Короче, вечером на семинаре нужно будет обязательно проработать этот вопрос. Пусть Толя прямо сегодня и подойдет к своим бизнесменам и договорится с ними… А то… Так же невозможно работать… Как можно кого-то приглашать, когда в мозгах стучит одно: Лелик — долг?
Стараясь отвлечься от дурных мыслей, Виктор ковырялся в кофемолке, принесенной кем-то из сотрудников на починку, и слушал вполуха напарника Геху. Тот листал какую-то бульварную газету, читая вслух интересную, на его взгляд, информацию. Нережко прослушал про силиконовую грудь известной певицы, усиление потенции при помощи самовнушения, про намечающееся путешествие Федора Конюхова к арабским моджахедам, про любовный многоугольник в знаменитой эстрадной семье…
— Во, слушай! «Кровавая разборка. Сегодня утром на пятой улице Текстильщиков обнаружен труп мужчины сорока пяти лет. На теле убитого более сорока колото-резаных ран. По имеющимся оперативным данным, с погибшим расправилась группировка Миши Воркутинского. Мужчина был убит из-за карточного долга в сумме шесть тысяч рублей. Фамилия убитого в интересах следствия не разглашается». Ни хрена себе! Из-за двух сотен баксов мужика замочили! Вот зверье! Эй, Витька! Ты чего бледный такой?
— Живот болит, — сквозь зубы ответил Нережко.
— Съел что-нибудь?
— Наверное.
— Потому что в буфете жрешь что ни попадя! Чего тебе твоя баба пару бутербродов на работу собрать не может? Эй, что с тобой?
— Дай-ка мне газету, — еле слышно произнес Виктор.
Группировка Миши Воркутинского — это та самая ОПГ, куда входит Лелик! Из-за двух сотен баксов сорок ножевых ран…
— На… Ты что в нее вперился? Случилось что? Чего у тебя рука-то дрожит?
— Я домой пойду. Живот сильно болит. — Нереж-ко поднялся из-за стола.
— Иди к врачу! Может, у тебя желтуха! — крикнул вслед напарнику Геха.
Едва выскочив на улицу, Виктор кинулся к ближайшему таксофону.
— Але, Анатолий? Это я, Виктор.
— Привет. Как дела? Как в бане попарился? Результат есть?
— Слушай, ты обещал, что перезаймешь для меня деньги. Мне в срок не отдать!
— Ты что распсиховался-то? Не удалось другана окучить?
— Да, не удалось. Не все такие дураки, как я!
— Спокойно, без паники!
— Какое, черт, без паники, когда я бандиту должен!
— Не психуй! Что разорался-то? Всего два дня прошло. Хочешь, чтобы с первого раза все получилось? Так не бывает.
— Так что же ты мне этого в гараже не сказал, гадюка? Когда я у бандита башли брал!
— А ты что волну гонишь? Успокойся! Приходи вечером на семинар, там все обсудим. Помнишь, где сегодня сбор?
— В гостинице опять, в «России»?
— Ну да. Все, мне некогда! Отбой!
Виктор брел по улице. До семинара оставалось три часа. Домой идти не то что не хотелось, не моглось! Галя уже заподозрила что-то неладное, приставала с расспросами: где это он пропадал всю субботу, да с какой радости в воскресенье надрался после бани, когда дома копейки лишней нет…
— Скоро тебе доллары девать будет некуда, — ответил тогда хмельной Нережко.
Ответил себе назло, потому что разговор с Пашей вызвал в его душе полное смятение… Все оказалось не так просто, как трещала со сцены щуплая девица. Но Скотников же смог! Меня-то рн взял, как зайчика! А как, на чем? Так на моей же беде и взял! На моих семейных разборках! Я с ним по простоте душевной поделился, а он меня, сучара, и прихватил. Эх, пропади все…
Он вошел в первую попавшуюся на глаза забегаловку и прочно там засел.
…В шесть вечера возле южного подъезда «России» начал собираться народ. До начала семинара оставался еще час, но Третьякова требовала, чтобы подчиненные собирались раньше.
— Это очень важный час! Вы можете пообщаться друг с другом, поделиться опытом, — говорила всесильная.
Дамы и господа стояли на ступенях и усиленно «перенимали». Среди прочих определялись Скотниковы.
К зданию подходил высокий худой мужчина. Его покачивало. Отыскивая кого-то глазами, он подходил все ближе. Стеклянные двери были еще закрыты. Секьюрити находились там, внутри, не обращая внимания на публику.
