- Ну а как же иначе я удовлетворю свое любопытство? – усмехнулся Том и, заведя руку вперед, вытянул рубашку из-за пояса брюк Криса. – Не применять же к тебе пытку в виде щекотки. – Кончики ногтей царапнули инстинктивно втянувшийся живот и исчезли.
- Думаю, достаточно меня просто поцеловать, – прерывисто вздохнул тот и откинул голову назад, устраивая ее на плече Тома.
- Решение было таким простым? – Том вскинул бровь, кончиком пальца обрисовал скулу дарка, а потом, надавив на его затылок, прижался к губам, целуя глубоко, непристойно, так, словно хотел выпить всю его душу.
- Карми означает любовь-судьба, Том. То самое, что суждено, то самое, чего ждешь, чтобы стать целым, завершенным… – Крис отвечал, и не просто отвечал, он сражался за каждый вздох в этом поцелуе.
- Звучит страшно, – Том терзал и терзал его губы. Любовь-война, в которой нет места жалости. – У твоей судьбы черное чувство юмора, раз она подсунула тебе меня.
- Это не важно, Том, – ладони Криса скользили по бедрам, все увереннее спуская, стягивая с Тома нижнюю часть комбинезона. – Все не важно, если ты хочешь разделить судьбу со мной.
Том рассмеялся мягко, необидно, чуть напряженно:
- Моя очередь дразнить тебя, мой капитан, – он опустил обе руки вниз, скользнул ладонями под рубашку, сильно лаская торс.
- Ты дразнишь меня одним только своим существованием, – дарк выгнулся в его руках как большой кот, жмурясь от удовольствия. – Не желаешь принять более удобное положение? М?..
- Сначала проверю, насколько ты чувствителен, Крис, – Том с силой потер ладонями торчащие соски, а потом невесомо коснулся их кончиками пальцев, губами лаская кромку уха.
Крис вздохнул.
- А насколько чувствителен ты? – тонкие пальцы больше не сжимали его волосы, и он развернулся в обнимающих руках. Согрел губами губы, легонько прихватил нижнюю зубами, лизнул солоноватую кожу.
Выдох Тома был эхом.
- Это ты мне скажи, мой капитан, – а в следующую секунду Хиддлстон вывернулся из его объятий. Отвернулся, отошел, почти буднично избавляясь от комбинезона, и без того сползшего почти до середины бедер. – Мне нужен душ, – он оглянулся через плечо с легкой усмешкой. – У тебя будет шанс сбежать, Крис.
- Я не собираюсь отпускать тебя, – дарк направился в спальню, легонько коснувшись губами его обнаженного плеча. – Ни теперь, ни потом.
- Только свечи не зажигай, – бросил ему вслед Хиддлстон, смеясь чуть-чуть нервно. – Не хочу оказаться под холодным душем пожарной сигнализации в самый интересный момент.
Безнадежно испорченная форма не раздражала. Крис раздевался со странной смесью волнения и удовольствия. И еще страха. Что это ему снится. Или грезится, как когда-то на Сирене. Вот только это было реальностью. И мягкий шелест воды в душе, и комбинезон Тома, валяющийся в кресле, и следы его пальцев на плечах. И припухшие от поцелуев губы.
Крис вытянулся на разобранной постели, кончиками пальцев касаясь своих губ. Он так долго ждал. Слишком долго. Непозволительно долго.
- Мечтающий о чем-то Крис Хэмсворт – зрелище не для слабонервных, – Том появился в спальне бесшумно. В одном полотенце, с потемневшими влажными волосами и усмешкой на лице. – Мой мир почти пошатнулся. – Он дошел до маленького столика, налил в высокий бокал вина и сделал глоток, смакуя вкус. Словно и не касалось его напряжение, витающее в каюте. Казалось, что в тишине можно было даже расслышать легкий треск разрядов.
- То есть пошатнуть твой мир я не способен? – дарк поднялся с постели и, обойдя монументальную кровать, подошел к Тому. Ладонью провел вдоль спины, носом зарылся во влажные волосы. – А если я скажу, что люблю тебя?
Том замер, словно закаменел. То ли от неожиданных слов, то ли от прикосновения.
- Тогда я скажу, что мой мир лежит в руинах, – хрипло ответил он, осторожно ставя бокал на стол.
- Значит, я отстрою его для тебя по новой, карми, – точеная шея, острые скулы, Крис обнял его обеими руками, поцелуями прослеживая линию плеча. – Потому что я люблю тебя, как никого другого. Потому что связал свою жизнь с твоей.
