— Сейчас отвезем деньги и закатимся в кабак. — Скотников снова сжал ее пальцы.
— Не хочу я ни в какой кабак.
— Нет-нет, это традиция. Вот увидишь, тебе сразу станет легче. Снимем напряжение. Нужно отвлечься. Просто поболтать.
Голушко, высадив их у здания бизнес-центра, распрощался и уехал.
Потом они действительно оказались в каком-то ночном ресторанчике. Скотников заказал коньяк и мясо.
— Выпей и поешь! — произнес он строгим голосом заботливого старшего брата.
Аня покорно опрокинула рюмку, молча жевала, не чувствуя вкуса пищи.
Скотников балагурил:
— Девочки, вот что я решил: на Рождество мы все поедем в Париж. Мы берем Мишку, ты — свою Светланку. Это будет дивно! Может, мы еще и поженим их в будущем.
— А что? — поддержала мужа Гуся. — Неплохая идея! Династические браки — самые прочные!
Династические? Аня взглянула на супругов. Они не шутили. Совсем с ума сошли. Впрочем, я тоже, обреченно подумала она. Скорее бы домой. Как я от них устала!
Однако, когда они вышли из заведения, Скотниковы напросились ночевать.
— Мы ведь водителя отпустили. А нам через весь город пилить. А ты здесь рядом.
И опять она не смогла отказать.
Дома Анна постелила супругам в комнате Светы, рухнула в свою постель. Несмотря на смертельную усталость, сон не шел. Она вспомнила, как подписала контракт, удостоверявший, что она, Анна Лаврова, безвозмездно жертвует в Фонд социальной помощи населению Москвы «Триада» три тысячи долларов, в рублях по курсу ЦБ.
— Но вы понимаете, конечно, что деньги нужно сдать в долларах, — пояснила девица в черном. — Вот, поставьте свою подпись.
Аня расписалась, девушка почти выдернула листок из ее рук и убрала его в стол. Словно цыганка, стянувшая кошелек, подумала Аня. Итак, у меня в руках нет ничего, даже копии документа, удостоверяющего, что я отдала им деньги! Что же это такое? Как я могла так поступить? Но… Толя уверяет, что так нужно. Что они сами прошли через все это. И вот они — живы-здоровы. Даже веселы…
За стенкой действительно слышались шорохи и даже смешки.
— Ну, ты видишь? Все прошло идеально! — Гуся прижималась к мужу пышным телом.
— Не знаю… Как вспомню ее приступ, серое лицо… Я готов был отказаться, вывести ее на улицу и отпустить с миром.
— Ты лучше вспомни, что в ближайшую среду мы получим больше тысячи баксов! И мобильник! Витьку твоего сделали, Лаврову сделали! Ах, как это здорово! Как, в сущности, просто! Взял за руку и привел.
— Да, действительно! Кто-то очень умный все это придумал. И продумал до мелочей!
— Дивно, дивно! У меня такое настроение… — игриво произнесла Гуся.
— У меня тоже, — запыхтел Скотников, рука которого скользила по необъятным просторам тела супруги.
— Вообще-то, конечно, неудобно. Мы в чужом доме…
Но Скотников уже взгромоздился на нее.
— Вот… Скоро выкупим у Гришки «ауди»… — мечтала Гуся. — А то слишком он капризен стал… То не поеду, то мало платите…
— Ага, — Скотников трудился над супругой. — М-м-м…
— Кончил? — заботливо спросила жена.
Впрочем, она и так знала, что три минуты — никогда не превзойденный мужем рекорд.
Они обнялись, затихли. За дверью послышались шаги. Гуся толкнула мужа.
— Слышишь? Она, небось, звонить кому-нибудь пошла, советоваться. Иди за ней! Быстро!
Анна прошла на кухню, открыла аптечку.
За спиной послышались шаги. В проеме возник Анатолий в брюках и майке с бахромой ниток на лямках.
«Бизнесмен хренов! В обшарпанном белье!» — с неожиданной злостью подумала Анна.
— Ты что, Лавруша?
— Ничего. Валерьянку ищу. А ты что не спишь?
— Да как-то на новом месте…
— … приснись жених невесте?
— Ты что? Что за тон такой недружелюбный?
— Ас чего ему быть дружелюбным?
— Аня, ну что ты опять? Все уже позади! Давай-ка покурим.
— Давай покурим. Садись.
Аня села напротив, кутаясь в халат — ее знобило.
— Что тебя гложет?
— Толя, но это же пирамида!
— Это бизнес!
