длинными блестящими чёрными волосами появилась… Джорджиана Паркинсон собственной персоной.
- На-арси-и, мне так одиноко без тебя… где ты так долго задержалась?
Я едва не расхохотался в голос. По знойному виду матушки Пенелопы было вовсе не похоже, что она пребывает в глубоком горе от сорванной помолвки. Только сжавшаяся на моём плече рука Нарциссы и её едва слышный шёпот удержали меня от подобной реакции:
- Ш-ш, я не хуже тебя знаю, что с выбором невесты для Драко мы с Люцем ошиблись, но Джорджи здесь ни при чём… Если ты только не собираешься присоединиться к нашим играм? Не-ет? У тебя другие интересы? Какая жа-алость! Кстати… ты целуешься лучше моего мужа. Это, между прочим, комплимент.
Она ещё раз провоцирующе прижалась к моему телу и, не дождавшись положительного ответа, повернулась к подруге и уже громче пропела:
- Джи, дорогая, эти мужчины так предсказуемы. Иди в спальню, я сейчас приду. И не вздумай пить без меня, а не то… последует наказание.
Джорджиана восторженно взвизгнула и умчалась в комнату, Нарцисса решительно проследовала за ней, а я остался стоять, в полной прострации уставившись на захлопнувшуюся перед моим носом дверь. Через минуту меня разобрал хохот.
Да-а, супруга Люциуса стоила своего мужа.
====== Глава 3. Открытия удивительные и не очень ======
Гарри:
- Что-о?
Не в силах поверить в только что услышанное мною, я в недоумении переводил взгляд с одного одинакового лица на другое. За моей спиной возмущённо пыхтел Рон, как всегда, готовый поддержать меня в споре. Даже если это означало потасовку с собственными братьями.
- Ну, ты же едва не спалился.
- Я же вам всё рассказал. Никто не сможет меня узнать. Подумают, что у Паркинсон от долгожданной радости крыша поехала, и дело с концом. Она же по жизни взбалмошная дура.
Про поцелуй у камина и слова Люциуса об Оборотном зелье я им, конечно, ни слова не сказал.
- И правда, чего вы до Гарри докопались? Сутки в этом гадюшнике провёл? Провёл. Никто не узнал, что он Гарри Поттер? Не узнал. Какого Мордреда вам ещё надо?
- Э-э, погоди, Ронни. Уговор был на сутки, а Гарри примчался к нам за… час до окончания срока.
- И что? Пари было на то, что я проведу 24 часа в шкуре Панси Паркинсон, и меня никто не узнает. Так я и выполнил свою задачу. О каком должке речь?
- Но мы-то тебя узнали.
- Ну-у, вы совсем на всю голову больные, парни!!! Вы же сами мне это зелье подсунули, как же могли не узнать?!
- Теперь ты должен нам…
- … Что бы такое…
-… придумать?
- О!!!
- Поединок!!!
- С вами, что ли? А что, я согласен.
И впрямь, после этого «безобидного» рождественского приключения я вовсе был не прочь их приложить чем-нибудь из списка условно-допустимых в определённых обстоятельствах заклинаний. Хотите – верьте, хотите – нет, но есть и такой. И, что самое смешное, ещё сотню лет назад в него входили «Империус» и «Круциатус». Их перевели в разряд Непростительных только после поражения Гриндевальда.
- Не-ет, не с нами.
- А с кем?
- Это пока тайна.
- Мы и сами слышали кое-что…
-… только краем уха.
- Вот как узнаем точно…
-… так скажем…
- Не бойся, тебе понравится.
Большего из них ни я, ни Рон с Невиллом тогда вытянуть не смогли.
В «Норе», куда съехались все многочисленные представители семейства Уизли с подружками и бой-френдами, было весело и многолюдно. Мы строили снежные крепости и устраивали грандиозные осады, катались на коньках и лыжах, запускали привезённые близнецами фейерверки. Это было первое настоящее Рождество без гнетущей угрозы Волдеморта, нависшей за плечами, и именно поэтому все веселились, как могли. Защита дома всё ещё была усиленной: по лесам бродило немало ускользнувших от авроров приверженцев Тёмного Лорда, но большой угрозы они не представляли. Все самые опасные и одиозные личности из Внутреннего Круга либо сложили головы в битве за Хог, либо поцеловались с дементорами. Впереди нас ожидала свободная от былых страхов и полная новых приключений жизнь. Всё было просто замечательно.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, как-то незаметно пролетели и рождественские каникулы. И вот Хогвартс-экспресс привёз нас в ставший родным за семь лет учёбы замок, и потекли учебные будни. Слава Мерлину, за прошедшие с момента Битвы четыре с половиной месяца ажиотаж вокруг моей персоны значительно уменьшился, и теперь мне хотя бы можно было ходить по школе без сопровождения. Я по-прежнему проводил много свободного времени в библиотеке, где заодно и выискивал полузабытые боевые заклинания, ни на одну минуту не забывая об обещании, данном близнецам. За годы общения с ними я давно уже понял, что их отношение к приключениям приблизительно такое же, как у Хагрида – к соплохвостам. Для последнего эти твари – милые зверушки, а для Фреда с Джорджем – чем приключение опаснее, тем интересней. Попадать впросак во второй раз не хотелось, да и Боевая магия меня всегда интересовала – ведь как-никак я хочу стать аврором – вот и разучивал всё, что посчастливилось найти. А библиотека в Хогвартсе была бога-атая. Время летело незаметно.