- Ради этого стоило спуститься в пирамиду, – губы Тома тронула улыбка. Непонятная, нечитаемая, но светлая. – Мне нравится, когда ты меня так называешь. Это… волнует. – Он развернулся к нему, запустив пальцы в растрепавшиеся волосы. – Я знаю, что ты сможешь, Крис. И не только построить мир заново.
Сильные пальцы Криса скользнули по его бокам, пояснице, разделались с влажным полотенцем и накрыли поджарые ягодицы. Крис кончиком языка очертил его губы и щекой прижался к щеке.
- И не только. Мне не нужно твое состояние. Мне нужен ты.
- Прежде, чем кто-либо сможет добраться до моего состояния, я спущу его на авантюры, – губы Хиддлстона дрогнули в усмешке. – А еще я надеюсь добраться до кровати до того, как состарюсь.
Повторного намека дарку не потребовалось. Он подхватил Тома под бедра, вынуждая того обвить себя ногами. И остановился только, когда его колени коснулись края кровати.
- Решил вспомнить дела минувших дней? – невозмутимо отреагировал Том, глядя на него сверху вниз. – Правда, тогда, помнится, на мне было гораздо больше одежды. Да и больничная кровать была не такой удобной.
- Тогда мне тебя убить хотелось, – Крис опустил его на постель и накрыл собой, втираясь меж разведенных ног. Несильно толкнулся вперед, чувствуя, как отзывается тело.
- Сейчас это желание у тебя возникает с периодичностью раз в час, какой прогресс, – Том хмыкнул, на мгновение прикрыл глаза, словно отпуская себя, а потом рванулся, перекатился, укладывая Криса на спину. Заглянул в глаза, склонился, дыханием согрев губы и тут же отстранившись. Странно улыбнулся и, упершись ладонями в его плечи, потерся пахом о его пах, судорожно выдохнув. Словно только сейчас позволив желаниям тела заявить о себе.
- Очень категоричное заявление… – Крис шумно выдохнул, зажмурившись от прошившего тело удовольствия. – Куда реже. Чаще меня посещало совершенно другое желание. Несколько более мирное.
- О, я прямо таки жажду его услышать, – Том откинул голову назад, закрывая глаза. Возбуждение, притихшее, было, просыпалось с новой силой, и ощущать его было восхитительно. Как и прохладный воздух, словно омывающий разгоряченную кожу.
- Например, разложить тебя на твоем столе, – ладони Криса мазнули по его обнаженной груди и пальцы принялись легонько теребить темные бусинки сосков.
Том выдохнул судорожно и стиснул его запястья. Склонился к лицу, заглядывая в глаза пытливо, а потом тряхнул головой, легко смеясь:
- Кажется, тебя нужно почаще дразнить, Крис. Иначе не видать мне твоей неземной страсти наяву. Еще один спуск в пирамиду подойдет?
- Ты все равно спустишься туда, – дарк легко перехватил его руки и, оттолкнувшись от постели, перевернулся, подминая под себя поджарое тело любовника. «Любовника», даже мысленно это слово произносить одно удовольствие. – А я все равно буду сходить с ума от страха. За тебя. – Почти болезненный поцелуй в губы, в шею, в грудь, и ниже, ниже, вместе с неотвратимым движением рук, пока касание не завершилось бесстыдной лаской. Кончик языка очертил головку члена, скользнул вдоль вздувшейся венки под тонкой кожей, губы поочередно обласкали потяжелевшие яички. Жарко от прикосновений. От понимания, что вот он, в руках – еще жарче.
- А ты… резкий парень, – Том выгнулся со стоном, запуская обе пятерни в его волосы, ероша их, ненавязчиво приказывая не останавливаться. Жадный до жизни – он был таким же жадным до ласк и не знал стыда, беря все, что мог взять. С раскинутыми ногами, кусающий губы – он выглядел непристойно и вызывающе. А еще он был похож на сжатую пружину. Потревожь – и увидишь, какая сила скрывается за ее завитками. – Да, Крис… О-о-о… Знал бы – специально для тебя съел бы шоколад.
- Это... совершенно не обязательно, – тот незначительным усилием приподнял его бедра, устроив стройные ноги на своих плечах. – Сущая мелочь. – Кончик языка коснулся входа в тело и легонько скользнул внутрь.