— Вы куда, собственно? — попытался остановить пьяного один из участников концессии.
Мужчина резко выдернул руку.
— Я, с-свенно, сюда! Я здесь, с-ственно, работаю, так сказать. А где Скотников?
Публика слегка раздвинулась. Взоры обратились на Анатолия. Тот слегка побледнел.
— Ты что это? Ты почему в таком виде? Нажрался, что ли? — зашипел он.
— Да! А что мне еще делать?
— Работать, работать надо, а не водку жрать!
— Эту твою работу гребаную только с пьяных глаз выполнять можно! Таким же придуркам, как я, туфту втюхивать! Я уже убедился! Ты обещал мне, что деньги перезаймешь, обещал? Так перезайми! У меня на хвосте бандюган сидит, понимаешь? Я больше ни о чем думать не могу!
Нережко вцепился в Анатолия.
— Охрана! Уберите его! Он пьяный! — заорала Гуся, барабаня в стеклянную дверь.
Но охрана даже не обернулась.
— Давайте, убирайте меня! Я отсюда прямо в милицию! — орал Нережко.
— Нужно звонить Третьяковой, — произнес кто-то, щелкая кнопками сотового.
— Сволочь! Ты во что меня втянул? Отдай деньги!
Субтильный Скотников висел в руках Нережко, словно тряпичная кукла.
— Господа! Помогите же! Он же убьет мужа! — верещала Гуся.
Но господа не спешили на помощь. Напротив, все они как-то разом разошлись, отвернулись от неприятной сцены.
Но вот один из охранников вынул «трубу», выслушал указания, устремив, наконец, свой рыбий взор на бушевавшие за окном страсти. Через секунду двери распахнулись. Охранник неторопливо направился к Нережко, легко ткнул его в бок, от чего Виктор тут же выпустил Скотникова и завертелся волчком.
— Проходите, господа, проходите, — улыбаясь одними губами, приказал публике секьюрити.
Двери распахнулись, народ ринулся внутрь. Следующим ударом Нережко был сброшен со ступеней. Охранник избивал его со вкусом, приговаривая:
— Я те покажу милицию!.. Я те покажу деньги!.. Я те покажу, как таким козлам живется!..
Глава 20
ПРАЗДНИК, ПРАЗДНИК!
Анна опаздывала. Скотниковы просили ее приехать к шести. Но после сбора и взноса оставшейся суммы, после работы, нужно было еще заехать к маме, выслушать про давление, анализы, про соседку, уже прооперированную непревзойденным Болиславом Ивановичем.
— И ты представляешь, она уже на третьи сутки встала! Это просто чудо какое-то!
Анна улыбалась, гладила маму по руке, думая о своем.
Голова все еще была чужой. Мысли разбегались тараканами. Никак не удавалось сосредоточиться. Еще бы! За спиной вчерашний безумный день и бессонная ночь. Но следует признать, что ночной разговор с Толей заставил ее поверить в благородство идеи. Действительно, можно изменить жизнь близкого тебе человека, помочь ему выбраться из скучной, беспросветной, полунищей жизни! Как это сделать, она пока не очень представляла, но вера — это главное. Это залог успеха.
Наконец, Валентина Ивановна чмокнула дочь, и Аня уехала.
Подходя к знакомому подъезду, увидела, как двое охранников запихивают в машину чье-то тело. Голова была запрокинута, и лицо мужчины показалась Ане знакомым. Кто же это? Вспомнить никак не удавалось. Аня направилась к дверям.
Скотниковы ждали ее в вестибюле.
— Привет, я не очень опоздала?
— Нет, ничего, — в тридцать два зуба улыбнулась Гуся.
Скотников смотрел сквозь стеклянную дверь. Туда, на улицу.
— А что там случилось? — спросила Анна. — Кого сейчас увезли? Я иду, вижу: в машину мужчину без сознания втаскивают. Лицо какое-то знакомое… Господи, он на Витьку Нережко похож!
— Что ты, какой же это Нережко! — замахала руками Гуся. — Это случайный прохожий попал под машину. Наши надежные партнеры повезли его в больницу.
«Надежные партнеры»! Ни слова в простоте! Нет, они все же слегка чокнутые все. А я?
Ответить себе Лаврова не успела. К ним подошла девушка в черном брючном костюме-униформе, заговорила со Скотниковыми о предстоящем ежегодном бале.