— Что ты заладил — «бизнес, бизнес». По сути, это натуральная пирамида!
— Хорошо, если тебе нравится, можешь называть это так. Но это не пирамида никакая, а сетевой маркетинг. Если уж по сути — та же касса взаимопомощи.
— Ах, зачем я с тобой поехала!
— Мне не нравится твое настроение! Ты уже приняла решение. Что ты как институтка, в самом деле! Ты взрослый человек, возьми себя в руки! Успокойся!
— Я не могу!! Хорошо, вы нашли для меня троих. Они тоже найдут, предположим. Но на ком-то эта цепочка закончится! Кто-то уже не сможет никого привести. Никого не останется!
— Ерунда! Москва — город необъятный. А миграция какая? Сколько приезжает, пытается здесь осесть. Люди с деньгами, между прочим. Да мы здесь до бесконечности урожай снимать можем! И почему тебя интересует последний? Ты каждый день на улицах нищих видишь. Они тебя интересуют? Тоже, между прочим, люди!
Аня молча курила. Возразить было нечего.
— Вот видишь! — воодушевился Скотников. — И это правильно! Каждый должен решать свои проблемы сам! И благодарить людей, которые помогают их решить.
— Эту песню я сегодня слышала многократно, — отмахнулась Аня. — Я в шоке. Я не могу осмыслить все это! Что нужно заманивать, обманывать… И кого? Близких людей!
— Не заманивать, а приглашать! И не обманывать, а слегка лукавить. И тебе скажут спасибо. Вот назови мне какую-нибудь свою приятельницу. Так, навскидку, не думая.
— Ну… Зойка. Есть у меня такая.
— Замужем?
— Нет, одинока. Имеется кот. И профессия учителя химии и биологии.
— Где работает?
— Уволили только что. Из частной гимназии.
— Что так?
— Начальству не угодила.
— А человек-то она хороший?
— Очень! Только несчастный. Очень одинокий человек.
— Вот! Это твой кандидат! У нас она будет в коллективе, будет каждый вечер занята, будет общаться с интересными людьми. Обретет семью, условно говоря. А может, и фактически. Мы ее замуж выдадим! А что? У нас женихи есть весьма солидные. Кстати, ты ведь у нас тоже невеста. А Голушко, между прочим, разведен. И пожирает тебя глазами! — игриво произнес Толя.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Аня.
— И Зойку твою пристроим! — не унимался Скотников.
— Вопрос в одном: где ей взять три тысячи баксов?
— Анечка, у людей есть деньги! Уверяю тебя, они есть у всех, даже у бомжей. У бомжей их, наверное, по-боле будет, чем у нашей вшивой интеллигенции. Во всяком случае, даже в самой бедной семье что-нибудь припрятано на черный день. Соточка, триста — четыреста баксов. И у твоей Зойки они тоже есть, уверяю тебя! Наше славное государство научило людей рассчитывать только на себя. И они только на себя и рассчитывают. Знаешь, сколько денег хранится под матрасами? Хватит отдать долги и Парижскому клубу, и всем прочим МВФ! Но! Сто — триста баксов все равно не деньги! Разве что на похороны хватит. А если сложить свои триста с тремя тысячами и вложить их в наш бизнес — вот тебе совершенно другой уровень жизни!
— Но она должна для этого найти еще троих, которые согласятся вложиться в этот «клондайк».
— Найдет! И у нее наверняка есть знакомые, которых только пальцем помани. Уверяю тебя, все гораздо проще, чем кажется. Если хочешь знать, этот бизнес не только у нас работает. Он и в Питере существует, и в Петрозаводске…
— А завтра власти возьмут и прикроют вас.
— Дурочка! Властям выгодно иметь платежеспособное население. Мы покупаем квартиры, машины, мы не бастуем. Не ходим на демонстрации. Мы — основная поддержка властей!
— Предположим. А ты не боишься, что этот ваш президент Журавлев — чучело, кстати, совершенно непотребное… Что он завтра смоется, как Мавроди?
— Насчет Журавлева ты не права. Умнейший человек. Просто он играл сегодня определенную роль… ты этого пока не понимаешь… Президент у нас не он, а Дмитрий Коробов, ты его еще не видела. А сбежать?.. Кто же бежит с поля, где растет «капуста»? Знаешь, какие у нас люди работают? И актеры, ученые… — Посыпались фамилии актеров. — Эти люди не могут зарабатывать на жизнь своей основной профессией. И не хотят ее терять. А у нас могут совмещать то и другое. И что ты думаешь, все они глупее тебя? Одна ты у нас самая умная, проницательная…
Анна молчала.