Том застонал глухо, протяжно, отпуская его волосы и цепляясь за подушку, как за соломинку. Ресницы задрожали, и веки сомкнулись. Гибкое тело зависло над кроватью дугой:
- Крис… – прохрипел Том, пытаясь взять под контроль сорвавшееся дыхание. – Сукин ты сын… Так нечестно…
Кончики пальцев осторожно проникли следом за языком, по влажной дорожке, толкнулись настойчивей, растягивая узкую плоть.
- Технически, – хрипло рассмеялся дарк. – Моего отца сукой назвать нельзя... только кобелем. И одного, и второго...
- Ты за это заплатишь, – прошипел Том, пытаясь расслабиться и не стонать уж слишком очевидно. – Проклятье… – Не дотянуться до него, не потребовать и не приказать. В полной власти. Том облизнул пересохшие губы, прислушиваясь к ощущениям собственного тела, никак не могущего решить, чего больше – дискомфорта или удовольствия.
Пальцы снова уступили место языку. Язык – пальцам. Крис то и дело ласкал напряженный член, возвращался к сжимающемуся колечку мускулов и снова принимался за сладкую муку, пока наконец не решил, что достаточно.
- Обязательно, – сорванным голосом пообещал он, укладывая Тома на постель. На миг завис над ним на вытянутых руках, вглядываясь в лицо. – Я знаю, и я готов.
Он вошел в такое желанное тело осторожным толчком, одновременно накрыв губы Тома своими, будто желая выпить первый стон или вскрик.
И Том его не разочаровал. Застонал сильно, вцепившись пальцами в его влажные плечи, сжавшись на миг так, что от боли перехватило дыхание. Выгнулся в инстинктивной попытке уйти от проникновения, но только еще больше прижался к сильному телу, отдавая его обладателю и свои стоны, и свое дыхание. А потом ноги обвились вокруг бедер капканом, и остались на спине белые полосы от сильных пальцев.
Толчок и глубокий поцелуй. И еще один и еще, толчки в ритме поцелуев или поцелуи в ритме проникновений? Одно дополняло другое, как судорожные вздохи, как тонкая пленка пота, укрывшая тела. Ни секунды покоя, то легче, то быстрее, не позволяя привыкнуть, не позволяя забыться и потеряться.
Не вымолвить слова, не отстраниться. Даже стоны и вскрики не отражаются от этих стен. Только шорох белья, сорванное дыхание, да влажный звук поцелуев, в которых тонет все. Память, страх, вся прошлая жизнь. Есть только это здесь и сейчас. Двигающийся в покорном теле напряженный член, как символ обладания. Слившиеся губы и объятия настолько тесные, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Удовольствие разрастается внутри, копится, не выпущенное наружу со вздохом, стоном. Искрят нервные окончания, горит кожа и слиплись ресницы от пота. И все равно мало, так мало.
Люблю тебя – каждым касанием. Каждым сдавленным всхлипом, клубящимся в горле рычанием. Люблю тебя – и это не обсуждается, это свершившийся факт. Не могу без тебя и не хочу. Люблю тебя. В моих руках сейчас и всегда.
Том вскинулся, отвернулся, уводя губы от очередного поцелуя. Напряг мышцы, поймав любовника в капкан своего тела, не давая двигаться. Ладонью стер с виска капельку пота, невесомо погладил щеку, скользнул ниже, массируя шею.
- За все надо платить, Крис… – прошептал Том в его губы, а потом вдруг напрягся, вытянулся куда-то. Голова капитана дернулась от рывка назад, и свет спальни отразился в сияющей стали. Запел воздух, и в следующую секунду зазвенел нож, упавший на пол, а по плечам дарка рассыпались безжалостно обкромсанные волосы. – Теперь ты мой, Крис Хэмсворт… – Хриплый смех был страшным, но губы, прижавшиеся ко рту – болезненно-нежными.
Впрочем, нежность почти сразу растворилась без следа. Она уступила место болезненной страсти, сильным рывкам Криса, уже без страха навредить или поранить. Не навредит, не поранит, сорвет еще один стон, и снова, и снова, а потом вскрик, и слизнет с тонких покрасневших губ капельку крови там, где зубы пропороли тонкую кожицу. А в голове – легко, будто вместе с косой ушла тяжесть гнетущих мыслей и забот. И расцветает в теле бритвенно-острое удовольствие.