Анна тем временем огляделась. Нынешняя обстановка разительно отличалась от вчерашней. Небольшой оркестр исполнял джазовую композицию. Тихая, умиротворяющая музыка. Возле стены несколько составленных рядом столов, накрытых белыми скатертями. Там наблюдалось некое скопление народа.
— А вы чай не пили еще? — обернулась к ней девушка.
— Нет, а что, можно?
— Нужно! — улыбнулась та. — Вы же с работы, госпожа Лаврова? Устали наверняка. Непременно выпейте чашку чая или кофе. Мы работаем допоздна, нужно подкрепиться. Там и бутерброды, и пирожные. Это все за счет фирмы!
Лавровой была подарена еще одна улыбка. А что? Действительно, за весь день маковой росинки не было…
Аня подошла к столу. Ей тут же уступили место. Кто-то налил ей кофе, кто-то передал блюдо с бутербродами. Ее узнавали, здоровались, поздравляли с принятием верного решения. После чашки крепкого кофе настроение заметно улучшилось, словно она выпила бокал шампанского.
Просто я весь день ничего не ела, да и нервы ни к черту. То плакать хочется, то смеяться…
К ней спешили Скотниковы.
— Пойдем, Анюта, скоро начало, — подхватил ее под руку Анатолий. — Кстати, в среду — бал! Готовь вечернее платье!
— Я же улетаю в Прагу, ты забыл?
— О, как жаль! Ну ладно, праздники еще будут! Летом непременно будет что-нибудь выездное… Куда-нибудь… на Средиземное море.
Аня недоверчиво хмыкнула.
— Смейся, смейся! Сама убедишься!
Семинар госпожи Третьяковой проходил в небольшом уютном зале.
Знакомый компьютерный голос поздоровался с залом, зал поднялся, скандируя свое «хей, хей, хей…».
Скотниковы выкладывались по полной программе. Аня едва шевелила губами. Заставить себя выкрикивать этот идиотский клич было выше ее сил.
На сцену стремительно вышла невысокого роста худенькая женщина лет двадцати шести. Она сияла оживленным лицом, лучилась огромными зелеными глазищами, кому-то весело подмигнула, кого-то приветствовала взмахом руки.
— Вот она, Ольга Третьякова, — благоговейно выдохнул Скотников.
— Как я рада видеть вас! — чуть хрипловатым, очень сексуальным голосом проговорила Ольга. — Как я соскучилась! Ну-с, с чего начнем?
— С подъема флага! — откликнулся зал.
Вдоль металлического шеста, стоявшего в глубине сцены, поползло вверх белое полотнище. На нем был изображен аист, держащий в зубах тощую лягушку. Другая, толстая особь сидела рядом, с удовольствием поглядывая на гибель подружки.
— Флаг поднят! Наш девиз?
— Мы ни-ког-да не сду-ва-ем-ся! — скандировал зал.
— Правильно! Садитесь!
Взрослые дяди и тети послушно сели.
— Ты поняла? Толстую, надутую лягушку аисту не съесть, а тощую — запросто. Поэтому и девиз такой: не сдуваться! — указывая глазами на флаг, принялся объяснять Скотников.
Аня покосилась на друга. Он был абсолютно серьезен. Точно, чокнутый!
— Учитывая, что мы не виделись две недели, сегодняшний семинар будет посвящен исключительно приятным вещам! Долой учебу, да здравствуют праздники! — провозгласила Третьякова.
Зал оживленно загудел.
— Итак, мы две недели не поздравляли своих партнеров с днем рождения! Это недопустимая оплошность! Но мы немедленно исправим ее! Господа Мельников, Каюмова, Нестерчук… — Оглашение списка заняло минуты две. — Именинники — на сцену!
Там уже стояли брючные девушки-статистки, каждая держала нарядный букет.
Где-то на тысячу рублей каждый, прикинула Аня. Из зала навстречу букетам неслись именинники.
— Видишь, — толкнул Анну Скотников. — У нас всегда так. Каждого поздравляют! Сейчас подарки будут разыгрывать.
И они разыгрывали подарки. Огромные плюшевые звери — обезьяны, мишки, бегемоты — обретали своих хозяев. Каждому Ольга сказала что-то особенное, личное. Анна видела, как расцветали улыбками лица, каким обожающим взглядом провожали ее награжденные.