— Давай спать, девочка! Завтра, то есть уже сегодня, началась твоя новая жизнь! Нужно набраться сил!
…Анна уснула только под утро. Скотниковы тоже почти не спали. Они чутко прислушивались к звукам из соседней комнаты. Слышали каждый шорох, вздох Анны. Они пасли свою овечку до самого последнего момента. До того мига, когда оставшаяся сумма была брошена в чрево «Триады».
Глава 19
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Начальник Московского уголовного розыска генерал Грязное, прижимая к уху телефонную трубку, вытряхнул из пачки очередную сигарету, прикурил. На другом конце провода гудел басом питерский коллега и товарищ, Виктор Петрович Гоголев, руководитель одноименного ведомства в славном городе на Неве.
— Без тебя, Вячеслав Иванович, не обойтись!
— Ты мне напомни, друг дорогой, всю эту историю. Я две недели отсутствовал, запамятовал, о чем, бишь, ты мне рассказывал.
— Стареешь, Грязное!
— Ладно, ладно, без хамства, пожалуйста. Это я тебе нужен.
— Ну да, что верно, то верно. Рассказываю. В начале июня мы готовили операцию по захвату крупной партии наркотиков. По оперативным данным, груз должен был пройти через ивангородскую таможню и по дороге в Нарву перейти к другим сопровождающим — эстонцам. Работали вместе со спецназом. Так вот, омоновцы заняли позиции на шоссе, в предполагаемом месте передачи груза. Хотели взять сразу и наших барыг, и эстонских. Один из бойцов, номер пятый, залег метрах в пятидесяти от остальных, чтобы сообщить о продвижении машины с грузом. Должен был появиться джип «гранд-чероки». И что ты думаешь? Буквально минут за десять до времени «ч» через таможню проехал «сааб» с двумя пассажирами — молодые мужчина и женщина. Прошли досмотр, выехали на трассу и остановились возле лежки пятого номера. Девица выскочила из машины по малой нужде и пристроилась прямо над парнем. Тот возьми и подай голос. Мол, пересели бы, девушка. Это через рацию было слышно… А ему в ответ через ту же рацию в тот же момент передают, что искомый джип пересек границу.
— Вспомнил! И девица стреляет в вашего славного омоновца. Как бы ни с того ни с сего… Причем очень метко.
— Да, именно так. Бойцы несутся к месту лежки товарища — там труп. Рядом с ним пистолет-пулемет
ОЦ-22. Пока ребята крутились возле трупа, джип с наркотой пролетел мимо них птицей-тройкой.
— А «сааб» был брошен на дороге. И в багажнике — валюта, так?
— Да. Более четырехсот тысяч долларов. Бросились искать парочку — она как в воду канула. Причем фактически. Собака потеряла след возле реки. Другая группа кинулась за джипом — куда там. Итог операции… сам понимаешь.
— Хреновый итог.
— Вот именно. Я этого парня погибшего знал лично! Понимаешь? Он мог в операции не участвовать, он уже в отпуске был. Товарища подменил. И вот он теперь у меня из башки не идет, будто это я ему велел из травы с бабой разговаривать.
— Повтори, из чего она его бабахнула?
— ОЦ-22, пистолет-пулемет. Ковров их производит. Патроны «макаровские». Очень компактен, спокойно умещается в кармане. Но с серийного производства снят.
— Отпечатки есть?
— Она ствол протерла, но кое-что надыбали.
— Ас наркотой что?
— Будем ждать следующей передачи. Барыги даже не врубились, кого мы пасли на дороге. Решили, не по их душу пальба шла. Да так, собственно, и вышло. Эту тему мы будем дальше сами прорабатывать.
— Так чего ты от меня-то хочешь?
— Да бабу я эту найти хочу, вот что! У убитого двое детей.
— Не надо было болтать на боевом посту.
— Это все правильно. Только с чего бы это молодой, щуплой бабе палить из пулемета? Тем более что досмотр они уже прошли. Границу миновали. Ну и ехали бы…А она пулемет…
— На нем, кстати, номер заводской есть?
— Нет, спилен. Но есть на нем одна фиговина, вроде авторского знака. Вензель этакий. Оружие — это наша забота, пистолет у нас. В расследовании тоже заморочки есть. Дело об убийстве возбудили эстонцы. По территориальной принадлежности.
— Уж они там расстараются, — буркнул Грязное.