Словно лезвия, вспарывают кожу на спине впившиеся ногти. Тело прижимается ближе и ближе, двигается в такт, принимает покорно и жадно, даря яркое, слепящее наслаждение. Кажется, захрустели позвонки под ладонями, но Том скулит, стонет, почти кричит не от боли. Содрогается тело, щедро делясь влагой, захлебываясь воздухом и еще одним стоном.
- Крис… – на грани слышимости, на последних каплях дыхания.
- Том... – эхом откликнулся тот, уткнувшись лицом в его шею. Слишком хорошо. Так хорошо, что каюта медленно кружится вокруг, свет золотистыми хлопьями оседает на коже, бликует на смятой постели, а острый запах секса коротит нервы.
Том устало хмыкнул и, сделав небольшое усилие, перевернулся на бок, так и не выпустив любовника из себя и не разжав объятий.
Дарк хорошо пах. Сильно. Так, как нравилось Тому. Всегда нравилось. Даже тогда когда Крис нес его в больницу на руках. От боли тогда сводило тело, но жар тела дарка, его сильные руки и запах он помнил до сих пор. Сумасшедший одержимый Хиддлстон, что теперь делать будешь?
- Прости, – шепнул он, с легким сожалением касаясь обрезанных волос. Он не жалел о том, что сделал. Он хотел этого. Но вот способ… Чуть дернулась бы рука – и дарк был бы уже мертв.
- Это ничтожная цена за тебя, – усмехнулся Крис. – Спасибо тебе, карми. Ты преподнес мне ценный дар.
- Пожизненное рабство? – тепло фыркнул Том, ероша его изрядно укоротившиеся волосы. Завтра надо будет сказать, чтобы девочки подравняли. – У тебя странные понятия о ценностях.
- Ну, я же дарк, – легонько тронул губами искусанные губы Крис. – Мы такие, мы странные.
- Я заметил, – Том пошевелился, инстинктивно сжимая мышцы вокруг обмякшего уже ствола Криса в своем теле, и сдавленно охнул. – Впрочем, во мне, наверное, тоже есть гены дарков, ибо мои понятия о жизни тоже отличаются от общепринятых. Например, у меня ощущение, что от губ ничего не осталось, но мне нравится.
- Я рад, что ты находишь это приемлемым, – усмехнулся Хэмсворт, прижимая к себе Тома. Правда, выйти из него все-таки пришлось. – И пожизненное рабство. И стертые губы. И измочаленные нервы. И ревнивца-дарка.
- А у меня есть выбор? – Том вскинул бровь отточенным жестом, а в его глазах заискрился смех.
- Уже нет. Сам мою косу обрезал. Значит – навсегда и мой. Надо было тебе раньше спрашивать меня о тонкостях бетанского этикета, – Крис тыльной стороной ладони погладил его щеку.
- Я знаю самое главное, этого хватит, – Том прикрыл глаза, откровенно наслаждаясь ненавязчивой лаской. – Мне нужно в душ. Да и тебе – тоже. Хотя мне нравится твой запах.
- Успеешь еще насладиться, – легкий, почти невесомый поцелуй. – Но на сей раз я в душ первый. – Кончиками пальцев по плечу Тома, по руке, и, поднимаясь на ноги, по бедру и длинным ногам, любуясь совершенством формы удивительного человека. Такого любимого. И всецело – его.
Том проводил его взглядом и перевернулся на живот. Дотянулся до брошенного ножа и вернул его под подушку, аккуратно взял отрезанную косу и отложил в сторонку. И только потом поднялся сам, морщась от саднящего ощущения. Повязав сброшенное полотенце на бедра, Том подошел к столику, жадно осушил бокал вина и опустился в кресло у огромного окна, перекинув ноги через подлокотник для удобства. Закрыл глаза и слабо улыбнулся. Безумный день. Один из лучших в его жизни. Изменивший все. Он прислушивался к плеску воды в душе и, наверное, впервые в жизни не хотел ни о чем думать. Оказывается, это приятно. Просто сидеть и слушать. И ждать.
...просто наблюдать сквозь приоткрытую дверь, так и не выключив воду, как Том сидит в кресле, прикрыв глаза. Этот момент Крис сохранит в сердце до последнего вздоха. Тот, кто решил быть до конца. Некоторые клятвы, даже не произнесенные, имеют силу, пока жив тот, кто их давал.
Крис улыбнулся и, коснувшись кончиками пальцев сенсора, запустил программу экспресс-очистки кабины. Пройдя через каюту, он остановился у кресла и склонился над замершим Томом, упираясь руками в подлокотники.