Она излучала какую-то особую ауру. От одного ее присутствия зал наполнялся радостной, даже эйфорической энергией.
Да ведь и я хочу смотреть на нее не отрываясь, поймала себя Аня на несвойственных ощущениях. Поскольку вообще-то была человеком ироничным, и в прошлой жизни всегда следовала заповеди «не сотвори себе кумира». Но что-то менялось в ней самой, Ане Лавровой… Она чувствовала это на уровне подкорки, но не могла сформулировать, что же именно с ней происходит.
— А сейчас на сцену приглашаются…
В перечне фамилий она услышала и свою. Скотни-ковы, которых тоже пригласили, подхватили Анну под руки. Так они и вышли втроем, как какая-нибудь шведская семья.
Третьякова расспрашивала новых членов «Триады», как они попали в бизнес. Несмотря на то что пополнение рядов произошло буквально накануне, она легко ориентировалась среди незнакомых еще людей, ни разу не сбившись и не перепутав фамилий.
— Вот вы, госпожа Лаврова, вы знали о предстоящем взносе в три тысячи долларов?
— Нет.
— А как давно вы знакомы с господином Скотни-ковым?
— Со школьных времен.
— И он не сказал вам ни слова?
— Нет. Просто взял за руку и привел сюда.
— И вы пошли?
Аня пожала плечами.
— Мы с Толей очень давно дружим. Я ему верю.
— А если бы вас позвал кто-то малознакомый?
— Разумеется, я не согласилась бы идти вслепую.
— Вот, господа! Записывайте! Просто взял за руку и привел! Именно так и нужно поступать с друзьями! А скажите, госпожа Лаврова, пригласители ночевали с вами?
— Да… — совершенно растерялась Анна. Это-то откуда известно?
— Браво! Скотниковы выполнили все инструкции: никакой лишней информации, «вести» друга до конца, до внесения всей суммы! Ночевать с ним!
— Зачем? — спросил кто-то из новеньких.
— Как зачем? Госпожа Лаврова, скажем, вернувшись домой, засомневалась бы в правильности выбранного пути и бросилась звонить знакомым. А те стали бы ее отговаривать. Людям трудно перенести чужое счастье, трудно поверить, что кто-то другой, а не он сам нашел выгодный бизнес. Наслушавшись «вредных советов», госпожа Лаврова отказалась бы от принятого уже верного решения. И мы бы ее потеряли! А так она с нами! Ура!!
Зал разразился рукоплесканиями.
Все же это паскудство. Я думала, им до дому не добраться, а они специально?..
Аня взглянула на Анатолия. Тот ответил ей взглядом влюбленного юноши. Дурдом…
— Браво господам Скотниковым! — продолжила Третьякова. — Госпожа Лаврова, вы понимаете, какой шанс подарили вам друзья? — Ольга так легко говорила, так дружелюбно смотрела на Лаврову, что у той опять, что называется, отъехала крыша.
— Честно говоря, пока не очень, — ответило обезглавленное тело.
Неодобрительный шум потек в зале.
— Тише, господа! — Третьякова успокоила паству взмахом руки. — Всему свой черед! Я уверена, что через неделю, когда госпожа Лаврова получит свой первый конверт, она все поймет!
В зале зазвучала музыка.
— Ну, хватит о делах! А сейчас конкурс! Приглашенные должны хвалить своих пригласителей. Победитель получит приз. Повторяться нельзя! Ну, вперед!
— Умный,
— Предприимчивый,
— Надежный,
— Впередсмотрящий,
— Быстроходящий…
Зал хохотал, аплодировал, конкурсанты упражнялись в остроумии. Звучала музыка.
Атмосфера всеобщего веселья захватила и Анну, напомнив школьные капустники. В финале оказались двое — она и некий толстяк. Следующий конкурс был танцевальным. Анна всегда танцевала прекрасно. Это был ее конкурс! Под непрерывно меняющуюся мелодию она исполняла то цыганочку, то фламенко, то нечто современное. Зал рукоплескал ей, слышались восторженные крики «браво». От столь активной поддержки зрителей настроение все улучшалось. Третьякова явно любовалась ею, и Анна чувствовала, что хочет нравиться этой женщине. Толстяк был скован и явно комплексовал на фоне столь пластичной соперницы. Тем не менее приз достался именно ему. Ольга подмигнула Лавровой и вручила ее конкуренту фотоаппарат.