— Вот именно. Поэтому я и свое расследование веду. А ты мне нужен затем, что номера у «сааба» — московские. Я здесь без тебя маленько поднапряг твоих подчиненных, ты уж не взыщи. Убийцы-то ездили по доверенности.
— Ну и?..
— А хозяином машины числится некто Григорьянц. Так этого Григорьянца в Москве сейчас нет. Он, видишь ли, в Абхазии. Границу пересекал, это известно, а дальше — никаких концов. Вот я тебя, Вячеслав, и прошу, помоги мне найти эту женщину. Документы у них липовые были, это ясно, но живут они в Москве.
— Откуда знаешь?
— В бардачке нашли карту Москвы. И телефоны автомобильных сервисных служб. Тоже московские. И другие мелочи — я уж не буду тебя нагружать… Все это свидетельствует о том, что они москвичи. Фотороботы, описание преступников пограничниками и таможней, фамилии, по которым они границу пересекли, — все это у Колобова твоего уже есть. Но… Баба уж больно невзрачная. Никакая. Мужик, правда, поколоритнее. Все это Колобов имеет, — повторил Гоголев. — Поможешь — спасибо скажу. Большое.
— И все? — как бы обиделся Грязное.
— Ресторан за мной, это само собой.
— Хорошие задачки ты задаешь! Найти в Москве щуплую невзрачную женщину без фамилии, адреса, круга знакомств. Единственная ниточка — Григорьянц — и та обрывается в поселке Веселое.
— Ну да, на границе с Абхазией. А что тебе легкие-то задачи задавать? Форму потеряешь. И потом, мне нужно найти преступницу. Так куда же мне обращаться? В министерство культуры?
— В прачечную, — рассмеявшись, обыграл известный анекдот Грязное. — Еще пожелания есть?
— Привет передай Александру Борисовичу Турецкому, если таковой еще не сменил место работы.
— С чего бы ему менять? Это генеральные прокуроры у нас меняются. А «важняки» — товар штучный. А уж наш Сан Борисыч — вообще золотой запас Генпрокуратуры… Куда же им друг без друга? Где родился, там и пригодился. Лады, привет передам.
— Ну, пока! Заранее спасибо!
— Бывай, Виктор! Позвоню.
Виктор Нережко появился в понедельник утром на рабочем месте явно не в самом хорошем расположении духа. В ушах все еще стояли слова Паши Шарова, сказанные им вчера за кружкой пива, когда Нережко все-таки рассказал приятелю всю подноготную. А Паша ответил следующее:
— Это самая обычная пирамида. Хоть маркетингом ее назови, хоть пирогом с капустой. И, судя по тому, что контора эта существует уже год* они вот-вот лопнут. Это если на них еще дела уголовного не завели. Ты у нас мужик блаженный, газет почти не читаешь, все проблемы семейные решаешь. А я из прессы знаю, что по таким пирамидам заведено несколько уголовных дел. Может, и по той, куда тебя втянули. Так что тебя, Ви-тюша, посадили на деньги. А я в такие игры не играю. Кореша мои, если узнают, куда я их втягиваю, они меня на куски порежут. Как говядину разделают и с лотка продадут. Потому что этот бизнес кончается очень быстро, и кончиться он может на любом из нас. На тебе, на мне, на моем сменщике. И как я ему буду в глаза смотреть? Я, знаешь ли, покупателя могу рубля на три-че-тыре обвесить, но корешей на три тыщи баксов не подставляю. Это уже за пределами добра и зла…
Вот что сказал вчера Паша. Откуда слов-то таких набрался? За пределами добра и зла… Обвешивать — не за пределами, а в бизнес приглашать — за пределами… И теперь Нережко размышлял. Черт, во что же я вляпался? Чем они меня взяли в этой банде? Я ведь, как овца, шел под нож и даже не блеял. Вернее, блеял очень радостно! Особенно когда у Лелика деньги взял… Три тысячи долларов на две недели! Идиот! Уже два дня прошло. Осталось двенадцать. И как отдавать?
Вот в этом-то и состоял главный ужас! Ибо гориллоподобный Лелик был самым натуральным бандитом. Членом одной из ОПГ города. И какон будет вытряхивать из него, Виктора, свои баксы — это можно себе представить! От одной мысли о Лелике волосы начинали шевелиться. Правда, еще там, в гараже, когда сосед согласился одолжить деньги только на две недели, Скотников обещал, что в крайнем случае перезаймет у кого-нибудь из своих. Что Виктора никто не бросит, что он обязательно рассчитается с Леликом в срок. Но… Почему-то Виктору уже не очень верилось в эти обещания.