Постепенно я стал замечать то, чего не видел раньше. К примеру, что Рон неравнодушен к Лаванде, а Невилл – к Джинни. Дин Томас, насколько я знал, встречался с какой-то шестикурсницей с Хаффлпаффа, а Симус, наш вспыльчивый, порывистый синеглазый ирландец, стал пропадать куда-то ночами из башни. И только мне по-прежнему не везло. Стоило только перемолвиться парой фраз с кем-нибудь вне нашей обычной компании, как по Хогвартсу немедленно разносилась волна слухов о моих предпочтениях. А журналисты типа Риты Скитер тотчас же бросались брать интервью у предполагаемого избранника Победителя-Того-Кого-Лучше-Всё-Же-Не-Называть. С некоторыми из них после их самодовольных заявлений мне даже в одном зале обедать не хотелось. И откуда из них эта грязь пёрла? Нормальные же вроде пацаны и девчонки, если посмотреть. В общем, личная жизнь как понятие у меня отсутствовала полностью. И только ночами, когда прочь уносились старые кошмары, почти под самое утро, мне снился ТОТ поцелуй, отблески огня в камине и… родной, любимый человек рядом. Я никогда не видел его лица, но почему-то мне казалось, что это не Люциус Малфой. Снова и снова в моей голове прокручивались события, произошедшие на Рождество, и я каждый раз пытался просчитать, кем же был мой таинственный незнакомец.
Если тот, кто целовал меня, а до этого участвовал в подписании Брачного Контракта, был не лорд Малфой, а только обеспечивающий ему алиби человек (о переполохе в доме и охоте на таинственного «грабителя» Кингсли я знал от всезнающих близнецов), тогда возникали вопросы: «Кто это был?», «Кому Люциус мог доверить свою жизнь и судьбу сына?» и, наконец, «Почему этот кто-то целовал меня так яростно, как будто от этого зависела его жизнь?».
Если же это всё-таки был Люциус Малфой, то за каким лядом хитрожопый лорд подставлял свой едва выпутавшийся из неприятностей служения Волдеморту зад под расследование, покрывая воспользовавшегося его внешностью и явно вовлекшего его в неприятности мага?
И чем больше я над этим размышлял, тем больше склонялся к первому варианту. В основном по двум причинам. Первая – что-то слабо верилось, что Малфой способен на такое самопожертвование. Вторая… ну, не переваривал я папеньку Хорька, хоть убейте, и представить себя целующимся с этим лощёным гадом без содрогания не мог.
В общем, с каждым днём в моих снах прибавлялось всё больше подробностей. А мои «утренние проблемы» вызывали беззлобные шуточки всех моих товарищей по спальне. Приходилось даже накладывать Заглушающие чары на полог кровати ночью. А днём в голову лезли посторонние мысли, сводившиеся к одному короткому вопросу: «Кто он?» Сколько я ни думал, ответа на него найти не сумел. Так прошла зима, минул март. Первой о причинах моей задумчивости догадалась Гермиона, и я, измученный ночными эротическими фантазиями, зашедшими уже Мерлин знает куда, выложил ей всё как на духу.
- Хм-м, я думаю, ты не прав. Судя по твоему описанию ритуала, это был полный и самый древний из вариантов Магической Помолвки. Разорвать её невозможно, но подписать контракт со стороны жениха могут только отец и крёстный, который в отсутствие кровного родителя становится равным ему во всём. Чужак просто не смог бы прикоснуться к зачарованному пергаменту.
- Но зачем Малфою покрывать подставившего его под контру с Кингсли незнакомца?
- Не знаю, на него это не похоже.
Тут мне кое-что пришло в голову.
- Слушай, Герм, а кто крёстный Хорька?
- Это ты меня спрашиваешь? – моя подруга была до глубины души удивлена моим вопросом. – Не знаю. Думаю, ты можешь поинтересоваться у него.
- Как ты себе это представляешь? Подхожу это я к Малфою и интересуюсь: «Дракусик, а кто твой крёстный? Признайся, лапушка!»
Гермиона, визуально представив себе такую картину, не выдержав, расхохоталась весело и заразительно. Мы ещё немного пошутили, придумывая небылицы, как можно вытянуть информацию из Хорька, а потом пошли спать. Но идея с крёстным не давала мне покоя. К сожалению, имена крёстных не вносятся в Генеалогические древа, и их невозможно отыскать в «Энциклопедии Чистокровных Родов». Поэтому-то мне так ничего и не удалось выяснить. Была уже середина апреля, на седьмом курсе вовсю шла подготовка к Тритонам, а меня мои эротические фантазии не хуже, чем когда-то кошмары с участием Волдеморта, выгоняли по ночам из башни в накинутой на пижаму мантии-невидимке и заставляли бродить по спящему замку, распугивая своим присутствием привидений. К моим постоянным поискам подхода к Хорьку присоединилась ещё и тревога за Симуса, напрочь переставшего ночевать в нашей спальне, но, в отличие от предыдущего месяца, ходившего всё с более и более мрачным и понурым видом. Друга явно что-то угнетало, но на любые вопросы он отвечал только: «Со мной всё в порядке».